Вик Тор Четки исповедь обыкновенного человека шест

-----------------------------------------
Вик Тор
Четки
--------------------------------------------

















B                E                S                T


Вик                Тор


Четки
мозаика
 арабески
 

(описательная психология –
исповедь  обыкновенного человека –
шестидесятника)



Эго
Моя жизнь
 Моя борьба

My life
 Main кampf

Искры                Ужасная книга

           Не совсем причесанные мысли

Москва 2005







УДК


Вик Тор
Четки: исповедь  обыкновенного человека –
шестидесятника. – Москва, МГОУ, 2005.
-   …     с.



ISBN
























* * *
Эта исповедь обнаружена в квартире самоубийцы, моего соседа. Ее он завещал мне для опубликования. Его волю я выполняю. Хотя,.. вопросов осталось много…Человек ушел из дома и не вернулся. Что могло случиться? Что случилось? Никаких следов. Криминальное происшествие? Трагическая случайность? Похищение? Добровольное исчезновение? Куда, зачем, каким образом? Исследуя его дневники, изучая образ жизни, мысли, попытаемся  одновременно и понять. Имя автора, по его просьбе, я не называю. Никаких исправлений  не вношу: язык автора, стилистика и т.п., - все без изменений.
Кстати, на моей памяти был и такой случай. Молодой студент застрелился. Оставил записку: Прощайте, милые. Умираю от сифилиса. При медицинском обследовании у него нашли  только триппер.









* * *
В каждое свое действительное мгновение человек, с течением его жизни, все в большей мере ощущает свое прошлое, как исчезнувшее, но, тем не менее, присутствующее, настоящее, как некий след во внутреннем и внешнем мире, и предстоящее, как будущее. Это связано со страхом перед Богом, встреча с которым становится все ближе, и с ответственностью за использование прошедшего времени. Бог сверхъестественным образом все в большей мере входит во время и человек, хоть на мгновение, вначале, а потом все в большей степени, ощущает причастность к вечности, находясь во временности, и, соответственно, испытывая усиление трепета и страха.
Серен Кьеркегор

        В гущу обыденщины падает перст и  делает мгновение важным.
 (Звучит Биг Бэн).

Вирджиния Вульф
            
                Я знаю, что ничего не знаю.
Сократ



Он достиг всего, о чем мечтал. Долгими зимними ночами в холодной холостяцкой постели воспаленное воображение, подстегиваемое пустым желудком и колоссальным тщеславием, раздвигало стены крошечной комнатки. Тогда весь мир принадлежал ему. Человеческий разум в стальной оправе воли пробил стену людского равнодушия и фантастические образы, роившиеся  в пылавшем мозгу, стали реальностью. Он познал эту реальность, ощутил своим жадным до жизни телом, и, припав, долго пил из кубка наслаждений. Лишь оторвавшись от него, почувствовал всю горечь этого напитка. И ушел.
Какая пошлость, скажет искушенный читатель. В наш новый век – эти старые песни. И к чему эта грусть? Люди всегда умирали. И очень  часто – в расцвете таланта и сил. Совсем не оригинально - все это. Но может быть любопытство все  же возьмет верх и ты, читатель, пойдешь дальше этого предисловия. Я расскажу тебе историю одного эгоиста, честолюбца,  сгоревшего в огне своей страсти. Но и мечтателя, исследователя, философа.
С легким треском рвется ткань времени. Во мраке клубятся видения прошлого.  Одна картина сменяет другую. Исповедь эгоиста? Святой 20 – го века? Не святой – это уж точно!
* * *

ПРОЛЕГОМЕНЫ

Я - пролетарий умственного труда. Люмпен – интеллигент. И это - моя жизнь. Мой мир. Моя борьба. Лики. Исповедь. Отчет перед Богом? - похоже и на то. Но ведь Он и так все знает и даже более того, - предвидит. И еще более – направляет. И тем не менее.
Жизнь  прошла. Жизнь довольно долгая, суетная, заполненная страхами и тревогами, страстями, вызывавшими трепет души, радостями и страданиями, казавшимися чрезвычайно важными, устремлениями карьеры, выдвижения и продвижения среди массы сверстников и соплеменников. И вот теперь, готовясь к переходу в мир иной, хочется подвести некий итог, осмыслить, что это была за жизнь, ради чего, к чему она привела. Что сделал, как жил, выполнил ли предназначение, понимал ли, каково оно было? Эти вопросы занимают меня во все время, - и в часы бессонницы, и в метро, по дороге на работу и обратно, и дома. Было ли в этой жизни что-либо  уникальное, или это всего лишь существование капли росы, появляющейся в ночи и исчезающей на рассвете, бытие муравья, строящего вместе с миллионами собратьев муравейник, который будет разрушен, случайно и одномоментно, ногой зверя или человека.
Пока ощущение – не выполнено предназначение, хотя бы потому, что влечет неудержимо к написанию истории моей жизни. Для чего? Оставить след. В назидание? В оправдание? На сохранение, – это вернее. Миллионы людей проживают свои жизни на Земле и уходят в мир иной, не оставляя следа. Обидно думать об этом. Вместе с каждым из них рождается и умирает единственный и неповторимый мир личности. Или следы, в той или иной форме, все же остаются? В детях, в постройках, в плодах деятельности?
Свой уникальный след оставляли на земле лишь единицы из этого множества: герои, святые, гении. От остальных остаются свидетельства лишь их совокупных усилий, - типа египетских пирамид. Человек, как индивидуальность, живет максимум в памяти двух последующих поколений, - обычно. Уже дети забывают, внуки – тем более, а далее – уж никто и совсем не помнит. А постройки, вещи …чаще всего (по крайней мере, на уровне среднего человека)  они оказываются вообще никому не нужны. Плоды деятельности, если и были, - обезличены. Вот …письмо?! Письмо придумано человеком может быть главным образом для того, чтобы оставить свой след. (Возможно, и произведения любого искусства, в силу их уникальности). Видимо, поэтому и пишу. Эта книга – попытка оставить свой след. Хотя бы для тех, кто кустится от твоего корня, для твоего рода, в котором может быть и найдется тот, кто заинтересуется, как жил, о чем думал, к чему стремился его пра, пра, пра родственник.
И проступают лики… (Высвечивается из темноты лицо. – Мой друг, мой единственный и лучший друг).  «Старик»: Писать, конечно, можно, - бумага все стерпит, да и чернил хватит. Да кто читать – то будет?
Хороший вопрос. Значит надо писать так, чтобы стали читать. Конечно, это проблема даже для профессионального писателя. Буду стараться. Мой главный козырь -  правда, полная искренность. Правда изложения. Ясность изложения, - никакой словесной шелухи. «Старик»: Ну, ну, - попробуй.
Дети и внуки, пожалуй, почитают. Хотя и это в высшей степени сомнительно. Нет пророка в своем Отечестве. А вообще, все же, мне кажется, каждый писатель всегда найдет своего читателя в многомиллионной стране.
(Кстати, недаром в популярной газете недавно появилось «Обращение к старикам»  Международной организации старперов – графоманов «Оставляющие след»: «оживим,  восстановим  в памяти тени прошлого – средствами литературы, кино, театра, видео, голографии». А в известном московском театре  появился соответствующий спектакль для стариков с эпатирующим анонсом: «Лица моложе 50 лет – не допускаются»).
Второй важный момент, - писать занимательно. Недаром лучшие литературные вещи, наиболее читаемые, написаны в форме детектива. (Яркий пример Ф. М. Достоевский). В рамках детективной истории – философские размышления героев, подробности жизни. Хотя детективная история может быть лишь слегка намечена: к примеру, английский роман 19 - 20 в.в. Итак, детектив. Но в нашей стране вся жизнь обыкновенного человека – сплошной детектив. Вот хоть бы и моя жизнь (о других судить не могу, – могу лишь догадываться).
Половой вопрос – важнейший. Особенно для молодежи. С кем, когда, где, в кого, как, при каких условиях? Миллион вопросов. Чаще всего  в реальной жизни они отбрасываются, - побеждает импульс мгновения. Размышления приходят потом, - иной раз тяжелые, с различными последствиями. Тут - то и испытываются в тебе все моральные заповеди человечества на прочность.
Теперь хочу обозначить чисто внешние атрибуты рассказа об этой жизни, его крайние точки: начало и конец жизни, ее прекрасные и ужасные моменты. Начало: родился в семье простых рабочих людей (хотя, хотя… родство с известным актером Георгием Жженовым, какая-то сложная дореволюционная связь с фамилией  Аракчеевых). Детский сад, обычная средняя школа. Шутил, иной раз: благородное, возможно, аристократическое, происхождение и пролетарское воспитание. Конец: родители умерли естественной смертью, есть дети и внуки. Профессор, доктор философских наук (кстати, никто не знает, что это за философские  науки, - философия – не наука). Вроде бы формально налицо качественный рост: мог остаться просто рабочим, в лучшем случае, стать инженером.
Но что было между этими двумя крайними точками? Насколько существенной была содержательная сторона этой жизни и насколько значимым можно  считать ее итог? Помимо обычной суетности, было ли что-то, что можно зачислить в разряд существенного? И по какой шкале, по каким критериям вычислять это существенное? Есть вехи, высвечиваемые памятью: соприкосновение с чем-то внешним, кажущимся  вечным и прекрасным, замечательным, но есть и собственные действия, помыслы, которых стыдишься по сию пору. Хочется проследить, обозначить эти прекрасные мгновения и перечесть ужасные.
Итак, обозначен прямоугольник повествования: начало и конец жизни, ее прекрасные и ужасные моменты.
Что осталось в памяти? Незначительные факты? Но раз они всплывают, значит для личности они – очень значительны! Половой вопрос (очень часто и в различных интерпретациях), трусость, отклонение от общепринятых этических норм. Но и мужественные поступки, реализация собственной свободной воли, – в общественной и личной жизни, - это тоже осталось. Человек – это не схема раз и навсегда. Существует множество жизненных коллизий, проявляющих характер и формирующих поведение. Но, с другой стороны, человек – в определенной степени и схема (генотип, наследственность, астральные, трансцендентные формирующие воздействия).

* * *
Умирающий день – вместе  с ним умираю и я!
Золотые огни загораются в черной воде.
Среди черных кустов птица черная хрипло кричит, -
Человек умирает!.. Так где ж вы, былые друзья?
Черно синей громадою низкие тучи плывут,
Подавляя безмерною тяжестью слабую  грудь.
Вереницы прекрасных видений пред взором  застывшим…
И горючие слезы, бессильные слезы в морщинах бегут.
Мотыльком легкокрылым стремился к горящей свече!
 Храбрый мальчик о славе Петрарки мечтал!
Между черными тучами звезды как прежде горят, -
Горько плачет старик, одинокий старик в темноте…

* * *
ВМЕСТО ПРОЛОГА

В руках у меня эта бухкнига, в которой я пишу, широкая и плоская, как та супружеская постель, в которой мило посапывает моя столь же милая женка. Тусклый свет ночника. Тишина. Угрюмо стоит она за моей спиною, лишь изредка напоминая о себе сладострастным хрипением тестя во сне (он спит в одиночестве за стеной в своей комнате). Порою беспокойно всхлипнут, скрипнут пружины дивана, где спит (в другой комнате) единственная теперь девушка в моей новой семье, - шестидесятилетняя тетка. Сонное бормотание унитаза сплетается со скрипом моего пера и ничуть не мешает мне думать. Думать, думать. Ну, конечно, я в том возрасте, когда человек начинает думать (мне 22 года, - не поздно ли? – но у мужчин эта задержка в развитии случается). Я в первый раз женился. Но почему же я сижу и пишу, когда жена моя, любовь моя, такая юная и свежая, теплая во сне, лежит всего в 2-х метрах от меня. А я сижу рядом, совсем рядом и не могу протянуть руки к ней, чтобы приласкать милую. Она спит. А я сижу рядом и пишу. Сижу и пишу.
Почему иной раз по вечерам я ухожу из этого дома и брожу в тумане по ночной Москве? Туман укутывает меня, алмазной пылью оседает на мои волосы. Дым сигареты обнимает лицо мое и иду я, очарованный спящим городом. Холодные огни рекламы, жемчужная россыпь огней. И редкие прохожие.  Да мерный шелест одинокого авто. И я один. Ночная сырость пронизывает. А я один. Поглубже затянусь сигаретой. Ведь и она одна. Последняя. Но почему один? Что за чушь? Где же ты, друг мой любимый? Родная отзовись.
Трагедия одиночки, эгоиста, неудачника. Не странно ли? В нашей новой стране, - старые истины старого мира? Так ли это? Голова – кочан капусты. Мыслей много и все – зеленые. Как же это и почему? И можно ли исправить? И нужно ли? Мысли бьются о стенки мозга, стучатся и, ослабевши, падают, кружатся и падают прямо на дно молодого сердца.
Жизненный путь мой так еще недолог. Его  легко окинуть острым взглядом. Так где же, на каком повороте, на какой колдобине дороги жизни я споткнулся, я свихнулся, я просто заболел душою? Может быть, это произошло, когда мама носила меня под сердцем. Или в детстве подломились мои еще слабые неокрепшие ноги? Где, когда? Сезам отвори.
По комнате гуляет ночной ветер. Выпучивает шторы на окнах. В чужой комнате, - чужие, – я и любимая. В разных концах неуютной постели. Мяукают коты за окном. Сочится свет фонаря ночного. Бьется о стекло ночная бабочка. Любимая спит. (Или делает вид, что спит).            
Взмах волшебной руки …



Часть 1. Это я, господи!
Детство или … предощущение, предчувствие
Небольшой южный городок утопает в зелени. Возле чистого свежевыбеленного дома сидит на травке беленький мальчик. В ветвях абрикосового дерева щебечут птички. Нежаркое утреннее солнышко ласкает мальчика. Детское сердечко, как воробышек, трепещет от радости. В руках у мальчика красное – красное яблочко. И такое оно красивое, такое красивое. Любуется им мальчик, глаз не сводит. То подбросит в воздух, то положит на землю и смотрит. Долговязый белобрысый парень останавливается рядом. Нравится яблочко? Ну-ка покажи, а-а… - Цоп…и  убежал парень с яблочком. Как он  плакал, бедный мальчик. Обидно – то, как было. Яблочко такое красивое было. Показал парню – пусть полюбуется. А тот отобрал и убежал. Вышла мама, дала другое яблоко. Да уже не такое. Но вот и слезы просохли, и обида изгладилась. Детки утешаются быстро.
 Взмах волшебной руки … и картина меняется.
Серенькое небо. Большая гора. Под горой течет река. А на горе стоит дом. Глиняная  хата старика – молдаванина, - еще не колхозника, скорее частника. Во дворе раскрасневшаяся мама колет дрова, огромные в два обхвата чурки. На ней кожаная летная куртка и она красивая и совсем еще молодая. Где – то рядом визжат собаки, - в соседнем дворе переполох.  Там живет еще не старый молдаван и иногда он бывает пьяный. И у него во дворе живет два десятка собак. Не знаю, для чего он их разводит. И когда он бывает пьян, а это бывает довольно часто, он начинает их избивать. Вот сегодня по двору бегают две собаки в крови, а за ними пьяный хозяин с вилами.
Нам с мамой бывает чудесно. А вечером приходит папа. Он устал, он приходит с работы. Сегодня я опять сделал что – то такое, за что меня надо учить. И поужинав, папа берет свой широкий ремень и деловито избивает меня… как собаку. Опять много крику и слез. Мама бросается на защиту. Я спасен, мама плачет, я плачу, папа оправдывается перед мамой: Ведь ему, дураку, надо ума вложить. Иначе не поймет, черт – дурак. А вечером, когда в нашей единственной комнате, которую мы снимаем в аренду, гаснет керосиновая лампа, и я притворяюсь спящим, папа начинает о чем – то уговаривать маму, а она все еще сердится и не позволяет ему чего – то. Потом они начинают смеяться и папа тяжело дышит и сопит, а мама что – то ему сердито шепчет. Потом они затихают и мы все засыпаем.
Воспоминания, воспоминания…эти старые полуистлевшие фотографии прошлого!
          В тесной низенькой комнате волны синего папиросного  дыма. Керосиновая лампа выхватывает кусок праздничного стола, раскрасневшиеся потные лица. Я сижу на кровати  в углу комнаты. Хочется спать и в то же время страшно обидно, что  меня не приглашают принять участие в этом веселье. Лишь иногда игривые женщины, заметая следы кокетства, лицемерно (как мне кажется) интересуются моим самочувствием, дарят конфетку и пьяные ласки.  Милая тетя Зина вдруг вскрикивает отчего – то, потом нервно смеется. На ресницах у нее повисли слезы. Она уходит на кухню, за нею и мама. Немного погодя, тихонько прокрадываюсь туда и я. Тетя Зина плачет у мамы в объятиях. Мама гладит ее волосы и ласково утешает. Тетя Зина горько рыдает. Потом заголяет платье. Белые пухлые ляжки в синих кровоподтеках. Милая Лиданька, ведь он меня всю исщипал, пока сидели. Щипает, а сам улыбается и шипит: Не смотри на других, не смейся громко. Мама вся кипит: Ах, он паразит какой. Молдаванская харя. Да кто ему позволил в наше время женщину истязать. Что он думает, - при румынах живет? Брось ты его, Зина. Не губи свою молодость. А в ответ: Да я же люблю его, Лиданька. И потом, он же не изверг, он в партизанах был при немцах. И он меня любит. Вот только ревнует сильно. И девочки у меня. Куда я с малышками двумя денусь? Кухня наполняется другими людьми. Разговор обрывается.
         Еще один взмах волшебной руки и из глубины подсознания появляется что – то голубое, - голубое и розовое.
         Теплый солнечный день. Начало ласкового бабьего лета. Первачки идут в школу. Первый раз в первый класс. Вот матери  и отцы оставляют нас и тесно сбившейся испуганной стайкой мы стоим на школьном дворе. И вдруг появляется чудо. Молодая красивая женщина – наша первая учительница. На ней синее – синее шелковое платье  и такая она веселая, такая приветливая, что сразу исчезают все страхи и хочется кричать и смеяться от счастья. Милая, милая моя первая учительница. Такой и осталась она для меня на всю жизнь. Такой ею бредил я в лихорадочных мальчишеских снах. И гораздо позже, уже имея собственного сына, уже будучи инженером со стажем, когда приезжал я в родной городок детства, то встречаясь с нею, пожимая руку еще не старой женщины, но уже чрезмерно располневшей, с мещанской хитростью, застывшей в глазах, я видел в ней прежде всего детскую голубую свою мечту, женщину, взявшую меня тогда за руку и поведшую в жизнь.
Но кроме школы, была и другая жизнь. После занятий, высыпая из класса, мы превращались в стадо диких мустангов и, ошалев от радости, чувства свободы и свежего воздуха, кидались на лужайку за школьной оградой, где дотемна истязали полуспущенный футбольный мяч или предавались иным, часто далеко не безобидным детским играм. И лишь услышав истошный вопль разъяренного родителя, мгновенно трезвели и вспоминали, что тебя в который раз просили не опаздывать к обеду. Лихорадочно придумывая оправдание, спешишь к ожидающему отцу. А тот журит тебя почти ласково: Пошли, сын, пошли. Разве можно забывать о доме? Ведь мать – то беспокоится. И голодный бегаешь. Мирно входим в дом. И вдруг на спину обрушивается удар. Ослепший от боли, кидаешься куда – то в сторону, а удары все сыплются, сыплются: Не будешь опаздывать. Не будешь матку с отцом расстраивать! На мои крики выбегает мама, кидается к озверевшему отцу, пытаясь остановить его. Скандал разрастается, попраны все педагогические принципы. Начинается ссора между отцом и матерью. А ночью я долго не могу уснуть, глотаю горькие слезы обиды. А рядом со мной сидит мама, утешает и тоже плачет: Ах, сынок, сынок, если бы не ты, да я бы ни за что не вернулась бы к батьке!
Мама, мама! Вас было шестеро у бабушки моей, рано оставшейся без мужа. И всех одеть, обуть, накормить надо. Вырастали в бедности, в труде. Но годы шли и девчонка превратилась в ладную красивую молодую женщину. И как – то на курорте она встретила солидного, хорошо одетого мужчину. Тому уже шел четвертый десяток. Представительный холостяк, имеет отдельную квартиру, хорошо  зарабатывает. Свое он уже отгулял, холостая жизнь порядком уже надоела. Мужчина ищет хорошую послушную жену. А тут эта девушка, - красивая, ладная, бедненькая, но работящая. Идеальная жена. Мужчина ухаживает за девушкой, очаровывает мамашу. Какой он внимательный, рассудительный. Скуповат, правда, немножко, да уж зато непьющий, некурящий, не вертопрах какой! Он – с одной стороны, ее мама – с другой стороны поет ту же песню. А девушка? Красивая она, ладная, да только образования у нее всего 7 классов. А годы идут, жить трудно, да и не вечно же у матери на шее сидеть. И вот 18- летняя девчонка выходит замуж за мясника – холостяка 37 лет. Любви особой нет, да ведь и не противен. Стерпится – слюбится. Так и зажили они. Родился один мальчик, но семи месяцев скончался. Родился другой мальчик, - это и был я. А через два года началась война.
Отец ушел на фронт водителем танка. Мама тоже оказалась на фронте. Работала в типографии армейской газеты, потом при столовой авиационного полка. Немцы подошли к нашему городу и бабка, завернув меня в подол, бросив вещи, кинулась из горящего города в деревню к родственникам. Место было глухое. Днем туда заходили немцы, по ночам наведывались партизаны. Там и разыскала нас мама, когда фронт остановился у нашего города. Авиационная часть стояла рядом. Мама упросила командира и веселый летчик Сашка на маленьком ПО –2 подбросил маму к родному городку. Люди подсказали, что бабка со мною в деревне. Сашка остался у самолета, а мама, в это смутное время, пошла через лес в деревню. Вечерело. Из – за поворота вылетели две автомашины, набитые солдатами. Мама поднимает руку, машины останавливаются. Мама с ужасом слышит немецкую речь. Немцы! На маме кожаная летная куртка, летная шапочка, в кармане удостоверение работника воинской части. Офицер на ломаном русском языке просит садиться в машину. Поехали. Куда направляетесь, девушка? В деревню Н. Хорошо, - нам по пути. Зачем вы туда едете? Офицер корректен, вежлив, даже приветлив. Солдаты перемигиваются, посмеиваются, молчат. Мама рассказывает, что едет в деревню к маленькому сыну, потерянному ею в эти страшные месяцы, - как она любит сына, как трудно было его найти. Между тем темнеет. Немцы посматривают на часы. В их речи часто слышится слово «партизаны». У ближайшего поворота мама просит остановить машину. Ее высаживают, офицер машет рукой. Машины скрываются за поворотом и тут мама без сил опускается на землю. Нервы. А потом пришла в деревню, нашла сына, но мальчуган долго отказывался признавать ее в этой кожаной тете. Через день она снова уехала, но связь уже была установлена.
Из деревни мы с бабкой переехали в близлежащий город. Немцев там не было. Там и прожили всю войну. Время было суровое. Жили впроголодь. Из лакомств вспоминаю вареную свеклу, картофельные оладьи, поджаренные без масла. Было нас у бабки трое птенцов. Я да две двоюродные сестренки. Я был любимцем, а значит – баловнем. Наверное, просто оттого, что был единственным существом мужского пола в доме. Вся жизнь моя протекала среди женщин. Бабка даже в баню меня водила в женское отделение с собой. Отчетливо припоминаю сцену в бане, когда внезапно прекратилась подача горячей воды. Холодно. Пар рассеялся. Озябшие белые женщины понуро сидят на деревянных скамьях, бросая враждебные взгляды на рослого шестилетнего мальчика. Ты что же, старая, водишь к нам такого? Не видишь разве, что вырос он. Бабка оправдывается. Семи лет богомольная бабка свела меня в церковь и окрестила. Меня раздели и, стыдливо прикрывая свою наготу, я полез в священную купель. Там местный попик и свершил надо мною этот обряд, это действо.
А летом 1945 года домой вернулись отец мой и мать. Пять страшных лет мы были в разлуке. Не знаю, кого особенно обрадовала эта встреча. Я, лично, например, не очень радовался. Вместо снисходительной  доброй бабушки, для которой я всегда был любимым внучком, у меня появились сразу двое родителей, с истрепанными войной нервами, истомившихся по воспитательной работе. Знакомство с отцом ознаменовалось для меня жестокой поркой, так как он нашел меня слишком избалованным. Ну, а мама? Она всегда меня жалела. Маме шел двадцать восьмой год, отцу – пятый  десяток. Пять трудных лет они провели вдали друг от друга. Для мамы это был расцвет  ее молодости. И теперь, вновь обретя мужа, она с беспощадной ясностью почувствовала, насколько же у них велика разница в возрасте. Насколько теперь они далеки друг от друга. Между родителями начались ссоры. Часто я заставал маму в слезах, перебирающую фото военных лет. Ах, мальчик, - не будь тебя, я никогда бы не вернулась к  отцу.
Между тем отец подыскал теплое благодатное местечко и мы переехали зализывать старые раны в далекую цветущую Молдавию. О, Молдавия! Земля, напоенная солнцем.  Благодатный кукурузный край. Страна невысоких зеленых холмов, прорезанных бесчисленными стальными петлями Днестра.
Вот, на берегу реки, быстро несущей мутные воды свои, под ослепительным полуденным солнцем бурлит, сверкает и переливается всеми красками южный многоликий базар. Горы сладчайших кроваво красных арбузов, истекающих соком дынь, чей аромат пьянит, как запах розы, и золотых початков кукурузы. Гроздья винограда янтарные и гроздья черные с оттенком жемчуга, как будто чуть покрылись инеем. Громадные, не обхватишь, тыквы, длинные чернильно - сизые баклажаны, нежнейшие персики, одетые золотистым пушком. Здесь как будто смешались все запахи и краски мира. А каких только народов не встретишь. Продает, в основном, коренное население, - загорелые серьезные молдаване в черных барашковых шапках с недоверием поглядывают на пеструю оживленную  толпу, на стаи босоногих проворных мальчишек, которые вьются вокруг, стараясь не то помочь, не то украсть из – под рук. Покупают в основном пришельцы. Полуобнаженные курортники, вызывающие ярость местного населения, собак и милиционеров, штурмуют торговые ряды. Загорелые мужчины в коротких до колен штанах и без рубашек, еще более загорелые женщины, в рубашках, но без штанов, - они приезжают из столиц и городов России поправиться, окрепнуть, загореть и пополнить запас витаминов. Чуть в стороне толстая еврейка в грязном халате с пеной у рта торгуется за пучок моркови. А вот  в кругу любителей пляшет молодой цыган. Он босой, а на голове у него шляпа с павлиньим пером. Подальше – смуглые цыганки в живописных лохмотьях и  с колодами карт атакуют застенчивых белокурых девушек. Лают собаки, блеют овцы, ржут лошади, вопят ослы. В воздухе носятся песни и веселая ругань. И везде вино, рекою течет вино. Молодое и старое, золотистое, темно красное, ароматное, бархатное, чистое, виноградное, - душистый концентрат солнечных лучей и трудолюбия колхозников. По базару бродят ценители его, любители. Ходят – пробуют. А как пройдет из конца в конец базара, - глядишь… и ноги не несут. Присядет отдохнуть,  а встать – то не может уже. И лежит сраженный мужичок, положив под голову булыжник. Вот в этом чудесном краю и прошло мое детство и юность.

