Визит к председателю

   Как-то, в зимнюю пору, а дело было в начале февраля, погода разыгралась,  разгулялась,  сбавила  морозу  и чуть ли ни весна наступила – термометр подскочил  до  плюса и подтаяло. Мужики  наши  уже  нацелились  с пьяну, кто на охоту, кто поудить, а бабы новые наряды захламившиеся за зиму  нацепить,  покрасоваться,  так сказать. Да и я приняв лишку уже по грибы вздумал намылиться,  да  вовремя  опомнился – зима  ж  ешо.  Так вот, к чему я это… А дело в том, что оттепель-то та, быстро прошла. Весенняя капель снова замёрзла, затянув на крышах толстенные сосули, что их только отбойным молотком и можно было сшибить, да  дорожки  наши в меру заасфальтированные, а где и брошенные на полпути, дабы асфальтовый  раствор  закончился – заморо-
зило и настала такая страшная гололедица… Одним словом гололёд. Ну, по энтому  случаю,  мужики  нашего села отправили меня на аудиенцию к нашему председателю, дабы  песочку  подкинул  и  мы,  так  как  нибудь сообща дороги бы да пообсыпали. Вы спросите – а чой они сами не в курсе? А я отвечу – в курсе они может и в курсе, но знаешь как бывает – напомнить надобно. А то они народ занятой, на улицу носа не кажут,  и  соот-
ветственно не знають, что нонче голый лёд. Кабы голой была милая красавица,  то  другое  дело,  а  вот  когда дорога голая, да такая, что пройдя по ней, ёпнулси, и, чёй-то там у себя поломал. Енто вот не больно приятно.
Так вот – напялил я свой тулуп из овечьей  шерсти,  ушанку,  валенки,  но  калоши  пялить  не  стал,  скользко покуда. Взял в дорогу винца, для разугреву по ходу. Путь то не близкий до председательского замка.  Это  мы так кличем с мужиками домишко, где располагается наша мэрия. Чмокнул во все румяные губы свою милую-любимую жону и, побрёл. Правда, настроения хорошего как рукой сняло. Но винцом я его  быстро  поправил. Глотнул раз, второй не пришлось, одним глотком всё выдул. Остатки видно были на донушке. Страшно стало
Ведь идти к начальству, да ещё с трезвой головой наш мужицкий устав не велит. Надо маленько её, голову то помутить, так с нашим начальством всегда  проще  дела  вести.  Ну  и  решил  я  немного  замутить,  а  потому повернул не на правую тропку, что вела к замку, а на левую, ту, что вела в местный трактир, то бишь пивную.
   В пивной как всегда было сыро, мерзко и воняло  отбросами,  смачно  приправленными  пивным  духом.  Из посетителей, в это раннее утро было только четверо  алкоголиков,  уже  дошедших  до  нужного  состояния  и мусором валявшихся, кто под столом, кто на столе, а  кто  возле  входной  двери,  служа  вместо  коврика.  Об такой вот «коврик», я входя спотыкнулся.
   – Борис Евстафьевич, это что ж у вас посетитель на поле валяется, а не  у  стола  сидит, – пошутил  я,  таким образом приветствуя нашего, говоря по ихнему по заграничному – бармэна.
    – А шо с его взять, пришёл, пасть золил, отрыгнул и под дверь, – отвечал бармэн,  солидный  такой  детина, возраста под сорок, телосложения и здоровья как у наших быков  в  стаде.  – Давно  вывелся  интеллигентный посетитель, с коим можно и вмазать хорошо и поговорить об чём угодно.
   – Учить надо мужука нашего интеллигентности, а то вот все  так  и  вымрем,  как  мамонты,  не  учёными, а, Борис Евстафьевич, как считаешь?
   – Они и без нас выучутся, – ответствовал мне бармэн. – Ты что в такую рань, со своей что ль поцапался?
   – «Со своей», как вы изволили выразиться, я никогда не цапаюсь, в причину того, что – люблю!
