Хроники Крылатого Маркграфа. Врач

24 октября 1941 года

Берлин, Германская империя

Она сидела в кафе на Унтер-ден-Линден и тупо смотрела в стол. У неё не было сил даже поднять голову.

Самое страшное для человека – особенно для матери – пережить собственного ребёнка. Именно этот кошмар её и ожидал – максимум через полгода. Её единственный сын, её плоть и кровь умирал от рака. Неоперабельного рака.

Она без колебаний отдала бы свою жизнь – лишь бы её сынишка остался жить. Но увы, мерзкий, гадкий, отвратительный, бездушный, безжалостный человеческий Бог не принимал её жертву...

Наконец она нашла в себе силы поднять голову. Надо было возвращаться домой – готовить сына к завтрашним тестам в больнице. Нет, на спасение его жизни надежды не было – только на небольшое продление и на облегчение его страданий.

И удивилась. Просто безмерно удивилась.

Перед ней сидел человек. Лет... тридцати пяти, наверное. Хотя ему могло быть и сорок, и сорок пять и даже тридцать – она плохо умела определять возраст мужчины. Светлые волосы, короткая армейская стрижка, странно-одухотворённое лицо... нет, не священника, конечно.

Просто человека, много повидавшего, много пережившего, многого добившегося, много размышлявшего и кое-что узнавшего о жизни. Но не сломавшегося, а наоборот, ставшего сильным. Очень сильным. Внутренне, духовно и эмоционально сильного.

«То что не убивает нас – делает нас сильнее» - это про него. И, конечно, глаза. Вроде бы ничего необычного, но она вдруг в них увидела Вечность. Вечность скандинавских мифов, Вальгаллы и Асгарда, Фрейи и Одина...

«Я могу Вам чем-нибудь помочь?» - неожиданно заботливо и даже как-то любяще спросил он.

Она покачала головой.

«Вылечить четвёртую стадию рака сможете?»

«Сын?» - спросил он.

Она кивнула. «Сын»

«Смогу» - спокойно и с совершенно неожиданной непоколебимой уверенностью ответил он.

Она остолбенело посмотрела на него.

«Любой процесс в человеческом теле обратим» - все так же спокойно объяснил он.

«Даже рак в четвертой стадии?» - изумлённо спросила она.

Он кивнул. «Даже рак в четвертой стадии»

«Вы умеете...»

«Ваш сын будет жить» - жёстко заявил незнакомец. «Он выздоровеет. Я не позволю ему умереть. Просто не позволю. Слово офицера СС»

И неожиданно добавил: «Не в мою смену...»

«Если Вы спасёте моего сына» - она запнулась, «я сделаю для Вас всё. Вообще всё. Всё, что ни попросите...»

Он покачал головой.

«Вам не нужно будет делать для меня ничего...»

Она изумлённо посмотрела на него.

Он усмехнулся. «Я либо сделаю это для Вас просто так, либо...»

Он снова усмехнулся: «... выставлю счёт Господу Богу...»

Глубоко вздохнул и приказал: «Идите домой. Будьте рядом с сыном. Когда очередной рентген опухоли?»

Она вздохнула: «Завтра»

«Это хорошо» - задумчиво произнёс он. «Значит завтра увидите... точнее, не увидите»

Она непонимающе уставилась на него

«Что... не увидите?»

«Опухоли не увидите» - улыбнулся он. «Рак не увидите...»

Неожиданно ловко поднялся и быстрыми шагами вышел из кафе. Оставив на столике невесть откуда взявшуюся купюру. Более чем достаточно чтобы ей расплатиться за нехитрый обед.

Михаил Евдокимович Колокольцев отлично понимал, что его заявление… точнее, непоколебимое обещание, было наглостью просто неслыханной. Нет, он, конечно, был совершенно прав, когда утверждал, что любой процесс в человеческом теле обратим – на этом была построена вся его критика безумной, инфернальной и чрезвычайно вредной для Германии Акции Т4 – программы насильственной эвтаназии. Которую ему и «Мюнстерскому Льву» - архиепископу Клеменсу фон Галену удалось в конце концов прикрыть.

Но он прекрасно понимал, что в данном случае исцелить мальчика может либо лишь сам Господь Бог, либо (хотя это уже не факт) богиня Вальфрейя. Поэтому…

Он вошёл в католический храм. Обычно он – как и подобает достаточно хорошему католику, опускался на одно колено и осенял себя крестным знамением.

