Стихи и мужчины в моей жизни. Глава 5

     Предлагаю читателям фрагмент книги, над которой я сейчас работаю. Жанр: автофикшн.  В моей жизни было много стихов и совсем мало мужчин, но зато встречи с ними (и теми и другими) оставили глубочайший след в моей душе. Этой книгой я выражаю искреннюю благодарность моим мужчинам за доставленные мне чувства, впечатления и ощущения! Что это было? Романтика, мистика, обжигающая страсть, нежная дружба, проза жизни в замужестве, астральные сражения, плодотворное партнерство, интимный фитнес и многое другое, но для этой книги я отобрала только истории, связанные со стихами: в них мужчины генерировали стихи во мне или сами дарили их мне. Последняя глава – интерпретации, разъяснения мистических событий, случавшихся в моих историях. Надеюсь, что читатели извлекут из 10-й главы что-то полезное для себя.

     Содержание книги

Обращение к читателям
Глава 1. Мои отношения со стихами: Аполлон и Музы
Глава 2. Мой звёздный гороскоп: Незнакомец
Глава 3. Морская история: Иван
Глава 4. Улетевший в снега: Виктор
Глава 5. Проза жизни: Владимир
Глава 6. Астрал и космос: Икар*
Глава 7. Английские сновидения: Артур*
Глава 8. Мастер интим-фитнеса: Сергей*
Глава 9. Школьный товарищ: Альберт
Глава 10. Разгадки и новые загадки

*Здесь и по тексту настоящие имена заменены никами для мужчин, гештальты отношений с которыми остались не завершёнными.

     Глава 5. Проза жизни: Владимир

     Новый этап моей жизни я начала в полном одиночестве. Лётчик Виктор (Глава 4) так заморозил мою эмоциональную сферу, что я не думала больше о любви или вообще о каких бы то ни было отношениях с мужчинами. Правда иногда хотелось всплакнуть, вспоминая, какой бывает любовь:

     Сонет отчаяния

Ещё одна ушла весна:
Ни часа счастья, ни мгновенья!
Зачем мне эта жизнь дана?
Ведь без любви пуста она!

О чём писать стихотворенья?
Воздушных замков тишина
Сейчас мне больше не нужна,
Нужны живые впечатленья!

Но не сбываются желанья,
И вместо встречи расставанья…
Пора мечтанья прекратить!

Искать в работе утешенье,
В природе черпать вдохновенье,
А о любви – забыть. Забыть!

     Какие желания были у меня в то время, спросите вы, уважаемые читатели? Отвечаю: самые обыкновенные, земные, социальные. Во-первых, меня стала угнетать жизнь в коммунальной квартире в крохотной комнатушке вдвоём с мамой, не имея никакого личного пространства. Когда мама была дома, а ко мне приходила подруга, чтобы поговорить, мы с ней уходили в коммунальную ванную комнату, потому что маму раздражала наша болтовня. Как же правильно М. Булгаков оценил важность быта, вложив в уста Воланда слова: «Москвичей испортил квартирный вопрос». Во-вторых, уже прошли все принятые в то время в социуме сроки выхода замуж и рождения детей. Даже 25-летнюю женщину называли в роддоме «старо родящая», а мне уже 27!!! Я в панике: хоть бы до 30 лет успеть!
 
     Квартирный вопрос 
   
     Мы дружно жили с соседями. Это были семьи кадровых офицеров - слушателей или преподавателей военных академий и училищ, находящихся в Москве (наш дом был ведомственный - на балансе Министерства обороны). Культурная и обеспеченная среда. У некоторых семей даже были приходящие домработницы, а места общего пользования в квартире убирали женщины из обслуги комендатуры.

     Однако я в этой благополучной среде чувствовала себя «сиротой казанской», потому что мы с мамой не имели ни малейших шансов на улучшение жилищных условий. Более того, нас могли выселить в любой момент вообще на улицу. И это случилось после того, как отец уехал по назначению на ракетный полигон в астраханские степи. Мне тогда было 8 лет. Комендатура предъявила маме ультиматум: или ехать к мужу или найти другую жилплощадь.

     Мама не поехала с моим отцом. Как она мне потом объясняла, ей хотелось, чтобы я жила и училась в Москве. Однако позже я поняла, что дело было не только в заботе обо мне. Для неё, деревенской девчонки, вырвавшейся из тверских дебрей сначала в Торжок, а потом в столицу, Москва была пределом её мечтаний. Её она не хотела потерять ни за что! Но об этом дальше.