***
Тишина расколота собачьим лаем.
Полночь, фонари погасли, город спит.
 Это родина моя вторая, -
 Край вина и сладостной тоски.
Тьмой объяты парки над водою.
 И в торжественном молчании луна
Свет струит жемчужной пеленою, -
Тишина, какая тишина!
            С легким шорохом ласкают берег волны
            И бесшумен птиц ночных полет.
             А мерцающая лунная дорога
             Прямо в вечность, чудится, ведет.

***
Итак, хочу подытожить впечатления  раннего детства. Была в нем  еще одна волшебная сказка – детский  сад, в который я ходил около года в северном городке. Воспоминания сохранились  самые отрывочные, но это райские воспоминания. Помню, в общем, что там было хорошо. Помню, как, избегая уколов, убегали компанией на берег реки Мсты (по ней все время сплавляли лес) и играли в белом песке. А обыкновенная звездочка из дутого цветного стекла  и сейчас мне иногда снится, как величайшее сокровище, которым я обладал там и которым вряд ли буду обладать еще когда – либо. Временами в доме появлялся мой двоюродный брат Эдик. Был он старше меня лет на десять, невысокий, но крепкий. Я преклонялся перед ним. Был он отчаянно смел, несколько раз убегал на фронт, жил в детдоме, в колонии, учился в ремесленном училище. Рос без отца, погибшего в первые месяцы войны,  а мать, у которой на руках было еще двое младших, не могла с ним сладить. На нас малышей он обращал мало внимания, но в трудную минуту всегда приходил на помощь.
Помню, как повстречал я на улице двух долговязых парней и один из  них, видимо, от нечего делать, дал мне оплеуху. И вот тут то откуда -  то появился мой кумир. Быстро подошел к хулиганам, спросил коротко: За что брата обидели? - и бросился в атаку, - бил ногами, руками, - по заднице, по спине, по голове. Парни были на голову выше его, но бежали без боя. Я был восхищен. (Кстати, конец его был печальным. Работал на Севере экскаваторщиком, ковшом отдавило ногу, стал инвалидом, семейная жизнь не удалась, пил, рано умер).
Всю свою жизнь  я восхищался людьми смелыми и отчаянными, особенно когда их решительные поступки были сопряжены с благородными целями. И сам мечтал быть таким же. И был,.. до некоторых пор,.. до некоторой степени. Надо отметить, что моим воспитателям в семье всегда удавалось влиять на меня в важнейших вопросах. Было ли это естественным и закономерным результатом воспитательного процесса, когда воспитатель имеет возможность ежедневно внушать собственную точку зрения? Было ли это следствием природной мягкости и податливости характера? Не знаю, - похоже, и то, и другое влияло. То – есть, хотя я и сам своевольничал и не совсем справедливо заставлял бабку выполнять любые мои капризы, но в то же время во мне существовали твердые «правильные» убеждения по некоторым вопросам. Я верил, в частности, что существует «боженька», который следит за нашими поступками, что лгать – грех, грубить старшим – грех. Соответственно, враждебно относился к оппонентам в дошкольной детской среде по этим вопросам (а такие споры у нас, как ни странно, бывали). Впрочем, вера в боженьку растаяла сразу же после поступления в школу (кстати, она вернулась на финише жизни, как результат философских исследований), но ненависть ко лжи и нечестным поступкам осталась у меня на всю жизнь.
Был я бесшабашно смел … до семи лет. К тому же, в то послевоенное время на победной волне я был начинен известной долей русского национализма. И в молдавском селе, стоило мне услышать непочтительный отзыв обо мне, как представителе русской нации, я тут же бросался на обидчика. В одном случае меня не остановило даже то, что противник пользовался грозной репутацией хулигана, был старше меня на несколько лет и, соответственно, сильней. В яростном порыве я опрокинул его на спину, оседлал сверху, и бил, бил до тех пор, пока нас не растащили. Несколько дней его глаз переливался всеми цветами радуги, а я боялся только одного, - вдруг он ослепнет и меня посадят в тюрьму. Но постепенно характер мой менялся. Жестокие отцовские порки, ссоры между родителями, отсутствие ласковой бабушки, - все это делало меня скрытным и замкнутым. Родился страх, - страх перед отцом. Маму я жалел, но никогда не делился с ней своими сокровенными переживаниями. Слишком неровным было ее отношение ко мне, слишком женским. А мне нужен был старший товарищ, способный понять и помочь при необходимости. В родителях я его не нашел. Может быть, поэтому я всегда  болезненно переживал измену друзей.
Был у меня в детстве друг Юля. Он приехал к нам из большого приморского города. Красивый смуглый мальчик. Сильный  и ловкий,  веселый и предприимчивый, и отчаянно смелый, - он верховодил играми и набегами всех мальчишек из нашей центральной части города. И он был мой друг. Как я этим гордился и как ревновал, если мой кумир приближал к себе  еще кого – нибудь из ребят. Как то летом мы играли в мяч на школьной спортивной площадке. Потом стали бороться. Схватились и мы с Юлей. И вот уже я лежу на лопатках , а торжествующий победитель сидит на мне верхом и делает все, что ему хочется. В конце концов,  мне это надоело, но встать я не мог. Я лежал на спине, на мне сидел Юля, вокруг стояли издевающиеся мальчишки. Кровь бросилась мне в голову и я плюнул на своего мучителя. Очевидно, брызги попали ему в лицо. И вдруг я почувствовал, что уже плюют в лицо мне. Юля плюет, - держит меня, отхаркивается (ясно слышу) и плюет. Теплая липкая слюна текла по моему лицу. Мы вскочили с земли со сжатыми кулаками. Слезы обиды застилали мне глаза, но сквозь их туман я увидел, что Юля, мой друг, встал в боевую боксерскую стойку и, сделав несколько ложных движений, ударил меня в челюсть. Как во  сне я стоял и пытался сдержать рыдания, не замечая ни противника, ни стоявших вокруг ребят. А слезы текли и текли и разбитые губы шептали: «Как мог он ударить меня? Как мог он?».
Шли дни. Наш разрыв с закадычным другом и мои переживания были замечены дома. Как – то мама сказала  мне, что встретила его маму и та рассказала, что и он переживает, но из гордости не хочет сделать первого шага к примирению. Они просят меня придти к ним. Как раз в это время другой мой приятель пригласил меня к себе ночевать, так как его  родители куда – то уехали. Я подговорил приятеля и мы вместе пошли к Юле, но дома его не застали. Через маму пригласили его ночевать вместе с нами. Поздно вечером – стук. Пришел Юля. Я страшно обрадован. Но мы ведем пустой светский разговор и наконец укладываемся спать. Я счастлив в душе. Рядом со мной лежит вновь обретенный друг. Ночью просыпаюсь от шума и  гика. Мой друг смиренно вошел в дом как лазутчик, ночью встал, открыл дверь целой ватаге мальчишек. С ними он договорился нас напугать. Жестокие были нравы.
Я всегда страшно завидовал сверстникам, у которых отцы были как раз старшими товарищами. А моим идеалом отца был писатель Аркадий Гайдар и герои его произведений. Как я хотел бы отправиться с таким вот отцом в путешествие, на охоту или рыбалку. Хотя бы недалеко, но чтобы чувствовать душевную близость. Для меня это было прекрасной несбыточной мечтой и я все глубже уходил в себя. Почему я не стал вором, хулиганом? Откуда эта застенчивость, как у девушки? Почему я всегда был примерным учеником? Почему почти не лазил в чужие сады и огороды? В то же время принимал активное участие в других рискованных мероприятиях городских мальчишек? Почему уходил с первых ролей кампании на вторые? Правда, любил бывать в кампании хулиганов и они меня не чурались, доверяли, - считали, видимо, что не выдам, … если что. Участвовал в драках стенка  на стенку русских парней с молдавскими парнями. Были попытки заработать первые деньги: ходили по базару и продавали воду в жаркие дни: Апа рэче, апа рэче, - холодная вода, холодная вода, - кому холодная вода?!















Часть 2. Любовь и дружба, - поэзия и проза. Заря творчества.

Творчество, - оно неразрывно связано у меня с восприятием природы, любовными переживаниями и, конечно, с общими жизненными впечатлениями: быт, учеба, служба, работа, политические процессы в стране. Но вначале – некое предощущение. Счастья? Возможно. Борьбы? И это есть. Несколько позже приходят уже полновесные ощущения и тупика, и прорыва, и бессмыслицы, пустоты жизни и поиска ее потаенного смысла.

***
Сон «Колядка».
Студенческое общежитие. Крещенский вечерок. Разговор перед сном на тему гаданий по телефону, с ребятами. Поверье: положи расческу под подушку и скажи: Суженая, ряженая приди и причеши. Решил проверить, - положил, сказал. И вот сон.
Девушка. Слышу очень явственно и внятно: «А я сейчас в любовницах у …Он называет меня феей». Далее в моем мозгу звучит текст: Я приподнялся, пытаясь разглядеть в темноте ее лицо, смутно белевшее. (Перед этим вроде бы шел какой – то разговор о перчатке, которую она забыла у меня когда – то, о телеграмме, которую я ей посылал, а она не получила). Она слабо улыбалась. Внезапно я ощутил ее как бы всем телом, - влечение, - обнял крепко, крепко. Ощутил мягкую податливость ее бедер, поцеловал. Что это был за поцелуй! Я упивался им, прижимаясь губами к ее губам. Невысказанная нежность переполняла меня. Я сломал ее, а потом ушел… Почти без перерыва далее еще текст: Девушка сидела и лицо ее было задумчиво, серьезно.  Рядом слабо журчала вода. Огромное небо мерцало над головой. Его звезды отражались в спокойной глади реки. И когда убедилась, что осталась одна, она быстро разделась и бесшумно как змея, скользнула в воду. Вода сомкнулась и никогда никто не встречал больше Али Золотовой.
Я проснулся. В комнате бродили сполохи. Это ветер раскачивал лампочку на столбе у окна нашей комнаты. На глазах у меня стояли слезы, а сердце сжималось…Ах, как оно сжималось…В темноте нащупываю авторучку и, не зажигая света, боясь забыть, каракулями записываю.  Чувствуя, что уснуть больше не смогу,  встал, оделся и пошел заниматься в учебную комнату. Шла сессия и надо было готовиться  к очередному экзамену.

***
Развожу плантации прыщей.

***
Черные коробки зданий.
Сталью холодеют лужи на асфальте.
 А далеко – далеко, за железнодорожной насыпью, -
 Тихо рдеет полоска заката.
Черной кошкой с желтыми глазами
          Иногда проскользнет электричка.
          Да еще фонари башенных кранов
          Разгораются все ярче и ярче.
Ночь нежно обнимает землю.
Подступает ко мне все ближе.
Больной, сопливый и грязный,
Я сижу и мараю бумагу.
        И поборов природную лень и болезнь,
        Карандаш мой скользит по бумаге.
        И душа, полная неясных образов и смутных предчувствий,
        Легко и просто отливается в строки…
        Как крупные теплые слезы счастья.



***
Мои ощущения я могу сравнить разве что с ощущениями беременной женщины. С радостным изумлением я прислушиваюсь к тому, что происходит внутри меня.

***
Прозрачный сумеречный пепел
Укутал мирные поля.
Спит утомленная земля,
А свод небес и чист и светел.
Холмов округлых вереницы
Вздымают мерно грудь свою,
За синим лесом, на краю
Тревожно плещутся зарницы.
Сгущаясь, тьма душе покой
И радость ясную пророчит.
О, чудо! Дар бесценный ночи
Горит хрустальною звездой!

***
Читаю мифы древнего Китая. О народе Мяу и о людях народа И. О волшебной птице, похожей на желтый мешок и алой как огонь и о синих птицах, несущих счастье. О людях с дырявой грудью и о странах, где кружатся в танце фениксы, а деревья и травы зеленеют и зимой и летом, где поет волшебная птица Луань.
Рождаются размышления, мысли. В каком мире мы живем? В мире, который существует независимо от нас или же созданном нами самими, - нашим воображением, нашим мышлением, ощущениями органов наших чувств? Строим ли мы жизнь по сценариям, написанным для нас писателями, художниками, священнослужителями и политиками? Или по сценариям, написанным самой жизнью? А возможно ли участие какого – то высшего разума? Нельзя строить жизнь по кино, телевидению, – там действуют красавцы, у которых даже пороки симпатичны. В жизни все проще и… хуже. Мы – не красавцы, у нас – уйма болезней. Мы  - средние люди, - даже в области секса. Красивые мечты сплетены у нас с мелким тщеславием, корыстными устремлениями. И возникает вопрос: так ли надо жить? И рождается протест. И появляется ощущение диалектики жизни: из миллиардов комариных усилий складываются силы, вызывающие сдвиги пластов человеческого существования и познания. К высотам мироздания  тянется гора трупов человеческой истории.  Наша скромная роль во всем этом процессе очевидна. Периоды сонного царства сменяют тяжелые времена: бунт, перемены, невзгоды. И прошлая сонная жизнь вспоминается уже как сказка. Диалектика жизни. И конец всему этому будет лишь тогда, когда сам человек и его разум исчезнет. 
И, тем не менее, жизнь дает первые уроки.

***
Любовь

Из воспоминаний мамы:
Красавец дядя Валя. Развратник, вор, бывший директор магазина, судимый за растрату. Ночует у молоденькой племянницы. Утром она провожает  его на вокзал. Там он дает ей деньги и посылает в кассу взять билет, а сам отходит по каким – то делам. Когда приходит очередь платить за билет, оказывается, что денег не хватает. Молодой парень, стоявший сзади и жаждавший знакомства с отъезжающей, как он думает, хорошенькой девушкой, любезно доплачивает за билет. Сейчас придет дядя и я рассчитаюсь с вами. Приходит дядя. На билет не хватило, надо отдать парню деньги. Дядя сует ей лотерейные билеты, уже проверенные и не выигравшие. Расплатись ими. Девушка плачет от стыда. Когда мимо проходит парень, дядя треплет ее по плечу: Не плачь, не плачь, - я скоро приеду. Когда девушка приходит домой, - ее квартира пуста. Все вещи забрал дядя, а соседям  объяснил, что она их ему подарила. Высыпал из матраса сено (начинку), сложил туда вещи и унес.

