Глава тридцать восьмая. Агония

ЛИХОЛЕТЬЕ. Книга третья.
Глава тридцать восьмая. Агония

 Вот таким образом, совершенно добровольно, Виктор Степанович Беляков, секретарь парткома на правах райкома Крутяровского металлургического комбината, подал заявление и ушёл со своего высокого поста в начальники литейного цеха. Ушёл переводом и по протекции самого директора комбината Литвинова .
 Не мог директор отказать секретарю в его просьбе. Много лет они проработали вместе и он понимал в каком сейчас трудном положении оказался Беляков.
 Не многие осуждали Белякова за такое вот его дезертирство, понимая всю сложность времени и бесперспективность работы в партии при взятом её курсе на самоуничтожение.
 А это с каждым днём становилось всё очевиднее, даже для рядовых партийцев. В поредевших её рядах оставались только лишь самые преданные люди идее социализма  или же ничего пока не понимающие, что происходит в стране и в партии.
 Таким был и Сергей Гончаров. Он не понимал ещё до конца всего происходящего, но начинал догадываться. Совесть не позволяла ему покинуть партию в самый трудный её момент.
 И от этого ему было не по себе. Предвидя же плачевный исход перестройки, проводимой верхушкой партии перестройки, ломки всей жизни партии и страны, ощущая неизбежность краха всей своей жизни, Сергей совершенно не видел возможности избежать этого и того, что можно было бы тому противопоставить.
 Не видел силы, способной остановить разгул демократии и враждебной силы, не понимал даже того, откуда она исходит. Находясь, в таком вот неоднозначном состоянии, растерянности и тоски, он не знал, что предпринять и как ему быть, к кому обратиться за советом и помощью.
 Но таких людей, кому бы он доверился с ним бы рядом не было. Даже Белякова. А кто бы мог тогда дать ему тогда такой совет? Все вокруг тоже находились в точно такой же растерянности, как и он сам.
 Не покидал Сергей партию в тот момент не только лишь из=за своей совести и нетерпение предательства, а ещё от большой злости и презрения к партийным бонзам-функционерам, типа Ельцина, побросавшим партийные билеты и враз превратившихся в правоверных либералов-демократов.
 Вопреки всем им, партийным чинушам, которых он и раньше не любил, а теперь-то просто возненавидел, хотя они перекрасились в демократов и на всех углах ругали коммунистов. Он считал себя подло обманутым ими, как и многие тысячи других рядовых коммунистов-работяг.
 Как-то встретился Сергею на территории комбината его одноклассник Владимир Валкин и стал высказывать ему претензии:
 - Как же вы могли коммунисты допустить такого беспредела в стране? Полного развала народного хозяйства и засилья спекулянтов-кооператоров? 
 - На этот вопрос Сергей ответил ему вопросом:
 - А ты разве сам не коммунист?
 - Мы пахали,- зло ответил Владимир,- непосредственно ишачили в цехах. И потому только с вас спрос, пропагандистов-идеологов!
 - А надо было не только "ишачить", но и думать, не спать на партийных собраниях, понимать, что к чему. Но ты прав, да и я тоже до сих пор мало чего понимаю: что происходит и что делать сейчас.
 Они не поссорились, разошлись с миром, но произошедший разговор подтолкнул их обоих к дальнейшим размышлениям. Последующие события в стране приведут их обоих к правильным выводам и они окажутся по одну сторону баррикад. Но это произойдёт не сразу. Потому Сергей тогда и Белякова не осуждал, а только лишь жалел его, да сочувствовал, считая его последним настоящим секретарём парткома на комбинате, много сделавшего хорошего для его работников и посёлка.
 Простые люди тоже, как и многие рядовые коммунисты, это отлично понимали и ценили его, как человека и коммуниста, потому и относились к нему с должным уважением. 
 Точно также относился к нему и сам Сергей, понимая в каком сейчас сложном положении оказался секретарь. Как впрочем, и все коммунисты страны, в том числе, и он сам Сергей.