   – Ой, хм, – рыгнул бармен, подивившись моим словам.
   – А в такую рань, по делу меня вынесло из дому. К председателю иду, на аудиенцию!
   – Ну, прям к председателю. Ха-ха, да ты видать и дома уже принял.
   – Не дома, а в дороге. Дай-ка мне бутылочку, с собой прихвачу.
   – Куды?
   – Туды, мил человек, – отвечал я, поражаясь темноте бармэна.
   Опрокинув кружку пива, закусив его рюмочкой  шотландского  виски,  какое  подают  только  порядочному клиенту, а не той шантрапе, что валяется на и под столами и прихватив бутыль вина с собой, я как заправский лицедей бросил купюру на стол, рядом с ошалевшим от удивления бармэном, правда я так и не сообразил,  от чего он ошалел – от того количества пойла, что я влил в себя, да еще прихватил в дорогу, от будущей встречи с начальством, или от денег, что я швырнул на стол. Ладно, к лешему его. В общем, вышел я из  этого  страш-
ного места порока и разврата и повернул на правую тропку, ко дворцу. И когда, пройдя столько-то и столько- то километров, я увидел его сверкающего всем своим важным видом на пригорке, по которому мне ещё пред-
стояло карабкаться, я вдруг упал духом. Но встать мне  помогла  волшебная  микстура,  зазря  пропадавшая  в заграничном бутыле. Вернее, бутыль наша, а микстура заграничная.  Хлебнув  её  и  воспряв  духом,  я  одним прыжком минул горку и выехал во двор, который надо сказать был хорошенько вычищен и посыпан свежень-
ким песочком. Я аж снова всей своей задницей сел в сугроб, так вовремя  оказавшийся  под  ней.  Это  что  же творится такое, весь район в грязи, а теперь вот и во льду, бабы на рынок на спине ездиют, как ребятня с  гор-ки, а тут… От такой несправедливости, я ещё глотнул из бутуля.  Это  надо  запечатлеть  в  памяти,  думаю,  и оповестить председателя. Как так, почему это вы в песке, а мы в… Это слово, я вовремя  утопил  в  живитель-
ной влаге, посылаемой из волшебного бутыля моей рассерженной глотке.
   – Эй, вы откуда, куда и для чего? –  вдруг из барских хором выбежал плюгавенький  мужичок,  видимо  сто-рож, и бросился на меня, ломать мне руки-ноги.
   – Дядя, стой, не прыгай на посетителя, как макака в зоопарке, – осадил я его. – Я из  частной округи, с  част-
тным визитом к председателю. Да, милейший – представь себе!
   – А закон знаете – посторонним вход воспрещён. А визиты устраивать только по  договорённости, – отчека-
нил этот великий философ барских закоулков с таким важным  видом,  словно  произносил  речь  на  трибуне перед самим главой, до которой нам никак не суждено добраться.
   – Мосьё сторож, вы меня про законы не терзайте – в наши края они не заходили, мы с мужуками да  бабами привыкли испокон веку обслуживать себя сами. У нас и ребятня не отстаёт  от  взрослого  люда,  тоже  подаёт помощь, то тама подсобить, то тута. Пока ваш закон сыщешь, мужик в гроб ляжет, наказав сыну  в  завещанье ентот ваш закон искать. А потому мы бросили давно дурака маять и делом занялись.
   – Да как ты оболтус, смеешь говорить со мной, представителем власти в таком тоне, – выругался представи-
тель, которого я поначалу за сторожа принял. Видно лишнего, до этого принял, из бутуля.
   – Вы дядечка простить меня извольте, я вас как водится не сразу признал, – паясничал я. – Да  вот  и  сейчас не очень признаю. Напомните, вы кем соизволите тута являться?         
   – Я главный секретарь городского главы! –  напыжившись прохаркал тот.
   – Головы мне не надо, мне председателя, будь любезен – вынь да положь.
