Глава пятидесятая

ФЕВРАЛЯ, 14-ГО ДНЯ 1917 ГОДА

ИЗ ДНЕВНИКА ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II:

«14-го февраля. Вторник
В 10 час. принял Покровского и затем Беляева. В 11 [30 мин.] поехали к службе. Погода была мягкая, серая. Принимал после завтрака до 3ч. погулял. Алексей днём встал, Ольга ещё лежит. В 6 [30 мин.] поехали в церковь. Обедали: Мордвинов (деж.) и Н. П. Занимался до 10 [30 мин.] час».

О ЧЕМ ПИСАЛИ ГАЗЕТЫ 14-ГО ФЕВРАЛЯ 1917 ГОДА.

«ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ВЕСТНИК»:

«ВОЙНА.

ОТ ШТАБА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО.

З а п а д  н ы й  ф р о н т.
В районе Сморгони противником была произведена газовая атака, при чем в течение 7 часов было выпущено 8 волн.
Действия летчиков. Наш летчик, подпрапорщик Ефимов, три раза вступал в бой с немецким аппаратом, появившимся над г. Двинском, и принудил его снизиться в свое расположение.

Р у м ы н с к и й  ф р о н т.
Перестрелки и поиски разведчиков.
Днем противник после артиллерийской подготовки атаковал наши позиции по обе стороны шоссе Якобени —Кимполупг и занял высоты в 3 верстах юго-западнее деревни Валапунза. Вечером контратаками наших частей противник был отброшен с высоты у железной дороги. Высоты же по обе стороны шоссе остались в руках неприятеля.

К а в к а з с к и й  ф р о н т.
Нападение турок на наши части, находящиеся севернее Сивасского шоссе, было отбито огнем и контратакой.

ТЕЛЕГРАММЫ.

Ф р а н ц у з с к и й  ф р о н т.
ГАВР, 12-го (25-го) февраля. Бельгийское официальное сообщение:
«В районе Стеенстрате-Хетсаса происходил ожесточенный бой ручными гранатами. На других пунктах бельгийского фронта обычная артиллерийская перестрелка». (ПТА).
ЛОНДОН, 13-го (26-го) февраля. Официальное сообщение британской главной квартиры во Франции от 13-го февраля:
«3а последние сутки неприятель продолжает очищать территорию на Анкре.
В виду незначительного сопротивления противника, небольшие наши отряды продвинулись на значительное расстояние и заняли селение Серр и несколько других важных пунктов, далее на восток от Фирстраат.
На фронте протяжением 500 метров наши войска в течение часа оставались в германских траншеях, нанеся противнику тяжелые потери, разрушив несколько землянок и минных галерей, а также три пулемета. Кроме того, захвачено 65 пленных и один пулемет.
В течение ночи мы проникли в неприятельские позиции к востоку от Армантьера.
Разведывательный отряд противника приблизился рано утром к нашим траншеям, к северо-западу от Ипра под прикрытием сильного обстрела, не был немедленно отброшен, понеся потери.
К востоку от Ипра неприятель сегодня утром взорвал мину.
К северу и югу от Соммы происходит значительная артиллерийская перестрелка». (ПТА).
ПАРИЖ, 12-го (25-го) февраля. Официальное сообщение от 12-го февраля, 11 часов вечера:
«Наша артиллерия проявила деятельность в районе Мортомма, где наш разрушительный обстрел имел хороший результат.
Артиллерийская деятельность с промежутками происходила на некоторых пунктах фронта в Лотарингии и Вогезах.
На остальном фронте было спокойно». (ПТА).
ПАРИЖ, 13-го (26-го) февраля. Официальное сообщение от 13-го февраля, 1 часа дня:
«Вчера, к концу вечера, один из наших отрядов вторгся в германские линии около Вилль-сюр Турб, при этом было разрушено много прикрытий, взяты пленные и захвачено военное снаряжение.
Два внезапных нападения, произведенных неприятелем, одно на одну из наших траншей к северу от Бона к северо-востоку от Суассона, а другое против одного из наших постов к северо-западу от Авокура, были отражены. Нами взяты пленные, среди которых один офицер.
В нескольких пунктах фронта артиллерийский огонь с промежутками.
Д е й с т в и я  л е т ч и к о в.
Вчера наши летчики имели бой с тремя германскими аэропланами, причем один из них упал в наших линиях около Мерси, в районе Реймса, второй к югу от Пинона на Эне, а третий к юго-востоку от Альткирха.
Наши эскадры сбросили множество снарядов над неприятельскими лагерными расположениями и складом снарядов около Сненкури, причем было отмечено множество взрывов. Бомбы были также сброшены над аэродромом и ангаром в Бюзанси и над железной дорогой в Арсе-на-Мозелле, над железнодорожными станциями в Буссервилье, в Вельфлинге и в районе Вейссенбурга». (ПТА).

