Ведьмин круг

Брат и сестра весело мчались по автомагистрали, мерцающей огнями встречных машин и вереницей проплывающих фонарей. Всю ночь лихорадило от переполняющей радости и сладкого предвкушения перемен. Перепели все песни, которые помнили, перещёлкали все треки, которые когда-то сохранили. Гнали всё время вперёд и только вперёд, никто не смотрел на указатели. Так и пропустили нужный поворот. Лишь когда начало светать, осознали, что заблудились. С приходом нового дня быстро таяла ночная бравада.

– У тебя, конечно, нет навигатора? – взъерошенный Коля с покрасневшими глазами на мгновение оторвался от дороги и оскалился сестре волчонком.

– Ты у нас водитель, – Оля быстро почесала нос ладошкой, ещё и фыркнула при этом. Рыжая косичка, задорный лукавый прищур. Совершенно лисичка.

Коля подумал, что ему будет очень не хватать сестры. Впереди его ждали братья по вере, с которыми он проведёт долгие месяцы, возможно и годы. Но сначала он отвезёт Олю к её будущим сестрам. Оставались считанные часы, когда родные брат и сестра могли побыть вместе.

Наконец, ближе к обеду, усталые, но всё ещё счастливые и свободные, с верой в хорошее и надеждой на лучшее – они повернули с федеральной трассы в ближайший женский монастырь, где останется Оля. После чего, уже в одиночестве, Коля доберётся до мужского монастыря и тоже уйдёт в послушники. Это решение, взвешенное и обдуманное, так по крайней мере им показалось, они приняли вместе, с такой пылающей категоричностью, с какой только можно принимать решения, когда обоим по шестнадцать лет.

Ровно год назад Колю и Олю, сразу после развода, родители аккуратно поделили между собой, по линии м/ж, как и всё остальное имущество согласно брачному договору. Но каждое первое воскресенье месяца семья снова собиралась в полном составе – летом в парке, или на речке, зимой – в торговике. Коля достался папе и ненавидел его за это. Оля досталась маме и ненавидела обоих родителей за то, что они лишили её нормальной семьи.

Возможно, брат и сестра так и разошлись бы по своим дорогам, привыкли бы к жизни по отдельности, в разных семьях и разных домах. Если бы не одно чудовищное мистическое событие, случившееся два дня назад. Которое и привело их к срочной поездке в монастырь.

В это июньское воскресенье они всей семьёй, по обыкновению, собрались вместе, и решили открыть пляжный сезон. В какой-то момент брат и сестра быстро переплыли небольшую реку и оказались на противоположном берегу. Хитро переглянулись и поняли без слов, что им по душе эта озорная идея. Огляделись, и, корчась от колючих камней под босыми ногами, запрыгали в лес. Здесь всё щебетало и стрекотало, казалось, с каждой ветки – галдёж поднялся, как на птичьей фабрике. В прогалинках, между деревьями и кустарником, мелькали беспокойные тени животных. Прохладный ветерок, в шуршании листьев над головой, рассказывал о южных далёких землях, в которых он вчера побывал. Неожиданно потянуло жаренным шашлыком, так что животы предательски свело и дико захотелось сочного мяса.

Брат и сестра повернулись друг к другу одновременно, собираясь о чём-то сказать. Наступило дурацкое молчание, когда оба ждут, что один из них начнёт первым.

Коля, по обыкновению оскалился, обнажив сияющие зубы – они всегда казались немного острее и немного больше, чем у других людей, красноречиво намекая о крепком здоровье юного хищника в теле мальчика. Волчонка в человеческом теле.

Рыжая Оля хитро прищурилась в ответ и быстро зачесала носик ладошкой, уморительно фыркнув. Лисичка, без всяких сомнений - как про неё все с удивлением, говорили.

– Нас сейчас потеряют, и будут ругаться! – Коля еле сдержался, чтобы не рассмеяться.

– И пусть ищут! – ответила Оля, набрав воздуха. Между ними пузырём повисла дрожащая пауза и громко лопнула здоровым весёлым смехом.

А потом в кустах что-то захрустело, и к ребятам вышел удивительный зверь. Настоящая живая лиса – тонкая, изящная и пушистая. Правда  настолько яркая, настолько пылающая огненно-рыжим цветом, словно ей подкрутили фильтры где-то на уровне системных файлов разработчика. Она смотрела на брата и сестру печальными умными глазами. Как будто человек в теле зверя. Белая мордочка осторожно потрогала носом воздух, и это так умиляло, что ребятам захотелось кинуться животному на шею, затискать и обнять его, как родного.

Этот порыв сменился более глубоким чувством. На сердце неожиданно легла необъяснимая тоска, так что больно защемило в груди. Казалось и лиса смотрит с тем же трепетом и даже с каким-то горьким укором. Воздух задрожал от напряжения. Тишину прервал очередной хруст веток и рядом показался серый косматый волк – такой взъерошенный, такой недовольный, как будто его подняли только что от глубокого сна после бессонной ночи, и заставили выйти из тёплой норы через силу.

Он повернулся на лису, а затем на ребят, и не то проворчал, не то проскулил невнятно, но так по-человечески, как будто сказал что-то. Оля повернулась на брата – его волчья челюсть раскрылась в зверином оскале, а глаза широко распахнулись от удивления. Коля повернулся к сестре:

– Ты слышала?

– Что?

– Мне показалось, он сказал «Спасайтесь».

