Вспоминая Кюрасао

Роберт Фишер не был антисоветчиком или антиглобалистом. Или сумасшедшим художником с тягой к нетрадиционным практикам, как его нередко изображают. Он был идеалистом. «По гамбургскому счёту». В честной борьбе. Ради шахмат, как искусства.

Над идеализмом Мир поначалу снисходительно посмеивается. Если он подкреплён огромным талантом и набирает силу, устраивает идеалисту показательную порку. Чтобы было неповадно впредь.

Будучи знаком с историей ФИДЕ (международной федерации шахмат) могу сказать, что это весьма странная организация. Она устраивает турнир претендентов 1962 года на матч с Михаилом Ботвинником со 2 мая по 26 июня в тропиках Кюрасао (Нидерланды), где средняя температура в тот период +28+34. Современных кондиционеров тогда ещё не существует: это вентиляторы, разгоняющие тёплый воздух. А сам турнир марафонский: 8 претендентов, 4 круга, каждому предстоит сыграть 28 партий в удушающую жару. Вопрос не шахматного мастерства, а выживания за доской.

В этой ситуации находит выход трио советских гроссмейстеров – Тигран Петросян, Пауль Керес и Ефим Геллер. Они договариваются, что все партии друг с другом завершат вничью. Расписать её по обоюдному согласию для гроссмейстеров не проблема: спокойный дебют, игра без осложнений и перемирие ближе к 30-му ходу. Болельщик-любитель пожурит за нежелание рисковать, специалист увидит признаки сговора, но юридически это недоказуемо.

Как пишет блог «Есть такая игра», «Те же, кто в игре разбираются, всё прекрасно понимают. Договориться о бескровных ничьих сразу с двумя игроками на дистанции в четыре круга – это восемь дополнительных выходных при гарантированных четырёх очках. Конкурентами они от этого, разумеется, быть не перестают. Просто конкуренция уходит в заочный формат. Выиграет тот из троих, кто наберёт больше очков против остальных пяти участников. У тех, в свою очередь, восьми выходных не будет…».

Роберт Фишер вспоминает: «Перед партиями между собой они проводили время в бассейне едва ли не весь день, потом переодевались, шли в турнирный зал, садились за столики, через какие-нибудь полчаса соглашались на ничью и снова шли в бассейн или в ресторан».

В четвёртом круге Петросян предложил ничью Кересу в лучшем положении на доске на 14-м ходу. То есть, к этому моменту заговорщики не утомляли себя даже попыткой создать внешнее правдоподобие спектаклю.

Что ещё более примечательно, заговор был направлен не только против Фишера, но и советских коллег – Михаила Таля с Виктором Корчным. В свои планы трио их не посвятило. Корчной вспоминал, как в кулуарах высказал всё Геллеру. И спросил – кого вы собираетесь обыгрывать? Тот ответил, по словам Корчного, с интонацией биндюжника: тебя, Витя.

После третьего круга от изнуряющей жары (проблемы с сердечно-сосудистой системой) угодил в больницу Михаил Таль. Наряду с Фишером он считался главным претендентом на победу и матч за шахматную корону с Ботвинником. Что является совсем уж вопиющим фактом, в больничной палате Таля навестил только «антисоветчик» Фишер. Даже на чёрно-белом фото заметно, с каким уважением Роберт относился к советскому гению шахмат, не запятнавшему себя в около шахматных сговорах. 

История – не рынок. Она действительно объективно расставляет всех и вся на дистанции десятилетий. Выигравший Кюрасао Тигран Петросян станет чемпионом мира, но совсем ненадолго. Геллер и Керес вскоре объективно вылетят из элиты мировых шахмат. Их значение для игры и след в Истории несопоставимы с тем, что оставили после себя Таль, Фишер и Корчной.

Роберт станет чемпионом мира через 10 лет после Кюрасао. А тогда, заявляя о неспортивном сговоре советского трио он наткнулся на ответ Юрия Авербаха – «никто не мешал американцу выиграть все 28 партий».

В этом контексте понятна безжалостность, с которой Фишер затем крушил на пути к Короне Марка Тайманова (6:0) и Бориса Спасского (7:2). Сохранив (до своего осознанного отшельничества в 1975 году) дружбу с Талем и холодновато-уважительные отношения с Корчным.

Которых, как и его самого, возможно обвинить в чём угодно, от несносного характера до отсутствия личностной целостности.

Но точно невозможно – в пренебрежении к духу шахмат и спортивной борьбы.


На фото: Фишер навещает Таля в больничной палате. Кюрасао, 1962 год.