И т а л ь я н с к и й  ф р о н т.
РИМ, 12-го (25-го) февраля. Официальное сообщение итальянской главной квартиры от 12-го февраля:
«Усиленная артиллерийская перестрелка происходила в долинах Астико и Травиньоло, в верхнем течения речек Кордеволе и Бута и к востоку от Горицы.
Неприятель пытался произнести атаки на наши позиции на горе Мошьяго, в долине на горной возвышенности Азиаго, на Паль-Гранде и в верхнем течении Бута, а также в долине Понтеббани, но повсюду был отброшен.   
В виду благоприятной погоды для воздушной деятельности, наши авиаторы, поддерживаемые артиллериею, обратили в бегство неприятельские аэропланы». (ПТА).

Т у р е ц к и й  ф р о н т.
ЛОНДОН, 13-го (26-го) февраля. Официальное сообщение о военных действиях в Месопотамии от 12-го февраля:
«Южная часть позиции Санна-И-Ят, взятая во время первого приступа 9-го февраля, состояла из двух линий траншей на фронте протяжением в 450 ярдов и на сто ярдов в глубину.
Турками было произведено шесть контратак, но, хотя одна из них на короткое время завершилась успехом противника, мы тем не менее, удержали за собою захваченную нами территорию и укрепили ее.
После полудня 9-го февраля нами был произведен второй приступ на первую и вторую турецкие линии, как к северу, так и по направлению траншей, занятых утром. Намеченная нами цель была полностью осуществлена.
Сильная контратака турок остановила этот успех на некоторое время, однако в конце концов мы укрепили захваченное нами пространство, и к концу дня две первых линии траншей на протяжении 900 ярдов находились прочно в наших руках.
Так как эти действия привлекли внимание неприятеля по направлению к Санна-И-Ят, то было признано возможным произвести переправу через Тигр в соседстве с излучиной реки у полуострова Шумрана, и в этом направлении были намечены наши планы.
Еще до рассвета 10-го февраля наши первые отряды перешли через реку; за ними в течение дня с промежутками последовали другие отряды. Первые части прочно укрепились на левом берегу Тигра, обеспечивая, таким образом, высадку остальных частей и захватив многочисленных пленных.
Немедленно после того, как была обеспечена высадка наших частей на противоположный берег и очищено достаточное пространство территории, мы приступили к постройке моста. Через 9 часов мост был окончен, и при наступлении ночи на левом берегу реки была взята и укреплена одна позиция.
Турки оказали упорное сопротивление на полуострове Шумран, но, благодаря искусному расположению и успешным действиям нашей артиллерии и пулеметов с правого берега реки, это сопротивление противника не остановило нашего продвижения.
Одновременно с переправой через реку был возобновлен натиск на позицию Санна-И-Ят, при чем третья в четвертая линии турецких траншей были нами захвачены на фронте в 1.050 ярдов.
Пока является затруднительным сообщить о подробностях этой операции, но известно, что число пленных, захваченных нами 10-го февраля в районе Шумрана, достигает в настоящее время числа 11 офицеров и 533 нижних чинов. Взято также 5 пулеметов.
За последние дни нашими летчиками сбито два неприятельских аэроплана». (ПТА).
СТОКГОЛЬМ, 13-го (26-го) февраля. Из Константинополя сообщают:
«Кут Эль-Амара очищен турками». (ПТА).