В этот момент пролаяла-проскулила рыжая лиса и девушка ахнула:

– Лиса тоже сказала «Спасайтесь»…

Кроны деревьев тревожно зашумели над головой. Оглушающе закричали десятки хрипящих глоток, и небо потемнело от чёрного воронья. Волк с лисой исчезли в зарослях Ребята тоже успели подумать, что пора уносить ноги, что здесь что-то нечисто. Но не успели слова сказать, как сверху тучей обрушились чёрные крылья. И ни криков, ни борьбы со стороны ребят – всё произошло слишком быстро – сознание закружилось и хлопнулось в душную темноту…

Между сном и явью, в каком-то жутком бреду им виделось, что их придавило к земле по центру кольца из гигантских ископаемых грибов, а сверху на них навалились их собственные родители.

Дети пришли в себя – жуткое видение развеялось так же быстро, как началось и снова ярко засияло солнце, ласково зашелестел ветерок, в кронах снова мирно перекликались лесные птицы. Ребята обнаружили, что лежат на земле, с головы до ног плотно облепленные прошлогодними полусгнившими листьями, чумазые и сплетённые в объятиях друг друга, как выпирающие со всех сторон толстые уродливые корни, торчащие из под земли.

В стыдливом молчании, оглушённые, замученные, совершенно не понимая, что случилось, они медленно расцепились, поднялись и побрели в сторону воды, с отвращением отрывая от себя, прилипшие прелые листья, воняющие гнилью.

Перед глазами стояла омерзительная картина сексуального насилия. Девушке захотелось погрузиться в густую тину и утонуть, чтобы не видеть ни себя, ни других людей. Казалось, что гниль не отстала, что она крепко опутала, обволокла белой сетью подземной грибницы их беззащитные обнажённые тела, а страшное действо изнасилования не закончилось, а продолжилось глубоко внутри, - в мыслях и образах, в глубине подсознания и глубине брюшной полости с болью во чреве и на душе.

Родителям говорить не стали – и стыдно и страшно и не понятно с чего начать, как это выразить словами и как это всё объяснить.

Вечером ребята снова встретились и зашли к знакомому батюшке, который приходил к ним в школу и проводил внеклассные уроки. Священник внимательно прослушал сбивчивую нелепую историю. Он не удивлялся и всё время кивал. А выслушав, посоветовал немедля отправляться в монастырь во спасение души, и провести какое-то время в непрестанной молитве.

Вот так, не имея даже представления, что ждёт их за стенами монастыря, но предвкушая романтику средневековья, брат и сестра одолжили папину машину, набрали чипсов с газировкой и отправились спасать свои души.
 
Оля посмотрела на право, в своё окно – в метрах пяти от дороги, по полю бежала яркая огненно-рыжая лиса. Зверь повернул белую мордочку к застывшей от изумления девушке, и Оля услышала у себя в голове: «Спасайтесь!»

Девушка обернулась к брату, проверяя на себе ремень, открыла рот, чтобы  предупредить...

На машину налетела стая чёрного воронья, барабаня массивными тушками, словно гигантским градинами по лобовому стеклу. Облако чёрных перьев закрыло обзор. Пронзительно взвизгнули тормоза, со всех сторон замелькали ветки.

После страшного удара пришло успокоение и наступила безопасная тишина. Оля медленно открыла глаза. Первое, что увидела в окне – лису на вершине дороги. Она смотрела на девушку сверху грустными человеческими глазами. Оля медленно повернула голову влево – брат лежал головой на руле и сосредоточенно смотрел вниз, куда тянулись с рассечённого лба густые чёрные капли.

 Отец любил Колю больше дочери, она это знала. А Оля всегда любила отца больше матери, но это всё теперь уже не важно. Если бы Коля остался жив! По сравнению с этой мыслью, всё стало таким мелким, что даже не задерживалось в голове. Вообще, после аварии мысли всё время прыгали, и не могли остановиться на чём-то одном дольше нескольких секунд, но только брат не оставлял её. Коля разговаривал с Олей в особом пространстве между сном и явью, когда она погружалась в дремоту. Но где он и что с ним на самом деле сестра никак не могла узнать, лёжа в чистой и светлой палате, словно на полотях в предбаннике в рай.

Была глубокая ночь, когда Оля открыла глаза, и увидела в лунном сиянии перед своей кроватью силуэт женщины, с опущенной головой в длинных волосах, свисающих до одеяла. Оля узнала свою маму и окликнула её. С быстротой молнии женщина бросилась на девушку, схватила её за шею и начала душить. Оля закричала, принялась отбиваться, брыкаясь, извиваясь и пытаясь сбросить с себя обезумевшую маму. Но всё было без толку. И тогда Оля поняла, что мама задушит её сейчас. От этой ясной мысли, вводящей в ступор, руки безвольно разжались и упали в разные стороны. Правая опустилась в пустоту с кровати, левая на тумбочку, ударившись тыльной стороной ладони о что-то металлическое. Оля вывернула руку и крепко схватилась за ножницы. Рука резко дёрнулась в сторону маминой головы и ощутила, как что-то хрустнуло, лопнуло и впустило металл ещё глубже. Женщина захрипела, отпустила горло своей жертвы и ухватилась рукой за торчащие из головы ножницы. Продолжая хрипеть, задёргалась в конвульсиях, и рухнула с кровати на пол.

Оля вскочила, мокрая от борьбы и ужаса, словно вынырнула из воды…

В палате уже рассвело. В ногах у Оли стоял постаревший отец. Он выглядел как мертвец. Серое худое лицо без кровинки. Космы слипшихся волос, свисающих на уши и воспаленные глаза.