     Выход мама нашла: написала письмо «Товарищу Сталину» с рассказом о своих обстоятельствах. И, что вы думаете, получила ответ! Понятно, не от самого Вождя, а от кого-то из его секретарей. Ей ответили: «Ваш вопрос решён», а комендатура получила распоряжение о сохранении жилплощади за семьёй военнослужащего, выполняющего важное правительственное задание.

     Был ещё один эпизод, когда мама отказалась покинуть Москву. Ей, учительнице, предложили поехать на работу преподавателем детской школы при посольстве СССР в Соединённых Штатах Америки на два года. Она не поехала, опять же ссылаясь на заботу обо мне. Я тогда переходила в 9-й класс, а в Вашингтоне была только неполная образовательная средняя школа (8 классов) для детей сотрудников. Это означало, что меня она с собой взять не может, я остаюсь в Москве.

     Мы все – я, тётя Катя (младшая мамина сестра Екатерина), друзья, родственники, соседи по квартире – умоляли её согласиться на эту работу, на которую посылали только самых надёжных и проверенных людей. Такое место в карьере надо было заслужить! Работая два года за границей, да ещё в такой стране, как США, мама могла обеспечить нас и кооперативной квартирой, и деньгами на много лет вперёд. Перед глазами был живой пример: мамина подруга, тоже учительница, за два года работы в Китае заработала столько денег, что их хватало не только ей самой, но и её сестре с двумя детьми, девочками-близняшками. Одна из них нуждалась в лечении, и деньги существенно помогли.

     Мне в Москве без матери ничего не угрожало: в комнате со мной жила бы тётя, медсестра, соседи по квартире были готовы присмотреть за мной. Собственно, никакого особенного надзора и не требовалось: я была скромной домашней девочкой, комсомолкой, отличницей, погружённой в чтение и конструирование (Глава 1).
      
      Болезнь матери
    
      Вернёмся в те далёкие годы. Вам, уважаемые читатели, надеюсь, стало ясно, что моя мама могла бы абсолютно спокойно оставить меня на попечение тёти Кати и соседей и уехать на работу в США. Она этого не сделала и тем самым определила все неудачи и несчастья, которые стали с нами происходить на протяжении всей её и существенной части моей жизни.

     Через несколько лет после отказа от престижной работы она заболела. Диагноз: онкология. В то время лечение было изуверски-мучительным: хирургическое удаление органа, облучение жёсткими рентгеновскими лучами, химиотерапия. Редко кто выдерживал его, проживая после операции дополнительные 4-5 лет жизни с постоянными переливаниями крови и реабилитационными процедурами.

     Мама выдержала, стала инвалидом, но прожила после этого кошмара почти 40 лет. Думаю, диагноз был ошибочным. Время её инвалидности оказалось очень тяжёлым не только для неё, но и для меня. Я училась очно и была уже на 4-м курсе химфака МГУ им. М.В. Ломоносова. Оставался всего год до окончания университета, и я не хотела переходить на вечернее отделение. А надо было бы, потому что жить было не на что. Мамина инвалидная пенсия была меньше моей студенческой стипендии (35 рублей), которой хватало только на ежедневную пару сосисок, чай и булочку в студенческой столовой. Алименты отец перестал выплачивать, как только мне исполнилось 18 лет.

    Мне пришлось подрабатывать. Школа, в которой до болезни работала мама, помогла мне устроиться преподавателем математики (штатная химичка у них была) в вечернюю школу рабочей молодёжи. Итак, после занятий на химфаке я шла в эту школу. Некоторые мои ученики были старше меня, к тому же многие из них терпеть не могли математику, хамили, грубо заигрывали. Мне было трудно управлять ими. Но я держалась, точнее, сражалась за своё достоинство педагога. И эта школа помогла мне потом стать отличным преподавателем в вузе. А маме помогала выживать её сестра.    

     На 5-м курсе уже трудно было совмещать выполнение дипломной работы и преподавание. Я уволилась из вечерней школы, а взамен мне предложили репетиторство. Дали на обучение несколько детей: двух инвалидов (мальчика с параличом ног и умственно отсталую девочку) и восьмиклассника, который, не помню из-за какой болезни, не мог посещать школу. С инвалидами я занималась по облегчённой программе, а с восьмиклассником только по химии, физике и математике. С последним произошла курьёзная история: его родители попросили школу заменить преподавателя, потому что мальчик, якобы, влюбился в меня и стал вести себя неадекватно. Не знаю, чем уж я им не понравилась, потому что в моём присутствии мальчик был абсолютно адекватным и вроде бы охотно учился.

     Почему я обо всём этом здесь подробно написала? Потому что вся эта преамбула имеет отношение ко всей моей жизни.
    