Б а л к а н с к и й  ф р о н т.
КОРФУ, 12-го (25-го) февраля. Сербское Пресбюро сообщает:
«После краткого перерыва болгары и германцы снова без всякого военного основания начали артиллерийский обстрел незащищенного города Битоля (Монастыря).
Списки убитых и раненых опубликовываются каждый день. Так, например, третьего дня трое были убиты и несколько человек ранены. Некоторые дома разрушены последнею бомбардировкою. Жертвами обстрела становится женщины и дети. (ПТА).

«НОВОЕ ВРЕМЯ»:

«С о б ы т и я  д н я.
Наши разведывательные части к западу от д. Яблонлца, ворвались в окопы противника и захватили 26 пленных.
Наши разведчики близь западного берега Ванского озера, атаковали сторожевое охранение противника, отбросили Турок с большими потерями и взяли в плен 4 офицеров и 38 нижних чинов.
В Гавр прибыли бразильские пароходы, отплывшие от острова св. Викентия.
В Голландии вызвало сильнейшее негодование потопление семи пароходов, вышедших в море, доверяясь обещаниям Германии.
Французская секция междупарламентского союза прибыла в Рим.
На первом заседании междупарламентского союза в Риме была послана телеграмма председателям английской и русской секций.
Под давлением британских войск, германские войска эвакуировали новые важные позиции на обоих берегах р. Анкра.
Румынский наследный принц Кароль, по прибытии в Яссы, сделал сообщение представителю газеты «Roumanie» о поездке в Россию.
В Греции учреждается новое министерство продовольствия.
В ответь на заявление французского, английского и русского посланников о неисполнении Грецией вполне добросовестно требований ультиматума греческое правительство передало ноту с объяснениями.
Турки очистили Кут-эль-Амару.
В Крыму, в Ростове-на-Дону, в Новочеркасске и на Кавказе морозы доходят до 20 град.
Наш осведомитель сообщает в телеграмме из Женевы политические воззрения Венгерцев на настоящую войну».

«РУССКИЕ ВЕДОМОСТИ»:

«Сегодня, в день возобновления сессии Государственной думы и ожидаемой встречи правительства с народными представителями, мы вынуждены начать нашу беседу с читателями не с обсуждения этих событий огромного политического значения, а с предуведомления о том, что по независящим от редакции обстоятельствам мы лишены возможности при обсуждении политических вопросов дня говорить о Государственной думе, о правительстве и действиях его членов, а также о продовольственном вопросе, с желательной полнотой и с тою долей свободы, которую русская независимая печать, а с нею и вся русская читающая публика, привыкла за последние 10-12 лет считать ей доступной даже в самые острые моменты политической реакции».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ БЫВШЕГО НАЧАЛЬНИКА ОХРАНЫ ЦАРСКОЙ СЕМЬИ А.И. СПИРИДОВИЧА:

«Спасая Гос. Думу от вмешательства толпы, лидер Прогрессивного блока, Милюков обратился к прессе с открытым письмом, убеждая рабочих не поддаваться агитации и оставить мысль о демонстрации у Думы в день ее открытия. Этим актом разбивался слух, что Дума ищет поддержки рабочих и хочет использовать их 14 февраля.
Генерал же Хабалов, с своей стороны, сделал воззвание, приглашая не устраивать демонстрации. И день открытия Гос. Думы, 14 февраля прошел спокойно. Проектированное шествие не состоялось. Бастовало лишь до 20 тысяч рабочих. На двух заводах вышли было рабочие с пением революционных песен и криками: "долой войну", но были рассеяны полицией. На Невском студенты и курсистки собирались толпами, но тоже были разогнаны.
Дума открылась, как выражался депутат Шульгин, ,,сравнительно спокойно, но при очень скромном внутреннем самочувствии всех". От Прогрессивного блока было сделано заявление о непригодности настоящей власти. Чхеидзе, Ефремов, Пуришкевич по-разному поддерживали это положение. Так начала свое наступление на власть Гос. Дума».