   – Его Высочество отдыхают, поскольку обед, – сказал сторож. Возможно про «высочество» мне и послышалось. А может, он и вправду так сказал.
   – Рано вы начинаете обедать, впрочем, я тоже ужо пообедал. Да, кстати, любезный, где у вас  тут  председатель? У меня к ним послание с очень важной миссией.
   – А пропуск имеем?
   – Пропуск нынче имеем только по крайней нужде, а мне председатель нужен,  чтобы  решить  с  ним  всеобщий вопрос о нуждах крестьянского народа.
   – Ой-ли. Как это крестьянс… Да, что вы мне голову морочите?
   Не понимает, видать господин, что припёрло у людей, а когда припрёт, тут уж  министр-не министр,  отходи с дороги – Высшее Правосудие, идёт! Ну, я значит, этого демагога от закона в колено пнул  слегка  и  головой  в сугроб – пусть освежиться, глядишь, что умное взбредёт на голову и сделает чё полезного для народа.
   Пока важное лицо, своим важным лицом отдыхает в сугробе, я вхожу в помещения замка. Родные мои  тру-
женики села, с мозолистыми от труда ладонями, в жизни вы трудясь в поту, не видывали энтих  вон  хоромов, которые и я не увидел бы не командируйте вы меня к председателю на аудиенцию. Это что  же  всё  из  злата? Али мне дурню неучёному привиделось? Странное такое видение – всё блястит и свяркает. Эх, души не  чаю-
щий в народ, вам пожить бы в хибаре бабы Дуси, да языками отскоблить её  натруженные  руки,  какими  она ваши полы скребла в жилконторе, да в… Ну, да ладно. Замок. Царственный замок  открылся  мне  вдруг  нео-
жиданно. Я аж всеми руками потянулся за пазуху, дабы отыскать в её глубинах противоядие  от  всего  того, что открылось моему взору. Аж харкать на пол стал, ввиде аллергии на всё ето. И чтобы не замарать всё  бле-
стящее пространство, кинулся на этаж выше в комнаты, к отдыхающему после обеда.
   Приёмная встретила меня пустотой. Нет, не то, чтобы там отсутствовала мебель. Мебель присутствовала, да ещё какая. Такого я и описать не могу, что увидел. Это наверное  музей  изобразительного  искусства,  а  не… сам уже забыл, что. Я на миг онемел и вправду позапамятовал, для чего я тут. И кто я вообще  есть?  Оторвав-
шийся от стада кобылёнок, случайно забредший  к  хозяивам  или…  Нет,  вовремя  опомнился  я – человек  я. Человек. Не надо мне голову дурить вашим искусством, я это всё видел. В кине!
   И тут мне попалась на глаза дверь с табличкой на ней: Иван Гаврилович Круговертько. Председатель.
   Вон оно как, подумал я. Вы то мне Иван Гаврилович и нужны. Я  уже  хотел  по-интеллигентски  постучать, даже ладонь взвёл в привычном жесте, но, подумал – а дай-ка я без стуку, так  сказать,  с  сюрпризом  явлюсь. Уж очень мне хотелось знать, чем высокие господа занимаются наедине. Врасплох, что ли застать. Бывает же уходят «по-английскому». А почему не войти так же…
   Вошёл. Дверь подалась. Да и что закрытой быть. Что тут прятать? Этого маленького полненького  мужичка, с лысинкой, что открылся моему взору. Ау, мил человек, чой-то вы сидите в креслах и  не  пошевельнётесь,  а маленькие глазки-щёлочки бегают и рот с пухленькими губами едва шевелиться. Толстенький  носик  нюхает и не может вынюхать – кем это запахло вдруг. Винцом какой марки?
   – Вы здравствуйте! По какому вопросу… И зачем… Где мои… – запело странное создание голосом, больше похожим на робота, чем на живого человека из плоти и крови.
   Я уже хотел повернуться и бежать вон из этого зоопарка, но не мог я подвести народ,  из-за  какой-то напав-
шей на меня в этот миг страшинки.