     Замужество

     Этот вопрос у меня стоял на первом месте в программе жизни, которую я себе составила: 1) замужество; 2) рождение ребёнка; 3) отдельная двухкомнатная квартира; 4) аспирантура; 5) защита кандидатской диссертации; 6) трёхкомнатная квартира; 7) защита докторской диссертации. Первые 3 пункта – до 30 лет!!! Сроки поджимали.

      В организации моего замужества участвовали все знакомые, родственники, друзья, соседи и даже их домработницы. Соседи, например, устраивали в квартире вечеринки с приглашением молодых неженатых офицеров. Но, пример моих родителей и Виктора (Глава 4) был настолько наглядным, что об этой категории потенциальных женихов для меня и речи быть не могло.
      С другими не складывались отношения. Мне никто не нравился, а я, замороженная и вялая, никого не привлекала.

      И вдруг появились «сваты», точнее, сватья, мать моей подруги детства Светы, с которой мы появились на свет в одной и тоже палате роддома. Правда, Света задержалась на 5 дней. Мы с ней жили в одном доме, в одном подъезде и дружили в школьные годы. Затем Света после пары неудачных попыток поступить в Москве в медицинский институт уехала в Рязань к родственникам, там получила высшее образование и вернулась в наш дом с дипломом и мужем.

     Сватья предложила мне в женихи Владимира - младшего брата мужа Светы, моего ровесника. Мама разволновалась, стала меня отговаривать.
    - Почему? – спросила я. – Семья известна, не какой-нибудь проходимец с улицы.
    - Они нам неровня.
    - Мама, а ты не помнишь, что папа тебе говорил, предлагая отправить меня к дедушке, когда вы уедете на полигон, а ты возражала? Я запомнила: «Клавочка, мы с тобой выросли в деревне – и, ничего, стали уважаемыми людьми». Мама, я вроде бы не королевских кровей!
     -У него нет высшего образования.
     - Он учится в Рязани в Сельскохозяйственном институте.
    - Рязань – не Москва.
    - Но диплом любого вуза годится по всей стране. Света с рязанским дипломом работает стоматологом в районной поликлинике. Впрочем, Владимир переведётся в московский вуз, хотя бы в наш Политехнический, я помогу.
    - У них низкий культурный уровень.
     - Согласна, но зато они обеспеченные люди. Работают в совхозе, у них свой дом и приличное домашнее хозяйство, без еды не останемся. А Владимир и руками умеет работать.
     - Ты найдёшь себе кого-нибудь получше, зачем спешить?
     - Мне уже много лет, рожать будет поздно.
     - Зачем тебе выходить замуж, да ещё и рожать?! Дети не нужны. Мы будем жить с тобой, ты станешь работать и ухаживать за мной, я ведь инвалид.
     - Мама, твою инвалидность в этом году снимут. Пойдёшь работать? Моих 105 рублей мало на нас двоих! К тому же, если что-то не понравится, я могу и развестись.

      Впрочем, я не собиралась тут же давать «сватам» ответ. С Владимиром я была знакома, но лишь поверхностно. Он приезжал к брату по праздникам, иногда Света приглашала в компанию и меня. Чтобы узнать его получше, надо пообщаться с ним тет-а-тет.
     Сватье я обещала подумать, попросила, чтобы Света сообщала мне заранее о его приездах в Москву, чтобы мы смогли с ним поближе познакомиться.

     Думала я больше полугода. И какой же итог у меня получился?
   
     Стабильность:
- неактивный – осторожен, никаких идей и предложений не высказывает, никуда не рвётся;
- не амбициозный – цель жизни: покой и комфорт;
- безынициативный – сам не будет ничего предлагать, но может соглашаться на мои инициативы;
- не карьерист – о будущей работе имеет смутные представления;
- «диванный» – дома у брата лучше, чем где-либо ещё.

     Надёжность: семья имеет сильное влияние на него, особенно жена старшего брата (Света), она управляет обоими братьями (старший брат мне совсем не нравится, но это не моё дело); семья патриархальная, чтут Домострой.

     Я решила, что стабильности и надёжности достаточно для семейной жизни.

     Решение квартирного вопроса

     Брак был заключён во Дворце бракосочетаний. Свадьбу организовывала сторона жениха, считавшая, что Владимиру повезло. Праздновали в нашей квартире в освободившейся большой комнате, из которой к тому времени выехали соседи. Мама закрылась в нашей комнате и на свадьбе не появилась, сославшись на плохое самочувствие. А чуть позже стала опять работать, чтобы поменьше находиться в обществе зятя.