***
Женщины, женщины…множество женщин. Дайте мне женщину. Я люблю женщин. Их много, женщин, - и какие они все разные. И какие обольстительные. В каждой заложена доля  кокетства. Вот одна. Лицом неказиста, но, бог  мой, какое богатое тело. Самка, сознающая, что она – самка. Короткая узкая юбка обтягивает  стройные бедра, чуть – чуть может быть слишком полные. Но насколько больше волнует эта полнота, нежели совершенные формы перезревшей высохшей дамы. Из кофточки рвется круглая, как яблоко, грудь. Эта грудь не нуждается в поддержке. Длинные мускулистые ноги в стройном сапожке. А лицом неказиста. Обычное русское лицо, - чуть грустноватое, чуть глуповатое. Глаза умные, чуть сонные. Или вот эта, - совсем дурнушка. Но как кокетничает. Играет в открытую. Завлечь хочет. Дудки. Страшных не люблю.
В пору полового созревания очень волновала эта тайна. Ощущал влечение к женщине, - любой. Особенно волновала нижняя часть ее тела, обычно скрытая одеждой, которую и стремился подсмотреть при случае. Духовные переживания по поводу симпатичных  одноклассниц тоже были, - первые влюбленности школьных лет, первые прикосновения, потискивания. Были, были и случаи…  мастурбирования в домашних условиях в отсутствие родителей. Однако, помню, что сознательно подавил в себе эту, как мне казалось, вредную и даже опасную привычку. Пугала сила и, иной раз, даже неодолимость влечения.  Достаточно поздно узнал женщину по – настоящему.
***
С некоторых пор он каждое утро утюжил брюки и регулярно брил волосы под мышками.
***
Любовь сексуальная
Высокая, стройная, в коротком прямом зеленом пальто. Пальто расстегнуто. Вокруг шеи повязан яркий цветастый платочек. Белокурые короткие волосы. Слегка вьются от природы и чуть подвиты парикмахером. Голубые выпуклые глаза, горящие озорством, нерассказанными еще свежими анекдотами. Такой я встретил ее впервые.
Театр оперетты занимал старое здание на площади Маяковского. Вечер. Огни, огни. Звенит последний звонок. К подъезду спешат опаздывающие парочки. И зрители – одиночки. Я не типичный зритель – одиночка. Сегодня я мог быть и парочкой, но девушка не пришла, - слишком давно мы с ней не встречались. Забегаю в вестибюль. Кому один билет лишний. У входа в фойе – веселая компания. Давай его сюда, парень. Смех, улыбки, протянутые руки… к билету. Кладу билет в чью то руку, поспешно прохожу в зал. Сегодня – «Сильва». В антракте она нашла  меня. Мой второй билет, оказывается, я отдал ей. Теперь мы будем сидеть вместе. Я - узкие серые брюки, немецкий пиджак в мелкую серо – зеленую клеточку. Белая рубашка, галстук. Третий курс института, третий год пребывания в Москве. Театр – храм, актеры – не святые, нет, - но страшно далекие. Она – простая синяя юбка, бледно розовая трикотажная кофта. Из-под юбки – очень прямые стройные ноги. Подошла скромная, даже стеснительная. Кажется, будь у нее коса русая, - уставится она глазами в пол и будет кончик косы на пальчик накручивать: Ах, не надо, я стесняюсь. Но в глазах замечаю, искры голубые веселые прыгают. Разговорились, пошутили. Анекдоты, интимная жизнь кулис, актеров – по имени. Ослепляющий фейерверк фраз и образов. Она заинтересовала меня и после спектакля я предложил проводить ее. Встречались с год в каком – то притоне у ее подруги. Вакханалия половых излишеств. Ставил личные рекорды по количеству половых актов за одну ночь. Она обучила меня всем нехитрым премудростям половой любви. Пресытился. К тому же, как я понял, она промышляла в компании театральных проституток.
Ночь. Тихая московская улочка убегает вниз к сверкающему центру. Вдоль улицы – бульвар. Благоухают цветущие липы. Я говорю: Мы должны расстаться, хватит. Устал. Надоело. Электрические фонари раскачивают наши тени. Ну что ж, родной, хватит. До свидания. Прощай. На пустынной улице гулко раздаются одинокие шаги. И вдруг подбежала быстро, быстро, упала на грудь. И из сердца – не плач, а глухое рыдание. Без слез. Не уходи, родной. Не уходи. Подожди. Родной, не уходи.
***
Потом, до первой женитьбы, были поиски других любвей, - и чисто половых взаимоотношений, и духовных, очистительных. Случайные встречи, случайные связи. Обрывки воспоминаний…
*
Мягко покачивались вагоны метро. Я принимался что – то рассказывать. Ее лицо как – то странно расплывалось, становилось удивительно безвольным. Голова закидывалась выше, грудь подавалась вперед. Из затуманенных глаз казалось изливается какая – то коровья нежность. Слабевшие ноги уже не держали ее. И весь ее облик, - заблестевшее от мгновенно выступившего пота лицо, полуоткрытые жирные от помады губы, бессмысленные коровьи глаза, – все это было одно только желание…
*
Я сижу у реки. А по берегу идет девушка – черноволосая скромная. Свежий ветерок с реки треплет ее кофточку и, лаская, прижимает синее платье к упругим девичьим грудям. Я страдаю, чувствуя себя одиноким. И вдруг приходит простая мысль: может быть и она страдает от того же? Как было бы проще жить, если бы люди были общительнее. Может быть, есть много душ, томящимися одними и теми же желаниями. И, может быть, одни из них способны были бы утолить жажду других…
*
И решившись, чувствуя даже какой – то холодок в груди, я срывающимся голосом говорю: Рита, Риточка, милая…А руки мои ласкают ее, гладят ее волосы, и осторожно убрав их я чуть касаюсь губами ее нежной шеи, робко целую щеку, висок. Губы мои, как маленькие зверьки, тревожно и пугливо мечутся, лаская любовь мою, а руки все крепче сплетаются: Милая, покажи мне свое лицо. Бережно беру ее голову и поворачиваю к себе. Внимательный взгляд…
*
Она идет уверенная в себе, красивая. Глянула на меня, потом еще, еще. Узнала, нет? Проходит и останавливается вдали. Рядом с ней стоит невысокий худой человечек. Он держит ее сумку. Муж…
*
Одесса. Ночка темная. Море черное. Кораблик по морю плывет. А на палубе пляшет девчонка. Красивая. Профиль медальный и ножки точеные. По - цыгански танцует: плечиками  поводит, подергивает. Кудри черные вьются на буйном ветру. Лукаво смотрит девчонка…
*
Ты сама, как вишня. Такая же черная  и…  И?.. И такая же красивая… Ах, это И, и запрокинутая милая головка, и зубки влажные, и блеск веселых горячих глаз. И вся вперед подавшись, спрашиваешь: И? Нежная, жаркая, юная, мягкая. Ты, мое солнышко в старом халатике. Ты – черная луна и две звезды – глаза…

***
Любовь платоническая
Громадные печальные черные глаза. Мадонна. Длинная черная грива волос брошена набок. Она сидела в фойе кинотеатра и рассеянно просматривала старые журналы. Я видел ее не впервые и каждый раз глядел с томительным и тревожным любопытством. Богиня. Я не смел с нею говорить и лишь издали жадно любовался высокой статной фигурой, изящными линиями лица, уверенной грацией движений, которой обладает лишь очень красивая женщина.
Итак, я сидел в фойе и тоже притворялся, что рассматриваю старые журналы, незаметно и робко любуясь богиней. Вдруг она бросила журналы и в упор взглянула на меня. Рассматривала меня спокойно и уверенно. Я потерялся и отвел свой взгляд. К счастью задребезжал звонок и немногочисленная публика потянулась в зрительный зал. Я шел по узкому проходу с волнением ощущая на себе ее взгляд, не смея обернуться. Сел. О, ужас. Богиня шла прямо ко мне. Здравствуйте. Едва скрывая изумление, я ответил. И вдруг, осознав невероятное, отбросив робость, с галантностью провинциального студента предложил ей место рядом с собой. Впрочем, она уже и сама села. Потушили свет. На экране красивые женщины пытались соблазнить святого отца (шел немой фильм «Отец Сергий», по Толстому). «Отец» беззвучно шевеля губами, жестами и мимикой лица давал понять, что такими вещами он заниматься не будет. Я видел чудный профиль рядом с собою. Видел огромные ее  глаза, в которых отражались немые люди на экране. Мы перебрасывались короткими фразами, торопливыми и жадными, точно первые поцелуи. А на экране люди молчали и мы их перестали понимать. Пойдем, - покурим, Витя. Пошли. Прощли к выходу, встали между дверей. Закурили. Пошли отсюда. Пошли.
Зашуршал мелкий летний дождичек. Она схватила меня за руку и мы побежали. Я восхищался непринужденностью поступков этой девущки и радостно ломал собственную застенчивость, изумляясь все больше. Перемахнули через невысокий заборчик и встали под навес. Густая теплая темь. Тяжелые кроны деревьев. С листьев падали тяжелые теплые капли. Я лихорадочно думал, как закрепить это чудесное, но столь непрочное знакомство. Пойдем ко мне, перекусим.
Мы зашли в общагу, ко мне в комнату. Толпа ребят, клубы дыма, магнитофон, карты, учебники. И эта женщина, созданная для любви. Прекрасная незнакомка. Непринужденно расположилась в незнакомой компании, в прокуренной комнате, принимая дань всеобщего восхищения. Подожди минутку Светлана, я сейчас приготовлю закусить. И вот мы едим, курим, болтаем, смеемся. Десяток ребят и милая царица. А потом я провожал ее домой. Она повязала волосы на лбу бумажной зеленой ленточкой. Кондукторша в трамвае косилась: какая экстравагантность. В метро какие то парни пытались осмеять. Но одного взгляда царицы было достаточно. А я жалкий слабый человек, должен был драться, не допуская ни одного неприязненного взгляда на богиню. Но я этого не сделал. И она меня не прогнала. На площадке перед дверьми ее квартиры постояли, покурили. Я пригласил придти ко мне в общагу на следующий день послушать новые магнитофонные записи.
Сразу после лекции я отправился в магазин. Купил коньяк, лимон, сыр, масло, хлеб. Знакомые ребята на меня подозрительно посматривали. Да ребята, сегодня ко мне придет женщина, - красавица, богиня. Настал вечер. 7 часов, 8. Богини нет. Я один в комнате. Полутьма. Да магнитофон мурлычет. Я свежевыбрит, тщательно одет, да и комната необычно чистая и воздух свежий. Стук в дверь: Виталя дома? Нет Витали. Сегодня дома я один и жду женшину, красивую женщину. Тикает будильник, а ее все нет. И скоро уже начнут возвращаться мои сожители. Опять стук, открываю дверь. Входит чудо мое. Виктор, извини, сегодня минут 15 посижу. Мы убираем аудитории в институте и меня ждут ребята. Лихорадочно бьется мысль, как удержать красавицу. Я снимаю с нее пальто. Восхитительно короткие спортивные штанишки до колен, легкая шерстяная кофточка. Рабочее платье королевы. Играет маг. Мы пьем коньяк. Сосем лимон. Болтаем. Ведем задушевный разговор. Совсем незнакомы, а как родные. Грустные глаза. Да, учусь. Сейчас плохо. Много задолженностей. Могут исключить. Ребята иногда помогают. И каков подлец, - я не схватил ее за руку, не убедил, что все не так страшно, что я сам все брошу и буду помогать ей, - все сделаю для милой.  Ну да хватит об этом. Выпьем да послушаем музыку.
Я включаю тягучую грусть. Анастаджио. Томление в груди и слезы подступили. Она тихонько встает и  покачивается в такт музыке. Анастаджио. Я мечтала стать танцовщицей. Не балериной в театре, а танцовщицей в кабаре. А теперь уже поздно. Мы пьем коньяк, сосем лимон. Я вновь и вновь включаю Анастаджио. Хочешь я буду танцевать для тебя. Высокая стройная. Струятся черные змеи волос со лба. И взгляд зажигает кровь. Извивы. Крутые повороты, движения резкие и плавные совместно. Эта женщина танцует для меня. Сгораю я, сгораю. Сейчас грудь лопнет от томленья и слезы хлынут жар тот погасить. Любимая, уста мои молчат, зачем им говорить, - ведь взгляд уж все сказал.



***
Любовь семейная
Да, чувства симпатии, может быть даже любви, как кажется, были.  По крайней мере, любовное влечение. Молодость, секс высекают первые искры творчества.
            






***
Я в страхе и горе рыдаю без сна, -
Меня оскорбила родная жена.
Далеко за полночь, бесстыдно хмельна
С гулянки домой воротилась она.
И в пьяном разгуле, не лгу я, поверь,
 Ломилась ногами в запертую дверь.
Проснулись соседи, от криков дрожа.
 Тряслася лачуга в три этажа.
А я же, стараясь потише дышать,
Мучительно думал, - лежать иль бежать?
Но вот, помолившись и в бога, и в мать,
Униженно плача, пошел открывать.
 Ворвалась, как вепрь, -
 Безобразно пьяна,
                Дыша перегаром любви и вина.
Колени ослабли,  бороться невмочь, -
Я был обесчещен женой в ту же ночь…
С тех пор вечерами рыдаю без сна:
Мной овладела родная жена!

***
Подмосковная природа. Чудно, чудно! Ах, господи, какая красота! Сегодня я видел сосны из бронзы, - длинные стройные сосны, залитые солнечным светом на фоне ослепительно синего неба и ослепительно белых облаков. Невыразимо прекрасный образ. Легкая теплая кора цвета радостного (радостного золота) в ослепительных лучах на синем фоне. Какая прозрачность,  чистота красок. И все колышется, плывет, качается. Прелестные лужайки. Высокая трава. Цветы, цветы. Какое буйство красок. Горячий воздух струится, движется, жужжит, благоухает.
Мы с тестем ищем грибы. Тесть (к грибам обращается): Так вас и разэтак. Если уж вы и тут не растете, то уж не знаю, какие вам еще условия нужны!). Хороший был человек, - вечная ему память, - хоть это и невозможно.
***
Рождается чудо – милое дитя.

Сапфировые глазки, коралловый рот, 
Алеша …нин – твой сын, рифмоплет.

***
Живем вместе с родителями жены в забытом богом и властями краснопресненском углу старой Москвы. И, тем не менее, - поэтические впечатления.

Клод Монэ. Руанский собор. Утро и вечер.
В глубоком пруду отражалась зеленая трава и коричневые проплешины берега, серебряным клином плавал кусок раннего неба. На углу барака в неярком утреннем свете горела электрическая лампочка. За окном вопили коты. Заспанная баба  в розовом сарафане пробежала в уборную, оглядываясь, спозаранку (общественный туалет на улице). А в небе чуть зеленовато – синеватом на востоке, над крышами домов протянулись чуть порозовевшие узкие длинные легкие лоскутки облаков. Какая – то торжественность наступления дня, приближения восхода солнца. В смене оттенков, красок чувствуется какой – то темп, ритм. В два различных момента получаешь как будто разные  впечатления от одной и той же, как будто, картины. Как в музыкальном произведении. Утренняя симфония. Восторг!
Поздний летний вечер. Еще немного времени пройдет и над домами погаснут последние нежные краски умирающего дня. Настанет ночь. Глубокий пруд отражает похолодевшее небо и черные тучки, уходящие за горизонт после дневных трудов. Весь день лил дождь и небо грозно хмурилось. Пруд из моего окна  в своей впадине кажется бархатисто угольным, а когда в него попадает кусочек светлого неба становится совсем уж иссиня черным, как лицо африканца московскою зимою. Вокруг впадины, в которой затаился пруд (подобно черной пантере), множество луж от прошедшего ранее дождя. Они похожи на расплесканное олово, равномерно светящееся отраженным холодным светом. А когда над ними тучки черные – металл тускнеет. Через лужи, перепрыгивая, бежит баба из уборной. Она в красной кофте и зябко поеживается. Припоздала бабочка. А немного погодя, бодрой походкой проходит мой знакомый студент. Идет, расправив плечи, целеустремленно глядя вперед, туда идет, где на остановке автобуса его ждет подруга. Не разглядев лужи, попадает туда ногой, чертыхается и пропадает за углом.
***
Зимой возвращаешься домой поздно ночью. Мороз до костей прохватывает через пальтишко пижонское. А под ногами – пыль алмазная, - то снежок в электрическом свете играет, переливается всеми огнями радуги. И в воздухе реет этот вихрь сверкающий, а над фонарями электрическими пыль стоит столбами длинными и светлыми. У дома стоит вышка радиолокационная, (а может и радиоглушительная) железная, высотой метров 50, не менее. И она от инея пушистая, - прямо - таки елка новогодняя. Вся такая светлая воздушная.  И уборами на ней - праздничными украшениями перемигиваются на морозе лампочки красные сигнальные. И от красотищи той невиданной сердце ребра распирает, грудь вздымается, закипают на ресницах слезы радости.

***
Постепенно семейная жизнь разваливается. Назревает бунт.




***
……………………………………
А жизнь течет медлительно и сонно, -
Заботы быта мелки и пусты.
В семейном хламе меж тещей и пеленок
Погребены волшебные мечты.
Влачатся дни, а годы улетают!
Тоску бессилья водкой не зальешь.
В часах веков песчинки тают, тают…
Глядь, - а в затылке прохудилась плешь.
Работа? Ну, конечно, есть работа.
И неплохая, – космос, корабли.
Мы строим, чтоб межзвездным перелетом
К иным мирам тянулась мысль земли…

***
Я ищу свою любовь.
Кавказ. Отдых. Красная Поляна – Кудепста.

***
Эта девушка,
                какая она жестокая.
Белокурая и глаза,
                как у умной дворняги...
Улыбается чему- то
          и кокетничает с волейбольной  сеткой.
А ко мне равнодушна,..
                даже не смотрит.


***
Туристическая база. Туристская любовь.




***
Отдельные черты слагают облик милый.
И будят чувств поток давно минувших дней.
Струятся слезы и светлеет лик унылый, -
Я думаю о ней, я думаю о ней!
Я вспоминаю вечер летний
И лунные следы на стоптанной траве,
И моря вздохи, и любимой вздохи,
Заплаканным лицом прижавшейся ко мне.
Я вспоминаю расставанье
И тихий рокот ждущего такси,
Последних поцелуев увяданье
И на губах – беззвучное Прости!
              Прости, прощай! Разлука  без печали,
              Случайной встречи сладостный туман.               
              Опять манят сиреневые дали
              И новых встреч чарующий обман!
…………………………………………….
…………………………………………….
С тех пор прошли года – мы постарели.
В супружестве живем и не грустим.
Но иногда, весной, сквозь жаворонка трели
Мне чудится твое прощальное Прости!

***
Вечерами я  опять, в который раз, раскладываю свой пасьянс. Достаю из ящика обрывки бумаги и  дрожащими пальцами выкладываю мозаику милого лица. Сортирую клочки фотографии, прикладываю один к другому рваными краями. И вот уже мальчик мой улыбается мне лукаво, воскреснув из клочьев старой бумаги. И до сих пор сохранилось в памяти чувство, испытанное мною много лет назад, когда, придя домой, я обнаружил на столе короткую  записку и эти клочки. Это чувство,.. - мне казалось, что ты убила нашего ребенка.

* * *
Мы жили с тобою не тихо, не мирно, -
Частые стычки стыд вспоминать.
Я ль виноват или ты виноватая?
Боже ты мой, на все наплевать!
Как расставалися, сердце не дрогнуло,
Учтиво и холодно, тайно гордясь.
Только одно вот… дверью то хлопнула
И карточка выпала из шкафа в грязь.
Ангел мой, мальчик, лукавая рожица,
Мне улыбался, ручонкой манил.
Папочка, мамочка, что ж вы, родимые?
Папочка, всхрипнув, комок проглотил.

* * *
По холодной сияющей улице Горького идет разведенный мужчина. Легкая добыча проституток. Готовый отдаться первой встреченной им женщине.

*
Обладать вами, - все равно, что есть черствый хлеб.
*
Я наливаю в стакан  свою собственную тоску и пью ее большими глотками. Найти кого – то, полюбить кого – то, чтобы и тебя полюбил кто – то. Довериться кому – то и выплакать тоску, прижавшись к чьей то мягкой теплой груди.
*
С грубой кожей, размалеванная, - начинающая б.. дь. Подошла ко мне – представилась, предложила переспать.
*
Мадонна с кривыми ногами.
И эту девушку начинал делать мастер, а заканчивал – грубый ремесленник. Вот и получилась изумительно стройная фигурка, несущая грубо обтесанную голову.
*
Усталые потасканные б.. ди. (Конец лета на улице Горького).
*
Сочная девушка – такие мне нравятся.
Милые широкозадые девушки.
*
Она – положительная женщина. Положите мне ее в мою постель.
*
Не для тебя мой страстный взор горит и пламенеет.
*
Занимался поиском сокровищ любви на теле женщины. Искал алмаз бесценный.
*
Девушка без подтекста.
*
Женщина лет тридцати. Род занятий – ничегонеделание и тайная проституция.
*
Святотатец. Осквернитель красоты.

***
Я ищу свою любовь. Секретарша на работе.

Прелестный профиль. Тонкий нос с горбинкой.
Горящий черный глаз... и  длинные ресницы.
Неизъяснимой тайной зачарован,
Сгораю я, сгораю от любви!
Тону в бездонной синеве зрачков,
Глухой – блуждаю в зарослях ресниц.
Лишь чудный профиль вижу вдалеке.
Стремлюсь к нему, сгораю от любви!..
Сомкнулся плотный частокол ресниц.
Потух огонь прекрасных черных глаз.
Чуть – чуть зевнул капризный пухлый рот,
А я … горю, сгораю от любви!

***
Терскол. Горнолыжная база. Чтение стихов вечерами в клубе. Нечаянная влюбленность.

* * *
Долина спит, ручей в снегах бормочет,
Вот- вот раскроет тайну бытия.
       А между скал, в тиши миров полночных,
        Плывет … плывет хрустальная  луна.
И серебром затканный полог ночи
Увили горы траурной каймой.
      Ах, эта ночь, - так что же ты пророчишь?
      Душа полна любовью и тоской.

***
Рождаются поэтические сексуально – эротические фантазии.

* * *
Мне привиделась нынче во сне
Черноглазая  русская девка.
Расплетенные русые волосы
Разметала она по траве.
Обернувшись лукавой кокеткой,
 Обнимала девчонка меня
 И наивной простушкой дарила
             Весь запас молодого огня!
Да и я, от любви распаленный,
Щедро ласки свои расточал
И печальные черные очи
Без конца целовал, целовал…
…………………………………
Это был только сон, а проснувшись,
Приподнявшись больной головой,
Я увидел его,.. одиночество,
Пробудившимся вместе со мной.