– Оля. Ты лежи, не вставай. Я с плохой новостью. Ты держись, малыш. Оля, мамы больше нет. Нет больше Коли, нет больше мамы. Одни мы с тобой остались.

Оля застыла с перекошенным лицом в гримасе боли, и глубоко вдохнув, громко во весь голос, заревела.

Отец подошёл, чтобы обнять, протянул руки к дочери, вдруг одёрнул. Снова протянул, отступил на шаг. Потом сел с краю и обнял Олю за голову.

Она кричала, и в то же время осознавала всё происходящее спокойно и трезво, будто со стороны. И неприятное чувство, что горе её искусственно, сменилось ещё более омерзительным, что отец не любил маму и Колю, вообще никого никогда не любил, и всё время только врал, и сейчас врёт, что ему плохо. Всем своим видом врёт. И вот они плачут и сотрясаются, обнимаясь, но всё это не по правде, всё это часть какого-то спектакля. На самом деле отец наврал и теперь. Про Колю и маму. И оба они живы. Стоят сейчас за дверью. И скоро забегут с криком «сюрприз!»

Оля решила сегодня же ехать домой. Чтобы проводить маму. Раз не успела проводить Колю, пока лежала в реанимации.

Отец повёл себя странно, пытаясь сразу же уверить Олю, что ей быть на похоронах не нужно. Что она всё равно не успеет. И чтобы не торопилась, нечего там делать. Но что значит нечего? Это же мама!

Глав врач оказался такой же неадекват. Кивал и охал, отводя глаза, сбивался с мысли, оправдываясь, и всё порывался выйти из собственного кабинета, когда  Оля потребовала её выписать.

Она пробегала за врачом весь следующий день, пока наконец, окончательно не психанула, и прихватив пакет с одеждой, выскочила на улицу в одних тапочках и халате, вызвав такси. Вот и деньги пригодились - отец оставил ей немного на покупки в магазине, что был при больнице.

Когда Оля вошла в дом и прошла в тёмную пустую гостиную, ей показалось, что мама всё ещё наверху, в своей комнате, и стоит только позвать, она тот час отзовётся. Оля не сразу обратила внимание, что на кухне, кто-то сидит. Спиной к пылающему в закате окну, за столом грузно восседал черный силуэт. Мужчина высоко растопырил локти, тяжело опустил голову, лохматый как старый матёрый волк.  Оля заметила его и застыла в нерешительности. Незнакомец сверкнул исподлобья колючими глазами. Это был чужой человек. Не тот, высохший мертвец, что приходил в больницу.

Но это был её отец.

Мужчина медленно поднялся. Он продолжал молчать, и был сейчас чужим и незнакомым. Оля испугалась.

– Папа, где все, и… где лежит мама?

Отец, громко топая тяжёлыми ботинками, зашагал в её сторону. Оле показалось, что он вырастает всё больше и становится всё черней, на фоне красной пропасти окна. Наконец он приблизился вплотную и навис горою над дочерью, так что она невольно попятилась.

– А маму похоронили. – Неожиданно тихо и мягко прохрипел отец, и это никак не вязалось с его страшным изменившимся обликом. – Оля, тебе не нужно здесь оставаться. Поехали к нам, – и он протянул к ней большие руки, пытаясь обнять.

– Нет! – Оля проскользнула мимо него, и подошла к плите. – Я злая на тебя! Ты не представляешь как! Во-первых, ты специально всё подстроил, чтобы я не успела… проводить маму…

Чайник громко ударился о плиту и Оля заплакала. Отец подошёл к ней сзади и неловко обнял за плечи.

– Оля, это не так, я очень беспокоюсь за тебя…

– Не ври мне! – Оля вырвалась и отбежала к столу.

– А с Колей? Как и когда его похоронили? Ты ничего не рассказываешь! Почему ты молчишь? Отвечай!

Отец не развернулся за ней. Он опустил голову и опять показался каким-то чужим и страшным. Вдруг резко всхлипнул и взъерошил волосы двумя ручищами:

– Завтра приедут за домом! Его опишут за долги!

– Что? Какие долги? – Она перестала плакать, подняла со стола синий бокал с отбитой ручкой и кинулась к раковине. Кран тоскливо завыл, потом заклокотал, выплёвывая желтоватую воду.

– Давай мы завтра сюда вернёмся и прямо на месте попытаемся разобраться. Я надеюсь, что как-нибудь всё улажу. А сейчас пора ехать… Оль, вот же барьер. 

– Ты всегда всё улаживаешь, а становится только хуже! – Оля плеснула в бокал чистую воду из барьера и громко зачмокала, напиваясь.

– Да, и вещи я уже перевёз.

– Как перевёз? – девушка  закашляла, разбрызгивая воду.

– Оля! Ты не слушаешь меня? Завтра приедут приставы!

Дочь бросила стакан в металлическую раковину. С грохотом взлетели белые осколки отмокавшей в воде тарелки.

– Да как ты посмел! Трогать мои вещи!

– Оля тебе надо успокоиться, у тебя истерика!

– Убирайся! Вон из этого дома! Это мамин дом! – Оля побежала наверх. На втором этаже располагался холл и четыре спальни. Девушка кружилась по пустым мёртвым комнатам, в которых выросла и прожила всю жизнь. Эти стены ещё помнят тёплые мамины прикосновения. Но сейчас весь дом пропах ладаном, и даже какой-то сыростью, затхлостью, словно могилой. Неужели совсем ничего не осталось от мамы? Оля подумала, что больше всего на свете хочет увидеть маму с братом, потому что это неправильно, что их больше нет, а она осталась, и не пытается их вернуть!