     Ни в какое свадебное путешествие мы не поехали - у меня были занятия. Находиться втроём в крохотной комнате всем нам было некомфортно. Так что мама, очнувшись от свалившегося на неё несчастья – чужого мужчины в комнате, быстро начала хлопотать об отселении нас, используя свои связи. Ей это удалось. Я ждала ребёнка, так что через 5 месяцев мы с Владимиром переехали в другую коммунальную квартиру, в большую комнату, по нормам рассчитанную на троих человек.

     Новое жилище мне не очень нравилось. Окно комнаты выходило на Садовое кольцо, так что раздражал шум от движения машин. С соседями не повезло. Так что я тут же начала выполнять следующий пункт моей программы: обмен двух комнат в коммуналках на отдельную квартиру из двух изолированных комнат. Выбор был небольшой, но зато новорожденную дочь мы привезли в отдельную квартиру. 

     Первые три пункта своей программы я выполнила до 30 лет и поступила в вечернюю аспирантуру.
 
     В первой нашей отдельной квартире нам было тесновато, так что я стала подбирать варианты трёхкомнатной квартиры. Для тех, кто не жил в СССР, сообщаю, что все операции с государственной недвижимостью осуществлялись на городском уровне через специальные службы. Любой житель города мог самостоятельно подобрать себе вариант обмена. Выпускались специальные газеты и бюллетени. Можно было обратиться к сотрудникам Отдела учёта и распределения жилой площади. Все вопросы по конкретным квартирам – количество квадратных метров, удобства, техническое оборудование, ремонт и т.п., доплаты и компенсации неудобств, решались по договорённости на личном уровне.
 
     Через два года у нас была трёхкомнатная квартира на Трёхгорке, рядом с Краснопресненским парком. Правда, угловая малогабаритная: одна комната изолированная, с большой лоджией, две комнаты смежные. Именно в этой квартире меня отыскал Виктор (Глава 4).
    
     Но эта квартира не была пределом мечтаний. Дом панельный - девятиэтажка, новостройка. До этого мы всегда жили в кирпичных домах и не представляли, что такое панельный дом, поэтому и купились на красивый фантик. Квартира у предыдущих жильцов была обставлена великолепно, с большим вкусом: на полу туркменские (а, может быть, иранские?!) ковры, на окнах шторы с ламбрекенами, мебель из дерева (не ДСП!), хрустальные светильники… Обстановка показалась сказочной!
     Но, нам не сказали, что углы промерзают и зимой холодно, что каждый год швы между панелями необходимо снаружи замазывать. А мы и не подумали пообщаться с соседями! Оказалось, что звукоизоляция по дому – уж точно «ниже плинтуса», мы слышали чуть ли не каждое движение жильцов квартиры у нас над головой. Линолеумные полы положены прямо на бетонную плиту, холодные, босиком не побегаешь, ребёнку играть на таком полу вредно. Стали укладывать паркет. Мне хотелось обставить квартиру так же, как это было у предыдущих жильцов. Наверное, мы потом бы и стены утеплили. В этом мы с мужем были единодушны. Домострой! Но планам не суждено было сбыться и вот почему.

     Квартира была на 6-м этаже и естественно, мы пользовались лифтом. Но однажды мама с малышкой надолго застряли в лифте, сидели в полной темноте, без доступа воздуха, и девочка испугалась так сильно, что потом не хотела вообще заходить в лифт, вырывалась из рук, кричала до истерики. С ней приходилось подниматься и спускаться пешком. Маме это было, к сожалению, всё труднее, а испуг у дочери никак не проходил. Домашний врач посоветовал не лечить ребёнка медикаментами, а снизить этаж проживания.

       Снова обмен, причём довольно удачный: одна семья из Южного Медведкова мечтала вернуться на свою «историческую родину», то есть на Красную Пресню. И одному члену семьи по инвалидности обязательно нужен был лифт. Поэтому они были так счастливы, найдя нас, что отдали нам безвозмездно (то есть без доплаты) 11 квадратных метров жилья. Тёплый кирпичный дом, пятиэтажка – ура, без лифта! Три комнаты, выходящие на разные стороны света – северо-восток и юго-запад, так что можно было легко их изолировать, что мы и сделали. Полы паркетные, балкон открытый.

      В общем, решили, что на этом успокоимся с жильём. Дочь пошла в школу. Девочка считала эту квартиру «нашим домом».