  Коммунистов считали, с подачи оголтелой демократичной прессы и других средств массовой пропаганды прорабов перестройки, виновниками всех бед и несчастий, в том числе, исчезновения продуктов питания и товаров первой необходимости, более того, развала экономики страны. 
 Однако же, многие вышестоящие начальники цехов и отделов Управления помнили недавнее секретарство Белякова, его принципиальность в решении производственных и общественно-воспитательных вопросов в жизни предприятия и в проведении курса партии при перестройке.
 И потому они не все столь доброжелательно и однозначно относились к нему, как простые работяги, считая его тоже причастным ко всему тому, что происходит сейчас на комбинате и в стране.
 Хотя они тоже сами были все коммунистами-руководителями высокого ранга на и на них тоже лежала не меньшая ответственность за судьбу предприятия и страны. Ведь все они стояли во главе своих трудовых коллективов, а многие избирались и в органы местной власти.
 Но они сами так не считали. Главную же свою задачу они видели даже сейчас только лишь в решении производственно-технических вопросов на комбинате, а партийно-политические да общественные дела, это же удел лишь одного секретаря и его парткома.
 Да и многие из них были в партии просто по необходимости. Партийные нагрузки были для них в тягость. Но расставаться с партийными билетами они даже сейчас не решались. Неизвестно ещё как дело обернётся?
 Вот потому этакого своего неприязненного отношения к бывшему секретарю никто из них пока явно не показывал. Но однако же, сторонились, как прокажённого. Понимая, что грядут сейчас иные времена и Беляков сейчас в опале, но всё может ещё и измениться. 
 Беляков же держался мужественно. На оперативках у директора был сдержан и конкретен в докладах по работе литейного цеха. По образованию он был инженером- металлургом и хорошим специалистом-руководителем. Ранее, до своего секретарства, он хорошо проявил себя уже в доменном цехе в должности начальника смены.
 Но здесь он и литейное дело быстро освоил. Не всем это нравилось и верилось в его профессионализм. Но молчали. Для многих он по-прежнему оставался секретарём парткома. Хотя его уход с должности партийного лидера комбината не лучшим образом сказался на его репутации и авторитете.
 Открыто об этом никто не высказывался. Но это чувствовалось в их повседневном  общении с ним, да и вообще, отношение к коммунистам на предприятии и в стране становилось всё более неадекватное, усиливающиеся демократической прессой, обвинявшая наиболее активных из них во всех грехах, в сегодняшних трудностях и недостатках в жизни страны.
 И на эти обвинения, при создавшемся положении в стране, было что-то трудно возразить. К 1991-му году, в результате «перестройки» и созданной системы двоевластия в Москве, два конкурентных и соперничающих друг с другом правительства – СССР и РСФСР, Горбачева и Ельцина, развал в экономике уже доведён был до полного хаоса.
 В некоторых регионах начинаются табачные бунты, в том числе, и на самом комбинате, так как даже по карточкам сигареты было невозможно купить. Они просто «исчезли».
 Одним из главных направлений нагнетания социального напряжения в обществе стало также и искусственное создание проблем с обеспечением населения товарами народного потребления, в первую очередь — продовольственными. С середины восьмидесятых годов во многих городах и населённых пунктах с прилавков магазинов постепенно исчезали не только деликатесы, но и продовольственные товары повседневного спроса. Этот процесс нарастал из года в год.
 Дефицит был создан искусственно, как позже понял Сергей, причём не на стадии производства, а в сфере распределения. Цель — создание социальной напряженности в стране.
 Так в телепрограмме «600 секунд» Александра Невзорова в 1990 году были показаны такие убедительные репортажи о том, как уничтожались колбасы, сливочное масло и другие продукты ставшие в ту пору дефицитными.
 Сергей всегда с уважением относился за эти репортажи к тележурналисту Невзорову и не переставал удивляться его смелости. Не пропускал ни одной его программы. В одной из таких публикаций факты уничтожения продуктов питания, с целью создания дефицита в столице, признавал бывший мэр, а позже советник мэра Лужкова Гавриил Попов.