***
Пьяные вечера у Старика.

Сидели со Стариком в прокуренной комнате. Пили водку, снимая напряжение: только что прошли из одной квартиры в другую по карнизу балкона на высоком третьем этаже дома в Козицком переулке. Зачем? Я снимал напряжение, после того, как получил по лицу от жены у входной квартирной двери, куда привел пьяную компанию. (Жена послала меня в аптеку за лекарствами больному сыну, Ждала. Лекарства надо было тоже подождать, - пока приготовят. Я зашел к Старику, чтобы скоротать время. Потом, я, по недомыслию и исходя из лучших чувств, купив лекарства, пригласил всех к себе, получил по лицу, - меня не поняли. Вернулись к Старику, пили водку. Потом я решил кому-то что-то доказать и полез на скользкий карниз. Старик не мог меня не поддержать). Женщины куда-то рассосались. Вели неторопливо философскую беседу, достигая в своем анализе, как казалось, самых глубин.
Я тоже старик. На танцплощадку приходит следующее поколение. Пьяный в сиську. Ерунда, - я просто не умею танцевать чарльстон. Нам 24 года. Одним – больше, некоторым – меньше. Мы – старики. Вот танцует парень. Он пьян вдребезги. Он мой лучший друг. Он делает нелепые движения ногами, прихлопывает, притопывает. А пьяная рожа плывет в глупой ухмылке. Мы веселимся. Мы выпиваем бутылку водки из горлышка. У нас язва желудка. Мы живем и работаем в Москве. Какой глупый фарс. Нелепость.

* * *
Он был раздражающе молод. И лицо интеллектуально – геморроидальное. И называли его Джон.




* * *
Грубой похотью сжигаем,
Жду тебя в свои объятья.
Весь дрожу от нетерпенья, -
Как хочу тебя лобзать!
Да и ты, платком укрывшись,
 С сигаретой в тонких пальцах,
 Ясный взгляд тоски любовной
 Вдруг бросаешь на меня.
Вот зовешь меня на танец
И, под пьяных бормотанье,
В рваном ритме сердце бьется
 И туманятся глаза...
Ослабевшая от страсти,
Сладко друга обнимаешь,
Крепко к другу прижимаешь
Бедра нежных стройных ног!..
…………………………….
Но, проклятье,..  сука лжива!
Уплывает все как дым.
Подошел другой, - моложе, -
Ночевать ушла с другим.

*
Распаренное загорелое тело розовело  в полусвете. Смутно белела полоска на бедрах. Я хрипло вскрикнул. Она молча, медленно извиваясь, оседала в ванную. Так во сне исчезает призрак. Простите. Закрываю дверь. Ухожу. Ну и дурак?
*
Мужчина пел. Хорошо пел. Высокий чистый голос рвался из прокуренной комнаты. На сердце закипали слезы. Потом все разошлись и мы остались  вдвоем. Я плакал. Она улыбалась. Потом я заперся в ванной комнате и долго блевал  в чужую раковину. Она стучала. Я не открывал. Когда я вышел из ванной комнаты – она  уже вскрыла себе вены.
Я против самоубийства: если тебе дано прожить жизнь в этом мире в качестве человека (из бесконечного множества других возможных путей реинкарнации), то и надо жить и стремиться жить. Это залог перевоплощения в человека или в существо более высокого ранга. В противном случае, возможно, может быть даже неизбежно, перевоплощение в формы более низкого порядка: растения, животные, насекомые и даже в т.н. неживые формы. Ты не использовал свой шанс и тебя похоронят навсегда в том мире, откуда нет возврата в мир человека и существ  более высокого разряда.
***
Мой друг Володя.

Он – красавец,
она – милая.
Улыбнулся –
и полюбила!
Поманил –
и подбежала,
Приласкал чуть –
задрожала.
Девчонка  пляшет,
он – твистует, -
Ночью вместе заночуют.
Он - то просто так,.. от скуки.
 А девчонка … – целует руки!
Ночь пройдет – и …не впустую.
Скучно вновь, - найдет другую.

*
Сидели с Владимиром  у него дома, смотрели финальный матч чемпионата мира по футболу Англия – ФРГ. Пили шотландское виски и банановый коктейль.
*
Володя сидит в сквере на Кутузовском проспекте. Я иду мимо с моей любимой женщиной. Знакомлю их. Ощущение мгновенно возникшей симпатии к Володе со стороны моей любимой женщины, - ее нежелание его отпускать. Я видел, что она готова отречься от меня.
*
Вокруг меня – лишь фонари, – эти проститутки спящего города. И в их холодном сиянии я рыдаю в одиночестве. Святой 20-го века? - Заблудший. Уличные фонари – уличные б.. ди.
*
Красивые  холеные современные женщины, торгующие своим телом (зарабатываем «на иголки»). Остроумные и делающие вид таковых красавицы и безобразные фурии – ангелы со сгнившим  нутром. Есть таковые и среди мужского пола. Но отчего вас так много среди молодежи? В какой момент мы свихнулись и отчего? Где причина?
* * *
В ясном зеркале пруда я ищу свою любовь и нахожу облака, - догорающие в вечернем небе обломки моей мечты.
Человек один не может ни черта! Так сказал ты, Папа. И в дружбе с женщинами я ищу утешения.

* * *

                Но если в своем фарватере
                Меня ты захочешь увлечь,
                Уйду я к е….й матери
                Подальше от сладостных плеч.

* * *
Похотливые самки! Но это лучше, чем холодные стены моей комнаты, лучше, нежели молчаливое предательство друга.
Нет ни любви, ни дружбы! Так почему мы еще живем? Молчание, гробовое молчание. Замрите, скоты! Сегодня мы хороним дружбу и любовь.

***
На смерть Эрнеста Хэмингуэя (Папа):

Летят электрички, летят электрички в предутренней мгле
И розовый отблеск трепещет на плитах мостов и туннелей.
…………………………………………..
Мы сегодня хороним Папа, -
             Наряжайся в свой лучший наряд.
Нам не нужно, приятель, попа, -
             Сами справим печальный обряд.
Хэм, ты прожил прекрасную жизнь!
Не был плакальщиком и подлецом!
Мы теперь, после смерти, прости,
Называем тебя отцом.
            Не считай фамильярностью, друг, -
            Нужен молодости идеал.
            Укрепляем нестойкий дух,
            Изучая, что ты завещал.
И вбирая знанья, поверь,
Черепов набивая коробки,
В небеса прорубаем дверь.
На земле… – и на ней не робки…
…………………………………………….

***
Папа, скажи мне честно, почему ты так поздно застрелился? Отчего так упорно и жадно слабеющими руками цеплялся за жизнь? А,.. Папа? Что тебя останавливало? Что удерживало на краю пропасти? Ведь ты так рано познал все!


***
…………………………………….
Папа, отчего не смеюсь я, как все,
Беззаботно домой возвращаясь с гулянки?
Отчего я рыдаю в ночной тишине,
Разрушая и строя воздушные замки?
         О, Папа! Отчего променял я театр и кино,
         Блеск фойе, сумеречные залы, -
         На унылый просмотр вереницы снов
         И сознанья глухие провалы?
Но унылы ли сны? О, Папа, прости,
Я сказал не то, что хотел, -
По ночам творю, создавая миры,
Отрешась от суетных дел.
В опьяненьи от снов, согласись, Папа,
Осмелевши порой до крайности, -
Создавать миры, разрушать миры –
Неплохая замена реальности!
…………………………………..

***
Я изнасилую свой мозг,
                Сломаю ц…у памяти.
                Пока живу, пока пишу
       Со мной шутить не станете!

***
Складывается архив соответствующих жизненных наблюдений.

* * *
Девушка живет в семье. Тесно, не хватает жилья. Собственной жизни никакой. Замуж не вышла. Чтобы вырваться из семьи, начинает копить деньги на кооператив. Копит, копит. Получает собственную квартиру. А молодость уже ушла. Перезрела. Грусть.

*
И кого только не увидишь, сидя в сквере на улице Горького в вечерние часы теплого летнего дня. Идут красавцы и красавицы. Рядом с ними – безобразные уроды, калеки. Одни одеты – сверхъэлегантно. Другие – безвкусно, вульгарно. Зеленые юнцы и дряхлые старухи. Пестрая, красочная волнующая толпа.
*
Юные красавцы, мечтающие о роскошной жизни, о деньгах, о женщинах, славе. В основном – о деньгах. Деньги дают всё, - красивый мираж. И мотыльки летят прямо в пожирающий их пламень. Вперед к заветной цели. И все средства кажутся хорошими.
*
Кони, вставшие на дыбы, своими формами удивительно напоминают женщин. Грудь, круглый живот, линия бедер. Но вместо рук и ног - копыта, и голова лошадиная. Впрочем, у некоторых женщин бывают и лошадиные головы. Древние рисовали кентавров – полулошадей, полулюдей, - и в этом был свой резон.
*
Большие дети, мы вступаем в жизнь, фактически ее не зная. Лишь постепенно, обивая в  кровь ее острые углы, мы познаем власть бумаги, власть закона, власть законной жены и тещи. Прощайте иллюзии. Ребенок становится взрослым.
*
Я видел выступление сибирских поэтов. В московском дворце культуры, -  в промежутке между выступлениями популярного спортивного комментатора и эстрадного оркестра. Публика скучала, ждала, – скорее бы закончили. И аплодировала больше тому, кто быстрее заканчивал читать свои стихи. Своим поведением, одним своим видом зал оскорблял поэтов. А они жевали свои стихи, краснели и извинялись. И не нашлось среди них ни одного, кто бросил бы в ухмыляющиеся ряды партера злые оскорбительные слова, кто свернул бы шею микрофону, запустил бы стулом в издевающийся полумрак, бросил бы в зал разящие слова!
*
Читальный зал библиотеки  им. Ленина забит людьми. Изо дня в день, с  утра до вечера. Что заставляет людей сидеть в духоте над книгами, отрекаться от природы, от  развлечений? Жажда знаний, или надежда выбиться в люди, пробиться к деньгам, к славе? Особенно много женщин. Сохнуть над книгами – это же противоестественно для них.

***
Проходят пышные матроны.
Рокочет города прибой.
В уединенном отдаленьи
Стихи встречаются со мной.
В вечернем небе тускло светит
Луна потертым пятаком.
Стихи не клеются, мне тошно.
Пойду напьюсь, - стихи…потом.

***
Городские зарисовки.

Осень.
Плаксивое небо. - Облаков половодье осеннее.
В сыром тумане растворили радость ясную. - Родилося малиновое утро.
На сером фоне – красная дыра, - то солнце прорывается сквозь тучи.
И первый снег, и синева весенняя, и тучей брызги за грузовиком. И лучистое щедрое солнышко нас ласкает прощальным теплом.
Стоял октябрь  - второй осенний месяц.

Ветер срывает поникшие листья.
Пахнет в  лесу горьковатым дымком.
Все, что не сбылось  этой  весною,
Будет потом, будет потом.
Счастье большое  и малые радости,
Дачи, машины, подарки, то - се,
Дети красивые, женщины славные.
Сбудется все, сбудется все.
Только одно вот…

Золотыми брызгами рассыпался
Куст рябины у старого забора.
*
Зима.
Серебряная филигрань заснеженных дерев.

Продрогшие стада заезженных машин.
            На смерзшихся оплаченных стоянках.

Февральский дождь прозрачным бисером
 укутал спящую Москву.

Из серого тумана и реальности
 сплетаю поэтические кружева.
 
Горел элеватор в лучах заходящего солнца.
Ах, февраль! Кривые дороги.
*
Весна.
А вдоль по дороге сверкающей лентой
лежал ноздреватый обугленный снег.
*
Лето.
Филевская Швейцария. Он шел по лесу над рекой и возникали фразы из Ницше: Он  шел по лесу, а под ним извивалась река, словно хвост дракона, искрясь золотыми огнями, - чешуйчатый зверь. И на каждой чешуе его блестит, как золото: Ты должен! Да, все так и было: река и золотой ее отблеск, нежная зеленая листва, просвеченная солнцем и я, замирающий от счастья, готовый броситься на колени с возгласом: Как хорошо – то Господи! Слава тебе, Господи, создатель наш! Бог – Отец – Солнце.
Дождь прошел и небо посветлело. Окна в домах на противоположной стороне Москвы – реки превратились в полоски серебряной фольги.
Наступил тот час, когда тьма борется со светом. Откуда-то  исходит призрачное сияние и все предметы кажутся нереально четкими.
Блекло- зеленые сумерки. Прозрачный вечерний миг. Небо бледноизумрудное.
Дождь прошел. Острый шпиль далекого высотного здания казался удивительно четким и близким.
Небо вечернее – цвета морской капусты. Цвета дыма, подсвеченного изнутри солнцем. Легкомысленное небо. Чернильное небо с рисованными облаками.
Декоративная московская луна.
Нависла туча – расплавленная медь.
***
Скупец считает золото, а я – стишки.
***
Появляется ощущение тупика, кризиса.

Испытывая нрав судьбы капризный,
Излишествами молодость губил.
Я импотент … в поэзии и в жизни!
А было время, что  и я любил
Беспечно, полнокровно и шумливо.
И мне казалось, что я счастлив был.
Слова из сердца рвались торопливо,
Сплетались на бумаге дивной вязью
И муза мне являлася стыдливо.
Стихи струились, словно слезы счастья.
***
Все мерзко вокруг, мерзостно. Ни малейшего просвета.

Несутся звуки перебранки,-
Соседи лают за стеной.
В постели смятой, после пьянки,
Лежу сопливый и больной.
*
А до луны за жемчугом туманов все так же далеко и также высоко.
*
До чего ж унылое пророчество -
Жизнь губить в бессмысленной борьбе.
Господи, как трудно в одиночестве
Путь наверх прокладывать себе!
*
Влачатся дни, а годы… улетают!
Тоску бессилья водкой не зальешь.
В часах веков песчинки тают, тают,..
Глядишь, - в затылке прохудилась плешь.
*
И вот уйдешь из жизни незаметно, - как жил. В сырой промозглый день свезут на кладбище. За гробом не будет друзей.
***
Я нечаянно умер. Шел как-то по улице и бездыханный упал на сырой тротуар.
Все было очень обыденно, - и земной шар, - я вот умер, а он все вертится – крутится.
Нелюбимая жена недельку поплачет и будет жалеть и не понимать, что слезы жалости смешаны со слезами радости. Жалко, конечно, любила, вроде, да надоел за все эти долгие годы. Потом подмажется, подкрасится и будет искать другого.
А сыну будет говорить, что папа уехал в командировку и не скоро вернется. И тот забудет.
Товарищи по работе, изобразив состраданье, скинутся на венок, помогут организовать похороны и будут обсуждать – дать по рублю или по полтиннику. Посудачат и тоже забудут, - работа, план, да и своих забот хватает.
А друг узнает через год совершенно случайно и  купит бутылку  водки  и выпьет ее один, жалея и  меня и себя. А  потом забудет тоже, друзей хватает.
В далеком городе зарыдает любовница, если узнает, а не узнает, то подумает, что  просто забыл. И доживая до глубокой старости в счастливом браке с  нелюбимым  мужем,  будет  изредка  вспоминать грехи молодости и …плакать в подушку.
А мама, узнав, вскрикнет и, если сразу не умрет, то быстро – быстро увянет. А  потом, одинокий и сломленный, за  нею уйдет и  отец.
***
Пылает мозг, как горстка антрацита.
И смрадный чад ползет в больную грудь.
Жизнь интересная, конечно, штука,
Но мне сегодня хочется уснуть.
И вечный сон, и небо голубое...
И счастья зыбкая колышется волна… –
Засохшая земля стучит по крышке гроба.
На сердце мир, покой и тишина.

***
И тем не менее, процесс творчества развивается. Писатель – есть субъект, аккумулирующий множество жизненных впечатлений, пропускающий их через фильтр разума, плавящий их в огне своего таланта и выдающий потребителю в виде точных сжатых фраз, разлитых по строкам бумаги.
*
Важно не собственно счастье, каким его понимает большинство людей. А именно предвкушение счастья. Поэтому мы и счастливы в юности.
               
*    
                Надо мной – синева пронзительная, -
Заходящего солнца пожар!
     Я хочу, тебе, восхитительная,
    Принести свое сердце в дар!
*
Яркий – яркий,
                синий – синий
Полог неба надо мной.
             В знойном небе тает, тает
                желтый масляный кружок.
             Я лежу и мне не каплет
                на зеленой на траве.
             Я мечтаю, я мечтаю
                побывать в той синеве.

***
Я люблю, лежа на спине, глядеть в окно на плывущие мимо облака. Мир как бы встает с ног на голову и за облаками угадываешь чужую планету. А они, угрюмые и большие, все идут, храня свою тайну. Иногда в их недрах рождается багровый огонь и его трепещущие вспышки усиливают мрачное очарование этой картины. Черные вихри подхватывают большие безвольные массы и сшибают их друг с другом, а потом кто – то безжалостно пронизывает их трупы голубыми клинками. И слышен протяжный стон, и яростный грохот боя. И теплая липкая кровь струится, струится. Видения Данта. Поединки богов с силами ада. Триумф жизни и смерти. Но вот все утихло. Притомились бойцы. И кто где стоял, - там и попадали усталые. А беспредельная даль ровна и тускло багрова. Обильно полита пашня кровью пахарей. Богатая будет и жатва.
***
Когда город погружается в ночь и в непроглядной тьме зажигаются огоньки человеческого жилья. …
 Золотые капли. Вкраплены в бархат ночи.
*
Во мраке ночи – золото огней
Сияет весело и дружелюбно.
*
Эти искры тепла и жизни, эти желанные кусочки света для души, бьющейся во мраке беспросветного (безнадежного) отчаяния.
*
Причудливою игрою мысли я раздвигаю тесные стены моей комнаты. И мир, бесконечный в своем многообразии, раскрывается передо мной.

***
Горстка черных огней
                брошена в золото ночи.
Серебристое море под черной луной.
Голубые корабли
               пробираются в зыбком тумане
По лунной тропе
                туда, где горит маяк!


***
И родился причудливый образ: 
Вдалеке от родимых пенатов
Вечерами униженно стынут
Оголенные ветви на розовом фоне заката.
 
***
Заморожены артерии и вены… Спит поэт в своей берлоге.
Причудливой игрой воображенья я создаю волшебные миры.



***
В  неровном  оконном стекле дома напротив отражалось расплавленное солнце и черные тучи в белой пене, несущиеся по синему небу. Но вот что – то произошло и изображение солнца стало дробиться. Одна за другой на стекле рождались новые звезды. И уже ясный ровный свет бил мне в лицо. И все окно горело радостным блеском. Так иногда вечерами горят купола церквей московского кремля или золотое убранство русских икон.
*
Загадочная Азия, таинственная Африка, - образы волнуюшие, внушающие уважение к той стране, в отношении которой они применяются. Но не потому ли волнуют загадки Азии и тайны Африки, что для нас они являются загадками истории всего человечества? Ведь есть свои волнующие тайны и в истории славян, и скандинавов, и американских  индейцев, и у любой другой нации. Для меня – это тайны истории человечества, истории его зарождения и миллионов лет развития.

***
Умираю, … плохо! А на экране ТВ красивая молодая баба говорит о чем – то красивом и легком.
*
Проституировать стихами.
Неотвратимо, как роды.
*
Общество использует энергию своих членов на 50%. Человек слабеет душой и телом не от перенапряжения, а от ощущения своей неполноценной загрузки. Мозг становится вялым и ленивым, мышцы – дряхлыми, чувства – бессмысленными.
*
Я пытаюсь заглянуть в себя и в страхе останавливаюсь перед собственным Я.
*
Я боюсь проявлений простых человеческих чувств.
*
Играет красивая легкая музыка, - чуть бессмысленная. И сквозь нее прорываются глухие стоны израненного сердца, глухие рыдания. Такова наша жизнь. Где же ее правда? Плавно бьются обе темы одного музыкального произведения. Вторая тема – очень глухо, чуть слышно, - лишь изредка очень отчетливо.
*
Рифмы: веселиться – полиции; сеют – ветер; острова – отрава; синее – насилие; зорь – зол; спрячешь – плача; близки – пески; взорваться – американцев.
*
Больше всего в жизни хочу написать что – нибудь подобное песенке: В лесу родилась елочка. Чтобы ее пели дети многих поколений.
*
У Гарсиа Лорки стихи складывались в спящем мозгу. Он просыпался и записывал их на бумагу. Я тоже сочиняю стихи во сне. Но в отличие  от Лорки, не умею просыпаться во время.
*
Охваченный неведомым волненьем, я повторяю странные движенья.
*
Оставаясь все время детьми, вы становитесь просто смешны.
*
Громадный мост через реку. Берега реки закованы в лед. Зима. Ночь. Из людей – ни души. Ощущение необъятности, затерянности, одиночества. И в то же время, - дикой гордыни, страшной силы. Рождаются бесстрашные мысли. И я говорю, говорю, кричу в пустыне.