      Семейный уклад

       К моменту переселения в Медведково я окончила аспирантуру, защитила диссертацию, получила учёную степень кандидата химических наук и учёное звание доцента. Зарплата увеличилась в 3 раза. Купили «Запорожец», встали на очередь на «Жигули». Вроде бы жить да радоваться, но опять же не получалось. Вместе с двумя престижными дипломами я получила гораздо большую учебную нагрузку плюс хоздоговорные работы. И самое неприятное: работать приходилось не только в Москве, но и в командировках по всей (огромной!) стране, разве что только на Дальний Восток не посылали!

     Наш Всесоюзный Политех имел свои филиалы и опорные пункты при всех крупных металлургических, машиностроительных, нефтехимических, химических и пр. комбинатах. Особенно много их было на Урале. Из союзных республик в нашу орбиту входили Белоруссия и Украина.

     Аналитическая химия – общеобразовательный предмет на всех факультетах, её учили на 2-м и 4-м курсах. Некоторые комбинаты имели штатных преподавателей, но не везде они были, тем более со степенями и званиями, поэтому головной московский вуз посылал своих преподавателей, в основном доцентов (читать лекции и принимать экзамены полагалось только им), в командировки. Ездили на сессии целыми бригадами. Нам, химикам, надо было прочитать курс лекций, провести лабораторные работы, принять зачёты и экзамены. Это занимало в зависимости от программы от одной недели до трёх. Жили то в гостиницах, то в квартирах, предоставляемых комбинатом. Ездили обычно на поездах (порой по 2-3 суток, если ещё и с пересадкой), изредка нам давали деньги на самолёт.
    
     На кафедре было 5 доцентов, ездили по очереди, но комбинатов было так много (индустриализация!), что, бывало, нас просто не хватало для равномерных командировок.

     Как вы понимаете, уважаемые читатели, семья была крайне недовольна моими долгими отсутствиями, более того, она начала трещать по швам. Представьте себе: возвращаюсь я, уставшая после двухнедельных «гастролей», а ко мне с претензиями набрасываются все домашние: муж с дикой ревностью, мама с обидами на мужа, который не только ей не помогал, но ещё и плохо относился к ней и к дочери, дочь со школьными проблемами, которые надо было срочно улаживать. Мама возмущается, девочка плачет, муж злится. Свекровь донимает письмами о моём «неправильном отношении» к мужу, нельзя, мол, его оставлять на несколько недель. Вот тебе и стабильность, и надёжность!

     С каждым годом взаимные обиды возрастали, превращаясь в лавину. Надо было что-то решать. Уйти с работы, но куда? Не работать было нельзя, уж не говорю о статусе (за что боролась!), но зарплаты мужа (на четверых!) хватало бы только на еду, даже с помощью свёкров. О каких «Жигулях» и благоустройствах мечтать!

     У мамы на нервной почве обострились её недуги. Владимир, как и мой отец когда-то (вот они, мужчины!), предлагал разъехаться с мамой, а дочь отправить к его родителям. Я категорически не соглашалась: мама, как опытный педагог, контролировала учёбу внучки, она была незаменима во время моих отъездов. Да я и сама теперь была согласна с маминым решением остаться в Москве, а не везти ребёнка в астраханские степи. Разойтись с мужем? Наверное, это был наиболее приемлемый вариант, по крайней мере, для двоих из четверых.

     Начало конца

     Составленный мной план благополучной жизни, сломался. Вместо улучшенной трёхкомнатной квартиры - ухудшение жилищных условий: размен «трёшки» на «двушку» и комнату в коммуналке. Стали жить на два дома с моими и мужа перемещениями то туда, то сюда (сейчас это назвали бы «гостевым браком»). Скажу честно: это был не лучший вариант, но другого я тогда не придумала. Удача от меня отвернулась. Но у меня оставался в плане ещё один пункт: защита докторской диссертации. Вот, думаю, сейчас уж потерплю, а после защиты решу все мои семейные вопросы окончательно и наилучшим образом.

     Однако и с защитой дело обстояло достаточно трудно. Разъезды по работе мне, конечно, мешали, но при отказе от командировки возмущались мои коллеги. Я приобрела врагов на кафедре, и они стали активно препятствовать моей научной работе, причём изощрённо. Мне они ничего сделать не могли, но злость вымещали на моих аспирантах. Для защиты требовалось руководство как минимум двумя соискателями кандидатской степени. Мне их дали, но довести до защиты не удалось.

     Одну аспирантку, работавшую на кафедре лаборанткой, сексуально преследовал профессор Авгий*. Такой ник, взятый из древнегреческой мифологии, я ему дала из-за эпизода с Гераклом: герой вычистил его авгиевы конюшни, но царь отказался платить. Таким же был и наш завкафедрой.Лично мне он сделал много пакостей с авторством. Наши старшие дамы-доценты, которых он поощрял, представили дело так, что лаборантка «сама виновата», устраивали ей всякие мелкие пакости, а потом проводили «разборы полётов». Её обвиняли то во флирте, то в некомпетентности в работе, то в трате реактивов на личные цели и т.д. Запретили устанавливать аппараты для нашей работы в химической лаборатории, якобы, они мешают учебным занятиям.