ИЗ КНИГИ ВОСПОМИНАНИЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ М.В.РОДЗЯНКО:

«14 февраля Дума должна была возобновить свои занятия. За несколько дней до этого мне сообщили, что на первое заседание явятся петроградские рабочие с какими-то требованиями. Одновременно я узнал, что какой-то господин, выдававший себя за Милюкова, ходит по заводам и возбуждает рабочих к беспорядкам. Милюков написал письмо в газеты, разоблачая самозванца и предостерегая рабочих от провокации. Письмо это было запрещено военной цензурой, и только после моих настойчивых требований командующий Петроградским округом генерал Хабалов наконец понял, что надо разрешить письмо Милюкова, и одновременно сам опубликовал воззвание к рабочим, призывая их к спокойствию и угрожая в случае беспорядков действовать силою.
Перед самым открытием Думы были арестованы члены рабочей группы, входящей в состав военно-промышленного комитета. Это были умеренные по своим взглядам люди, и казалось непонятным, что побудило правительство к их аресту. Арестованы были не все: двое остались на свободе. Они обратились с воззванием к рабочим, призывая их, несмотря ни на что, сохранять спокойствие. Это обращение, так же как и письмо Милюкова, не было разрешено к печати.
Открытие Думы обошлось совершенно спокойно. Никаких рабочих не было, и только вокруг по дворам было расставлено бесконечное множество полиции. Чтобы не подлить еще больше масла в огонь и не усиливать и без того напряженное настроение, я ограничился в своей речи только упоминанием об армии и ее безропотном исполнении долга. Вместо общеполитических прений заседание оказалось посвященным продовольственному вопросу, так как министр земледелия Риттих пожелал говорить и произнес очень длинную речь. Центр поддерживал Риттиха, кадеты резко на него нападали. Из речи Риттиха было ясно, что в короткий срок ему немногое удалось сделать и что с продовольствием у нас полный хаос. Городам из-за неорганизованности подвоза грозит голод, в Сибири залежи мяса, масла и хлеба, разверстка между губерниями сделана неправильно, таким образом, что хлебные губернии поставляли недостаточно, а губернии, которым самим не хватало хлеба, — были обложены чрезмерно. Крестьяне, напуганные разными разверстками, переписками и слухами о реквизициях, стали тщательно прятать хлеб, закапывая его, или спешили продать скупщикам.
Настроение в Думе было вялое, даже Пуришкевич и тот произнес тусклую речь. Чувствовалось бессилие Думы, утомленность в бесполезной борьбе и какая-то обреченность на роль чуть ли не пассивного зрителя. И, все-таки, Дума оставалась на своей прежней позиции и не шла на открытый разрыв с правительством.
У нее было одно оружие — слово, и Милюков это подчеркнул, сказав, что Дума «будет действовать словом и только словом».
Дума уже заседала около недели.
Стороной я узнал, что государь созывал некоторых министров во главе с Голицыным и пожелал обсудить вопрос об ответственном министерстве. Совещание это закончилось решением государя явиться на следующий день в Думу и объявить о своей воле — о даровании ответственного министерства. Князь Голицын был очень доволен и радостный вернулся домой. Вечером его вновь потребовали во дворец, и царь сообщил ему, что он уезжает в Ставку.
— Как же, ваше величество, — изумился Голицын, — ответственное министерство?.. Ведь вы хотели завтра быть в Думе.
— Да… Но я изменил свое решение… Я сегодня же вечером еду в Ставку.
Голицын объяснил себе такой неожиданный отъезд в Ставку желанием государя избежать новых докладов, совещаний и разговоров.
Царь уехал.
Дума продолжала обсуждать продовольственный вопрос. Внешне все казалось спокойным… Но вдруг что-то оборвалось, и государственная машина сошла с рельс.
Совершилось то, о чем предупреждали, грозное и гибельное, чему во дворце не хотели верить…» (Родзянко М. В. Крушение империи. - Л., 1929).