Снизу раздался хриплый голос отца:

– Оля, у меня совсем нет времени, я считаю до трёх!

– Убирайся! – ей показалось, что прямо сейчас она возненавидела отца ненавистью Коли, он всегда о нём плохо отзывался, потому что жил с ним.

Теперь нет Коли. И мамы нет, и ничего от них не осталось, и этот дом завтра может исчезнуть, так же как исчезли мама и брат.

Оля бессильно рухнула на холодный пол посреди пустынного холла. С горечью подумала, что ничего уже не вернуть…

Но маму вернуть ещё можно!

Как это «маму вернуть ещё можно»?

Оля так испугалась этой мысли, что сразу её отбросила. Но через мгновение вернулась к ней снова и настороженно покрутила её, словно обнаружила в собственном гардеробе чужую незнакомую вещь, не понимая, как она здесь оказалась.

 Как это маму можно вернуть? Оле показалось, что эту чужую нелепую мысль ей только что специально подкинули. Стало немного жутковато, тем более, что она осталась одна в огромном доме, где умер человек и скоро наступит ночь.

За спиной скрипнула половица. Оля вздрогнула. Такой знакомый и мягкий скрип, что в груди сразу похолодело – так ходила только мама. Сердце бешено заколотилось.

Оля обернулась. Всё та же тёмная пустая комната. А где-то на улице хлопнула дверь автомобиля, завёлся двигатель, и обречённо повисла запоздалая мысль, что надо было ехать с отцом.

Девушка решила спуститься к холодильнику и что-то затолкать в себя, хотя бы через силу. Забыла, когда ела в последний раз. Не случился бы обморок. Когда Оля шагнула вниз по лестнице, ей показалось, что снова скрипнули полы. На этот раз где-то над головой. Оля спустилась уже до середины лестницы, и вдруг улыбнулась неожиданной мысли: «Чердак! Папа мог забыть про него, а там целая комната!» Ничего интересного для детей там никогда не было. Но мама иногда поднималась туда, значит, что-то могла оставить. Оля кинулась наверх, спотыкаясь. Ей так захотелось найти хоть что-нибудь, дотронутся хотя бы до одной маминой вещи, словно через неё она рассчитывала прикоснуться к маме. Оля обогнула пролёт второго этажа и развернулась на третий, где начиналась лестница, ведущая на чердак. Здесь давно не красили – для себя не доходили руки, а гости сюда не пойдут. Оля встала на первую ступеньку. Вокруг вроде бы ничего не изменилось, но что-то внутри неё оборвалось, словно Оля шагнула в чужой дом. Старая затёртая лестница показалась и вовсе старинной. Воздух загустел запахом сырости и прогнившего дерева, будто Оля оказалась в заброшенном особняке. Это показалось странным и жутковатым одновременно. Лестница манила своей загадкой, кряхтела под ногами, как старуха, готовая поделиться  страшной тайной.

Оля поднималась всё выше, туда, где посреди лестницы зияло красноватое окно, в котором, словно в камине, потрескивал закатный огонь. Когда до окна оставалось пять ступенек, в нём мелькнул силуэт – черное платье и распущенные волосы. Оля отпрянула, хватаясь за стену - чуть не упала спиной. Силуэта как не бывало. «Это уже от голода мне мерещится». Она поднялась ещё выше и заглянула в окно – внизу отдыхал зелёный яблоневый сад, за ним догорала рощица, в которой Оля часто гуляла с мамой. В этот момент в саду мелькнула рыжим хвостом и выскочила из-за деревьев лиса. Она подняла белую мордочку прямо на Олю и долго не сводила с неё пристальный взгляд человеческих глаз, а в сердце девушки снова рождалось чувство вины и тревоги.

– Да что тебе нужно от меня?

«Спасайтесь!» – закричала лиса в голове и юркнула обратно в яблони.

Оле снова показалось, что её затягивает в какой-то омут и оплетает прочными нитями водорослей, точно как тогда в грязной холодной воде, после кошмарного бреда изнасилования. Вот бы Коля схватил её за руку и снова потянул в монастырь. Да, самое время развернуться и убежать. И если бы рядом стоял Коля она бы так и поступила. Но, во-первых, Коли больше нет рядом. Во-вторых, на чердаке наверняка осталось что-то важное. Она отвернулась от окна, и решительно затопала вверх. Вместе с запахом ладана и гниющего дерева, снова ударившим в нос, где-то вдалеке послышалась едва различимая, тончайшая мелодия, и голоса приходского хора, который покрывает саваном тоски особенно старые дома, в которых медленно растворяются особенно старые люди.

Далеко внизу скрипнула ступенька, за ней вторая. Оля обернулась – в начале лестницы, из-за угла, медленно поползла тень.

– Кто там? – В ответ снова скрипнула ступенька, и послышался до боли знакомый, когда то милый сердцу, а теперь такой пугающий шелест, маминого платья. Оле стало не хорошо и очень холодно. Она развернулась и дёрнула дверную ручку – вспотевшая рука скользнула по металлу и дверь не открылась. А внизу опять зашелестело платье, и скрипнули ступени. Шелест и скрип, снова и снова – всё выше и всё ближе. Олю охватил приступ паники, она быстро задергала ручку. Дверь оказалась заперта, а шаги всё ближе, как будто уже за спиной. Оля не выдержала, зажмурилась и пронзительно заверещала:

– Мама!