  – Я Иван Гаврикович, миль пардон, Гаврилович… – начал было я, но робот меня перебил. Он произнёс  точно ту же фразу, которой встретил меня, и тем же голосом.
   – Вы здравствуйте! По какому вопросу… И  зачем…  Где  мои… 
   – Вы  простите,  как  заезженная  пластинка что-то, одно и то же твердить изволите, – пожаловался я.
   – По какому вопросу… Где зачем и мои…
   – Вот это уже что-то новое, – похвалил я. – Вы только не волнуйтесь, я понимаю, много пообедали,  бывает. Я тоже пока к вам шёл не раз отобедал. Вы сосредо…
   Я не успел договорить, как в кабинет вбежала молоденькая красавица, вся в обтяжку и запахом всей прелес-
ти, какая ещё сохранилась на свете, и прямиком к роботу. Либо мне то привиделось, либо это было взаправду – красавица пару раз тоненькой ладошкой шлёпнула робота по лысенькой макушке, потянула  двумя  пальчи-
ками за нос и завершила всё это тремя лёгкими подзатыльниками.
   – ????? – таковы были мои эмоции.
   Но, «робот ожил». Что это было, не знаю. Но Иван Гаврилович Круговертько снова приобрёл  человеческий вид и даже весь зарумянился. 
   – Когда снова встанет, делаете вот так, – проинструктировала меня в обращении с председателем милейшая красавица и собралась уже уходить, сладко покачивая прелестнейшей попкой в узеньких штанишках, как тот, выбросив руку вперёд, но промахнувшись, окликнул её:
   – Людочка, а что происходит, кто этот неожиданный гость?
   Голос у него, надо сказать, был очень гнусный и писклявый. Ну, да не в голосе дело. Я хотел сказать  Людо-
чке, что мне не удобно вот таким образом вести себя с человеком, я, дескать, лучше её позову, если  он  снова начнёт ломаться. Но, промолчал. Винные пары живущие во мне сегодня, не посмели ляпнуть  эту  пакость.  Я вообще держался стороной, чтобы не разить запахами в приличных людей. Но, когда Иван Гаврилович  вдруг смачно отрыгнул, я понял, что порицание мне не грозит, и весь уже развеселился.
   – Иван Гаврикович, – начал было я.
   – Ваше Превосходительство – кажется, так будет правильнее, – поправил он меня.
   – Прошу пардона – ошибся, – изрёк я.
   – А его любезный у нас нет, – вдруг заученной фразой выпалил мой высокодолжностной собеседник.
   – Простите, кого? – не понял я его слов.
   – Драпона, которого вы просите, – пояснил великий лицедей с  милым  подмигиванием,  правда  глаз,  которым он подмигнул, так и не открылся.
   – Пардон – это значит – извините, по-французски, так выражаются ког…
   – По-французски мы не прощаем, мы находимся в своей стране, в государстве, в… не  помню  что  ещё…  и вообще пошли вон, мне надо… у меня много… полно работы, – выстрелил, как из гранатомёта Круговертько, и уставил свой потухший взгляд на юную особу, которая стояла около стола, пытаясь увернуться от шаловливой лапы нацелившейся на её кругленькую попку.
   – Иван Гав…то есть Ваше Превосходительство, вы меня не поняли, – снова начал я.
   – Я понимаю только то, что мне положено по…
   – Уставу, – подсказала милашка Людочка.
   – По нему! – обрадовался подсказке чиновник.
   Тут Людочка развернулась на остреньких каблучках и снова хотела выйти, как иноземец, застрявший в кресле, произнёс великую фразу:
   – Не кажется ли вам, господа, что пора подкрепиться!