Но не в этот раз. Он быстрыми шагами прошёл по проходу, подошёл к алтарю. Поднял взгляд вверх. Посмотрел в глаза христианскому Богу.

«Привет» - негромко сказал он, обращаясь к Нему. Хотя в этот час храм был пуст, он не хотел, чтобы его кто-нибудь услышал. И продолжил:

«Я не знаю, что Ты там затеял – мне это пофиг, если честно, но жизнь этого мальчика я Тебе не отдам. Просто не отдам. Месяц назад я не отдал тебе четыре с половиной тысячи жизней – а сейчас не отдам и эту. И нечего мне заливать про Царствие Небесное и всё такое - мы оба отлично знаем, что здесь есть то, чего нет там. Поэтому люди так и цепляются за земную жизнь...»

Бог молчал. Видимо, переваривая услышанное. Колокольцев безжалостно продолжал:

«И, знаешь, хватит мне доказывать, что Ты можешь ломать и вообще отбирать человеческие жизни. Я это отлично знаю. Ты лучше покажи мне, что можешь эти жизни спасать... любящий Ты наш...»

«В общем,» - резюмировал Колокольцев, «ты меня знаешь. Либо этот мальчик выздоровеет, либо мальчика спасёт Вальфрейя или её друзья по Асгарду – кто-нибудь да справится… хоть та же Эйр, ибо это её епархия. А я… в общем, ты пожалеешь – и сильно. Давай не будем ссориться – это не нужно ни тебе, ни мне»

«Не будем» - раздался у него за спиной тихий женский голос. «Точно не будем...»

Он резко обернулся. Перед ним стояла женщина. Среднего роста, очень красивая, типичная еврейка, облаченная в длинное – до пола – бело-голубое с золотом одеяние и роскошные сандалии. На голове – диадема иудейской королевы. Её реальная внешность была бесконечно далека от лубочных картинок как православия, так и католичества.

Он церемонно поклонился: «Ваше Величество...»

Царица Небесная. Королева ангелов и святых. Императрица Вселенной.

Пресвятая Дева Мария. Богоматерь.

Она улыбнулась. «Просто Мария. Ты же знаешь, я не люблю эти церемонии...»

И добавила. «Успокойся. Мальчик уже здоров. Я его исцелила. Ты же знаешь – я это умею...»

И исчезла – как будто её и не было.

На следующее утро мама поехала в больницу к сыну. Результатов анализа рентгенограммы пришлось ждать долго. Очень долго.

Наконец дверь отворилась и на пороге появился онколог. Выражение лица у него было... точно он только что увидел даже не Йети. А инопланетян. Причём сразу с Марса, Венеры, Юпитера, Сатурна и планеты Набиру...

«Ничего не понимаю» - растерянно пробормотал он. «Я, конечно, за вас очень рад, но такого не бывает. Просто не бывает. Спонтанная ремиссия такого рака... это чудо из чудес...»

«Вот посмотрите» - он протянул ей две рентгенограммы. «Эта – месяц назад. На ней опухоль. Неоперабельная. А вот это сегодняшняя. На ней ничего. Ни-че-го. Вообще никакой опухоли...»

«Я же говорил – вылечу...» - раздался сзади спокойный голос.

Мама обернулась. Перед ними стоял тот же самый человек, что и вчера в кафе.

«А Вы, собственно, кто?» - с некоторой опаской спросил онколог.

«А это неважно» - улыбнулся Колокольцев. «Если хотите, можете считать меня... ну, например, сверхчеловеком. Ницше читали?»

Онколог не нашёлся, что ответить.

«Пойдёмте» - вздохнул Колокольцев, обращаясь к маме. «Вам здесь больше здесь делать нечего...»

«Мама, я что – выздоровел?» - неуверенно спросил сын. «Я не умру?»

«Ага» - кивнул Колокольцев. «Ты выздоровел. Ты будешь жить долго и счастливо. Но в благодарность за твою спасённую жизнь...»

Он сделал многозначительную паузу.

«... когда ты вырастешь, то спасешь как минимум две...»

«Я спасу больше чем две» - неожиданно взрослым и уверенным голосом ответил мальчик. «Я буду спасать человеческие жизни. Это будет моя профессия...»

Мальчик вырос. Закончил Шарите - медицинский факультет Берлинского университета имени Гумбольдта - и стал выдающимся хирургом. После обязательной практики он пошёл работать в международную гуманитарную медицинскую организацию, спасая жизни людям, пострадавшим от вооруженных конфликтов и стихийных бедствий.

Иногда по несколько жизней в день...