Неожиданно дверь скрипнула и медленно открылась внутрь – просто Оля дёргала её на себя. За спиной кто-то вздохнул, и в нос ударила могильная затхлость. Оля бросилась в комнату, хлопнула дверью и трясущейся рукой провернула предусмотрительно вставленный ключ. Когда убедилась, что никто за дверью не скребётся и не ломится, с облегчением выдохнула и повернулась. Но от того, что она увидела ноги совсем отказали. Оля медленно опустилась по двери на холодный пол.

За столом, на фоне красного закатного окна, спиной к девушке, сидел тёмный силуэт женщины. Угадывались чёрные кудри мамы, это точно было её платье. Казалось, она что-то писала.

– Доченька, помоги маме вернуться. – прошептал родной голос.

«Я так и знала, что упаду в обморок, надо было поесть» – подумала девушка, теряя сознание. В полубреду она всё время слушала одну и ту же фразу из старинного граммофона. Звонкий голос маленькой девочки радостно повторял сквозь шипение затёртой заевшей пластинки:

– Папенька убил маменьку. Папенька убил Коленьку. Сегодня убьёт Оленьку… «Ты-тык» – прыгнула иголка.

– Папенька убил маменьку. Папенька убил Коленьку. Сегодня убьёт Оленьку… «Ты-тык».

– Папенька убил маменьку…

Оля осторожно приоткрыла глаза – оказалось, проспала всю ночь - уже светало. Она лежала на кушетке, в той же комнате на чердаке, и не сразу смогла вспомнить, как сюда забралась. Краем глаза, не смея шелохнуться, осмотрелась вокруг. Сбоку от кушетки стоял стол, прямо над ним окно. Напротив кушетки, по другую сторону от стола висели полки, заставленные склянками и книгами, напротив окна всё та же дверь. Ключ по-прежнему торчал из неё жёлтым колечком, и от этого сразу стало спокойнее. Оля поднялась с коротенькой кушетки. По столу раскиданы книги-мертвецы, с обвисшей кожей страниц и костяшками корешков. Таких старых книг Оля ещё никогда не видела. Но по-настоящему странным и даже нелепым, посреди всей этой ветхости, показался новый блокнот, в сияющей тёмно-вишнёвой обложке, с золотой надписью «Ежедневник». Он лежал поверх пыльной груды, как турист, заблудившийся на раскопках древнего городища.

Оля встала с кровати и раскрыла блокнот посередине, на случайной странице. Знакомым аккуратным почерком матери, чёрной гелиевой ручкой написано только одно предложение: «Доченька, помоги маме вернуться»!

Растирая глаза, от подкативших слёз, дрожащими пальцами, Оля перевернула страницу.

Лист громко хрустнул.

На другой странице ещё одна надпись тем же почерком: «Ведьмин круг».

Оля перевернула на третью – здесь, уже мелкими буквами, начинался основной текст.

Оля забегала глазами по строчкам. Вскоре она так увлеклась чтением, что совсем успокоилась.

С каждой страницей, для неё открывалась тайна её семьи. Она прочитала первую историю – про маму, а затем историю остальных родственников. И это оказалась совершенно другая, отличная от той, которую Оля всегда знала, удивительная и невероятная история. Оля медленно погружалась в мрачную сказку, ощущая себя её героиней.

Она узнала, что этому дому уже семьсот лет, и он передаётся по наследству только по женской линии. Потому что это не просто дом. Это Лавка Ведьмы. Посвящённые люди добираются сюда из самых дальних уголков страны, чтобы приобрести здесь редкие снадобья. Хозяйка этого дома, её родная мать – известная на всю Восточную Европу ведьма. Как и все женщины в их роду. Так же как и Оля, которую, к сожалению, так и не успели посвятить в ведьмы, как планировалось по обычаю на её шестнадцатилетие. Виной тому был отец. Сердце его уже давно отравляла алчность. Год назад он попытался присвоить дом, одурманив мать, и заставил подписать нужные для этого документы. Тогда за неё заступились родственники мамы, начались суды и пересуды, мать подала на развод и вышвырнула отца из дома. Хотя ему удалось как-то повлиять на юристов, и он забрал Колю. Спустя год оказалось, что отец дожидался удобного момента, чтобы ударить исподтишка. Приставы атаковали мать с новой силой. Причастие Оли к ведьминым таинствам пришлось отложить.

Когда дети попали в больницу, мать ещё не знала, что аварию подстроил отец. Он признался ей в этом, перед тем как убил её ножницами.

На последней странице Оле открылось, что это не обычный ежедневник, а тайный инструмент ведьмы – тонкий мостик между мирами.

Где-то за стенами снова раздался шипящий голос из старинного граммофона:

«Папенька убил маменьку, папенька убил Коленьку, а сегодня убьет Оленьку…»

Девушка заметила, как цепенеет всё её тело, а на голове поднимаются волосы, но с парализующим страхом помог справиться поднимающийся откуда-то из глубины справедливый гнев. Оля приходила в негодование с каждой новой строчкой.

Сегодня отец вернётся, чтобы оформить дом на себя.

Оля должна ему помешать!

Но дальше только чистые страницы.

– Мама, что мне делать? – Девушка подняла ежедневник над головой и закрутилась на месте. – Мама, что дальше?

Блокнот обжог пальцы. Оля вскрикнула и отбросила его на кушетку. Обложка стала ярко-красной, словно налилась алой кровью. А в следующее мгновение её цвет снова вернулся в тёмно-вишнёвый.