   После этих слов, комедиант скатился под стол. Я решил,  что  его  свалил  туда  принятый  до  моего  визита обед, но заметив, что Люда никак не реагирует на происходящее, понял, что  он  скатился  по  другим  причи-
нам, мне неведомым. Я был весь внимание. Мне было страшно любопытно,  что  будет  дальше.  Да,  мужики, это вам не в пивной жрать гадость и блевать в углы, тут всё делается  по-другому.  Интеллигентно,  что  ли. Я решил взять несколько уроков для себя, на будущее. Да и наших, кое-чему  обучить.  Ну,  естественно  отбра-
сывая пошлость. Такую например, как преследование юной попки Людочки. Пока я это обдумывал, мой собе-
седник продолжал находиться под своим столом. Что  он  там  делает, было  одной  из  загадок  министерства, меня только обидело то, что он предложил подкрепиться и до сих пор не выполнил обещания.
   – Люда, вы извините, а что происходит? – спросил я, указывая взглядом под стол.
   Девушка не ответила. Она подошла к столу, наклонилась, да так, что её сладкие груди  чуть  не  вывалились из прозрачной футболки, и то, что отыскала под столом взяла за шкирку и, вытащив, словно мешок с картош-
кой усадила обратно. Великий комик, переплюнувший всех на свете, оставался неподвижен. Он явно  находи-
лся без сознания. Его глаза сверкали так, словно он увидел Людочку представшей во всей своей  красе,  и  без одежды. Нос ловил запахи, и не мог поймать их, рот выдавал то, что в приличном обществе  произносить  бы-
ло нельзя. К тому же, если рядом присутствует это милейшее создание. Я имею в виду Люду.  Усадив  это  за стол, девушка встала к нему боком, вытянула правую ногу вверх и… словно каратист, носком  туфельки  три-
жды прошлась по затылку существа. Надо отдать должное спортивной фигурке красавицы. Я бы так не  смог. Поднять ногу. Данная процедура возымела действие – существо ожило и заговорило. Правда другим голосом.
   – Добрый день! Я вас слушаю! Как дела! Пожалуйста, присаживайтесь! Лапушка, кофе! – это  всё,  он  выплюнул одним махом.
   Я не верил тому, что происходит. Или я пьян, или это всё выдалось наяву.
   – Людмила Григорьевна, кто этот господин, и по какому вопросу? – продолжал декламировать хозяин кабинета.
   – Ну, представьтесь же, – обратилась ко мне Людмила.
   – Меня зовут, – начал я, но снова был прерван механическим громкоговорителем, сидевшим за столом.
   – Имён не надо. Переходите прямо к делу! – сказало оно.
   Братцы, а я уже, по правде, и забыл зачем явился в эту резиденцию комизма с элементами трагедии.  Их  ко-
мизма, и нашей трагедии. Ну, судите сами – если нами управляют вот такие вот механизмы, которыми так  же надо управлять. Да, хотя бы при помощи этой бедной девушки. Ох, и  намаялась она  явно  с  ним.  А  сколько приёмов, и каждый раз новые. А что будет дальше?
   – Вы меня простите, но я видимо не туда попал, – только  и  оставалось  сказать. – С вашего  разрешения,  я, пожалуй пойду.
   И чего это я такой вежливый?
   – Как пойдёте? И даже не отметите с  нами  своё  пребывание  у  нас? –  это  были  слова  Людмилы. – Ваше Превосходительство, вы разве не предложите гостю?
   – Ну что вы, что вы, как я могу не предложить нашему-вашему дорогому гостю-посетителю…
   Сказав, это он выпрыгнул из-за стола, словно молодой горный барашек и какое-то  время  прыгал  на  одной ноге, а руками делая круговые движения, словно вертит руль, при этом подмигивая то мне, то Людмиле.
   – Не удивляйтесь, молодой человек, это зарядка, – пояснил председатель. Да и председатель ли он.
