Моя многогранная Русь. Часть 5

От Свердловска лечу на юг. Здесь в станционных селениях, что при железной дороге, неизменно произрастают, посаженные людьми клёны. «Много лет не видела их!», -гляжу на запылённую зелень, как на родное –трепетно близкое. Пытаюсь запомнить, запечатлеть в памяти всё до листочка, до веточки. – Когда в следующий раз увижу?!..

Остановились в Каменск-Уральском. Смотрю на пассажиров, что вышли подышать: мужчины… - через одного… – «беременные»! Через одного - с огромными свисающими из штанов и рубах животами! Через одного - с грязными висячими причиндалами… - гадко! Их облик вызывает стойкое отвращение. Смотрю на женщин, - сплошь – «квадратные», на коротких ногах – столбах. Ни на ком без ощущения рвотного рефлекса взгляд не задержать: чем старее дама, чем уродливее… – тем короче юбка и выше каблук открытых босоножек и неизменное кокетство женщины, отнюдь не «тяжёлого» поведения! Непроизвольно вспоминаю, сравнивая, уральскую юность: стройные загорелые фигуры, точёные мускулистые ноги, крепкие руки, привыкшие к физической работе и к спорту, подтянутые животы, не ведающие «фасфудов» и пищевой химии – культ труда и спорта, красоты тела человека. Даже бабушки – и те, сплошь «поджарые», а в среде молодёжи полный – явно больной!..

По пути к Челябинску от Свердловска проехали с грохотом железнодорожный мост через реку. Скалы и поля белы от ковыля. Вспомнилось детство – железнодорожный станционный посёлок Кропачёво. Словно вижу себя со стороны,– маленькой: как собираю ковыль возле железной дороги в местечке, именуемом кропачёвцами - «стойбище».

«Стойбище» - это рукотворный пруд, - перегороженный глиняной плотиной ручей. Сюда неизменно на отдых, в обеденный зной, с гор, спускалось стадо коров, овец, коз в сотню голов. Среди них шла и корова, овцы нашей бабушки Анны. Уставшие бурёнки заходили в тёплую непрозрачную воду, отмахивались от слепней хвостами, остужали разбухшее от молока вымя. Отдохнув, уходили опять на гору – на пастбище, где поедали травы до позднего вечера.

У стойбища мы- дети, встречали стадо и своих коров, овец, коз поздним вечером. Людей в начале лета собиралось в ожидании кормилец немало. В основном приходили неработающие бабки и дети. У каждого припасены краюхи чёрного ржаного хлеба, присыпанные крупинками соли. «Пошеничный» (пшеничный) белый хлеб скоту не полагался из-за дороговизны и дефицитности. Встречающие с нетерпением всматривались в далёкий перевал, переговаривались; бабки делились новостями, а мы гонялись друг за другом в «догонялки» по лугу.

Порой, - темнело, приближалась летняя ночь и стадо появлялось на хребте горы, когда солнце село за горы, а зной сменила долгожданнаяпрохлада. Стадо текло рекою вниз - с горы, к стойбищу, к деревянному мосту, где стояли, их ожидая. Ещё издали, увидев хозяев, коровье сообщество начинало перекликаться: трубно мычать,оглашая долину уютным сердцу гулом. Так коровки предупреждали о своём возвращении. Каждая выдавала свой звук, который мы хорошо узнавали в гуле сотен иных. Встрече радовались все: и мы, и уставшие за долгий день животные.

Коровы переходили по деревянному мосту - через ручей. Сытые, разогретые на солнце, они непрерывно обмахивали тяжёлые бока от комаров и оводов хвостами; гулко гудя копытами, поднимали дорожную пыль и шли мимо встречающих людей по дороге в посёлок. Хозяйки подходили вплотную к дороге и заранее на все голоса кричали своих кормилец: «Зорька! Манька! Звёздочка! Звёздочка!..».

Маньки, Зорьки безошибочно узнавали родные голоса в толпе ждущего их люда. В ответ бурёнки громко отвечали длинным трубным «Му-у-ууу..». Они вытягивали вперёд голову, чуть поднимая, повторно призывно коротко говорили: «Му-у! Му!» и шли уже к хозяйке или останавливались, дожидаясь, когда та сама подойдёт.

Завидев нас в толпе, наша кормилица тоже подходила, аккуратно тёплыми губами брала с ладони хлеб, не поранив зубами детские хрупкие ладошки. Она знала нас! Овцы жались пугливо к бокам своей защитницы – бурёнки. Им тоже иногда перепадали хлебные кусочки. Но, как правило, хлеб всегда сберегался, его продавали по лимиту – по буханке в руки. И нам - детям, приходилось целыми днями стоять в очередях магазинов в течении всего лета, чтоб купить чёрный хлеб. То была хрущёвская послевоенная пора…

Порой очередь мы занимали с раннего утра. К станционной лавке приходили все, даже совсем маленькие, и я - в том числе. Ждали часами, когда в крохотный магазинчик на смиренной каурой лошадке с пекарни привезут в коробе хлеб. Низенький домик, что возле железнодорожных путей, набивался битком. Меня щадили тётушки. А тётушки сами учились в четвёртом, пятом классе! И чтоб толпа не затоптала - оставляли на улице, пока сами протискивались, работая локтями, обратно, от прилавка с горячими буханками ароматно пахнущего ржаного хлеба. Продавец знала всех в лицо, и поэтому меня, трёхлетнего ребёнка, учитывали: на мою долю также выделялся заветный каравай. Не отходя от крыльца, проголодавшись, мы отламывали горячую корочку и с аппетитом ели. «Мякишка» предназначалась кормилицам - Зорьке, гусям, телятам, овцам.

