Ангелам здесь не место...

 11 глава.
                Lancio a sorte*.               
 
 Ватикан.
 Менее двух недель до событий…

  Глянув на часы, Луи искоса посмотрел на плотно притворённую дверь.
          Устроившись поудобней на стуле, он попробовал отвлечься воспоминаниями о недавней поездке, но мысли неизменно возвращались к затянувшейся встрече. Регаццо давно знал визитёра, и конечно же знал о их, с Папой, дружеских отношениях. Но когда, около часа назад, хозяин велел отменить все последующие встречи, его что-то насторожило. Голос. За годы своей непростой службы, Луи хорошо изучил настроение Понтифика, даже когда тот пытался ото всех скрыть своё душевное состояние. И сейчас, в его словах, ощущалось необъяснимое волнение. И страх…
Ему не составило особого труда исполнить волю Понтифика, прибегнув
к давно испытанному методу.
В приёмной, к этому времени, собралось немало посетителей, терпеливо ожидавших возможности встретиться с его Святейшеством. Пошептавшись с Веласкесом, Луи призвал всех к вниманию и громко объявил о неважном самочувствии Епископа Рима. Не дав опомниться
от услышанного, он почтительно, но крайне настойчиво, выпроводил людей за дверь. Регаццо знал, что слова о здоровье Франческо, легко купируют негодование даже самых настойчивых просителей. Последним ничего не оставалось, как шумно вздыхать и сочувственно качать головами.
       Вернувшись в приёмную, Луи снова занял своё место. Он давно привык к подобным, многочасовым ожиданиям, поэтому, закрыв глаза, принялся вновь отщёлкивать, длинными пальцами, костяшки агатовых чёток. Беззвучно, одними губами, слуга произносил слова покаянной молитвы.
      Время, казалось, превратилось в патоку. Минуты растягивались
в бесконечные часы. Только жужжание принтера, с мелодичным перезвоном стационарного телефона, напоминало о каком- то движении…
       Голод и усталость растворились в бесконечно долгом разговоре.
Он чувствовал, как в кровь вновь поступает адреналин.
Не обращая внимания на сидящего в кресле кардинала, Франческо, заложив руки за спину, нервно расхаживал взад-вперёд. Его взгляд метался по залу, не находя объект должного внимания. Близился вечер, но это не имело значение. Луи получил приказ и сегодня им, с Сильвио, никто не помешает.
Стараясь привести мысли в порядок, он ждал, когда старый друг продолжит свой рассказ. Но тот похоже не торопился. Зная Франческо,
де Конте хотел, чтобы он немного успокоится. Наконец Понтифик остановился, вопросительно взглянув на него.
– Ну…ты так и будешь молчать?
– Захарий, я вижу твоё смятение и тревогу, – поднявшись с кресла, архивариус шагнул было к нему, но остановился. Ему хотелось успокоить, ободрить друга, но понимал, что это бесполезно.
Он уже множество раз пожалел, что настоял об этой встрече. Сейчас ему показалось, что он, как и в детстве, пытается переложить часть своих проблем на старшего товарища. Желание уйти, росло с каждой минутой.
- Это не смятение и тревога. Это… абсурд какой-то!
Вырвавшиеся слова слегка задели самолюбие кардинала, но он тут же сдержал невольное раздражение.
– Но ты же сам прекрасно видишь, что с открывшимися обстоятельствами не поспоришь. Факты остаются фактами. Все эти документы
из прошлого, прямые и косвенные свидетельства очевидцев говорят
о их существовании. Существовании среди нас…
         Сильвио всё таки приблизился к духовнику, напряжённо вглядываясь в застывшее лицо. Наконец Понтифик повернул к нему голову.
– Не представляю, что со всем этим делать. Будто внутри меня, что-то сломалось и я знаю наперёд, что исправить уже ничего нельзя… И что самое печальное во всём этом, – подслеповатые глаза Франческо вдруг покраснели. – Я верю каждому твоему слову. Ты никогда мне не лгал. Но…                Отвернувшись к окну, он провёл рукой по глазам. Всматриваясь в свет уходящего дня, Понтифик, понизив голос, медленно заговорил.                – Положив свою жизнь во славу Господа нашего, я с самого начала нёс свой, особый крест… Возложенное на меня ожидание дарует своеобразное очищение. Отличимое от таинства исповеди.
На мой век выпало немало испытаний. Тебе, как никому это известно. Радость, рука об руку, шла с горечью утраты. Порой разочарование грозило бросить в пропасть отчаяния, но вера в Него каждый раз указывала путь...
         Замолчав, старик поднял глаза вверх.                – Не знаю, что и думать. Мысли путаются. Неужели, подобно Моисею, мы блуждаем в пустыне неведения?
Теперь Франческо смотрел прямо в глаза кардинала.
- Нет. Ты слышишь! Может ты и прав, но Господь всегда будет со мной!
- Захария… опомнись. Никто не подвергает сомнению…
- Я никогда не предам Его! Он страдал за всех нас...                Мужчины стояли друг против друга, тяжело дыша.
- Прости, мне не следовало показывать свою слабость. Просто слишком много я узнал от тебя сегодня и это… давит на меня. Но, как говорится: Veritas magis amicitiae *.
Слабая улыбка тронула растрескавшиеся губы.                - Сильвио, прошу тебя, рассказывай дальше. Не переживай. Я справлюсь.
        Друзья вернулись к столику. Усевшись в кресло, кардинал взял свои бумаги и принялся их просматривать.
Он прекрасно представлял, что сейчас творится в душе Захария и это несколько беспокоило,
но отступать он уже не хотел. Lancio a sorte*.


Veritas magis amicitiae – истина выше дружбы (лат.)
Lancio a sorte - жребий брошен (итал.)


Рецензии