***
Летят электрички, летят электрички 
В предутренней мгле.
       И розовый отблеск трепещет
       на плитах мостов и  тоннелей.
Летят  журавли. Летят  журавли и курлычат.
Летят наши годы, летят наши годы.
*
Старик! - Какое лицемерие! Я плачу, слезы падают из глаз. Я плачу и сладко мне в горе. Сердце истекает кровью. Я упиваюсь этой сладостной болью. Сладостное томление уязвленного сердца. Чем глубже страдание,  тем слаще эти слезы.
***
О чем писать?
Ведь я писал –
                и без ответа!
О чем писать?
Ведь я молил,
                но ни единого привета!
 О чем писать?
                Устал я ждать.
Найду - ка уличную б…дь,
                да завалю ее в кровать!
*
Черные треугольники, белые треугольники, красные полосы, яркие вспышки. Площадь укутана серым туманом. И уродливые черные тени раскачиваются, раскачиваются. Очень грустно одиноким мужчинам и женщинам. И холодно.
*
И кого тронут слезы одинокого мужчины у ограды старого парка, кого тронут слезы одинокой женщины в холодной постели, у кого дрогнет сердце при виде несправедливо обиженного ребенка?

*
Облетели листья липы – грустно. И безжалостен свет фонарей в ночи.
*
Оголенная липа в свете уличных фонарей. Ах, как она одинока!
***
 Облетели листья липы,
 Порыжели в парках травы,
 Ослепительно холодны фонари в ночи!
         Мне б не слышать в сердце хрипы,
         Любоваться этой липой, -
         Сердце, в грудь больную не стучи!
Отчего я в жизни робок,
Отчего все так суровы,
Даже эти фонари в ночи?
                Мне бы взвиться песней звонкой, -
                Пить, буянить, бить подонков…
        Сердце, не стучи, ах, не стучи!
Мне бы жить, да веселиться,
В девку красную влюбиться,  -
Потеплели б даже фонари в ночи!
              Пусть струится грусть сырая, -
              Ведь в душе сиянье мая.
              Жить бы мне, да… сердце не стучи!
Кружат листья вихри злые, 
Хлещут струи ледяные,
Одиноко стынут фонари в ночи.
       Жизнь промчалась без возврата.
       Нет рассветов, лишь закаты.
       В сердце!.. Скоро сердце замолчит.

***
В ванной приходят в голову прекрасные оригинальные мысли. Помоюсь – запишу. Стараясь удержать в голове разбегающиеся мысли вхожу в комнату. Расслабляюсь. Хочется пить. Ставлю чайник, ложусь отдохнуть. Мысли еще бродят. Пью чай, закуриваю сигарету. Ложусь на диван. Дико хочется спать. Тушу свет. Засыпаю. Мысль засыпает тоже.
*
Когда влезаю в горячую ванну, то возникает ощущение сладостной боязни, сравнимое с тем, что мы испытываем, залезая в постель еще незнакомой женщины. Существует много видов тайного разврата. Принятие ванны – один из них, часто бессознательный.
***
Полигон. Испытания ракет. Поиск. Бронетранспортер. Красная степь со снежными прогалинами. Ночь, кованая из серебра. Казахская степь, зимовье, мороз, лошади, покрытые инеем, протяжный волчий вой.
*
Ошалев от шума и от тряски,
Захмелев от водки и трудов,
Мы рвались в грохочущей Пегаске
Сквозь жемчужный вьюжный прах снегов.
Поиск, поиск! Не было иль было?
Эта кованая ночь из серебра,
Лунный блеск над тем зимовьем стылым,
Волчий вой и …танк среди двора.
А наутро вновь призыв несется, -
Рев моторов, лязг стальных машин.
Катится дымящееся солнце
К нам из марева сверкающих равнин.
В поиск, в поиск! Что бы ни искали, -
Миг прозренья иль пути планет,
Нефть, алмазы, счастье в синих далях,
Иль обломки гибнущих ракет!
В поиск, в поиск! Жизни смысл – движенье
Через тьмы неведомых веков.
Пусть в груди пылает вдохновенье, -
И родится мир из жарких слов!
***
Меня упрекают в пошлости, в банальности и т.п. А Гарсиа Лорка, - его образы, стиль, эпитеты, сравнения. Его пьесы. А французские импрессионисты? Не обвинялись в том же грехе Гоген, Ван Гог, Сезанн, Манэ? От искусственных сложных пошлостей нашего века – возврат к примитиву, к простым цветам, к простым, но действенным средствам. Вы перегружены информацией, - я даю вам спасение, отдушину, - дышите. Здесь связь с народным творчеством, с секретом очарования его искусства. Русский романс, русская песня, испанские романсеро.
***
Я ищу свою любовь.

Октябрьский воздух золотистым медом
Врывается в тоскующую грудь.
       Мне чудится -  любимая придет…
       В багрянце листьев ляжет отдохнуть.
*
 Широта и гармония, и листва, опаленная осенью.

***
Складывается архив соответствующих жизненных наблюдений.
*
Он идет по цеху гордо. А над ним летит, раненой птицей кружит мостовой подъемный кран. Крановщица сидит в будке, горючими слезами заливается. Кричит что – то ему.
*
Девушка – инженер. Живет с мужем – студентом и больной неработающей матерью. По субботам офицеры водят ее в ресторан. Потом она им отдается, - ради того, чтобы хоть раз в неделю красиво и вкусно обедать.


***
Сексуально – эротические фантазии

Во мраке ночи – электрический квадрат.
В оконном проеме – силуэт женщины.
Маленькая комната безжалостно освещена. 
Женщина обнаженная – перед зеркалом. 
       В тридцати метрах,
                А как будто на другой планете.
       Руки закинув за голову, 
                Стоит, улыбается.
        Чуть изогнув тело, меняет позы.
        А  волосы льются
                Сквозь тонкие белые пальцы.
Теплая нежная грудь и круглый живот.
Бьется, бьется голубая жилка у бедер.
Женщина замирает
            в ожидании неизъяснимого блаженства:
Глаза полузакрыты, губы шепчут
                и розовые сосцы трепещут.
Моя милая незнакомка! Каждый вечер 
             Пламенеешь ты  в священном экстазе
             У молчаливого зеркала.
И лишь оно знает твою тайну,
Да я, нескромный наблюдатель,
Ждущий своего кусочка счастья.

***
Рассказ:

 Старая московская шашлычная долго не работала. И вот наконец пожилые работницы смыли с окон надписи Ремонт, сердца, пронзенные стрелами, короткие ругательства, сделанные чьим – то бойким пальцем на закрашенных известью окнах, а молодые веселые парни повесили новую вывеску. Рекламные плакаты сообщали о превосходных качествах грузинской кухни, приветливо приглашая зайти и отведать. Большие окна призывно сверкали в лучах яркого весеннего солнца, а сморщенный краснолицый гардеробщик в новенькой с золотом фуражке недружелюбно поглядывал на спешащих мимо москвичей.
Впрочем мимо проходили далеко не все. Из распахнутых окон доносился веселый стук ножей, рвались клубы сизого дыма, и иногда, прислушавшись, можно было уловить унылый речитатив подвыпившего горожанина - грузина, тоскующего о покинутом солнечном крае. Случайные посетители, воровато оглянувшись, разливали под столом принесенную с собой водку, выпивали, крякали, и достав из кармана огурец, торопливо закусывали..
Воскресным днем зашел туда и я с приятелем. Посетителей в этот час было немного. Скучающие официантки вполголоса беседовали у столика при входе. Изредка оттуда доносился чей – то громкий хохот. Безликий мужчина в пенсне в одиночестве тянул томатный сок. Сели. Одна из девушек отделилась от болтающей компании и подошла к нам: Что вам, мальчики? Статная, крепко сбитая, ладная, в темно синем свитере, облегающем пышную грудь, в узкой черной юбке чуть выше колен, открывающей сильные белые ноги. Круглый мягкий живот, (как луна, как таз) крепкие ягодицы. Она стояла, ожидая заказа и бездумно глядя мимо нас в раскрытое окно. Два шашлыка, бутылочку сухого, холодную фасоль, кофе. Не удостоив нас и взглядом, она пошла заказывать. С этого дня я стал часто бывать в этой шашлычной. Мне доставляло удовольствие наблюдать за этой женщиной. Чувствовалась в ней какая  - то первородная  сила, гордость красивой самки. С мужчинами держалась спокойно, даже нагло, но трогать себя не позволяла. Убери руки, ведь не манекен здесь. А они потому и тянулись к ней.
Как - то она принесла мне черный кофе, а на пакетике для сахара было написано карандашом: Катя. Наивные крупные буквы. Ага, все ясно. Она чувствует мое внимание и идет мне навстречу. Что ж, будем знакомиться. В тот же день представился случай. При выходе я задержался и заметив, что она прошла к умывальнику, пошел вслед за ней. Девушка, это вас зовут Катя? Внимательный взгляд: Нет. Извините, вы сейчас мне принесли кофе, там было написано имя. Улыбнулась: На кухне шутят. И пошла. Кровь бросилась мне в лицо. Постой минутку. Приостановилась. Ты мне нравишься, давай с тобою встретимся. Засмеялась: Нет. Ну что ж, извини меня, пожалуйста. Пожала плечами и пошла. Я вышел, чувствуя себя круглым дураком. Попасть на такую удочку. Да еще извиняться начал. Но с этого дня между нами установились товарищеские отношения. Я приходил, здоровался с нею, перебрасывался парой фраз. Как то раз зашел я туда в один из серых предзарплатных дней. Денег в обрез. Только – только наскреб на скудный обед. Биточки, чай. Что это на биточки перешел? Да вот перед получкой диету соблюдаю. Внимательно посмотрела: Погоди, сейчас я тебе сделаю. И вот несет биточки, да уже не те биточки, - посыпала лучком, положила огурчик. Ешь на здоровье. Спасибо, ты меня так избалуешь, приучишь побираться. А у нее слезы на глазах: Зачем ты так? Скажи, что тебе стыдно, скажи, что тебе стыдно, скажи, скажи. Прости меня. И чувствовал я себя последней сволочью, но и на душе так тепло стало, - впору самому заплакать.
Через неделю я снова там появился. С получки купил коробку конфет. Захотелось сделать ей приятное. Свободных мест не было. У дверей толпа. Я к ней. Здравствуй, посади куда – нибудь. Возьми ступ, да садись. Ну, найди мне стульчик, принеси откуда – нибудь. Ну вот, буду я еще стулья таскать. Сам ищи. И пошла от меня. Разозлился я страшно. Вот тебе и друзья. А тут еще очередь недобро косится, - а чего этот то вперед пролез? Кое как сел я. А уж и есть не хочется. Злой сижу. Да еще в руках эти конфеты. Пообедал. При выходе подозвал ее. Вот возьми это. Как благодарность, что ли. Уж больно хорошо ты ко мне отнеслась недавно. Потеплела, улыбнулась: Спасибо. Но с той поры что – то изменилось в наших отношениях. Хотя и отношений никаких собственно, между нами и не было. Но привязался я к ней душою и с ее стороны тоже чувствовал какую – то симпатию. Теперь же стала она относиться ко мне как к обычному посетителю, а я то претендовал на какие то привилегии, даже как завсегдатай, и кроме того, мне казалось, что мы были друзьями. Раньше  меня обслуживали мгновенно. Теперь приходилось подолгу сидеть, ожидая сиротливого цыпленка. Наконец, она обращала на меня внимание: Ну чего сидишь? Так весь день просидеть можно. Чего сел то здесь? Пойдем посажу. Покорно иду за ней, хотя внутри все кипит. Сидел до этого за свободным столиком, у окна, ветерок приятно освежал разогретое за целый день тело. Она вела меня через весь зал, сквозь клубы дыма, подсаживала пятым к столику для четверых. Свежего воздуха ему захотелось. Всего то одно чахохбили. Сиди здесь. Сейчас принесу. При выходе она снова обращала на меня внимание. На чай то дашь? Я ругался в душе страшными словами, но не мог ей давать на чай. Ведь она мне нравилась и я чувствовал, что нравлюсь ей. Хотя иногда приходила и другая мысль: может и нет между нами никакой внутренней связи, - обычные отношения обычного посетителя и официанта. Все им дают на чай и они этим живут. Все естественно.
   Однажды, пообедав, я вышел из зала. В коридоре, в стороне от входа, она сидела вместе с подругой и курила. Отдыхали, видимо. Как поживаешь? Она: регулярно. Улыбнулась, подмигнула. Дар ей 5 рублей на чай. Хватит? Порядок? Опять улыбается: Уже уходишь? Я бы посидел еще, но уже поел, а так просто сидеть неудобно. Внезапно она отвлеклась, встала, прошла к столику в середине зала, за которым сидели пожилые рабочий и две женщины в спецодежде. Очевидно, рабочие – строители после работы. А водка откуда? Сидевшие смущенно мылись. Ну, ладно, гони полтинник. Живо. И чуть приглушенно: Ты живешь и мне жить надо. Зарплата 13 руб. Да вам же добавили. Вот – вот, добавили. И вновь подошла ко мне, затянулась сигаретой. Вмешалась подруга, роскошная по формам, но несколько неряшливая с виду цыганского типа девица: Вы заходите к ней. Она вас любит. Ты откуда знаешь? А впрочем, цыганка, наверное, все знаешь. Да ведь у нее муж есть, видимо. А- а - такой муж. Слушай Зина, позволь встретить тебя после работы, погуляем, поговорим. Попозже, не сейчас. А как попозже? Да вот мужик мой уедет в военные лагеря на сборы месяца через полтора. Он у меня студент, в МАТИ учится. Смотрит прямо и улыбается чуть пьяно, и сигаретку потягивает. Давно здесь? Да вот с год уже. А  до этого? На заводе была, у станка. А как сюда попала? Да здесь вроде получше, побольше выходит. Чего скрывать – то. Это всем известно.

***
Чужие ляжки. Иссохший мозг.
Пухленькие коленки. Они у тебя пухленькие, - коленочки – то.

*
Женщина в профиль, - отчетливо видны взмахи длинных ресниц.

*
Женские груди трепещут в руке, как пойманные птенцы.

*
Ты хотела, чтобы это случилось. Ты хотела, а я не мог.




***
Просто Любовь

Романс о любви…  – переложение для души.

***
Мне надоела ты и одиночество мое!..
………………………………………………
Бреду ль по улицам, блуждаю ль в переулках
Или в компании московских забулдыг
        пью горькую тоску неровными глотками, 
Я думаю о ней, … о той другой.
          Когда на город опускается туман
          И солнца рваный диск сквозь тучи пламенеет,
          И глыбы  зданий призраками реют, -
                я пью свою тоску
           И думаю о ней,..  о той другой.
И утром ранним, когда еще лежит
            Хрустальная роса на листьях изумрудных,
Ласкает солнце грудь нежаркими лучами.
В душе больной благоухает, манит, -
Далекий образ той,..  другой.
        Приходит ночь. Шум улицы стихает,
        И пляшет хоровод огней кокетливой  рекламы,
        И камень жар полдневный отдает.
  На койке узкой я гляжу в колодец черный
  И плачу сладкими слезами о той, другой.

***
Родная милая с прозрачными глазами. Березка стройная естественная как дыхание ветерка. Благоуханная нежная и неуловимая. Случайно встретились мы с тобою. А разошлись, разошлись… видно так и должно было  случиться. Ты нашла меня, милая, несколько грубым в нашу первую встречу. Ты недоумевала сначала: что же это такое, - парень с первой встречи лезет под юбку. О, боже мой! Конечно, это не  было страстью. Это был расчетливый прием, - повторение урока, данного московскими проститутками. Но, возможно, ты посчитала это  страстью и, похоже, ничуть не  обиделась. Мягко, но настойчиво отвела мои руки.
Молдавское село. Как медный таз сияла полная луна. И околдованные этой чародейкой – притихшие сады. Веселый нежный взгляд и блеск зубов жемчужный, и тихий вздох и ласковый упрек. Голубушка, разлука оказалась сильнее нас. А впрочем, первая любовь, - она проходит и остается лишь благодарность за то неизъяснимое волнение, невысказанную нежность, и вера в жизнь, в людей.
***
Поиск, поиск.

Не старайся удержать мгновение.
Насладись  - и пусть оно исчезнет.
Все проходит в жизни непременно.
Только радость ясная не меркнет.
Расцветет красота … и поблекнет.
Мышцы вспухнут и тоже … увянут.
Только сердце, мгновениями пьяное,
Тайну радости скроет навеки.
Ах, любовь моя, чистая, первая!
Тихий шелест ночных авто.
В сердце боль и тоска безмерная.
Далеко ты ушла, далеко!

Свою вторую жену я встретил на юге раньше, чем первую. Впечатление совершенства, но любовь не просыпается. Все остается на уровне поцелуев и бесед. Разлука.

***
Тоненькая миниатюрная ленинградская студентка. Темные бессарабские ночи и белые северные. На Днестре по ночам квакают лягушки, на Неве – Медный всадник иногда разговаривает с Авророй. Да, да, - они соседи и по ночам иной раз беседуют. Уж вы мне поверьте. В темном парке над быстрой молдавской рекой я впервые узнал эти жгущие мягкие губы. И узнал еще, что ты носишь под платьем. А в роскошной ленинградской квартире я узнал, что ты, моя прелесть, можешь быть чудной женой. Я тебя ни о чем не спрашивал и себя ни о чем не спросил. А когда уезжал, Медный  всадник мне прощально махнул рукой, а Аврора тоскливо завыла. Ах, вы поверьте, не верьте мне, милые люди. И сейчас ты, замужняя женщина, улыбаешься с фото юной девушкой: Ты узнал меня, милый,  узнал? Ах, родная, мы были беспечны и любили бездумно мгновение. И как счастливо было то время, - пусть навеки останется в сердце.
***
Предпраздничный промозглый вечер…
Я в этот вечер встречи жду.
Давным - давно Вас как – то встретил,
А вновь увидеть не могу.
Бегут года и мы стареем,
И кружит жизни суета.
Лишь слабой искоркою тлеет
Прозрачной юности мечта.
Но иногда, в такой вот вечер,
Угрюмо в праздничной толпе
Ищу чего - то, может встречи,
С мечтой, дрожащей вдалеке.
По улицам, насквозь промерзшим,
Бреду, сутулясь, налегке.
И если здесь ее не встречу,
То, верно, встречу в кабаке.
Сквозь синий дым увижу снова
Забытого лица овал.
Прости меня и…будь  здорова!
Нашел тебя и … потерял.
Рыдаю в каменном гробу.
*
Я люблю по утрам лежать в постели  и смотреть, как встает солнце в моем окне. Небо лопнуло и расплавленное золото света затопило землю.
Поздний вечер. Лимонная корочка заката.
Темные тучи заволокли небо. В окна льется ровный розовый свет (чуть заметный, еле различимый).

***
Брызги шампанского.

И вот. .. Сквозь облаков седое марево прорвался ясный солнца луч.
*
Все началось с этой фотографии.  И вы послушайте, вы только послушайте! Я вновь влюбляюсь в свою первую любовь. Этой фотографии три года. Ты прислала мне ее, - любимая и любящая меня. Может быть, это было и не совсем так, но я хочу так думать. И пусть будет так. Уж вы мне поверьте.
*
Фотография – а ведь это чудо. Оживают ли фотографии? Почему не оживают фотографии? Если долго – долго смотреть на фотографию, и молить и просить ее, - может быть, она отзовется? Если я скажу, что видел на фотографии, как из глаз любимой выкатилась слеза – поверят ли мне? Плевать.

Я живу от письма до письма
Об обещанной встрече мечтая.
Вечерами вздыхаю без сна,
            Лишь под утро в слезах засыпаю.

И лишь сейчас, любимая, вдали,..  в тебя влюбляюсь.
*
На фотокарточку твою смотрю и взгляд рождает искру в охладевшем сердце.
Гармония в лице, спокойный ясный взгляд – и мое сердце нежностью томится. Излиться хочет и спешит перо от строчки к строчке, от листа к листу.

***
Зеленая вода.
                Зеленые глаза.
Зеленая вода
                и снежные узоры.
Я ездил много лет,
                я видел много стран, -
Зеленые глаза,
                безмолвные укоры.
Стремится ледоход
                по вздыбленной реке.
И отражается
                в небес просторе. 
А синяя река
                качает облака,
Уносит облака
                далеко к морю.
Узоров филигрань, -
                заснеженная шаль
Укутала реку,
                а ночь темна.
И черная вода
                баюкает печаль.
Хрустальная звезда
                в реке без дна.




***
Зарождение чувства.

Ленинград – это город, в котором можно почувствовать себя счастливым.
…………………………………………………..
 Зимний отпуск  совсем бы не нужен.
На дворе гололед да мороз.
Улетел я с пилотом застуженным
В царство давних несбывшихся грез.
И нежданно увидел, увидел
Дивный город, лежащий в снегах, -
Горделиво вознесшийся идол,
Изваянный поэтом в веках.
Запеленутый в жемчуг туманов,
В милых серо прозрачных тонах,
Чуден он, когда солнце шафранное
Плавит золото шпилей и глав.
Вот иду вдоль колонн Исаакия,
Размышляю про это, про то,
 Глажу мрамор, как персик мохнатый
И багровый, как бычья кровь.
Вспоминаю  – давно это было,
У Невского встретились: Ах!
Побледнела, на шаг отступила.
А в глазах не любовь, а страх.
И расстались мучительно просто,
И не чаяли встретиться вновь.
Только город – волшебный остров:
Искры чувств породили любовь.
И теперь, поцелуи срывая,
С милых губ  и... обиды до слез,
Славословлю я и … проклинаю
Блаженство свершившихся грез!


*
Она выходит замуж за другого. Печаль.