Оля протянула ладонь – дневник уже холодный. Открыла на первой странице – внутри дымилась новая запись:

«Пройди три оборота».

Оля перевернула лист:

«Оборот первый».

На следующей странице:

«Найди грибное кольцо».

Оля сразу поняла, где искать, схватила блокнот и кинулась вон из комнаты. Кубарем полетела со ступенек и вновь ощутила знакомое ликование, как в ту ночь, когда умчалась с братом на отцовской машине. Жизнь снова приобрела смысл и заиграла свежими красками – если она и правда потомственная ведьма, она вернёт маму и брата. Она станет настоящей колдуньей, и будет варить зелья, летать на метле и что там ещё делают ведьмы – в голову лезли глупые образы из мультсериалов.

Оля забежала в сад, и проскочила мимо знакомой лисы, к которой уже начала привыкать.

«Спасайтесь!» – закричал зверь в голове.

Конечно, опасно, конечно страшно. Но больше она не побежит! С тобой лиса, больше нет волка. А чтобы он вернулся – чтобы вернулся брат, она сделает всё, что нужно, повторит в точности всё, что ей напишут огненные письмена.

Оля прошмыгнула в заднюю калитку. Перебежала пыльную грунтовую дорогу и оказалась в лесу. Солнце ещё только поднималось из-за дома, и здесь царил полумрак и ночной холод.

Она бежала прямо сквозь заросли, кусты царапали лицо и руки. Но Оля знала куда бежать и от того внутри всё клокотало от возбуждения. Она потомственная ведьма! На заколдованное место её тянуло как мотылька на мерцающий огонёк.

А вот и оно! Перед девушкой, посреди чёрной травы, лежало широкое кольцо из белых и красных грибов - Ведьмин круг. Оля подошла ближе, ноги тряслись от волнения. Она снова услышала за спиной пронзительный лай лисы, но вспомнила брата и маму. Их образы встали перед глазами – такие родные и такие несчастные. Оля посмотрела на блокнот, а потом снова подняла глаза на круг и увидела – мама и брат уже там. Они держатся за руки со своими мёртвыми предками и образуют хоровод вокруг грибного кольца. Мама и брат медленно обернулись и расцепили руки, приглашая к себе. Оля глубоко вдохнула, и вошла в круг…

Когда она вышла из рощи, её было уже не узнать – лохматая, чумазая, по уши в грибах и гнилых листьях. Рваная чёрная кофточка и чёрная юбка висели лохмотьями. А в глазах лихорадочно блестел огонёк одержимости первобытной силой. Дикая мощь переполняла девушку через край. В груди бурлила до селе незнакомая животная страсть, низ живота наполнился приятным томлением и теплом.

А в открытые ворота медленно заехал форд фокус. Вышел отец. За ним трое незнакомых мужчин. Отец улыбался и сиял как никогда. Свежий, постриженный и гладко выбритый, этот человек готовился вступить в свои новые владения.

Оля вышла навстречу и подняла руку.

– Дальше ты не пройдёшь! Это наш дом!

– Оля, перестань, я сейчас всё объясню! – Отец шагнул к ней, но вдруг ударился о невидимую преграду.

– Как? Ты уже? Но когда? – Отец обернулся на своих спутников. Мгновение назад довольный собой и полный наглой самоуверенности - сейчас он показался растерянным и жалким.

– Да папа, я знаю! Я всё знаю! – Двумя руками высоко над головой Оля подняла вишнёвый ежедневник матери.

Повисла гробовая тишина.

– Анатоль, мне кажется она уже ведьма. – Один из мужчин повернулся к двум другим и махнул на ворота. – Это всё меняет, мы отправляемся обратно.

– Ничего это не меняет!

Отец поднял руки к небу и  громко гаркнул во'роном.

Тот час где-то за рощей и за домом в ответ на его зов захлопали крылья.

Отец развернулся к дочери – снова косматый и чёрный, каким был накануне. Глаза вспыхнули красным пламенем.

Оля кинулась к двери. В роще она получила знания, которые изменили её навсегда.

Оля стала ведьмой.

Небо быстро заполоняла чёрная туча кричащих птиц. В любую минуту отец сломает защиту, но не зря мама всё рассчитала - Оля обязана успеть. Блокнот горел и обжигал ладони, но теперь Оля жаждала этой боли. Она придавала сил. Девушка уже поднималась по ступенькам, когда услышала треск, словно в доме закоротило провода. Вторжение началось!

Оля с разбегу вломилась на чердак и рухнула на пол, задыхаясь от быстрого подъёма. Треск повторился, и что-то хлопнуло – как будто вышибло пробки. «Так быстро сломал защиту? Я же ничего не успела!» - Оля открыла дневник:

«Второй оборот» – «Призови защитника».

Она кинулась к ящику над столом и сразу обнаружила нужный пузырёк. В это время громко разбилось стекло на первом этаже. Внизу что-то заклокотало, завыло, затем последовали глухие гулкие удары и такой треск, что дом заходил ходуном. Срывающимся на визг голосом, Оля прокричала первые слова заклинания и рассыпала вокруг себя фиолетовый порошок. Но почему-то он лёг не по кругу, как нужно, а поднялся пыльным бесформенным облаком.

Снова гулкий удар и треск. Грохот и топот внизу.

