К международному дню шахмат

I

Чтобы вы представляли, как учатся играть в шахматы.

Сначала различаем белый и чёрный цвета (шутка). Учим, как ходят фигуры, в том числе правила рокировки и взятия пешки на проходе. Потом начинаются распространённые дебюты.

Повезло, если у вас есть подлинный педагог, а не инструктор шахмат в пионерском лагере «Зорька». Мой дед по материнской линии, Скрипка Василий Григорьевич, экс-чемпион полка по шахматам, возился со мной два года, прежде чем я стал понимать игру хотя бы приблизительно на его уровне. Проявляя адское терпение к несносному чаду из начальных классов.

Хуже всего было, когда мы разучивали сухие и закрытые дебюты. Они насущны, когда нужно сделать ничью или соперник сильнее, поэтому тебя может спасти только сверхаккуратная игра без самодеятельности. Я засыпал, пока дед терпеливо объяснял: проводим серию разменов, и в эндшпиле к 60-му ходу есть шанс реализовать пешечный перевес на ферзевом фланге. А нет – ничья в кармане.

Однажды, не выдержав этот ликбез практической философии, пока дед ушёл покурить, я нервно смешал все фигуры на доске, произнёс «тьфу!» и спрятался от прозы жизни за занавеской. Дед вернулся с перекура с неизменно философским выражением лица, по памяти восстановил позицию на доске и дружески обратился к занавеске у окна: «Продолжим занятие!». Занавеска обречённо заколыхалась.

В финале того урока дед заготовил сюрприз. «Я познакомлю тебя с партиями Михаила Таля». Через 10 минут я испытал тот же самый восторг, что от первого прослушивания навсегда любимой в будущем музыки. Это была фантазия, интуиция и творчество в чистом виде. То, что подлинно созвучно мне от рождения. Казалось чудом, что Таль, пусть и ненадолго, но стал чемпионом мира в 1960 году. Потому что Мир такое не прощает. Он про то, что надо вымучивать победу на 82-м ходу (см. лучшие партии Владимира Крамника).

Таль обратил меня в шахматы – навсегда. После этого я уже не вёл себя, как Остап Бендер и не прятался.


II

В 1987-м, шесть лет спустя после вводного урока деда и в год его ухода из жизни, я выполнил норму первого разряда. Два года спустя чуть его не утратил – осенью 1989-го в клуб и на турниры я ходил по привычке, думая лишь о девочке из 9-го Б (спортсменка, отличница, красавица, комсомолка и тэ дэ). Я начал играть безобразно, периодически желая смешать фигуры на доске и отправиться на свидание, где меня никто не ждёт. Потом наткнулся на цитату тренера Таля Александра Кобленца: «Миша не потерял бы титул чемпиона, если бы перед матчем-реваншем с Ботвинником его держали в тюрьме». А так – рестораны, друзья-шестидесятники, чтение самиздатов Бродского и Кушнера, и та милая пассия неизменно рядом. Богемный образ жизни, пока Ботвинник в неизменных очках анализирует каждую помарку проигранного матча 1960 года.

Ботвинник возьмёт убедительный реванш в 1961-м. Это неважно: мечта уже сбывалась. Моя жизнь – это шахматы. Но шахматы – далеко не вся жизнь, мог бы произнести Таль пораньше Анатолия Карпова. Я всегда ощущал его правоту – и в 17, и ближе к 50-ти. Запирая себя в мир клеток и фигур, мы утрачиваем то, что беспомощно именуют «полнотой жизни». В 70-е Михаил Моисеевич Ботвинник обижается, что о Тале и Фишере говорят с придыханием в голосе, а его уникум чемпионского долголетия никто не вспоминает.

В этом нет несправедливости. Интересны те, кто интересны не только как выдающиеся шахматисты. При всех слабостях, пороках и несовершенствах.

А тогда, в далёком 1989-м, Таль заочно произнёс мне: всё ок, расслабься! В последнем туре, вспомнив скучные уроки деда в закрытых дебютах, я кропотливо реализовал небольшой перевес в эндшпиле и сохранил первый разряд.

Вполне достаточно для счастья. Как и того, что, не играя в шахматы на топ-уровне, я понимаю язык лучших мастеров минувших полутора веков.


III

Фото каноничное. Золотой век советской шахматной школы. 1960 год, 23-летний Михаил Таль против 48-летнего чемпиона Михаила Ботвинника. Прямой взгляд человека, верующего в науку, тренировки и знания. Но в том матче выиграет то, что именуют «иррациональным подходом».

И жизнелюбием. По воспоминаниям очевидцев, 25 лет спустя после того матча, вечером 8 ноября 1985 года, Гарри Каспаров* пытался бороться с мандражом. До решающей, 24-й партии его матча с Анатолием Карповым оставалось меньше суток, и за это время надо было убедить себя принять открытый бой чёрными, а не играть топорно на ничью. Телефон не умолкал. С пожеланиями успеха звонили друзья, знакомые, коллеги, что помогало немного отвлечься. В числе прочих позвонили и участники знаменитых матчей 1960 и 1961 годов. Ботвинник со свойственной ему прямотой выдал ученику ряд конкретных советов, разве что не указал, какой именно вариант Сицилианской защиты применить. Позже позвонил Михаил Таль. Он много шутил, рассказывал забавные случаи – говорил о чём угодно, только не о шахматах. И лишь прощаясь, изрёк: «Я понимаю, молодой человек, что у вас на носу партия всей вашей жизни. И всё же, когда будете праздновать, не забудьте, что у меня завтра день рождения».


*Признан иноагентом согласно законам РФ