Прокричат петухи
В сером сумраке нового дня,
Протрубит пароход 
И навек ты уйдешь от меня.            
*
Обидно, что лучшие годы свои
            Ты отдала не мне, а другому.

***
Крым. Новый Свет.

Ты такая золотая,  золотая и розовая. Словно Афродита, выходящая из пены морской.
Мимолетное рыжее чудо. Египетская статуэтка.

*
Экзотичен, богат 
В пышной роскоши Крым утопает.
А в Москве – листопад
Листьев золото с веток срывает.

*
Ты – само совершенство.
Ты – радость моя нечаянная.
В тебе обретаю силы и веру,
Хрупкого счастья касаясь случайно.

*
Морзянка маяка. По лазурному морю катятся розовые волны (закат).
*
Какая разница между лунным блеском моря и утренним его солнечным сиянием!
***
Море. В него бросают нечистоты, мусор, а оно по-прежнему остается непорочным, величественным. Толпы народа собираются на его побережье, а перед ним все оказывается мелким и жалким. Оно все поглощает, надо всем довлеет. Оно – величественно.
*
Истерические вечерние письма. Пишу письмо и волнуюсь, как будто спешу к тебе на свидание. Бумажный поцелуй.
*
У меня появляется потребность ежедневного общения с тобою. Хотя бы в письмах.
*
Заплаканным лицом к ногам твоим прижаться.
Я счастлив уже тем, что только вижу вас.
Я касаюсь жены, как святыни.
*
Я люблю твое тонкое имя.
Буду в памяти вечно хранить.
Словно в сумраке шали старинной –
Одинокая, золотом, нить.
***
Любя, я остаюсь эгоистом. Любовь оплодотворяет мое  творчество. Любовь – это кремень, высекающий искры таланта. Сублимация.
*
Когда я ласкаю свою любимую после рождения ребенка, мне кажется, что вся нижняя часть ее тела… не осквернена, нет, - но от нее пахнет больницей, - она как бы утратила свою таинственность, святость, целомудрие.
*
Жолтик, пересмешник. Жаль мне тебя, звезда уходящая. Ах, как жаль!


*
Из мрака одиночества, из хаоса спутанных мыслей я возвращаюсь к тебе, моя любовь.
*
Много ли человеку надо? ..  Мне лишь немного надо: милой «целую крепко», да несколько строчек стихов.
*
Стихи, посвященные тридцатилетней женщине.

***
Ты видишь, что я пью, сквернословлю, груб и жесток. Так помоги мне стать достойным твоей любви, - если любишь. Ведь я то люблю тебя.
*
Опасно жить на высоких этажах. Иногда глядишь вниз – и пустота  притягивает неудержимо.
Опасно держать в руках заряженный револьвер. Иногда хочется разрядить его в голову своего ближнего. А последнюю пулю пустить себе в сердце.
Опасно смотреть в твои глаза, - боюсь, что не смогу их забыть.
*
Так будьте же милосердны, люди.

На улице цветы,
                а некому дарить.
Была когда- то ты,
                да что там говорить.
Была когда- то ты,
                да, что там, ерунда!
Привиделась, ушла, -
                осталась лишь мечта.
На улице весна,
                весенняя капель.
Была ведь все же ты, -
                и на сердце – апрель!
*
Мы не друзья больше, - скорее товарищи по несчастью. И вследствие этого, возможно, будем ненавистны друг другу.
*
Нет, я тебя не ненавижу. Тебя я просто разлюбил.

*
           Шумный город – для меня пустыня.

*
           Умерла любовь. Любовь умерла.

***
По синей реке плывут белые – белые гуси. Тихо плывут вдали белые гуси, белые гуси по синей реке.
Синее небо. Белые горы, поросшие красноватым кустарником. Старинная крепость на берегу. Пыльные краски реки. Пыльная река.
*
Может быть, любовь односторонняя и есть как раз любовь идеальная. Восторгаешься предметом своей любви, как произведением искусства. Абсолютно бескорыстно, не требуя платы за свои чувства. Довольствуясь лишь наслаждением созерцания, восторгом, который будит в тебе это созерцание. Требовать взаимности в любви – не значит ли это быть эгоистом и купцом?
*
Годы идут, идут. Белыми столбами уплывают в даль на длинной дороге жизни. И мы все идем вперед. Взгляд вперед: О, какой длинный путь еще предстоит пройти. Взгляд назад:  Ах, как быстро летят километры. Лишь  вчера ожидал тебя у пяти углов звездной ночью. Сегодня сижу на твоей могиле, срывая последние лепестки собственной жизни.

*
Округлые холмы. Мохнатая поросль леса. Золотые, зеленые, красные мазки. Осень, этот извечный художник,  превратила холмы в красочные молдавские ковры.
*
Колдовские ночи. Мертвенный свет луны. Резкие тени. Тишина… Ночи, созданные для любви. На мгновенье сверкнув фарами, у дома бесшумно останавливается авто. В молчании по спящему двору проходят люди в белых халатах, - друг за другом. За ними, припадая на одну ногу, спешит сгорбленная старуха. Старик помирает.
*
Солнце скрылось за горою и чистый розовый свет заливал окрестности. В тишине розовели хаты украинского села на том берегу и розовые льды бесшумно скользили по розовой воде.

В часы досуга выхожу к реке.
Гляжу бездумно в мглистое далеко.
Безоблачен и грустен неба свод.
            Бесшумно льды скользят по глади вод.

*
В творчестве человек проживает новую жизнь. Может прожить много жизней. Слово Бога – Логос – творит. Кто знает, может  быть и его слово – Слово - творит в каком – то из иных миров. И слово любое, любого человека? Или только слово гения? Гений -  это тот, кого Бог  берет в свои помощники? – Что бы кто – то (творение Бога) создавал сюжеты, реализуемые самим Богом -  творцом? Возможны варианты, чтобы каждый смог отправиться в мир своей мечты, - в мир, для которого он создан?
*
Но талант – это в большой степени чувство меры.

***
Закружила беднягу шальная метель, -
                не дойти до родного порога.
Вот какая беда. Что же делать теперь?
                Ах, февраль, кривые дороги!
               Но ведь только вчера, возвращаясь домой,
  Был не счастлив, но в общем спокоен.
  Согревался, укрывшись ненастной порой,
               У огня очага – сыт, доволен.
А сегодня, проснувшись, раскрыл он окно
И увидел вокруг белоствольную осинь,
Полной грудью вздохнул, засмеялся легко
И ушел без дорог, меж березок и сосен.
…………………………………………….
Пусть в пути иногда поджидает беда.
Вот метель – похоронит без гроба.
Ты держись человек, - ведь не вечна зима,
Май придет – голубые  дороги.

***
Лето прошло.
              Зашуршала пронзительно синяя осень.
Порыжела листва, -
                зеленеют иголки лишь елей да сосен.
Вот и я в эти дни
                обретаю увядшую к миру любовь.
Пробуждается сердце,
                толчками разгоняя застылую кровь.
Мир пречистый и радостный,
                освеженный от летних снов,
Предо мной раскрывается
                в буйстве красок последних цветов.
Мозг творит и  сплетает
                кружева из мечтаний и света.
До чего же люблю я
                ярко синее бабье лето.

***
Чисто и строго возносятся зданья.
Морщится алый отсвет на воде.
Всепоглощая и смех, и рыдания,
Движется черная тень по земле.
Нежные девушки пугливо и робко
Рвутся из цепких объятий парней.
Тщетны мечты и напрасны старания.
Замуж – а там … наплодите детей.
На горизонта чеканное лезвие
Катится месяц поникшей главой.
Падают, падают крупные звезды
С ясного неба горючей слезой!

***
По земле, утомленной земными трудами широко и бесшумно шла ночь. Туман стлался у наших ног. Резкий ветер рвал его в клочья и бросал в лицо светлые мягкие комья. Холодная сырость проникала сквозь платье и вызывала легкую дрожь. Мы подошли к железнодорожному полотну. В темноте слабо белели полоски стали. Миновав пешеходный мостик и тускло освещенное здание станции, вышли на платформу. Постояли. Под ветром метались длинные черные тени. На фоне ночи неправдоподобно ярко горели огни светофоров. Зеленые, красные, зеленые, зеленые, красные. Они ласково и ободряюще нам подмигивали. А с обеих сторон, кренясь на повороте, ощупывая полотно длинными светлыми усами, бесшумно проносились электропоезда.






***
В жизни моей несладкой
                мне бы немного надо:
Довольно любимой взгляда,
                да нескольких строчек стихов,
Милой «целую крепко»,
                от друга «попутного ветра».
И с этим без лишних слов
                идти на край света готов.
Идти,..  - ну, а если встать, -
                начнешь барахлом обрастать,
Появится милая теща,
                возникнет проблема – жилплощадь.
Как лошадь, по кругу пойдешь.
                Однажды, споткнувшись, помрешь.
Обида твоя иль вина?
                Так стоило ль жить, старина?
Много ли человеку надо?
                Довольно ль любимой взгляда?
А может квартирного склада, -
                машина и прочий хлам?
Нежной застенчивой ласки
                или дешевой страсти?
Для счастья, для полного счастья?
                Попробуй ответить сам!

***
Пожилая женщина говорит другой пожилой женщине: Одна у тебя теперь радость осталась, - только в баню сходить помыться».
*
Время обладает великой силой, - старость поразительно обесцвечивает многие  чувства.
*
Рядом с ним что – то лежало и глубоко дышало в темноте. Широкий живот.

*
Из разговора пожилых женщин: Сегодня в автобусе, - смотрю, молодые люди встают и место мне уступают, - молодежь такая культурная пошла нынче что ли или я уже старухой стала?
***
Дружба
Милый друг, я любил тебя тихо и нежно. (Женька, ты самый красивый парень в Москве. Молодой Маяковский. Так тебе говорили льстецы). И вот сегодня расстаюсь с тобою. Мы дружили долгие годы и за  это время наша привязанность крепла, как молодое деревцо, наливалось соками и вот теперь…она тихо  угасла. А впрочем…
Бывали в нашей дружбе и взлеты и падения, долгие периоды охлаждения и дни нежной привязанности. Но то было блаженное время, - мы были свободны. Сначала женился я и два года мы не встречались. Но тоска о тебе, мой милый, не покидала меня все эти годы. Я потерял семью и вновь обрел тебя. А теперь  и тебя теряю. В чем же дело, - в моем ли эгоизме, в твоем ли самомнении или в  той женщине, с которой ты спишь?
Вспоминаю: недавно мы втроем играли в карты в большом старом доме. Ночь напролет, - пас, раз, вист, мизер…  Было жарко. За столом сидели в одних трусах. Но к утру стало свежее. Отупевшие от игры и усталости вышли на балкон. Шумный  город еще спал и переулок Козицкий напоминал тихую провинциальную улочку. Тихо – тихо и ни души. Пустыня. А вдали, за большими домами рождался новый день. И ты страстно шептал: «Витя, Витя! Сейчас самое время на охоту идти! Самое время!» Я любил тебя, милый, и,  лежа в постели, еще долго улыбался и вспоминал твой радостный шепот.
Нет близости без откровенности. И я поверял тебе свои тайны, я исповедывался перед тобой. Благо, ты терпеливо слушал. И эта возможность облегчить душу, раскрыть свое сердце, - как она сближала. Я был одинок по натуре и скрытен, ты был общителен и …тоже скрытен. Но бывают  минуты, когда груз воспоминаний становится слишком тяжел, - и тоска одиночества холодной жабой таится в груди, и посреди веселой попойки рыдания стесняют грудь. И как чудесно найти благодарного слушателя, чьи мысли и желания совпадают с твоими. Боже мой, слова бедны, слишком бедны, чтобы выразить целый мир, мир душевных переживаний, смутных образов, неутоленных желаний. И мы не нуждались во многих словах, свободно и просто читая в душе друг друга.
Но со временем что – то встало между нами. Иллюзия разрушена и  мы опять бродим в потемках. Голубчик, ты стал много пить. Что пытаешься утопить ты в этом море водки? Черты лица заострились, появилось что – то очень жесткое в твоем взгляде. И еще ты немножко стал купцом. Ты сильный красивый рослый парень. И умный и бесконечно оригинальный. Тебе это многие говорили. Льстили тайно и явно, с намерениями и без них. И вот ты считаешь себя самым сильным, самым красивым, самым умным. И становишься не совсем внимательным к другим. Правда, ты остался настолько деликатным, что мне никогда этого не показывал. Но показывал другим при мне.
*
Я живу хорошо, - скоро повешусь или выброшусь с балкона. У меня есть друг, - очень на меня похож. Вчера его ударили фужером по лицу (пили шампанское). А сегодня очнулся он в  больнице Склифасовского.
*
За окном дикий вопль: «Алла!». Он приехал на такси в два часа ночи и без денег. Алла в халате и в домашних туфлях бежит на улицу и расплачивается с водителем. Старик взваливает на плечо пьяного вдрызг товарища и несет его в дом.
*
В два часа ночи звонок телефона. Пьяный голос: «Я без денег. Приезжай забери меня». Но где  ты находишься? Не знаю. Но в каком районе, - хоть приблизительно? Не знаю. Стой у телефонной будки, не уходи никуда. И Алла отправляется в ночной поиск.
*
В милиции – праздник. Смеются до слез милиционеры. Трое парней, пьяных вдрызг, босиком, по шею в грязи.
Вышли от друга после грандиозной пьянки. Старик нес на плече товарища. Забрели на бетонный завод. проваливается в яму, заплывшую грязью. Начинает тонуть. Бросает товарища в грязь. Теряет ботинки в яме. Товарищ тоже теряет ботинок. Лезет доставать его на карачках. Захлебывается в грязи. Старик тащит его за шиворот в сторону. Тот упирается. Босиком добираются до отделения милиции. Просят разрешить позвонить и подождать, пока их заберут домашние. Позже приходит третий. Он упал и заснул в луже. Проснулся от холода. Остановил проезжавшее такси. В нем ехала Алла за ними. На такси все возвращаются домой.
*
Во сне он стал душить свою жену, тереть ей уши, выдавливать глаза. Она в страхе пыталась вырваться, кричала и будила его. Когда он проснулся, то рассказал ей, что ему приснилось, будто у нее на шее сидит скорпион, а он пытается его оторвать, - скорпион вырывается. ( Другой вариант: он пытается высечь искру каким – то крутящимся колесом, оно у него вырывается из рук, он пытается его поймать, ловит и душит собственную жену).
*
Человек не ходит в кино, не читает газет, не слушает радио. Он живет снами. Вечером ложась спать, уже с наслаждением предвкушает новое совершенно оригинальное зрелище. И вся прелесть в том, что абсолютно не знает, что он увидит. Он пережил однажды во сне собственную смерть, неоднократно просыпался от смеха, переживая комические моменты. Улыбаясь, долго лежит, соображая, где он и что с ним происходит, - потом снова засыпает. Он обладает самыми прекрасными женщинами, а наутро вся простыня в пятнах поллюций, плачет тихими сладкими слезами счастья, которое только во сне может стать таким полным и невыразимо прекрасным. Он опускается в глубины океана в невиданные миры и видит невиданных на земле чудищ, он пробирается в  джунглях, сражается со зверьми. Во сне он – актер, играющий любые роли, - роль титана и роль первого любовника, и негодяя – авантюриста и доброго волшебника. Или роль палача!  Виделась и эмблема: существо с мордой бульдога, только еще страшней, - свирепо оскалилось,  в глазах -  колоссальная ненависть к миру, а тело, вроде бы и бульдожье, но членистоногое какое то, паучье, омерзительное. Присело, как перед броском. Все - в черно – белых красках. Во сне у него своя служба времени: будильник ему не нужен, - в назначенное время в сознании всплывает циферблат с цифрами, показывающими нужное время, - человек просыпается.
*
Старик, здесь недалеко живет моя знакомая женщина – проститутка. Старик, я очень хочу показать тебе мою знакомую женщину – проститутку. А, старик? Старик широко улыбается. Мы поднимаемся по лестнице. Звоним. Настороженные взгляды, кривые улыбки. Но нас впускают. Очень жарко и все плывет. Все в тумане и все плывет. Эй, старик? Где мой товарищ? Косые враждебные взгляды: Он курит. Я иду за ним, где мое пальто? Эй, старик? Куда вы дели моего товарища? Выхожу на лестничную площадку. Слабеют ноги и лестница бросается на меня. Внизу поднимаюсь и сплевываю в пролет. Старик улыбается, хлопает меня по плечу. Мы уходим.

Инцест
Одна главная мысль занимала его. Об этом он думал постоянно. Отношения родителей и детей и, более конкретно, проблема инцеста, проблема соответствующего запрета. Он пытался  разобраться.
Мать живет с сыном. Часто ли это бывает? Младенец, мальчик, юноша, - все на своих руках, все испражнения, весь интим, все выделения, болезни. Испуганный мальчик хочет спать сегодня с мамой. Юноша, насмотревшись ужасов  в фильмах по ТВ, просит разрешения у матери спать сегодня с нею. (Папы нет дома, - папа на работе, в командировке, в космосе, - вообще ушел к другой). Рядом с юношей лежит женщина, - теплая, обнимающая, любящая, целующая. Велик соблазн. И восстает плоть. Появляется желание.
Желание женщины вообще рождается по мере полового созревания. Юноша переживает по этому поводу, фантазирует, мастурбирует. И вот такой соблазн, - причем неоднократно переживаемый. А что же мать? Осознает ли она возможные последствия «спать вместе»? Пожалуй, да, осознает, не может не осознавать, как взрослая женщина. И если она не говорит решительного «нет», то это случается. И довольно часто. Далее сговор, - никто ничего не должен знать. Взрослый сын это осознает. Возвращается отец. Иной раз ему рассказывают шутя, что вот, мол, «взрослый мальчик испугался, просил спать вместе», -  возникают подозрения. В общем,  этот процесс может  происходить с самого раннего детства, - если не поставлен во - время предел. Итог: семейный разлад, тяжелая моральная обстановка в семье. Иной раз, - в скрытой форме существует всю жизнь, пока ребенок не женится и не заведет собственную семью. Прозрев, он видит постаревшую мать, ему стыдно, он старается забыть. Мать переживает, ревнует к невестке. Опять разлад и ссоры. Все по Фрейду, - разыгрывается первобытная драма. Иной раз финал трагичен.