 В печати сообщалось, как одновременно были остановлены на ремонт все табачные фабрики и предприятия по производству стиральных порошков. Дефицит товаров в СССР создавался намеренно. Во времена работы Лужкова на посту обеспечения Москвы продуктами (он был тогда «начпродом» Москвы) в газетах появилась статья за его подписью, что, мол, мяса в Москву мы могли бы поставить и значительно больше, до полного удовлетворения спроса, но «фронт выгрузки» рефрижераторных секций не позволяет.
 Ибо не хватает «подъездных путей», холодильники не успевают выгружать и так прочее. Это была полная бредятина для знающих, но довольно убедительно звучало для людей в этой области несведущих.
 Все предприятия пищевой промышленности работали на полную мощность, были обеспечены сельскохозяйственными и другими видами сырья, необходимыми материалами и трудовыми ресурсами. Значит, развитие экономики пищевых отраслей никак не могло спровоцировать появление дефицита продовольственных товаров.
 Хотя запасы продуктов и товаров народного потребления были на складах – их запрещали вновь подвозить в крупные промышленные центры, те же что были уже подвезены – не разгружали из вагонов и так далее.
 Значительно позже Сергей поймёт, а это и для многих станет ясно, что ещё задолго до 1991 года была создана в стране и работала «пятая колонна», постепенно внедряя в сознание людей неуважение к социалистическому образу жизни, создавая порой искусственные проблемы.
 Велась не только антисоветская пропаганда, использовавшая определенные трудности социалистической системы, но и скрытая до поры, до времени подрывная деятельность. Журнал "Огонек" времён Яковлева под редакторством Виталия Коротича, выходивший тиражом четыре миллиона экземпляров, превратился в огромную фабрику лжи...
 Коротич действовал по принципу: " Чем чудовищнее ложь, тем тем легче в нее поверить... ". Нельзя не отметить в этом беспримерном одурачивании десятков миллионов советских людей заслуги самых активных членов общества советской продажной интеллигенции: всяких солженициных, волкогоновых, шмелевых, нуйкиных, ципко и прочих. Имя этим князьям тьмы - иуды искориоты.
 И советское общество, наивное в основе своей, свято верившее газете "Правда" и лучшему в мире советскому телевидению, поверило всей густо приправленной лжи, которая печаталась в Огоньке.
 Поверило и ужаснулось, впало в уныние и депрессию... сдало без сопротивления правое дело своих великих отцов, своих великих "мертвых". Сдало, как говорится в Евангелии, "за чечевичную похлебку".
 Вот такое отношение было к коммунистам в конце восьмидесятых и в начале девяностых годов не только на комбинате, но и в стране. Так что прав был Сергей в незавидном положении бывшего их секретаря парткома Белякова. И в том прав, что Беляков сделал правильный шаг, оставив свой пост в уже преданной и не существующей партии.
 В этом Сергей ещё более утвердится, когда на предприятиях и в организациях парткомы будут ликвидированы, а сама партия будет запрещена. Отдавая всего себя работе, Беляков вскоре восстановил работу цеха до нормального состояния, но проблем в его работе было ещё много, а сил-то у него, как начальника цеха, оставалось мало.
 И в литейном цехе ему демократы-либералы не дадут спокойно жить и работать. А таких ненавистников или же совсем равнодушных на предприятии людей становилось всё больше и больше.
 Тогда, по просьбе Белякова, его возьмёт к себе работать начальником смены, близкий ему по мировоззрению человек и многолетний руководитель ТЭЦ-ПВС комбината Евграф Сергеевич Кудинов.
 Виктор Степанович сразу же с большим желанием включится в работу на тепло-электростанции оправдывая его доверие. Одновременно, включился и в работу редакции многотиражной газеты "Калининец".
 И это уже по предложению Сергея Гончарова. Он часто встречался с ним на станции. Такие рабкоры Сергею были нужны. Беляков и раньше, будучи начальником смены в доменном цехе, ещё до своей работы в парткоме, писал в газету. И это у него неплохо получалось.