ИЗ КНИГИ МИНИСТРА-ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА А.Ф. КЕРЕНСКОГО:

«Когда в конце концов на 14 февраля был назначен день возобновления работы Думы, нас с Чхеидзе посетила делегация рабочих Путиловского завода, которые играли ведущую роль в рабочем движении столицы, и сообщила нам, что в день открытия Думы рабочие планируют провести массовую демонстрацию в ее поддержку. Демонстрация была отменена, поскольку, по тактическим соображениям, «Прогрессивный блок» принял решение не поддерживать этот план. Об этом было объявлено в письме, которое Милюков направил в газеты.
<…>
Отвечая на замечание Милюкова относительно мертвой бюрократической машины, я сказал то, о чем думали, но не рисковали сказать открыто депутаты Думы. И заявил, что ответственность за происходящее лежит не на бюрократии и даже не на «темных силах», а на короне. Корень зла, сказал я, кроется в тех, кто сейчас сидит на троне.
Обращаясь к членам «Прогрессивного блока», я продолжал:
И вот, я и спрошу вас, гг. члены Государственной думы (а вместе с вами и ту общественность, которую вы представляете): что же, наконец, эти три года войны привели вас к тому основному убеждению, которое, и только оно одно, может вас соединить с нами, представителями демократии?! Поняли ли вы, что исторической задачей русского народа в настоящий момент является задача уничтожения средневекового режима немедленно, во что бы то ни стало, героическими личными жертвами тех людей, которые это исповедуют и которые этого хотят? Как сочетать это ваше убеждение, если оно есть, с тем, что отсюда подчеркивается, что вы хотите бороться только «законными средствами»?! (В этом месте Милюков перебил меня, указав, что такое выражение является оскорблением Думы. ) Как можно законными средствами бороться с теми, кто сам закон превратил в орудие издевательства над народом?. . С нарушителями закона есть только один путь — физического их устранения.
Председатель Думы в этом месте спросил, что я имею в виду. Я ответил: «…я имею в виду то, что свершил Брут во времена Древнего Рима».
Председатель Думы позднее распорядился об исключении из стенографического отчета о заседании моего заявления, оправдывающего свержение тирана. Когда мои слова передали царице, она воскликнула: «Керенского следует повесить!».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ДЕПУТАТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ В.В. ШУЛЬГИНА:

«Понятно, какие чувства питали к Протопопову члены Государственной Думы на пятой сессии, возобновившейся 14 февраля 1917 года, через три дня после посещения М. В. Родзянко Императора. Вот что сказал тогда о министре внутренних дел В. М. Пуришкевич:
- Под подозрение взяты буквально все, вся Россия. Навет возведен в систему государственного управления. Дворянство, земство, Дума, Совет, общественные организации - все взято под подозрение ретивыми слугами собственного благополучия и карьеры. Протопопов расправляется в тяжелую годину родины со всем русским народом, угашая в нем дух уважения к власти, дух веры в будущее, дух порядка.
Нет названия тем, господа члены Государственной Думы, которые подносят камень народу, просящему хлеба, которые занимаются политическим шантажом и, будучи одиозными всей России, остаются тем не менее твердо у кормила власти...
Хорошо забыты уроки истории о том, что внутреннее спокойствие в каждой стране гарантируется не количеством пулеметов в руках полицейской власти, а честностью, распорядительностью правительства и степенью его предвидения назревающих событий...
А Россия? Россия долга, Россия чести, сознающая всю важность переживаемого момента в своих исторических судьбах, эта Россия оппозиционна правительственной власти, ибо она не верит ее государственной честности, ее патриотизму...
...Над Думой, господа, висит дамоклов меч роспуска, ее пугают этим роспуском... Перед ней стоит альтернатива - либо стать лакейской министра внутренних дел и работать, повинуясь и услужая, либо сохранить свое лицо, лицо честных верноподданных граждан и патриотов.
Я понимаю, что всякие речи сейчас с трибуны Государственной Думы бесцельны, ибо между высшим источником власти и народом стоит в эти тяжелые исторические дни - страшно даже подумать - стоит стена себялюбивых карьеристов, живущих только для себя благополучием сегодняшнего дня.
А Россия? Да какое им, в сущности, дело до России? (Голоса слева: "Верно, правильно!") Россия? Россия стоит, господа, сейчас, как древний Геракл, в хитоне, пропитанном ядом крови кентавра Нэсса. Он жжет ее, она мечется в муках своего бессилия, она взывает о том, чтобы правда, русская правда, дошла туда, где она должна быть понята, и оценена, и услышана. Рассвета еще нет, господа, но он не за горами. Настанет день - я чую его, - и солнце русской правды взойдет над обновленной родиной в час победы...
Так страстно взывал с думской кафедры даже крайний правый депутат В. М. Пуришкевич, два месяца тому назад принимавший участие в убийстве Распутина. В свое время, когда он просил запомнить число 16 декабря и назвал меня "белоручкой", он не поверил моим словам, что бессмысленно убивать змею после ее укуса. Теперь же убедился сам, что стало еще хуже.
Мне пришлось выступать через два дня после Пуришкевича, 17 февраля 1917 года. Это была моя последняя речь в Государственной Думе. Главной темой ее являлся продовольственный вопрос, по которому дважды выступал министр земледелия А. А. Риттих, сменивший на этом посту 29 ноября 1916 года графа А. А. Бобринского. Но Протопопов настолько владел тогда всеми умами, что и мне пришлось высказать несколько крамольных мыслей в его адрес.
- Господа члены Государственной Думы, - начал я. - Нельзя сказать, что обе речи министра земледелия не были интересными. Я, по крайней мере, выслушал их с большим вниманием, и особенно меня заинтересовала одна тема, к которой министр земледелия постоянно возвращался. Эта тема о том, что ему, как воздух, нужно доверие страны.
Господа, если правильно, что в доме повешенного не говорят о веревке, то приходить сюда вот именно с этим заявлением было бы не то чтобы неуместно, а немножко некстати, - неподходящее место здесь для этого. Мы уже полтора года твердим все одно и то же, и нам уже надоело об этом говорить.
Вот министр земледелия с воодушевлением, которое и свойственно неофитам, говорит на эту же тему. Я ему вполне сочувствую и вполне с ним согласен, но думаю, что ему следовало бы сказать свою речь в Совете Министров, ей там настоящее место. (Рукоплескания слева, в центре и справа. Голоса слева: "Даже выше".) Министру земледелия, мне кажется, прежде всего следовало бы поговорить с некоторыми своими товарищами, например, с нашим бывшим товарищем Александром Дмитриевичем Протопоповым, сказать ему: поймите, мол, Александр Дмитриевич, что при нашем соседстве мне не может быть доверия. (Голоса: "Правильно!") Правда, Александр Дмитриевич, пожалуй, пригрозил бы, что он его вызовет на дуэль, но я могу успокоить министра земледелия - пригрозит, но не вызовет... (Слева и в центре рукоплескания, смех и голоса: "Браво! Правильно!") А что же случилось бы, если бы мы здесь это самое доверие, которое нужно, как воздух, дали бы министру земледелия? Какие были бы результаты?
Господа, мы знаем отлично, какие были бы результаты - был бы тот результат, да простит мне Александр Александрович Риттих мое, может быть, вульгарное выражение, что его прогнали бы с его поста. (Слева и в центре смех и голоса: "Правильно!") Мы, господа, за последние полтора года прекрасно поняли - в России прощают все, что угодно. Например, полупростили Сухомлинова, но успеха никогда не простят. (Голоса: "Браво, браво!") И потому я утверждаю, что, если министр земледелия наконец путем героических усилий приобрел бы это самое доверие, о котором он так хлопочет, его постигла бы судьба Кривошеина, его бывшего руководителя, судьба Сазонова, Поливанова, Игнатьева и многих-многих других. (Голоса: "Браво, браво!")».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ДЕПУТАТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ К.Н. РУДИЧА:

«Разгон Государственной думы неизбежен; когда он будет — это вопрос нескольких дней. Уступок ни со стороны правительства, ни со стороны Государственной думы не будет. У Голицына уже готовый Указ в кармане, и он сказал сам, что дальше терпеть не будет.
На вопрос, что он намерен делать, таинственно молчит. Одним словом, положение таково, каким оно еще никогда не бывало, и это в такую минуту жизни Poccии. В идеологии правительства есть своя логика, оно говорит: «Государственная дума нам нужна, и особенно в момент заключения мира, так как союзники, несомненно, будут нас урезывать. Эта Государственная дума не желает с нами идти, она добивается парламентаризма, но на это мы не пойдем, так как форма правления для нас неприемлема; новую Государственную думу раньше 6–8 месяцев мы собрать не можем, и будет ли она левая или правая — это безразлично, так как к этому времени вопрос о мире будет решен, а посему и раздумывать здесь нечего».
Неужели нам придется переживать революцию? Родзянко был на приеме, но прием был сух и безрезультатен. Много всяких слухов, но, несомненно, верно одно, что нас разгонят, так как разгон предрешен, и только ждут случая, когда критика правительства перейдет границу».

ИЗ КНИГИ ПОЭТА АЛЕКСАНДРА БЛОКА:

«14 февраля открылись заседания Государственной Думы. Родзянко указал накануне, в беседе с журналистами, на вред уличных выступлений и на "патриотическое" настроение рабочих. В заседании, где присутствовал Голицын, Риттих, Шаховской, Кригер-Войновский и союзные послы, обширное разъяснение дал Риттих, рассмотрение его разъяснений было отложено; большие речи по общей политике произнесли Чхеидзе, Пуришкевич и Ефремов. Газеты констатировали, что первый день Думы кажется бледным, сравнительно с общим настроением страны.
Открытие Государственного Совета ознаменовалось инцидентом: Щегловитов не дал Д. Д. Гримму сделать внеочередное заявление, после чего зал заседания покинула вся левая группа, часть группы центра и некоторые беспартийные.
   Обыватели несколько опасались с утра выходить на улицу, но в центре города день прошел спокойно. По донесению охранного отделения, бастовало 58 предприятий - с 89.576 рабочими, были отдельные выступления (на Петергофском шоссе - с красными флагами), попытки собраться у Таврического Дворца, подавленные полицией, и сходки в университете и политехникуме».

ИЗ ДНЕВНИКОВ ПОЭТЕССЫ И ПИСАТЕЛЬНИЦЫ ЗИНАИДЫ ГИППИУС:

«Между тем 14-го, как я предрекала, ровно ничего не случилось.
Вернее - случилось большое "Ничего". Протопопов делал вид, что беспокоится, наставил за воротами пулеметов (особенно около Думы, на путях к ней; мы, например, кругом в пулеметах), собрал преображенцев...
Но и в Думе было - Ничего. Министров ни малейших. Охота им туда ездить, только время тратить! Блокистам дан был, для точения зубов, один продовольственный Риттих, но он мудро завел шарманку на два часа, а потом блокисты скисли. "Он сорвал настроение Думы", писали газеты.
Милюков попытался, но не смог. Повторение всем надоело. Кончил: "хоть с этим Правительством Россия не может победить, но мы должны вести ее к полной победе, и она победит" (?).
С тех пор, вот неделя, так и ползет: ни шатко, ни валко. Голицын в Думу вовсе носа не показал, и ни малейшей "декларацией" никого не удостоил.
Протопопов предпочитает ездить в Царское, говорить о божественном.
Белые места в газетах запрещены (нововведение) и речи думцев поэтому столь высоко обессмысленны, что даже Пуришкевич застонал: "не печатайте меня вовсе!"
Говорил дельное Керенский, но такое дельное, что Пр-во затребовало его стенограмму. Дума прикрыла, не дала.
С хлебом, да и со всем остальным, у нас плохо.
А в общем - опять штиль. Даже слухи, после четырнадцатого, как-то внезапно и странно сгасли. Я слышала, однако, вскользь (не желая настаивать), будто все осталось, а 14-го, будто, ничего не было, ибо "не желали связывать с Думой". Ага! Это похоже на правду. Если даже все остальное вздор, то вот это психологически верно».

ИЗ МЕМУАРОВ ПОСЛА ВЕЛИКОБРИТАНИИ  В РОССИИ ДЖ. БЬЮКЕНЕНА:

«Сессия Думы началась 27 февраля (н. ст.) [14 февраля ст.ст.]и первое ее заседание, на котором я присутствовал, прошло настолько спокойно, что я думал, что могу без всякой опасности воспользоваться коротким отдыхом в Финляндии. В течение десяти дней, проведенных мною там, до меня не доходило никаких слухов о приближающейся буре; только когда мы с женой возвращались в воскресенье 11 марта с последним поездом, который пришел в Петроград, мой слуга сообщил нам, когда мы подъезжали уже к столице, о забастовке трамваев и извозчиков. Часть города, по которой мы шли к находившемуся неподалеку от вокзала посольству, была совершенно спокойна, и, за исключением нескольких военных патрулей на набережных и отсутствия трамваев и извозчиков, в ее общем виде не было ничего особенно необычайного.
Тем не менее, положение было уже очень серьезное. Вследствие недостатка угля, о котором говорилось в приведенной выше моей телеграмме, несколько заводов пришлось закрыть, и вследствие этого несколько тысяч рабочих осталось без работы. Это обстоятельство само по себе не было бы очень тревожно, так как они получили вознаграждение и не имели повода устраивать беспорядки. Но они нуждались в хлебе, и многие из них, прождав целые часы в хвостах у хлебопекарен, вовсе не могли его получить. В четверг 8 марта состоялось бурное заседание Думы, на котором правительство подверглось сильным нападкам вследствие своей неспособности снабдить продовольствием Петроград. И именно недостаток хлеба был причиной волнения, которое начало обнаруживаться в тот же день среди рабочих. Вечером несколько хлебопекарен в бедных частях города было разграблено, и по Невскому проспекту впервые промчался казачий патруль».

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ФРЕЙЛИНЫ ИМПЕРАТОРСКОГО ДВОРА Е.А. НАРЫШКИНОЙ - КУРАКИНОЙ:

«Здешние стрелки объявили, что не будут стрелять в народ; их вызвали в Царское из Москвы, из дикой дружины. Рабочие останутся спокойны, а пока они их приручат, пулеметы со всех сторон. Народ все более недоволен. Положение очень угрожающее».

ИЗ ДНЕВНИКА ПИСАТЕЛЯ В.Г. КОРОЛЕНКО:
«У меня ощущение такое, будто не одна Россия, но и вся Европа летит кверху тормашками. Знаете, что бывает, когда внезапно останавливается привычная инерция движения. Все загорается. А тут, шутка ли, — вся Европа сошла с рельсов и летит под откос. И нет признаков, чтобы машинисты сознавали это».