Возможны варианты: отец – дочь; отец – молодая его жена – сын; мать – молодой муж – дочь; отец – сноха. Но может быть эти процессы закономерны  и не следует им мешать? Не делать из этого трагедии. Половое сожительство родных, -  трактуется как инцест, - и осуждается в морали различных современных обществ. Что означает термин «кровосмешение» (русское слово)? Почему это словосочетание применяется только при характеристике половой близости между родственниками, родными по крови? Возможно ли применение этого термина в этом случае, если речь идет только о половой близости, но без зачатия и рождения детей? Буквально ведь это означает смешение крови в детях, причем в наибольшей степени это происходит как раз у не родственников.
Трагедия возникает, как результат действия социальной морали, социальных запретов, санкций, которые исторически преходящи. Может быть, следует и снять эти запреты, чтобы снять  напряженность у юнцов  на этапе полового их созревания, -  половой опыт в семье трактовать как элемент полового воспитания и подготовки к взрослой жизни. (Богатые помещики в России подкладывали в постель к взрослеющему ребенку опытную гувернантку. Но это уже другое). Фрейд оправдывает  инцест. /«Но по поводу инцеста, господа, - а зло ли это? В неумолимом запрете законом и обычаями (что подтверждается историей) не было бы необходимости, если бы против инцестуальных устремлений существовали  надежные естественные ограничители. Но естественных ограничителей как раз и нет, - значит истина может быть как раз в противоположном: мифология говорит нам, что инцест без всякого ограничения разрешается Богам, в некоторых случаях брак с сестрой (Египет, Перу) был даже священным предписанием для властелина (преимущество, недоступное народу). Таким образом инцестуальные проявления для человека возможно естественны, что по-видимому обусловлено генотипом человека. Возможно, в этом проявляется инстинкт продолжения и сохранения рода, - даже в Библии есть соответствующие эпизоды»/. Ницше близок к этому. («Существует древнее, по преимуществу персидское, верование, что мудрый маг может родиться только от кровосмешения»).
***
Из воспоминаний мамы:
Дядя Валя страшно изменял жене. Она ревновала. Потом решила порвать с ним. Тогда он сказал ей, что повесится, причем на углу улицы их первого свидания. Назвал день и час. Тетка поплакала, попереживала, потом заказала гроб, похоронные принадлежности, потратила много денег и в назначенный час пришла к тому месту в траурной одежде. Дядя ждал ее в засаде с палкой. Стал ее лупить, приговаривая: Ах, ты старая б…дь, смерти моей захотела!
***
Итак, любовь. Существуют различные градации этого чувства. Говорят о любви человека к самому себе, - прежде всего, о его неистребимом эгоизме, в связи с этим. Анализ этого чувства предусматривает ответ на фундаментальные вопросы философии, - что есть человек, что есть жизнь. Говорят также о любви человека к человеку: мужчины к женщине, женщины к мужчине, родителей к детям и наоборот, детей к родителям; говорят еще о любви к ближнему и дальнему; о любви к своему народу, к Родине, к человечеству, к Богу. Говорят о так называемых извращениях в любви: о различных формах садизма и мазохизма, в частности, об инцесте и т.д.  Норма это или патология? Вопросов много.
По-видимому, любовь- это состояние человека, в котором его чувства и разум достигают наибольшего удовлетворения, что влечет за собой ощущение наивысшего удовольствия. Возможно, в этом случае человек ощущает себя счастливым. Некоторые мыслители как раз в этом состоянии видят обретение человеком смысла его жизни. И все же остается вопрос, смысл это или всего лишь цель в жизни человека (с позиции чувственно – гедонистической), или смысл, не явленный в полной мере, но заложенный извне (может быть, Богом – Творцом) и обретаемый человеком через достижение цели («счастья»), к которой так или иначе стремится каждый человек (в качестве приманки, «крючка» используется ощущение удовольствия, наивысшего удовольствия - наслаждения)? Но для чего заложены такие цели, в чем этот смысл?
На первый взгляд, в любви человека к самому себе и к другим людям очевидна связь с эротическим началом в нем. Но что же это, - всего лишь похотливость инстинкта, потребность некой физиологической  разрядки, - неважно, как и каким образом (к примеру, даже мастурбируя или используя для этой цели какие – либо другие живые существа, специальные предметы)? И нужно ли, чтобы тебя самого любили при этом? Если – да (такой ответ представляется более предпочтительным), то человеку, для переживания этого чувства во всей его полноте, обязательно, вроде бы, нужен другой человек. Или не нужен? Ведь и животные (собака, кошка, конь, например), также могут тебя любить? Достаточно ли этого? Похоже, что нет, недостаточно. Или такой вопрос: если мы обожаем своих малолетних внуков и внучек, то здесь в чем дело, - такое чувство  следует ли признать специфическим, но уже иным, (без эротики), качеством любви? Похоже, что да. Что же отображает это чувство? О чем свидетельствует? И возможно в других видах любви (к народу, родине, богу) присутствуют все новые ее характеристики? А, может быть, предмет любви вообще оказывается неважным, - главное результат: ощущение высшего удовлетворения, счастья. И эротика, тем более секс, здесь вообще оказываются не при чем? Хотя, возможно, что именно через испытываемое удовольствие при удовлетворении инстинктов живыми существами, реализуется возможность достижения и общественно значимых целей, представляющихся более фундаментальными, - продолжения рода и культурных преобразований.
Но, кстати, удовольствие, как известно, могут испытывать и те, кто совершает общественно порицаемые действия: разрушения, насилия, убийства. Тогда  всегда ли их действия следует трактовать как деструктивные? Видимо, следует учитывать, что уже древние греки (Гераклит) утверждали: все в мире состоит из противоположностей, противоборствующих тенденций и сил, их борьбой определяется сущность любой вещи, любого процесса. И в любви, которая невозможна без ненависти, действует этот закон, - именно в силу его действия инстинкт жизни неизбежно сопряжен с инстинктом смерти. Всегда существует чувство ненависти к тому, что может нарушить гармонию любви и, тем более, к тому, что угрожает жизни любимого  существа.
Очевидно, что из любви человека к самому себе рождаются совершенно противоположные устремления его в отношениях с другими людьми. При этом, существует и своеобразная трактовка любви через материальный интерес. Некоторые философы говорят о корыстолюбии, как фундаментальной страсти человека, в которой своеобразно отображается феномен любви, а именно эгоизм человека, когда действует принцип как бы антилюбви: "человек человеку - волк". Очевидно, также, что и сексуальный инстинкт, помимо позитивных воздействий, влечет за собой бесчинства и пороки. Стоит ли через него искать смысл жизни?
Вопрос оказывается связанным и с пониманием красоты. Оноре де Бальзак, к примеру, по поводу двух красавиц - куртизанок говорит: «Одна была душой порока, другая - пороком, без души». Таким образом, признается, что некая душевность может сделать и порок необычайно привлекательным, а порочное существо – любимым. И существует ли некая идеальная вечная любовь, которая, как нечто глубинное проявляется и в инстинктах, и в творчестве, и в религиозных и жизненных устремлениях человека? Возможно.
Но для чего все это? Существует концепция всеединства, Богочеловечества, которую как бы и реализует человек в своем историческом развитии. Любовь половая является той силой, которая ведет весь мир к осуществлению всеединства, считает Владимир Соловьев. «В любви открывается сила для победы даже и над смертью. Она производит и освобождает духовно-телесные токи, которые постепенно овладевают природной средой, одухотворяют ее и воплощают в ней те или иные образы всеединства. Этот процесс связан таким образом не с индивидуальным преображением, а с конечной задачей истории, охватывающей все человечество». Но вновь появляется вопрос, для чего Бог, сотворивший мир и человека из хаоса и первовещества, Бог, разрубивший андрогинов на две части (вспомним Ницше с его выделением аполлонического принципа индивидуации), опять возвращает его в хаос всеединства? Или это уже не хаос, а, напротив, некое гармоническое всеединство?  Может быть, это как раз то, что можно назвать Постапокалипсис. Или через любовь происходит всего лишь своего рода испытание человека, также как и через свободу воли, грех и смерть, и отбор Богом своего «стада», паствы, своих последователей, близких ему по духу, (любящих его превыше всего на земле, превыше своей собственной жизни и жизни своих родных и близких), - происходит своего рода переплавка руды, добыча золота, чистого золота? (отбор неких «чистых» душ для жизни в иной реальности?).
Так что же все – таки такое любовь, высшее счастье или глубочайшее страдание? Некоторые философы различают два способа любви. Может быть, с одной стороны, любовь, называемая вожделением, т.е. чувство, испытываемое нами по отношению к тому, что доставляет нам удовольствие, причем мы не интересуемся, получает ли оно само наслаждение. Это чувственное наслаждение как бы низшего порядка, в котором наличествует только лишь удовлетворение инстинкта. А может быть иная любовь, как благожелательность к тому, что доставляет нам удовольствие своим собственным удовольствием или счастьем. Это удовольствие более высокого порядка, более присуще разумному существу и рождается как результат воспитания и самовоспитания. Любовь первого рода не ведет к всеединству и даже, напротив, ведет к разобщению, вызывая сопротивление. Лишь любовь второго рода ведет к всеединству, к ощущению всеединства, формирующегося единения.
В целом, вопросов остается много. Пока, как нам представляется, можно сделать вывод, что через любовь мы все – таки достигаем некой высшей цели, - ощущения счастья в этой жизни, ощущение всеединства. И любовь – это жизнь. Но жизнь – это большая тайна. Поэтому и любовь переживается нами, как некое предощущение чуда, - чуда, которое, тем не менее, происходит. В отсутствие любви даже ощущение красоты, как это ни парадоксально, может повлечь противоположный исход,  - смерть. Но об истинном смысле  любви мы ничего не знаем и вряд ли когда – либо узнаем. В самом общем виде это как раз и выразил Платон: мы существуем всего лишь ради гармонизации некоего целого, спроектированного и сконструированного в неведомых нам целях Богом. И ощущение счастья, может быть, – нам награда (и знак удовлетворения) высшего существа, за то, что мы правильно выполнили свое предназначение.



Часть 3. Жизнь и смерть, честь.
          Любовь к мудрости.

Глядя на синеву моря с белыми блестками парусов, мерцающих вдали, в путешествиях по дальним странам, в прогулках по близлежащим холмам, по улицам и набережным большого города, бессонными ночами, ворочаясь в жаркой постели, я веду беседы с богами,  демонами, духами великих предков. О жизни и смерти, о смысле существования, о том, куда и зачем мы идем, что мы должны делать и на что надеяться?

Жизнь

Бесконечное разнообразие материальной жизни. Причудливый калейдоскоп дивного мира. Это подобно белым облакам в солнечном куполе неба, бесчисленное множество раз меняющим очертания своих форм. Или черному своду неба, затканному мириадами звездных песчинок. Фантастическая феерия красок. Какофония звуков.
***
Собачка брошенная. Взрослеющий щеночек. Жизнь в ней так еще и кипит. По двору скачет, хвостиком виляет, глазки блестят, - готова откликнуться на любую ласку,  любой знак внимания. Но никто не обращает внимания. Гуляющие со своими собаками – отгоняют пристающего щенка. Через день, два - головка понурена, хвостик опущен.
***
Отец собирается выступать на сцене (он поет в хоре городских пенсионеров). Спрашивает маму, какой костюм ему одеть (будут выступать в поликлинике). Мать: Одевай серый, - черный оденешь, когда в морге петь будете.
***
Железные двери,
                стальные замки.
Охранники – звери,
                и пути крепки.
Иззябший, голодный,
                в грязи и крови,
В застенке  холодном,
                - зови,  не зови!
       Свободы не будет.
                Жена позабудет,
        Сын не узнает,
                как он страдает.
         Лишь бедная мать
                за годом год
         Все будет ждать.
                - Так и помрет.

***
Мясной салат (рассказ мамы).
В магазин полуфабрикатов вбегает начальник. Осматривает витрину. Так, так, - ассортимент невелик. А где у вас мясной салат, почему нет мясного салата? Потребителю нужен мясной салат. Убегает. Назавтра продавец заказывает кухне 5 мясных салатов. Проходит день, другой. Салаты лежат на витрине. Потребителю они не нужны. Но они  могут испортиться (холодильник плохо работает, электричество иной раз могут отключить). Кухня их обратно не берет, - магазин заказал и разбирайтесь сами. На второй день продавец предлагает зав. производством пищеторга купить по одному салату и съесть их. Присаживаются и тут же в магазине съедают. На следующий день приходит зав. производством, приходит подруга продавца. Втроем они грустно едят оставшиеся три салата.


***
Забрызганный чернилами десятков российских  литераторов московский вокзал. Серенький денек, но дождь прошел и чернильные кляксы расплываются в обыкновенные лужи на асфальтовом блестящем перроне. Тишина. Вдруг раздается дробный перестук каблучков. Он и она. Прощание. Она плачет. Быстро – быстро бегут слезы по лицу. Пробует улыбаться, - слезы бегут еще быстрей. Он неловко ее утешает, целует и на ходу уже прыгает в вагон. У окна (крупный план), - он тоже плачет. Со стороны (гражданин): Как трогательно. Наверное, молодожены. Другой: На целину небось. Третий вынимает лупу и через нее рассматривает отъезжающего: Эгоист. Он оплакивает самого себя.

***
Штрихи биографии.
Исконно русский человек: родился в городе Старая Русса, упомянутом в летописи 11 в. Варяги, русы, - пришли из-за моря.
*
Он закончил МАИ – Московский авиационный институт им. Серго Орджоникидзе.
Пишет стихи и, разглядывая собственную тень на закопченной стене, ищет в ней сходства с римскими императорами.
***
Из студенческой жизни.
Была зима. На обледенелых тротуарах студенты, поскользаясь и падая, били бутылки с молоком и подсолнечным маслом. В обед ели макароны, – ложками.
*
Хлебный запах человеческого общежития.
*
Играли в баскетбол две команды. Болельщики стояли, смотрели, болели и радовались. Кого – то, по-видимому случайно, заперли в раздевалке и он стучал в дверь. Потом игра закончилась, все стали расходиться. Кто - то продолжал стучать в дверь.
***
В кармане – диплом и направление на работу. Работа за городом в каком – то «ящике».
*
Еду на службу (уже лейтенант ВС СССР).
 Встаю в 6 утра. Мгновенно бреюсь, одеваюсь, завтракаю. В три прыжка настигаю автобус, четвертым – обгоняю его, успеваю перемигнуться с водителем. Сегодня он любезен. Не угрожает переехать меня ни задними, ни передними колесами. Дружески хлопает радиатором в живот и со скрежетом раздвигает двери. Мгновенно ввинчиваюсь внутрь, вежливо осклабившись  в сторону водилы, усаживаюсь на колени знакомой старушки (больше некуда, - и стоять негде). Старушка начинает высказывать мне что – то, видимо занятное и интересное, так как стоящие рядом начинают прислушиваться.
*
Когда я сбегаю вниз по эскалатору метро в полном обмундировании, в сапогах, то под действием веса всей амуниции тело приобретает такую инерцию, что мышцы уже не могут его остановить. Спускаешься с возрастающей скоростью, становишься неуправляемым, - лишь едва успеваешь переставлять ноги.
*
Поезд подошел к станции и вскоре двинулся дальше. Внезапно его шум заглушил глухой стелющийся вой. Низкий хриплый: О –о-о. И тут  же пронзительный полный смертельного ужаса: А –а –а. Я кинулся к окну. В узкой щели между платформой и вагоном к стенке платформы прилипла девушка. Белая девушка. И рот открыт. Поезд остановился. Девушке подали руку. Поезд тронулся. Я снова взялся за свою газету.

*
Длинный ряд  пассажиров в вагоне электрички. У всех в руках газеты. В каждой газете виден жирный  заголовок: Слушайте голос отца. Все мирно читают.
*
Проходит проводник, скучный, как вокзальный плакат («Стоять у края платформы опасно»,  «Прыгать с платформы опасно»), как прошлогоднее расписание пригородных поездов, трепещущее на унылом станционном строении.
*
Вечером в электричке: Девочка лет 6. Живые смышленые глазенки. Потом она о чем – то задумалась и стала глядеть в окно. И уже не бойкие глазки – мышки, а большие черные глазища отражались в вагонном стекле. Чуть – чуть диковатые, отененные длинными черными ресницами, – глаза. Тонкая темнорусая прядка ее волос, выбившись из – под шапочки, улеглась поверх темного меха. Девочка думала… о чем – то своем, девчоночьем, важном.
***
Производственные зарисовки.
Я направляюсь в туалет. Впереди меня идет начальник цеха. На его груди раздавленной лягушкой распластался галстук. Вот подошел к двери  туалета, собираясь открыть ее. Не тут – то было. Рванул покрепче. Безрезультатно. Я приближаюсь. Он бросает на меня сердитый взгляд – смесь смущения, гнева и оскорбленного мужского самолюбия. Ухватившись за ручку обеими руками, стал остервенело рвать ее, шепотом матерясь. Дверь наконец уступила.
*
Из речи нач. цеха на оперативке: Поют на работе в двух случаях – когда песня помогает тяжелой работе или от безделья. У нас, очевидно, поют от безделья.

*
Запись в техпаспорте контролера отк – начальнику: Яков Аверьянович, я принимать пневмоиспытания не буду, так как не хочу рисковать собственной жизнью.
*
Подписи в чертежах: Нач. группы: Барабанов. Нач. цеха Погуляй, конструкторы Бабакин, Бякин, Копейкина, Черномордик, Сластухин, Грач. Испытатель - Дядина.
*
Жизнерадостный подонок.
Настороженный хорек.
Дурак, сознающий, что он дурак.
*
Подпись к статье в заводской многотиражке – братья Свинкины.
*
Курилка. На белой стене висит прокуренное, закопченное объявление: У нас не курят. Телефонная будка.  Тихо и мирно сидят люди и курят. Лишь из будки несется назойливое громыхание. У кого – то пропала монета и, пытаясь вернуть ее, несчастный настойчиво дергает за трубку. Автомат, как египетское надгробие, - мертв. Входит парнишка, - прыжком садится на подоконник, - деревянный стук.
*
Парень около крана с водой. Сморкается. Во, рассопливился, во! Парень не отвечал. Он вдохновенно припал к умывальнику и от натуги даже побагровел. Ты лучше к воздушной сети нос – то. 6 атмосфер, - мигом продует.
*
Бабы стоят у кассы в заводской столовой. Одна у другой спрашивает: А что там с хреном?

Баба спрашивает у продавца в заводском магазине: А почему у вас хрен красный? От свеклы. – Очередь загоготала.
***
Служба в арбатском военном округе.

Стояла одуряющая жара. После обеда офицеры сидели на лавочке, цепенея от жары и скуки, с хрустом разевали рты и застывшими стеклянными глазами провожали проплывающие мимо юбки. В воздухе висели облака дыма и сальные анекдоты.
*
Лейтенант засмеялся, обнажив длинные желтые лошадиные зубы. Хе – хе – хе! Смеялся полковник. Хи, хи, хи! Вторил ему капитан.
*
Военпред, задрав нос, идет по цеху. Похлопывает стеком по голенищу. За ним танцующей походкой в ритме террикона идет мастер отк. Хочет дотронуться до плеча военного, но не решается обеспокоить. Все же осторожно смахивает пыль с плеча военного. Товарищ начальник! (подобострастно). Военный величественно, не поворачивая  головы: Что тебе надо, человек? С угодливой улыбкой, низко кланяясь, тот показывает на стулья: Вот, может быть примете. У стульев, небрежно облокотившись, стоит и мастер. Бодро улыбается, показывая стальные зубы. Начинает бойко расхваливать продукцию: Прима – люкс, принимай не глядя. Поглаживает, хлопает по сиденью. Вздымается клуб пыли. Военный смотрит зверем: Это что такое? Да это  так, ничего, тов. начальник. Это мы нафталином пересыпали (в сторону, - специально, чтобы моль не съела, пока вы смотреть соберетесь).
*
Лица:
Военпред  Курочкин. Лицо обиженного бульдога. В должности – 20 лет. За все время не принял ни одной детали (ответственности боится). Крючкотвор. Очень тощий, худой. Обошел переводом все цеха, так как никто не хочет с ним работать. Все хотят от него избавиться. 

Райинженер. Статное холеное тело. А лицо красное сморщенное, как у старичка. Манера общения с подчиненными: «Это что еще такое?» бросил начальничек трубкой об стол и белой ручкой нервно постучал по стеклу.
Мой друг Володя Малютенков. Бронзовый гигант. Белокурый с голубыми глазами.

Старший лейтенант Корнилов – красавец – кадет. Здороваясь, он широко размахивался и со всего размаху бил по руке приятеля.

Капитан  Давыдов – стареющий армейский офицер. Работает под лермонтовского героя. Золотой зуб блестит. Неглаженые брюки – торчком. Фуражка на затылке. И этакая  тонкая улыбка.

Донской казак Ярошенко.

Звонкая пустота во внешности переодетых офицеров.
*
Физподготовка: Седые офицеры играли в бадмингтон. Офицеры помоложе стремились попасть спортивной гранатой в читающего приятеля. Молоденькие лейтенанты сидели, молча потели, не снимая мундиров.

Капитан Попко: высокий костистый белобрысый, лицо белое, прыщавое, рябое. Играли в городки. Какой – то зритель крикнул: Эй, солдат, не урони палку. Попко: Я тебя как пере...бу этой палкой, так сразу все звания забудешь.
*
Приехали на машине  на озеро. Выпили. Было прохладно. Решили не мочить трусы и искупаться нагишом. Разделись и в воду. Пришли девушки. Тоже - в воду. Потом стали играть в волейбол. Те, что без трусов, решили присоединиться. Девушки убежали. Кто – то засек. Записали номер машины, через автоинспекцию нашли владельца машины, сообщили на работу.
***
60 – е годы 20 века. Блестящая пора успехов советской космонавтики, которую не омрачает даже смерть ее отца Сергея Павловича Королева.
Король умер, да здравствует король! Старинный клич парижских горлодеров звучит в моих ушах на улице промерзшей.
*
Звездоград. На танцплощадке пляшут школьники и лейтенанты.
*
Много зависти по отношению к космонавтам. Считают, что их вознесли много выше, чем они того заслуживают. И только смерть Комарова – отрезвляет. Ясно, что люди идут на громадный риск. И техника все еще далека от совершенства. Лучше всех это понимают те, кто хотя бы раз присутствовал при пуске изделия.

Мечта, но для ее осуществленья,
Без сна трудятся тысячи людей.
Отдали ей и жизнь и вдохновенье.

Каждый полет в космос – это удар по обывательству и мещанству. И особенно – смерть космонавтов. Мой самый страшный враг – обыватель, который не живет, а лишь коптит небо. Все зло – от него,  а сам он – от личной собственности, при ограниченной приобретательной способности каждого. Отсюда – зависть, низость в помыслах и поступках.
*
Я, рядовой конструктор космических кораблей, прохожу по вечерней блистательной улице Горького. Повсюду юнцы и девушки моложе на десяток лет. Рослое красивое послевоенное поколение. Остроумцы, находчивые, эрудированные черти. Только к космической тематике не имеющие отношения,  - поверьте.

***
Город.
По проспекту в кузове грузовика везли корову. Она мычала.

На углу улиц Тверской и Охотный ряд пожилые женщины нюхали цветы.

Двое пьяных шли по улице и, радостно улыбаясь, пели: Бродяга, судьбу проклиная…

Сморщенное лицо старика, напоминающее скорлупу грецкого ореха.

Кошка сидит на окне – виден ее темный силуэт и белые стеклянные глаза.

Сияющие звонкие башенки кремлевских соборов.

Скоро 8-е марта. Старик продает лотерейные билеты. Стены его будки увешаны фото полуобнаженных женщин, вырезанными из журналов. И лозунг на стене: «Лучший подарок к женскому празднику – лотерейный билет».
Весна. Едет грузовик, прыгая на ухабах. В кузове на полу сидят ребятишки. Они наслаждаются.
По улице идет парень. Он несет букет первых тюльпанов. Желая что – то доказать себе или окружающим, поминутно сплевывает.

Худенький мальчик в широких штанах с трудом тащил громадный ржавый топор. Подошли еще мальчики. Рядом стоял столб. Стали рубить столб.

По многолюдной улице Горького идет старичок, весь высох, - еле на ногах стоит. Навстречу идет дородная баба с мешком, всех расталкивая. Народ безропотно уступает ей дорогу. Сближаются. Баба надвигается. Старик резко выбрасывает вперед  правую руку, бьет ее в челюсть и, расчистив себе путь, ни на кого не глядя, прямо идет дальше. Баба удивлена, молчит. Публика довольна. (На площади у Белорусского вокзала).