Помню, часто приходила на стойбище одна, благо - оно рядом с домом на Перекачке Кропачёво, на окраине рабочего посёлка нефтяников. Дома часто оставалась одна. Отец много работал. Мать месяцами лежала в больницах с врождённым пороком сердца. Тогда не особо интересовались, где ребёнок пропадает днями напролёт. Люди проще относились к воспитанию чад. Мы с пелёнок росли сами по себе, воспитываемые улицей, полями, соседями, сёстрами, братьями, бабушками, курами, кошками, коровами, ничейными собаками и меньше всего – родителями. В уральских полях собирала незабудки, ромашки, часики (гвоздику полевую – розовые цветы, лепестки которых можно двигать, как стрелки часов-ходиков). Мимо непрестанно пробегали «скорые» и товарные поезда.

Вспоминаю: махала рукой каждому проходящему поезду, пока тот, извиваясь гусеницей, ни скрывался за поворотом. Так научили старшие дети. И вот удивительно! – крохотному ребёнку неизменно отвечали машинисты электровозов! Они давали протяжный оглушительный гудок и тоже махали в ответ рукой – в приоткрытое окно.

Пассажиры такжене оставались равнодушными: всегда улыбались в ответ и махали, махали в знак приветствия руками, глядя в окна, форточки. Отвечал на приветствие весь состав! Никогда никто не оставался равнодушным!Нередко мимо проходили составы с солдатами в теплушках, как в фильмах про войну, только солдатики всегда улыбались. Они стояли у открытых дверей товарняков. Случалось, что за их спинами выглядывали любопытные головы каурых лошадок. На отдельных платформах, зачехлёнными, везлись пушки, или даже танки. Будучи детьми, мы знали, что это военные части куда-то передислоцируются. – Как-никак, - Уральский Челябинск, Нижний Тагил, Чебаркуль - это танкограды, а на тупиках Кропачёво, спустя семьдесят лет,  ещё стоит военная теплушка, вся иссечённая осколками снарядов – свидетель реальных бомбёжек второй мировой войны. А в каждой кропачёвской семье бабушки – вдовы, поминали погибших мужей, а кто и сыновей.

Сейчас кажется необычным провожать поезда. Если помахать проезжающим, думаю, меня примут за ненормальную. Не поймут и ребёнка. А тогда - считалось нормой. В те годы никто не кидал камни в окна проходящего мимо пассажирского поезда. И каждый машинист неизменно отвечал приветливым длинным-предлинным гудком девочке с венком из полевых цветов на голове, с лентой в косе, в ситцевом сарафанчике, сшитом в исконно русском стиле национальных традиций Великой Руси. Мы не носили тогда сандалий и неизменно бегали босыми, касаясь ласковой родной земли открытой её теплу ступнёй. Сейчас иногда снимаю обувь, встаю на колючий шёлк трав и уношусь в Рай прошлого. Обувь не даёт ощущения единения с планетой, ограждает нас от колыбели первозданности детства.

Моя многогранная Русь. Часть 5.

Ключевые слова:
Русь, Родина, Родина, Урал Средний, путешествие, поезд, вагон, степь, ковыль, поля, природа, Рай, бабушка, Кропачёво, Южный Урал, стадо, стойбище, мост, горы, коровы, телята, овцы, детство, юность, хлеб, ржаной хлеб, магазин, вечер, поезда, машинист, пассажиры, Нижний Тагил, Чебаркуль, Свердловск, ковыль, поля, луга, лето, жара, железная дорога, Каменск-Уральский, выпас..



Анонс: Путешествие в поезде с севера ХМАО-Югра на юг Урала. Воспоминание о детстве, лето, встреча с выпаса стада.

Фотоснимок автора. На фотоснимке: 19 июня 2009 год. Вид с поезда. Станция Кропачёво. На въезде к вокзалу со стороны Челябинска. Родина! Старые постройки пятидесятых годов двадцатого века.

Очерки. Путевые заметки. Дорога на юг с холодного Севера.19 июня 2009.Поездка: Крайний Север Югры – Ханты-Мансийск - дорога Свердловск (Екатеринбург)– Южный Урал. 7 июля 2021 года опубликовано в первом варианте на сайте, вызвав положительные отклики читателей. А 9 марта 2022 года страничка автора была забанена. Данный текс восстановлен по сохранённым черновикам, дополнен исходя из новых реалий жизни 10 июля 2022 г., 20 июля 2023 г..