– Мама, что я сделала не так? Я всё испортила? – Оля закричала в потолок. Из него посыпались опилки, а пыль из колбы всё клубилась над столом и кроватью, но никак не хотела оседать. Оля вспомнила лису, что всегда предвещает смертельную опасность и никогда не обманывает. Вспомнила, как разбилась на машине. Второй оборот призывает защитника. И Оля прокричала имя того, кого хотела увидеть сейчас – имя погибшего брата. Но если он не погиб? Что если он всё ещё не умер? А по лестнице уже ступали тяжёлые ботинки отца. Оля закрыла глаза – природная женская интуиция и раньше никогда её не подводила, а теперь, когда она стала ведьмой, эта сила должна была утроиться и послужить сильнейшим оружием… Да, это правда! Брата нет в мире мёртвых! Значит звать его нужно из мира живых. И уже уверенно, без блокнота, Оля прокричала нужные слова, в которых призывала не мёртвого, а живого брата, после чего подняла стул и разбила окно перед собой – свежий ветерок ворвался в комнату и погнал зависшую пыль наружу. Она закрутилась вихрем, ведомая уже не ветром, но древней могущественной силой.

Оля прыгнула к двери и повернула ключ – как раз в тот момент, когда с другой стороны щёлкнула ручка. Дверь не открылась, и ручка защёлкала настойчивее. Оля ждала, что отец попросит открыть ему. Тогда она ответит, что будет говорить с ним только так – через дверь. Наступило гробовое молчание.

А потом в дверь ударило с таким оглушающим треском, что девушка отпрыгнула на кушетку – отец сразу пришёл с топором! Ещё удар – и в комнату полетели щепки. Оля залезла на стол и выглянула в окно. Кошмар! Вроде третий этаж, но высоко, как на пятом!

«Всё равно – хуже уже не будет» – сказала она себе и полезла ногами вперёд. Следующим ударом дверь разлетелась на куски – в проёме показался разъярённый отец. Широкое острие блеснуло у него в руке, и угрожающе взмыло вверх. Девушка поняла, что даже если успеет прыгнуть - получит вслед топором. Или чуть позже, внизу, лёжа со сломанными ногами.

И тогда Оля решилась. Возможно, сделала последнюю ошибку в своей жизни, но она спрыгнула.

Не в окно, а обратно, на пол - кинулась в ноги перед отцом.

– Папа, не надо! – успела закричать Оля. Хруст проломленной черепной кости поразил девушку – она не думала, что такое вообще можно услышать перед смертью.

Оля увидела брызги крови перед собой. Следом перед девушкой рухнуло тело отца с проломленной головой.

В проёме вместо отца стоял Коля. Живой или мёртвый, но выглядел он как призрак – бледный, с перекошенным от ярости, забрызганным кровью лицом.

Он перешагнул тело и помог сестре подняться. Оба сели на кушетку.

– Коля? Ты живой?

– Живой.

– Я так и знала! Где ты пропадал?

И, белый как лист бумаги, Коля затараторил в приступе начинающейся истерики:

– После той аварии, отец забрал меня из больницы, привёз домой и запер в подвале. Я всё время пытался выбраться, но так и не смог. А с минуту назад провалился под землю. Как будто выпал в окно. Я оказался в нашем лесу за домом, где много-много грибов по кругу. Услышал твой голос – ты позвала меня – я только шагнул из круга – уже стою посреди кухни. Отец поднимается на чердак, а ты мне кричишь – Коля помоги! Не помню, как оказался в руке топор, я думал это ножка от стула. Я ведь просто хотел его оглушить!

Коля удивлённо разглядывал красное озеро под ногами. Всё ещё не понимая, что он наделал. Но, видимо, уже начал осознавать – забормотал что-то невнятное и заскулил волчонком.

– Мамочки! – Оля в ужасе посмотрела на свой живот. Он быстро раздувался, увеличиваясь на глазах.

Что-то теплое потекло по ногам.

– Ой, кажется, я описалась…

Брат повернулся к ней и отпрыгнул в ужасе.

– Что с тобой?

– Я не знаю! – Оля закричала от боли, – Мама!

– Да ты что, рожаешь? Но как?

– Я не знаю! – И Оля быстро-быстро задышала.

Коля растерянно огляделся – он был здесь впервые. И явно был не в себе от пережитого, но пытался сообразить, что делать и чем помочь.  Он закрутился по комнате, как в клетке и быстро забормотал:

– Речка, вороны, авария! Я долго думал над этим. Потом из подвала падаю в лес, теперь ты рожаешь! Оля, это же настоящее колдовство, это же чёрная магия, или как там её? – Он встал над столом и всмотрелся в раскрытые книги.

– Оля скажи мне – ты что ведьма?

Оля кивнула, продолжая надувать щёки.

Брат схватился за голову.

– Оля, это же всё от дьявола! Нам нужно убираться отсюда, надо бежать в монастырь!

– Коля как? Я не могу! – Оля закричала, сползла с кушетки, садясь на корточки и завыла от боли.

Какое-то время Коля стоял столбом. Потом его зубы медленно обнажились в волчьем оскале. Коля  вспомнил волка из леса и вспомнил, что он Защитник. Он должен помочь сестре и останется с ней до самого конца, чтобы не случилось.

– Оля послушай меня! Обещай, что ничего не будешь здесь трогать! А я вызову скорую, вызову такси, полицию, я всех вызову! Только обещай мне, обещай, слышишь? Обещай больше ничего не трогать!

– Я обещаю! Обещаю! Коля! Ты прав! Только помоги мне! Пожалуйста, сделай уже что-нибудь!

– Я не знаю где мой телефон!

– Внизу, на кухне, посмотри в моей сумке!