     Тогда мы с ней стали ездить для выполнения экспериментальных исследований в Самару, но это не облегчило ей жизнь. Не выдержав травли, она ушла с кафедры. А мне потом припомнили, что я вместо преподавательской командировки ездила по своей научной работе, ведь там у меня был второй подопечный соискатель. Правда, тот в результате защитился успешно, но наш профессор вычеркнул меня как руководителя из документов на защиту.

     В конце концов мне надоела эта возня, и я покинула Политех и кафедру аналитической химии. А случилось это так.

     Параллельно с преподавательской и научной деятельностью я занималась переводом с немецкого языка книги о перспективах химии в 21-м веке и     раздумывала, не сменить ли мне статус доцента на работу переводчицы. Не зря же у меня в 10-м классе иностранный язык был вторым в «списке желаний»! Тут как раз поступило предложение от издательства, для которого я делала перевод, перейти к ним на постоянную работу. Думала недолго – всего 3 месяца и согласилась. Надеялась, что без этого отвратительного давления коллег я завершу оформление работы и выйду на защиту в Академию Наук.

    О том, что случилось со мной после этого, рассказываю в Главе 6. А о семейных событиях придётся рассказывать здесь, хотя все события следующих пяти лет моей жизни происходили параллельно по двум «колеям». Наверное, в книге я соединю две главы в одну, так будет легче разобраться в последовательности событий.

    Настоящий крах семьи случился тогда, когда между мной и мужем встал третий участник нашей драмы, которого в этой книге называю Икар*. Я попала в капкан моих эмоций. У мужа не хватало сил меня освободить, а у Ловца такого желания не было. Но я всё ещё хотела защитить докторскую диссертацию и не порывала с коллегами по науке.
    
     Выход в научную среду

     В Академии Наук состоялась защита кандидатской диссертации коллеги.  Я выступала на ней оппонентом. Защита прошла хорошо – 100% «за». Я была в ударе, говорила энергично. Руководитель диссертанта профессор Ильясов сказал, что я похорошела. Другие коллеги тоже сыпали комплиментами. После защиты всё-таки пошла с этой компанией обедать, хотя дома давала зарок: не ходить. Коллега из Дагестана Абдулла за столом публично объяснялся мне в любви и произнёс в мою честь хороший тост: «За то, чтобы всегда вокруг этой чудесной женщины было светло и чисто, чтобы не было рядом людей, которые могли бы омрачить тот свет, который она несёт!». Очень хотел со мной поговорить, но я уехала домой из-за преследований другого коллеги, которому очень хотелось заляпать меня грязью. Один раз Абдулла даже схватил нож с угрожающим намерением ткнуть им подлеца.

     Прощаясь с этой компанией, пожелала, чтобы глаза мои больше никого из них не видели, даже Абдуллу. Мне, действительно, нужна чистота. Но как же мало вокруг меня истинно светлых душ!

      Словно в ответ на это моё пожелание самой себе, налетел такой вихрь, что думала - умру от счастья. Откуда засветило солнышко? Или разомкнулось кольцо зла, душившее меня? Свет мой, негасимый, не покидай меня!   
   
       Однако на первом плане оказался муж. Ночью душа пела «Счастье моё», утром разлилась вокруг тихая нежность. Звонит Владимир, объясняется в любви, чего с ним раньше никогда не было, говорит такие непривычные для него ласковые слова, что я растаяла. Правда, тут же сорвался на ревность. Он, конечно, чувствует, какие вокруг меня мужские вихри, но мне-то это не нравится. Днём я неожиданно почувствовала себя счастливой от того, что Владимир меня любит. Как я могу не ценить такую любовь?! Как это я вообще могла думать о ком-то другом?!

     Переключиться на другую волну не могла, не получалось, что-то препятствовало. Дальше – смятение, ощущаю астральную битву. Сделалось нехорошо. Эти «сражения» Владимира и Икара* – попытка астрального захвата моих чувств,
 даже «захвата меня», сильно на меня действовали.

