Не было печали...

Она пришла, она все-таки пришла! Еще с тех пор, как он впервые влюбился в Люсю из соседнего дома, он хотел, чтобы все хорошие предметы, действия события, были бы словами женского рода, а вот плохим, пожалуй, можно приклеить средний, или даже мужской.
Люся была до одурения красивой, очень эффектной и ее совсем не портили ярко-красные лакированные сапоги доходящие почти до того заветного места, за которое ему так хотелось ее взять двумя руками. Конечно, двумя, что за шутки? Так в одну руку, даже самую большую, как у сантехника Беликова, который мог свернуть кран даже без помощи водопроводного ключа, там бы и половины не поместилось!  А какие у Люси губы! Он хотел прижаться к этим губам, но предвкушая, что своими губами он сможет прикрыть, пожалуй, четвертую часть Люсиных, ему сильно приходилось сомневаться в своих намерениях, дабы не оказаться в опале у нее прежде времени. Ведь кроме «того места» и губ, Люся была обладательницей других составляющих, безусловно того же женского рода. Он пытался перечислить их, но только для себя! Не приведи господь, еще кто-нибудь услышит, и пропала «моя дорогая Люси». Кстати, так он ее называл, когда придя из техникума он поедал обед, приготовленный и заботливо завернутый в одеяло мамой, чтобы к его приходу оказаться еще теплым. Он специально обедал у открытого кухонного окна первого этажа, выходящего прямо во двор. И когда из соседнего дома выплывала «дорогая Люси» эффектно вскидывая ногу от бедра, как это делали пехотные офицеры царской армии, чтобы длиннющая сабля, или шашка, казалась еще более длинной и едва ли не касалась земли. Впрочем, какая разница как называется та штука, ведь у Люси такого ничего не висело, разве что черная кожаная сумочка на длинном ремешке,
В такие моменты он был готов выпрыгнуть из окна и зазвать ее к себе. Он хотел это сделать каждый раз видя ее в открытом кухонном окне, но ни разу не посмел. Ведь на лавочке сидели мамины подруги, а за столом как минимум пять или даже шесть мужиков из нашего дома «забивали козла». Надо отдать им должное, забивали они его очень усердно, иногда костяшки раскалывались пополам к «чертовой бабушке», как говаривал сосед со второго этажа дядя Степан. Ну и к тому же, он не мог пригласить ее, не решив для себя насчет площади покрытия своих двух небольших ладоней и тонких, «совершенно непригодных» для полноценной жизни, губ. Он пытался предположить, чего бы еще такого из имеющихся у него в наличии частей тела применить для покрытия вышеописанных Люсиных прелестей в процессе подготовительного периода. Но ему ничего не приходило в голову. А ведь у нее, если вы забыли, есть еще другие части тела женского рода. Такие как грудь – она, талия – она, рука, - она, нога – тоже она, да еще много чего такого… Он мог впадать в полный ступор разбирая Люсю на части женского рода. Ну а потом, когда «все винтики, которые кстати мужского рода, и гаечки совершенно противоположного, были раскручены и все детали отделены друг от друга, он начинал жалеть, что даже если он станет собирать деньги, которые мама дает ему на завтрак, ему вряд ли удастся собрать необходимую сумму до окончания техникума.
Но вот она все-таки пришла! Она! Она… как неправильно, что осень женского рода, и когда она приходит, становится холодно и нужно закрывать окно, чтобы не «выстудить квартиру», как говорит мама. Объясните мне тогда, как одна вещь женского рода может мешать другой?
Борис Шерман
10 апреля, 2022г