Коля кинулся вниз, громко топая по ступенькам.

Оля немного успокоилась. Взгляд упал на раскрытый блокнот, плывущий в крови отца.

Сквозняк перевернул страницу, которая аккуратно заполнялась почерком матери. И Оля прочитала новую запись:

«Третий оборот».

 «Возвращение».

В голове хороводом закружились мысли: «Коля сказал ничего не трогать! Но как же мама? Она хочет вернуться! Обряд не завершён!»

И вдруг она вспомнила, что повторял граммофон про Коленьку. А теперь выходит, что отец его не убивал. Что если Коля прав, и всё это козни дьявола? Обман на обмане, закрученный в тугой узел!

Новые схватки заставили её закричать во всё горло.

– Оля держись, я уже вызвал! – крикнул брат снизу.

– Коля сюда! – Дикая боль мириадами иголок пронзила всё тело. И что-то сладко зашептало ей прямо в уши: «заверши обряд, заверши обряд! И боль сразу пройдёт! Как рукой снимет! Заверши обряд!» Оля стала медленно подниматься за третьей колбой. Но сил уже не было, и она упала обратно:

– Я не могу!

– Я иду! – закричал Коля в ответ, громко топая по ступенькам обратно.

С полки полетела маленькая стеклянная колба, и упала девушке прямо в руку.

– Даже так? – спросила Оля у пустоты. И подумала, что брат всё равно сейчас поднимется и отнимет колбу. И правильно, что отнимет!

«Заверши обряд! Боль уйдёт! Боль уйдёт! Заверши обряд!» – снова зашелестел сладкий шёпот.

В этот момент новые схватки будто разорвали внутренности на части, стало так больно, что Оля уже не могла этого терпеть…

… Дрожащие пальцы выдернули пробку. Из колбы поднялся чёрный порошок и заплыл по воздуху, путаясь в девичьих волосах, проникая в каждую раскрывшуюся пору на белой коже лица, шеи и плеч.

– Коля прости меня!

В чёрном вихре Оля увидела волка и лису. Их человеческие глаза отражались бесконечной тоской и безмолвным укором. Глаза такие милые и любимые - так могут волновать только глаза собственных детей…

– Я поняла! Мамочки! Какой ужас, мамочки! – рыжая Оля застонала и стала рвать на себе чернеющие волосы. На неё смотрели не волк, не лиса. На неё смотрели её собственные нерождённые дети!

Глаза у девушки закатились, ярко вспыхнув белоснежными белками, а изо рта густым басом демона раздались древние слова чёрной магии, завершая обряд.

Порошок закружил над головой чёрным вихрем, а где-то в лесу вспыхнул пламенем Ведьмин круг...

Когда парень наконец вошёл, девушка сидела уже за столом и что-то быстро записывала в красном блокноте.

На кушетке лежали два укутанных в плед младенца. Один с рыжими волосиками - он прищурился как лисёнок и фыркнул. Второй с тёмными – как будто оскалился в ответ.

Парень подошёл к кровати и бережно поднял обоих.

– Ну воть, всё получилось! А вы боялись! – прохрипел парень голосом отца и поцеловал младенцев по очереди:

– Привет Оля, привет Коля!

Молодая ведьма довольная собой, встряхнула чёрными прядями, оторвала перо от бумаги и, проверяя написанное, обратилась к мужу надменным тоном аристократки:

– Анатоль, немедленно положи детей! И не смей их трогать! – Потом, всё так же, не отрываясь от блокнота, она указала на  труп с расколотым черепом, плывущий в луже крови, – И прибери за собой!

– За собой? Почему я всегда хороню? Это общее дело вообще-то!

– Потому что я девочка! – Кокетливо улыбнулась юная ведьма с лицом Оли. Но она не почесала нос и не фыркнула. У ведьмы-матери с чёрными волосами совсем другие повадки.

Молодой отец вернул детей на кушетку. Распрямился, потягиваясь, потом обернулся и увидел в окне два пушистых кувыркающихся комочка. Рыжий лисёнок и серый волчонок.

– Наши внуки. Они никогда не успокоятся. И я их понимаю. Тоже хотят родиться. – Он покачал головой.

Ведьма-мать подняла указательный палец, по-прежнему что-то вычитывая:

– Анатоль! Я очень люблю своих детей. Но им никогда, слышишь ты? Им никогда не превратить меня в бабушку!

– Кто знает! – Толя пожал плечами, перешагнул собственный труп - своё бывшее тело - и поволок его за ноги из комнаты.

– Что это значит? Изволь объясниться! – Наконец-то ведьма оторвалась от своего блокнота и развернулась к мужу. Молодой Анатоль с лицом Коли, выпрямился, но не оскалился волчонком, как делал его сын.

– Коля каждый раз пытается убежать в этот проклятый монастырь. И каждый раз он приближается к нему всё ближе. Однажды я не смогу его удержать!

Ведьма отвернулась и посмотрела в окно. Она знала, что дьявольский круг не способен подарить вечную жизнь в полной мере, как и всё, что исходит от Лукавого. Но что будет в случае неминуемой неудачи думать сейчас, в этом юном теле, совсем не хотелось.

Младенец Коля крякнул и закричал, за ним захныкала крохотная рыженькая Оля.

– Куда один, туда и второй! – Ведьма подошла к своим детям. Снова беспомощным, и снова нуждающимся в её нежности и заботе. А ведь только вчера они выросли и решили её бросить.

Как же всё-таки замечательно, что есть на свете такое чудо, как Ведьмин круг!