Юрий Татаренко - Сидящий у негромкого огня

Сидящий у негромкого огня
Московский поэт Михаил Гундарин выпустил 208-страничный сборник «Простые
слова», куда вошли стихи, написанные за тридцать с лишним лет, – избранное из
пяти изданных книг, а также из журнальных подборок недавнего времени.
«Простые слова» – название бесхитростное, но сами стихи не просты. Прежде чем
начать их цитировать, приведу несколько фактов биографии автора: выпускник
журфака МГУ, кандидат философских наук, начал писать, будучи студентом...
Любопытно: перед нами не философская лирика, но лирика философа, наряду с
Маяковским, учившим диалектику «не по Гегелю». В поэзии Гундарина нет места
научным терминам, таким как «экзистенциализм» или «гедонистический», но
любовь к жизни, правда жизни – буквально в каждой строке. И правда эта –
выстраданная.
Сочетанье вины и мотива
Создает ощущенье страны.
Известный поэт Иван Жданов в коротком предисловии отмечает: «Лирика Михаила
Гундарина осторожна… Он не хочет никого и никогда учить. И сам избегает
учения, а это значит, что он самодостаточен. И этим самым оригинален».
Интересно наблюдать, как журналист Гундарин борется на страницах книги с
Гундариным-философом. К примеру, если «акуле пера» необходимо в работе
использовать заголовки в обязательном порядке, то философ легко обходится без
них. Названия стихов в «Простых словах» – порой проще некуда: «Романс»,
«Рассвет», «В дороге», «Апрель», «Бессонница», «Луна», «Окраина», «Полночь»,
«Сказка», «Новогоднее»… Но, разумеется, та же бессонница у каждого поэта –
своя, особенная.
Как же эволюционирует поэтика Михаила Гундарина с 1988 года? В сборнике не
встретишь ни дактилической рифмы, ни обезоруживающей метафоры. Гундарин
берет за живое другим: книга пропитана горькой самоиронией.
В первом разделе «Календарные песни» (1988–1996) поэт признается:
А я смотрю из-под руки
На снежную страну,
Движенья наши коротки,
Мы чувствуем весну,
Которой будет все равно,
Кто пропадет зазря,
Перекисая, как вино,
Сгорая, говоря.
И приходит к неутешительным выводам:
Чем доступней мир идей,
Тем мучительней пространство.
От сомнительных путей
Нас хранят любовь и пьянство.
Магистральной для Гундарина является тема времени:
А мы меняем молодость на жизнь
По курсу двадцать восемь к одному,
И нам не интересны миражи,

Колеблющие праздничную тьму.
Встречается и весьма смелое заявление для вчерашнего студента:
Десять лет тому назад
Нас не старили столетья.
Мы глотали сопромат
Вместо сладкого, на третье.
Смелость, как известно, города берет. И любой город – Москва ли, родной Барнаул
– покоряется поэту Гундарину сразу же, окончательно и бесповоротно, услышав о
себе, к примеру, такое:
Все, что нужно, умещается в одном
Поцелуе на балконе без перил,
Смутно-сером, как бумага унибром,
Безнадежном, кто бы что ни говорил.
Еще одно свидетельство о несовершенстве мира и тяжелом примирении с этим – в
разделе «На экране» (1997–1999):
Там, где погасло твое и мое золотое,
Трудно представить глаза без тяжелой повязки.
Как лирик Гундарин раскрывается в трех последующих частях книги. В «Новых
календарных песнях» (2000–2006) поэт удивляет парадоксами:
Твой голос бездомен в моем телефоне,
В закрытых глазах отражается небо.
А вот как Михаил пишет об обычном летнем громе:
Как будто сбрасывают доски
С высокого грузовика
Свежо и зримо, не правда ли?
Привычная стихия для лирического героя Гундарина – одиночество. И снова поэт
подбирает, казалось бы, очень простые слова, но как же сильно и объемно звучит
эта короткая перекличка с гениями – Рембо, Хемингуэем, Бродским:
Одиночество пеленает виски,
Развязывает шнурки,
Говорит, что нужно доплыть до конца реки.
Говорит, что свобода – лежать во рву,
Отсюда видно Сибирь, Москву,
Но не вздумай, покуда не позову.
В разделе «Горячо: бесполезно» (2006–2011) отчетливо виден диалог с Давидом
Самойловым. Стихотворение «За городом» у советского классика начинается с
перечисления:
Тот запах вымытых волос,
Благоуханье свежей кожи!
И поцелуй в глаза, от слез
Соленые, и в губы тоже.
И кучевые облака,
Курчавящиеся над чащей.
И спящая твоя рука,
И спящий лоб, и локон спящий.

Первые строки в одном из гундаринских стихотворений о любви – пример
реминисценции:
Горячая горечь твоих волос,
Будущее в закрытых глазах.
Еще один «привет» Самойлову выглядит так:
Сонная моя рука
Скользит по твоей руке
Со скоростью катерка
На августовской реке.
В то же время поэт Михаил Гундарин безусловно самобытен:
Молодость – это один на троих стакан,
Меркнущие осколки мелкой оптики дня,
Беспечное небо, пошедшее по рукам,
Право не быть сильней, обязанность обвинять.
Раздел «Явления» (2012–2015) украшает, к примеру, такая зарисовка:
А мы у реки развели с трудом
Негромкий огонь, дорогой костер,
Слегка обогрелись и вот ведем
С ночными деревьями разговор.
Очевидно, что как минимум одно из этих деревьев расположено по горизонтали:
поваленный ствол возле костра не только для удобного сидения, он слышит самое
сокровенное, потаенное – предстихи. Но текстов-заготовок в «Простых словах» не
найти – Гундарин мастерски превращает строчки в поэзию.
Вот мы уехали, а облако осталось
Растить себя на вертикальном фоне.
При этом лирик-философ Гундарин – непримиримый нонконформист:
нелегко оставаться
одному в этом мире
где 12 Х 9
или 3 Х 4
но зато невозможно
одному не остаться
там где 10 Х 10
или 30 Х 20
Речь в финальных строках – о форматах профессиональных фотопортретов для
афиш, баннеров, билбордов. Поэт Гундарин ищет свой путь, торит свою дорогу, как
человек особой формации – не столько поколенческой, сколько мировоззренческой.
Программное стихотворение Гундарина – в разделе «Холодная ночь» (2015–2016):
Пели-спали, где только придется,
Водку в ступе любили толочь.
Но не пьется уже, не поется
И не спится в холодную ночь:
Жалко жизни и жалко собаки,
Остального не жалко почти
В подступающем к сердцу овраге,

У большого ненастья в горсти.
И снова Михаил оригинально противопоставляет: «Усохли дни, зато набухли
ночи». Чудесна картина ранней осени в разделе «Остаток дня» (2017–2020):
А день был таким простым,
Ясным, определенным,
Зеленым и золотым,
Золотым и зеленым.
А вот «Декабрьская песня» Гундарина – не певуча и пронзительна:
Усидишь ли дома по ночам,
Где лишь телевизор у виска,
Если солнца неживой кочан
Засолила на зиму тоска?
В конце книги обнаруживается гундаринское поэтическое кредо:
Надо стать прозрачней, неприметней
Стеклышка троллейбусной теплицы.
«Простые слова», «ПС» – не постскриптум, не эпилог, не подведение итогов.
Простые слова – стиль общения, к которому неизбежно приходишь. И дальше
живешь с этим, в этом, по этому – и уже счастлив. Но счастлив неокончательно.