 Сергей это помнил. На новом же месте работы Беляков оказался не только замечательным специалистом-руководителем, но ещё и неплохим литератором. И этого нельзя было не оценить. Его заметки о людях теплоэлектростанции читались с большим интересом.
 Материалы,  написанные им, были наполнены не только глубоким знанием производства, но и  душой, с искренним уважением к рабочему человеку. Особенно, Белякову удавались психологические портреты, что нравилось Сергею, а для газеты было ценно вдвойне.
 Особенно в столь тяжёлые и непонятные времена, когда люди ожесточились и доброта становилась дефицитом. "Калининец" продолжал трудиться и регулярно выходить раз в неделю, освещать все происходящие события, как на комбинате, так и Крутом Яру.
 Теперь Сергею было не на кого опереться на станции, кроме самого начальника смены. Информацию он получал теперь из первых рук со знанием предмета и красиво изложенную по форме.
 В каждом цехе, в отделе, службе Сергей старался иметь такого же рабкора и это помогало делать газету живее и интереснее. Тем временем на страницах "Калининца" развернулась жёсткая и непримиримая борьба всех партий и течений, возникающих и исчезающих в водовороте смутного времени.
 Борьба шла за влияние на работников комбината и на всех жителей Крутого Яра. Хотя эти партии мало чем отличались друг от друга. Все они были рупорами нарождающейся криминально-спекулятивной буржуазии, окрестившими себя "новыми русскими".
 Многие из них надели на себя красные пиджаки и навесили на шеи золотые цепи. 1991 год стал пиком популярности Ельцина. 30 мая 1991 года Борис Ельцин, в рамках предвыборного турне, посетил Тулу. На главной площади города был аншлаг, поддержка кандидата в Президенты Ельцина была подавляющей.
 Противостоять ему было некому. В выборах участвовали шесть кандидатов - Б.Н.Ельцин, Н.И.Рыжков, А.Г.Тулеев, В.В Жириновский, А.М. Макашов и В.В.Бакатин. 
 Несомненным фаворитом предвыборной гонки был на тот момент Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Б.Н.Ельцин. Выбирать было не из кого. В большинстве своём, народ был в растерянности. Но привычка голосовать требовала избрания кого-то из этой шестёрки. Мнения разделялись. Выборы грозились превратиться в рулетку.   
 Ровно за год до этого, 12 июня 1990 года, первый съезд народных депутатов РСФСР принял декларацию о государственном суверенитете РСФСР, которую подписал Председатель Президиума Верховного Совета России Б.Н.Ельцин. И это давало ему шанс опередить своих соперников.
 С каждым днём приближалось время выборов. Гласность и демократия стали знаменем наступившего времени. Противостоять разгулу и напору этой разнузданной стихии было невозможно.
 Учредителем "Калининца" теперь уже были не дирекция, партком, профком и комитет комсомола, чьим органом ранее являлась газета, а трудовой коллектив комбината во главе которого стоял его Совет.
 Противиться Совету это означало бы идти против воли народа и трудового коллектива. И это понимали все сотрудники газеты, включая редактора Бутинову. Не стало никаких теперь запретов для публикаций. Гласность и свобода слова торжествовали.
 Стихийная уличная разноголосица ничего не понимающего народа выплёскивалась и на страницы всех региональных газет, в том числе, и "Калининца". Она захлёстывала все берега. Крутояровцы желали понять: что же происходит в стране,  на их комбинате, в самом Крутом Яру.
 Всевозможное число партий, возникших и в Крутом Яру, стремилось высказать свою правду и точку зрения на страницах его газеты, перестройка требовала большей демократии и свободы слова, гласности.Это декларировала и сама коммунистическая партия. 
 Митинговая улица набирала силу и под напором новоявленных лидеров либеральной оппозиции оголтелая критика компартии выливалась на страницы газеты при полном бездействии администрации комбината, самого парткома, профкома и комитета комсомола.