   Вдоволь напрыгавшись, он мимоходом шлёпнул Людмилу по  ягодицам,  тут  же  получил  от  неё  звучную пощёчину и удовлетворённый вышел из кабинета, с улыбкой поглаживая щёку и тихонько  прикрывая  за  со-
бой двери. И я остался с Людмилой наедине. Вот тут-то мне уже было не  до  смеха.  Девушка  взяла  меня  за кончик моего фирменного галстука, что я нацепил по случаю  встречи  с  важным  лицом,  подвела  к  дивану, толкнула обеими руками в грудь и я шмякнулся на него, как недавно в сугроб.
   – Ну, милый, расслабься, что ты такой напряжённый, – пропела прелестная соблазнительница. – Сейчас мои нежные пальчики снимут всё твоё напряжение. И не только.
   – Извиняюсь, я сударыня, тута по другому вопросу, – сказал я увёртываясь от  цепких   ручек  прелестницы, которые уже нацелились на мои заграничные штаны, которые как и галстук я надел по случаю…
   – Ну-ну, или может я тебе не нравлюсь, милый? – продолжала заливаться нежным голоском красотка, не от- 
пуская моих штанов. Я вдруг почувствовал, что, то, что под ними затаилось, вдруг ожило и…
  – Я вообще-то семейный человек, – стоял я на своём, продолжая упираться. – И моей Дуне, это  всё  вряд  ли пришлось бы по душе, пардон, конечно.
   – А мы твоей Дуне ничего не скажем, – пообещала моя повелительница.
   – Я вам благодарен за это, но, нет, я в семью вот енто вкладываю, чего  вы от  меня  требуете, – я  вдруг  сам того не сознавая вскочил с дивана и как недавно председатель, сам запрыгал на одной  ноге  и  даже  пару  раз «крутанул руль». Единственное только, обошёлся без дурацкого подмигивания. Что за дела – пришёл  за  пес-
ком для нужд населения, а тут вон чего творится. И где председатель? Как он допускает всё это?
   – Если уж такое дело… Я требую председателя, – завопил я, скатываясь под стол.
   – Вы хотите, чтобы нас было трое?
   – Мне нужен песок! – пояснил я, выглядывая из-под стола.
   – А, вы хотите на улице? Так ведь зима же?
   – Потому мне и нужен песок, чтобы…
   – А вы шалун. Ну что же, я сейчас обговорю этот момент, – сказала девушка и вышла из кабинета.
   Как только она ушла, я тут же выпрыгнул из-под стола, а затем из  кабинета,  пролетел  приёмную,  кубарем скатился со второго этажа на первый, а затем распахнув ногой входную дверь, позаимствовав приём у  Людо-
чки, выпал на тщательно посыпанную дорожку. И что есть мочи кинулся с пригорка в  свой  родной  посёлок. Бежал так, что мог бы обогнать любую заграничную технику. Даже у пивной не затормозил,  хотя  стоило  бы промочить горло. В общем, прибежал ни с чем, правда, честь семьи спас. И больше с  тех  пор,  к  председате-
лю, да и вообще к каким бы то ни было госчиновникам, я, ребята ни ногой.

   По длинным и просторным коридорам «замка», вечером, того же дня, когда все  уже  разошлись  и  разъеха-
лись, ходила полная женщина с доброй улыбкой на лице, и с ведром и шваброй в  руках. Это была  уборщица тётя Зина, как все её называли. Она только что вычистила кабинет того мужичка, который по воле нашего не-
давнего героя оказался утром лицом в сугробе, а теперь пребывающего в своей тёплой квартирке, и даже  уже забывшего об утреннем инциденте – мало ли чего может произойти за день. А тётя Зина в это время подняла-
сь на второй этаж и принялась уже там тереть и без того чистый пол. Когда ей на глаза попалась висевшая  на двери кабинета табличка «Иван Гаврилович Круговертько. Председатель», она усмехнулась и произнесла:
  – Опять эти деятели таблички перепутали. К председателю вход со двора, и кабинет на третьем, а не на  втором этаже. А тут комнаты отдыха для ихних важных персон.
   Выпалив эту тираду, тётя Зина покачала головой и вновь принялась за свою работу.

                11 января, 2021 г.