     На следующий день налетел «космический вихрь»: жалость к Владимиру, упрёки за моё легкомысленное отношение к жизни и смерти, предчувствие бездны и т.п. Сидела за столом без движения, как пришпиленная к стулу, редактировать не могла. Остро ощущала тоску по настоящему делу, по научной работе, которая и есть моё призвание. Я винила себя за то, что не боролась за своё место на кафедре, сбежала, осталась «на бобах», а ведь как меня ценили в научном сообществе! Взмолилась:
     Силы Небесные! Да сжальтесь же Вы надо мной! Простите мою ошибку! Дайте мне моё истинное место в жизни! Как же мне хочется заниматься любимым делом!
      Это страстное желание ещё долго не давало мне покоя.

     Точка невозврата
 
     Жизнь продолжалась в таком же режиме: я то «тут», то «там», настроение меняется то в одну сторону, то в другую. Владимир, к моему удивлению, стал очень чутко реагировать на изменения моего состояния, но я, к сожалению, не могла справляться со своими эмоциями. 
   
      Он почувствовал для себя какую-то опасность: стал видеть страшные сны. Однажды ему приснилось, что обручальное кольцо вдруг слетело с пальца, расширилось, охватило его горло и стало душить. Проснулся он в ужасном состоянии, рассказывает мне сон, а сам дрожит. По странному совпадению, мне в эту ночь тоже снились кольца. Как будто некто по фамилии Лопато прислал мне посылку с разнообразными кольцами (5-7 штук) из полудрагоценных камней и металла. Я их примеряла, но ни одно себе не взяла.
      
      Временами Владимир впадал в депрессию, а иногда – наоборот, с ним стали случаться приступы страсти. Приезжает ко мне, пылая любовью, причём такой сильной, что я сама начинала его любить. И даже обдумывать новый план воссоединения!

     В общем, с ним стало происходить то же, что и со мной: бросает то в жар, то в лёд. Но депрессии были чаще и глубже, сны всё страшнее, и я начала бояться за него – как бы чего не случилось Несколько раз накатывали мощные волны жалости к нему. И в моей душе стала время от времени звучать «тема рока». Привожу цитату из Дневника:

     "Словно Ангел смерти распростёр свои крылья где-то рядом, и страх сковывает всё моё существо. Душа трепещет в ужасе, но нет сил сдвинуться с места и уйти от несчастья. Любовь глубока, как бездонная пропасть, и, кажется, вот-вот начнётся мое падение в небытие. Боюсь, сама не знаю чего. Боюсь той силы, которая, вырвавшись, наделает беды".
 
     Не хочу видеть Икара* и общаться с ним! И на самом деле, встречаемся на работе – я не ощущаю никакой радости или «волшебства». Владимир успокоился. Стал даже выглядеть, как счастливый победитель соперника. Так, может быть, это Владимир стоит между мной и Икаром*, между нашей с ним «звёздной» любовью, и нам с ним так и не встретиться?

     В таком состоянии я пошла к гадалке. Она гадала по руке. Что меня поразило, - она назвала имена и того, и другого. Сказала, что оба любят меня, но муж любит сильнее. "Мужа ты потеряешь навсегда, а с другим, если и соединишься, то в очень позднем возрасте. Не надо его отталкивать". С этим я вышла из квартиры, где жила гадалка. У меня кружилась голова, словно земля уходит у меня из-под ног.

     Прошло ещё два года в том же режиме: то я люблю одного, который рядом, то безответно люблю другого, который ко мне не приближается. Владимир тоже страдает от моих «качелей». Настала пора поставить точку. Встретилась с Икаром*, мы стали близки, и я решила развестись с Владимиром. Выражение гадалки «потеряешь навсегда» я поняла именно как развод. Найдёт себе другую женщину, обо мне забудет. Поговорила с ним, объяснила своё состояние, с которым я справиться не могла. Он дал согласие на развод.
       
      Единственное стихотворение, посвящённое мужу, я сочинила перед разводом:

     Последний разговор

Февральский ранний снежный вечер
И наш последний разговор…
О, как изменчив, как не вечен
Взаимности живой узор!

Неверный тон, небрежность слова,
Непониманья пелена –
И вот узор порвался снова,
Но штопка больше не нужна.

Узора красочные нити
Запутаны в клубок обид,
И вновь нельзя соединить их –
Ни ум, ни сердце не велит,

И нету сил, и нет желанья…
И вот последняя черта,
Где рвётся всё до основанья,
А в основанье – пустота,

И в ней февральский вьюжный ветер
Бьёт снежной крупкою в лицо,
И одиночеством навеки
Грозит разбитое кольцо…

Разлукой злой мой путь отмечен,
Но ей скажу наперекор:
«Ну, нет, судьба! Ещё не вечер!
И не последний разговор!».