 Всё боялись прослыть тоталитарными и противниками перестройки, врагами демократии и гласности. Парткомы и комитеты комсомола были ещё пока не запрещены верховной властью на предприятиях, в организациях и учреждениях, но они уже потеряли своё значение и влияние на трудящихся под огульной критикой центральных и региональных средств массовой информации. Особенно телевидения.
 Редактор газеты "Калининец" Бутинова радовалась тому, что газета становилась более острой, боевой, многосторонней и читаемой, с разнообразием мнений и воззрений, более демократичной и свободной.
 Сама же Бутинова, как казалось Сергею, придерживалась тех же демократичных взглядов, что и Яков Константинович Строгов, ставший на комбинате и в Крутом Яру лидером движения "Демократический выбор". Но открыто этого она пока не высказывала, а только лишь довольно потирала руки и говорила:
 - Правда, Серёжа, хорошо, что у на на комбинате есть такой рабкор, как Яков Константинович? Газета с ним становится живее и интереснее!
 На что Сергей только неопределённо пожимал плечами. Но что он мог на это возразить? Строгов был довольно умелым журналистом и в мастерстве ему не откажешь. Его материалы брали многих за живое. И все они были направлены против советского образа жизни, в котором было, действительно, немало недостатков.   
 Высмеивал он их сатирически зло, издевался над ними, возводя имеющиеся недостатки в абсолют. Бутинова с этим новым лидером местной демократической оппозиции находила общий язык.
 Смеялась и радовалась, читая его материалы. Сергею эти отношения не очень нравились, но он ей в то время не смел возражать. Потому что возразить ему было нечего.К тому же, он понимал, что это было бесполезно и небезопасно для него. 
 Народ в Крутом Яру, благодаря потворству администрации посёлка и руководителей крупных предприятий, словно осатанел, почувствовав свободу и нёс с трибун всё, что угодно, зная что ему за это ничего не будет.
 Подобное Сергею довелось наблюдать на площади у Дома культуры накануне выборов. "В преддверие выборов 7 июня 1991 года,- как будет потом им написано в "Калининце",- впервые в Крутом Яру состоялся свободный демократический (санкционированный) митинг в поддержку кандидата в президенты РСФСР Б. Н.Ельцина. Митинг проводила крутояровская инициативная группа народного движения "Демократическая Россия".   
 Во главе всего этого действа, организатором и вдохновителем которого стал мастер цементного цеха Яков Константинович Строгов, небольшая группа работников комбината и жителей Крутого Яра. Строгов довольно продуманно и основательно подошёл к проведению этой акции.
 На колоннах портика Дома культуры он вывесил, рисованные на ватмане большого размера, плакаты с карикатурными изображениями кандидатов, соперников Ельцина, с язвительными подписями к ним. Особенно, досталось Н.И.Рыжкову. Над его рисунком было написано: "Плачущий большевик". А под ним: "Дядя Коля, иди на дачу и сажай капусту!".
 Инициативная группа была весьма разношерстной. Многие из них, как показалось Сергею, попали в неё по недоразумению. Никакими они вовсе не были демократами. А просто обиженными сегодняшней жизнью людьми. Один из них, например, Юра Мухов, художник и писавший в газету неплохие стихи, был очень даже больным человеком и пользовался всеми благами для этой категории людей.
 Когда же, после этого митинга, Сергей объяснил ему, что при капитализме он лишится всех этих своих льгот по линии профсоюза, то он очень этому удивился. А в лихие девяностые он напишет потом в газету большую статью "Исповедь на голодную тему".
 Со стационарной трибуны, перед Домом культуры, с которой обычно произносились в дни празднования Первомая и Октября торжественные речи, эта группа несла такую ахинею, обвиняя Советскую власть в сегодняшнем разгуле спекуляции и засилье новых русских богатеев-кооператоров, что становилось не смешно, а горько.
 Своими руками и выступлениями они открывали дорогу тому, что потом должно их же и уничтожить - капитализму. Но они этого пока не понимали.