     Тяжёлый финал 
 
     После развода Владимир стал редко появляться в нашей квартире, приходил только к дочери с подарками по разным поводам. Его родители и тёща брата стали спешно подбирать ему вторую жену. Света тотчас же рекрутировала свою подругу Татьяну. Однако до регистрации брака (это было обязательное условие всей родни) дело никак не доходило. Первая попытка дойти до загса прервалась семейным трауром: умер любимый дядя Владимира. Отложили свадьбу на полгода.

     То же самое произошло при второй попытке. Только на этот раз умерла троюродная сестра. Траур решили ограничить тремя месяцами. В один из приездов сам Владимир с недоумением рассказывал нам об этом. Он чувствовал, что это словно предупреждение ему, как будто какая-то сила препятствует этому браку. Я хотела было сказать, что дело не в нём, а в этой Татьяне, судя по обстоятельствам её жизни, но не решилась, ведь он был и так очень встревожен.

      Прошло три месяца. Как только была назначена третья дата бракосочетания, Владимира отправили в командировку на строительство нефтепровода в астраханских степях. Целью командировки была проверка обстоятельств происшествия, случившегося на стройке. Из командировки живым Владимир не вернулся. Там с ним случился инсульт. Впрочем, моя тётя заподозрила, что это было преступление. Несколько дней он лежал в местном медпункте без сознания. К нему поехал старший брат, но помочь ничем не смог. Перевозить Владимира в таком состоянии было нельзя. Врач сказал, что всё зависит от того как справится сам организм.

     Когда это с ним случилось, ночью я видела страшный сон о природном катаклизме: внезапное таяние снега из-за страшной жары, принесённой вихрем с юга. Всё небо заволокла туча с молниями и громом. Начался ураган, с неба падали тяжёлые камни, взрывавшиеся при ударе о землю, рассыпая искры, как фейерверки. Неожиданно южная часть неба очистилась, а на северной стороне засияло яркими сполохами Полярное Сияние.

    После такого сна я очень плохо себя чувствовала. У меня был домашний день, и я провела его в постели, не в силах что-либо делать. Временами хотелось плакать.

    Ночью, когда Владимир умирал, наша квартира была наполнена кошмарами. Мне казалось, что он пытается столкнуть меня с постели и потащить куда-то. Я сопротивлялась, вырывалась, дралась с ним, но вслепую: мои глаза не открывались. Один из наших попугайчиков жутко кричал, а мне казалось во время драки, что это в отчаянии каркает другая, смертельно раненая, птица. Мама вскочила, услышав, как упало что-то тяжёлое, но почему-то не пошла меня будить. Утром я увидела, что моя ночная рубашка разорвана, а на руках синяки. Поняла, что бывший муж пытался увести меня с собой, но я этого не допустила. 
   
     За телом поехал старший брат с Татьяной, которую все уже называли его женой. У меня было какое-то сильное неприятие похорон, их не должно было быть! Но всё же мы с дочерью и тётей присутствовали на них, мама – нет. Я, хоть и видела тело в гробу, не могла ни умом, ни сердцем принять, что Владимира нет в живых. Тут лежало какое-то чужое тело, а сам живой Владимир был где-то там.
 
     Позже я поняла, что этим событием гештальт отношений с мужем не был закрыт. Я видела его в многочисленных снах, словно бы его жизнь продолжалась в других пространствах. Одна серия снов была простая: он всё время возвращался ко мне, в эту же самую квартиру, и мы снова были супругами. В другой серии он стал предпринимателем, у него был машинный парк, он изменился внешне и внутренне, стал уверенным, солидным. В этой серии мы встречались в разных местах.

     В мае этого года я увидела сновидение, которое, как мне кажется, закрыло, наконец, наш гештальт отношений. Происходило это в пространстве той самой другой серии, где Владимир – деловой, уважаемый человек.

     По мраморной лестнице мы с ним спускаемся из красивого здания, похожего на особняк 19-го века. Он шикарно одет, в руках кейс. По двору идём к выходу с огороженной территории. Через красивые фигурные металлические ворота выходим на широкий тротуар городской улицы, похожей на Садовое Кольцо. Оказывается, мы только что заключили договор о воссоединении в следующей жизни. Ласково прощаемся. Он уверенным шагом уходит. Я говорю ему вслед: «Так до встречи!». Он оборачивается и отвечает: «Мы обязательно встретимся!».

     Именно так и должно происходить правильное закрытие гештальта отношений: по договору и взаимному согласию. Иначе души даже и в жизни в иных мирах не находят себе покоя, страдают, возвращаются к партнёру в сновидениях. Об этом я подробно рассказываю в Главе 10.