 Большинство же на площади были люди ничего не понимающие и любопытные. Подобный митинг был организован в Крутом Яру впервые и тем был интересен. Да и голосовать-то было не за кого. Результат был уже предрешён.
 Началась агония Советской власти, партия коммунистов была деморализована и парализована. Николай Иванович Рыжков был слабым соперником Ельцину. Это Сергей понимал.
 Так всё и случилось. В списки для голосования в Крутом Яру было внесено шестнадцать тысяч человек. Приняло участие в выборах двенадцать тысяч четыреста шестьдесят шесть человек или семьдесят семь и девять десятых процента. 
 Несомненным победителем выборов, уже в первом туре, стал Ельцин (первым Президентом России с 12 июня 1991 года), чей рейтинг в Крутом Яру был значительно выше среднего по России (семьдесят три и пять десятых процента, против пятьдесят семь и три десятых процента).
 Вторым стал Н.И.Рыжков(десять и четыре десятых процента), третьим - А.Г Тулеев (пять и пять десятых процентов), четвёртым В.В.Жириновский (три и пять десятых процента), пятым - А.Г Макашов (один и девять десятых процента) и шестым В.В. Бакатин (один и восемь десятых,).
 Крутой Яр, как и вся Россия, вступил в новое время больших надежд и огромных разочарований. В конце этого же года уйдёт из газеты Бутинова. Сергей останется работать вместе с газетой и комбинатом до конца. До полного закрытия "Калининца". Он не мог его покинуть, так как прирос к нему, к жизни посёлка и комбината.
 Бутинова станет корреспондентом газеты тульских воспитательных-исправительных учреждений МВД. В лихое время это было более спокойное место. И это был её очень даже хорошо продуманный шаг.
 Как покажет время она совершенно не просчиталась. Когда же она уходила из комбината, то её вызвал к себе директор Литвинов и прямо спросил:
 - Кого вы рекомендуете вместо себя на должность редактора?   
 Она ответила ему:
 - Кроме Сергея Гончарова на комбинате журналистов нет.
 Вот так, с января 1992 года, Сергей и стал редактором. Но одному ему без корреспондента было бы в многотиражке работать не только тяжело, но и невозможно. И он личным своим решением взял на должность корреспондента своего племянника Егорку, к тому времени успешно окончившего школу и находившегося без работы.
 Сергей не ошибся в своём выборе. Егор оказался очень способным и сообразительным, добросовестным работником. Вскоре, он прекрасно справлялся не только с обязанностями литературного сотрудника-корреспондента, но и обязанностями редактора радиовещания комбината, когда Сергей Сергеевич Жирков будет находился в отпуске.
 В Егоре оказались не только прекрасные организаторские способности, но ещё и  дикторские. Он обладал приятным голосом и чёткой дикцией. Именно, это и стало его дальнейшей профессией.
 Не всё было хорошо для Сергея и Егора в те предгрозовые годы. Они отняли у них много сил, нервов и здоровья. Сейчас, вспоминая конец восьмидесятых до середины девяностых, Сергей, сам удивляется тому, как это всё они смогли выдержать. Тем более, что с начала его редакторства, до января 1997 года, они работали без отпусков. 
 Время было такое, что оставить газету он не мог и она чётко продолжала выходить по четвергам. Почему-то принято считать, что самыми трудными, лихими и тяжёлыми были только девяностые годы.
 Для Сергея и вторая половина восьмидесятых была не легче. Тем что они были более непонятными, запутанными и лживыми. Это была агония не только партии коммунистов, но и великой страны, первой в мире рабочих и крестьян. 
 Эти годы были лживыми, потому что никто ничего не понимал, не понимал, что же  происходит и как дальше жить. А тех, кто понимал, обливали грязью и ложью, обкладывали наветами.
 Но всё это Сергей с Егором выдержали и работали в "Калининце" по январь 1997 года, когда накануне дефолта комбинат прекратит газету финансировать и она прекратит своё существование.   
А.Бочаров.
2020.