Москва многоплановая вечерняя. Очень далеко дома кажутся многоэтажными аквариумами, подсвеченными изнутри, в которых плавают человекообразные рыбки.

Толпы самоубийц у табачных киосков.

Мы идем к коммунизму. У Третьяковской галлереи – громадная очередь жаждущих духовной пищи. Как за макаронами и даже хуже.
 
Букинистический отдел магазина Академкнига. Репродукции Ботичелли. 30 руб. - цена. Кошмар.

Магазин Детский мир: груды детского барахла и беременные продавщицы.

Отгадай загадку: «Входишь красивым, выходишь некрасивым». Что это? Парикмахерская.

Вышел из парикмахерской. С изумлением ощупывал голову руками и стыдливо прикрывал ладонями обнажившуюся плешь.

Анна Ильинична Кокина, буфетчица филиала ресторана Луч. За неоплату проезда в автобусе и хулиганство доставлена в 42 отд. Милиции.

Отдал в химчистку белую меховую шапку. Получил желтую, как желток. Говорят, так и было.
*
В магазине «Обувь» (диалог): Войлочные ботинки, 42 размера, чешские, у вас есть? - 47. Что 47? Размер, - бойко парировал продавец. Оглушенный, я не нашел, что ответить. Послушайте, а по нормальной нумерации, - это какой размер? 47. А на кого это,  - искренне продолжал недоумевать я. На мужчину, - отрезал продавец и обиженный отошел на другой конец прилавка.
*
На междугороднем разговорном телефонном пункте. 12 часов ночи. Несколько человек устало сидят в тесном зале в ожидании разговора. Полусонная телефонистка вызывает абонента. В двух кабинах ведутся переговоры. Плохая звукоизоляция, - все, о чем там говорят,  слышно всем в зале. А говорят о рождении и смерти, о свадьбе и разводе, о деньгах, распашонках, венках и т.п.
*
Пришел в прачечную сдать белье в стирку. С Вас рубль двадцать. Достаю пятерку. Нет сдачи. Но у меня других денег нет. Пойдите разменяйте где – нибудь. Выхожу на улицу. Побывал в 4-х магазинах, в 3-х культурно – бытовых учреждениях. Нигде не могут разменять пять рублей. Наконец зашел  в фотографию. Пришлось сфотографироваться. Получил сдачу и рассчитался в прачечной.

*
По ночам отвратительно кричали коты за окном.
Что же вы кричите, как майская кошка?

***
Транспорт.
Коротко зарычав, стаи автомобилей ринулись вперед. Я шел как кролик в пасть удава, с тревогой глядя на приближающуюся стаю авто. Резкий толчок заставил меня пошатнуться и отвлечься от этой увлекательной игры со смертью. Раздался  крик, а вслед за ним – короткое ругательство. В сознании мелькнула отчаянная мысль «Наехали». Зажмурившись, я повернулся, приоткрыл глаза, ожидая увидеть потное лицо водителя и покорно отдаться ближайшему милиционеру.
*
Троллейбусы, словно зайцы, срывались с мест и, пугая робких пешеходов, мчались по площади.
Водитель троллейбуса А. П. Шабля.
***
В метро.
            Подходит поезд. Люди отталкиваются задами от стен и колонн, где стояли, читая газеты. Делают несколько шагов и входят в вагоны.
*
В вагоне запахло г…ном. Женщины подозрительно задвигали ноздрями.
*
Лестница эскалатора двигалась вверх. Поручни немного отставали. На лестнице стоял пьяный человек, положив голову на поручень. Время от времени он со стуком перекладывал ее повыше.
*
Громадный пьяный парень стоит на эскалаторе на спуск. Ниже его стоит старушка дряхлая с мешком. Хмель качает парня. Внезапно он наваливается сзади на старушку и, пытаясь удержаться,  обнимает ее. Старуха визгливо кричит: Ну, ты что, одурел что ли?
*
Мелко тряслись головы лейтенантов в фуражках, бегущих по эскалатору.
*
Из рассказа капитана Попко: Сегодня в метро я видел зрелище красочное, яркое. Вниз по эскалатору летели яйца. (Какая – то бабка уронила  кошелку).
*
Ночь. В опустевшем вестибюле станции метро разносятся гулкие удары. Одинокий гражданин с застывшим лицом методично бьет кулаком по ящику монетоприемника разменного автомата, пытаясь вернуть опущенные деньги.  Автомат безмолвствует.
 
***
Шел автобус по Москве. Чей – то мощный туго обтянутый зад, вырисовывался на переднем сиденье. Самого пассажира не было видно. Не произнося ни слова, багровый от натуги, он лихорадочно шарил под ногами сидящих, бесцеремонно отодвигая все, что мешало ему искать. Шел автобус по Москве. А на переднем сиденье вспухал буграми мышц мощный зад. Гражданин, что вы ищете? - Орден.
*
Сцена в автобусе (голоса): «Поразительно, сколько народу выходит на этой остановке! «Кто паразиты? Это ты рабочий класс так называешь? Ах, ты стерва. Как же можно на людей так обзываться. «А вы, если плохо слышите, в чужой разговор не вмешивайтесь. «Не расслышит толком и давай людей оскорблять. Я сказала: Поразительно.



Космонавт
Земля, военный санаторий, торжественный закат на берегу Балтийского моря: Бог – Отец – Солнце. Гуляли хорошо одетые пары по променаду. Кое – кто еще купался в лениво плещущем ласковом море. По бетонной набережной бегали в плавках и бикини отдыхающие. За столиками пили пиво, минералку. Влюбленные пары стояли в обнимку. Обычная суета умирающего дня. Он сидел в раздумье и ощущал себя и сверхчеловеком, и ничтожеством одновременно.
Ласковая чистенькая рыжая кошечка обрадованно терлась о его ноги. Откуда-то возникла красивая босоногая девочка лет 14 в юбчонке и короткой легкой кофточке, присела рядом, мило улыбнулась, погладила кошку, взяла на руки. Кошка довольно мурлыкала. Несколько ничего не значащих, но доброжелательных фраз. Мило улыбнулась, до свидания, и пошла по набережной, - босая, с кошкой на руках.
 Я - человек, который вернулся из космоса, думал он. Не самый дальний космос, но … космос. Я летал на станции Мир, которую потом затопили. Я летал на МКС. И вот я на земле. Что изменилось? Изменился я сам. Эти люди на земле, живущие своими заботами, не знающие этого ощущения, когда смотришь на нашу землю с большой высоты. Конечно, в общем – то и летчик, и даже пассажир самолета, смотрит на нее с высоты полета. Но там, в космосе, это иное. Видишь всю землю, весь этот шарик целиком. И понимаешь, какая она маленькая, наша земля. И можно только представить, что чувствует астронавт, глядя на нее, к примеру, с Луны. И вся эта земная жизнь представляется такой суетной.
Мы на отдыхе. Лето. Люди снуют туда и сюда, пьют пиво и водку, флиртуют. Вот кинофестиваль и все ломятся смотреть потрепанных кинозвезд и кинодив. Я видел настоящие звезды, - в черном космосе они горели, как ... звезды. И я прочувствовал строки из Лермонтова «…и звезда с звездою говорит»… Начало этого стихотворения мог написать каждый, - к примеру, выйдя вечером погулять на даче. «Выхожу один я на дорогу, предо мной кремнистый путь блестит. Ночь тиха». А вот  дальше мог продолжить только гениальный поэт. Или я, видевший звезды гораздо ближе обычного человека: «Ночь тиха, пустыня внемлет богу и звезда с звездою говорит». Как жить с этим ощущением на грешной земле? Жена купается в лучах моей славы, обижается, если нас кто – то не узнает или не замечает. Мы ссоримся, так как она не понимает, что я изменился, изменилось мое мироощущение. Я видел этот мир со стороны, как бы из другого мира. И меня уже не волнуют их волнения, их страсти и страстишки. Я стал философом. Говорят, что Армстронг, первый человек, увидевший эту землю с Луны, сошел с ума. Также как и летчик, сбросивший первую атомную бомбу на Хиросиму и увидевший впоследствии дьявольские нечеловеческие результаты  своего действия. Да, пожалуй, надо стать философом после этого или… сойти с ума.
Есть ли третий путь? Пожалуй, да. 80 человек побывали в космосе только в нашей стране к настоящему моменту, но никто не сошел с ума и никто не стал философом, - по крайней мере, пишущим философом. (Хотя, может быть кое – кто и стал, - иной раз в выступлениях в СМИ или в личных беседах, это чувствуется). Но вот Юрий Гагарин, - загадочная смерть. Может быть, это было самоубийство, суицид? Увидеть космос, пережить это, и… вновь суета, увеличенная в тысячи раз на волне славы. И, тем не менее, десятки других, - живут обычной жизнью, готовятся к другим полетам, как к выполнению обычной работы, пожинают плоды славы, идут в политику, утверждая свое место под солнцем, свое право находиться в элите, на виду, в лучах прожекторов. Что это, - ограниченность восприятия, ограниченность мышления? Да, все мы разные. Но,  видимо, существует эффект стадности, - мы все живем в одном месте, мы общаемся друг с другом, наши семьи создают воронку бытия, которая засасывает и нас. Социальная реализация. Вот и я строю свой дом, иду в  политику, уже также суечусь. Но, возможно, у каждого из нас наступает рано или поздно миг второго прозрения, возрождения того взгляда, который впервые прорезался там, в космосе.
Вспоминаю наиболее впечатляющий эпизод: выход в открытый космос. Из переходного отсека выплыл и поплыл над грешной землей. Живая точка над живой планетой, которая виделась, как верхняя часть большого глобуса. Была ночь, глобус был подсвечен с другой стороны и атмосфера алела, - отблеск зашедшего или восходящего солнца. Горстью огней поблескивали города в черноте ночи.
Так кто же я, пришла мысль, - ангел или демон? Каково мое предназначение? По приказу свыше я могу нанести атомный удар по целям на земле, уничтожив большую часть живой субстанции. Оставшиеся на земле  мои родные и близкие также будут уничтожены такими, как и я, но из другого лагеря. Выполню ли  я такой приказ? Но что есть смерть, - не есть ли это переход в другую жизнь? Тогда как отнестись к взаимному физическому уничтожению? Если это все же произойдет вопреки здравому смыслу человека,  - не будет ли это означать, что в нашу жизнь вторглись силы, повелевающие нами, но дремлющие до поры до времени? Вспомним Бхагаватгиту, - диалоги Арджуны и Кришны. Или раскрывается «преисподняя духа», согласно Юнгу. Не будет ли это означать, что развитие мира дошло до критической точки, до какой – то предельной стадии? Такие моменты уже были в истории человечества: потоп и Ноев ковчег, уничтожение Содома и Гоморры, вавилонской башни. Сотворенный богом человек устремлялся к не заданным целям и признавался Создателем не заслуживающим дальнейшего существования. Приходилось неоднократно начинать все сначала. Почему? Дети одной матери. Мы рассеяны по всему свету и бродим впотьмах. И вот уже сын проклинает отца, брат поднимает  руку на брата и друг прогоняет друга от своего порога. Что происходит? Проклятие отцов - породителей? Эффект грехопадения?
И, тем не менее, история человека на сотворенной планете продолжалась. И каждый раз  периоды его благополучного развития становились все продолжительнее. Значит, как - то человек учится на своих ошибках? Возможно и потому, что перед уничтожением каждый раз отбирались и спасались лучшие и именно они давали корень новой жизни. Но, однако, вновь и вновь состав соскакивал с рельсов. Хочется верить, что попытки улучшить и исправить род человеческий будут продолжаться. И кто знает, может быть ракетно – атомная смерть – это тоже не конец, а естественное продолжение не нами спроектированной истории. Возможно, что - то подобное произошло и на Марсе, - возможно, населявшие его существа (из тех, кто оставлен в живых) живут в глубине планеты, нащупывая новые пути развития. Может быть, это и наш путь?
Но вот что интересно, - чем больше длится период развития, тем более масштабным становится развитие порока и тем более катастрофичным является конец. Апокалипсис – это рисунок глобального завершения истории человечества определенного периода, всего лишь. И будет создан новый мир разумных существ. Чем масштабнее распространение порока, тем, возможно, более обширным является развитие и мира добра. Все большее количество новых душ, в наибольшей степени соответствующих идеалу данного периода, уходит в «стадо» нового мира.
Рождение индивида из чрева матери и его уход в новый мир – подобны. Уходит душа. Обретает ли она новое тело в новом мире, появляясь из чрева какой – то матери этого мира или происходит реинкарнация в нашем же земном мире, даже если человечество как таковое полностью исчезает? Но возможно  исчезновение и самой земли, - тогда творится новый квазиземной мир или используются другие планеты, другие солнечные системы? Но в последнем случае там уже правят новые Боги – Солнца, что возможно лишь при исчезновении нашего Создателя - Бога – Отца - Солнца.
Для придания стабильности земному миру Бог - Отец – Солнце, возможно, и посылает в этот мир Мессию – Спасителя, свою частицу -  Сына, вживляя ее в тело земной женщины (Будда, Иисус Христос, Магомет, Заратустра). Они несут новую идеологию, пытаясь донести ее и до людей, пытаясь быть услышанными. Но почему это всего лишь  попытки, - разве Бог Создатель не всемогущ?
Были и попытки непосредственного внушения, - Моисей и евреи. И тоже с проблемами. Мировые религии, частично выполнив свое предназначение, глохнут. Появляется множество их размывающих течений, направлений, сект. Возможно и потому, что параллельно действуют и антиподы богов, внедряя и своих посланцев в души людей, которые оказываются восприимчивыми к любым иррациональным воздействиям. Идет вселенская борьба за души людей и она, по-видимому, вечна. Помимо воздействия через посланцев идет и прямое воздействие через творимые и  зримые чудеса, через мистические прозрения юродивых, бесноватых, святых, блаженных, шаманов. И все же всего этого оказывается недостаточно для убеждения больших масс людей в каждом конкретном случае, - идет вселенская борьба.
Причем проявления этой борьбы подчиняются и еще одному закону, - они соответствуют возрастным характеристикам человека. Есть особая идеология молодых (и, соответственно, она отражается в науке, искусстве, политике,  социальных проявлениях). Это - стремление к прогрессу, к борьбе, к недостижимым, как оказывается позднее,  идеалам, к звездам. Есть идеология зрелых, - в большей мере прагматистская, - идеалы и стремления молодых не отвергаются, но заземляются. И есть идеология стариков, - пессимизм, боязнь всего нового, исключение всякого радикализма, - признание лишь эволюционного принципа и отвержение революционных сдвигов. Лишь некоторым категориям людей  удается избежать этих возрастных изменений. В большой степени – это отдельные философы, осуществляющие попытки синтеза и тем самым вовлечения в единый поток бытия доброго и злого, прекрасного и безобразного, истины и заблуждения, эволюционного и революционного. Это жизнь! Мучаемся, страдаем, - а для чего и надо ли? Неведомо… После прогулки по космосу возвращаюсь в отсек корабля. Выход в космос считаю плодотворным интеллектуально.

Соседка Зина
А за  дверью тетя Зина кроет матом маленьких бесенят.  Отчаянная женщина. Лет 34. Преждевременно состарившаяся.  Имеет 3-х детей. Бьет их нещадно. Но и страстно любит, - защищает от внешнего мира яростно и с бранью. Часто пьет. Муж в тюрьме. Во рту впереди торчит один зуб. Иногда приходит к ней на ночь плюгавый мужичонка. А если не угодит ей чем – то, то она выгоняет его. Иной раз и бьет. С жильцами кротка и стеснительна до крайности.
*
Разговор ее мальчиков дошкольного возраста: Что самое сладкое на свете? Мед. Сахар. Арбуз. Нет, - это, как его, халва. А что самое мягкое на свете? Рука. Мама, правда, рука? Жопа! Жопа!
*
Вечер. 21.30. За столом – мальчик, ученик второго класса. Его мать – несколько пьяна. Проверяет, как сын готовит уроки. У телевизора примостилась бабка. Сын громко читает: Светит яркое солнышко. Что светит? – Солнышко. Что делает солнышко? – Светит. Солнышко – это предмет. Светит – действие предмета. На траве заблестела роса. Роса – предмет. Заблестела – действие предмета.
А я, кто я, как ты меня назовешь? Ну, кто я? – Предмет. Какой предмет? Предмет – это стол, стул, мертвое, а я же человек. Какой предмет? Ах, ты,  гадина. Двоечник. Да я же одушевленная. А ты меня предметом называешь. – Может действие? Действие, какое действие? Живое действие. У-у, паразит. Да ты куда смотришь, куда смотришь. Ты в книгу смотри. А то книгу так в рожу и втолкну. Всю харю разобью, если учиться не будешь. (Бабке, - а ты молчи. Сама пешка, и другим мешаешь. А то я вас всех мигом разгоню).
Из соседней комнаты доносится визг, переходящий в рев. Двое бесенят что – то не поделили. Мать: ну, вы чего, чего  вы то орете? А ну, замолчите. Рев смолкает, потом возобновляется снова.
*
Проходя однажды по Красной Пресне, видел как – то милицейскую коляску, в которой везли Зину. Она очень громко материлась и что – то яростно доказывала,..  - милиции, себе, Богу?

Честь
Понятие честь существует у большинства населения. Только для различных групп людей – это понятие различное. По содержанию. История доказывает, что понятие чести появляется, хотя и на разнообразной корпоративной основе, в том числе и религиозной, у все большего числа людей. Но что это? Нечто неизменное во все времена? Или для каждого времени, для каждого сословия существует свое понятие чести? Если есть в нем что- то общезначимое, то существует ли идеальное понятие чести? Только в этом случае честь –  самое ценное. А если его содержание меняется, то должен ли человек им руководствоваться? Но ведь этот вопрос можно ставить по отношению к любому понятию, созданному в обществе, что влечет релятивизацию и самой общественной жизни. Несет ли каждый созданный в обществе закон частицу абсолютной истины? Или есть лишь одна абсолютная истина: все относительно? И становится ли прочнее это чувство с развитием человечества?
Что наиболее ценно для человека? Жизнь, честь? Спасая честь, нередко отдают жизнь. Но бывает и наоборот. И если каждому человеку на земле предоставить выбор, жизнь или честь, что он выберет? «Настоящий человек», с позиций морали различных оттенков, жертвует жизнью ради чести. Чем более развит человек интеллектуально, тем он ближе или дальше от такого «настоящего» человека? Или чувство чести есть один из элементов, характеризующих само превращение человека в человека? В идеале мы идем к тому, что честь будет дороже жизни? Но не поведет ли это к прекращению самой физической жизни человечества? Или к переоценке этого понятия?
Можно ли сравнивать жизнь и честь? Жизнь – наивысший природный дар человеку. Человек рождается без собственного желания, не участвует в выборе запуска процесса собственной  жизни. Жизнь дается человеку один раз, расстояние от жизни до смерти – невелико. Возврата из небытия – нет. Понятие же чести вырабатывается в онтогенезе. Человек может и поступиться иной раз этим понятием, а потом попытаться все исправить. Может  быть даже ценою жизни.
Офицерская честь.
Госпиталь. Июнь. Мягкое солнечное лето. Больные, выздоравливающие. В одной из палат умирает больной. Безнадежен. В умывальной комнате разговаривают няня и парикмахерша: Ну, закончили, Ольга Петровна? Да вот, еще к Шапочникову (умирающему) идти надо. А ведь как его брить, - изломаешься вся, пока побреешь. В голосе сквозит явное недовольство. В комнате умирающего очень чисто. Полумрак. Окна выходят на север. На столике у кровати – яркие красные цветы. На полу ковровые дорожки – красные с зелеными квадратами. Человек умирает, а жизнь идет своим чередом.
***
Старый кавалерийский рубака полковник в отставке в спадывающих больничных штанах. Лысая голова сизая после бритья с мелкими красными прыщами раздраженной кожи. Голова, как говорится, морковкой к верху. Маленькие серые пронзительные глаза. Идет разговор о предателе Пеньковском: Порубать его сукиного сына на части кавалерийским клинком надо.
На территории госпиталя тишина. Лишь изредка доносится шум проезжающего авто. Щебечут птицы. Сияет солнце. По аллеям парка бесшумно двигаются белые панамы. Шаркая тапочками проходят пожилые сестры. Упругим спортивным шагом, чуть подрагивают литые крепкие упругие груди, идет мимо молодежь.
*
Кавалерист -  полковник  рассказывает:
Во время ВОВ выводил свой полк из окружения. Шли по болоту. Лошади проваливались в трясину и тонули. Вытащить не могли. У еще живой лошади отрубали клинками задние части тела, чтобы употребить в пищу позднее. Есть было нечего.
На северо - западном фронте командовал дивизией генерал -  майор с замашками самодура. Выкидывал такие штуки. Зимой организовали истребительный батальон лыжников. По всему фронту отбирали молодых лыжников – спортсменов в эту группу. И всех их нарядили в черные полушубки. Без маскировочных халатов на белом снегу, - лучшей мишени для снайперов и не придумаешь. И все они полегли на этом белом снегу. Еще факт: по всему фронту практиковали так называемую личную разведку. Лучшие командиры садились в танкетку и выезжали перед немецкими передовыми позициями, выявляя расположение огневых точек противника. Естественно танкетку подбивали, подъезжал немецкий танк, брал ее на буксир, тащил в их расположение. Или просто расстреливал из орудий. Потом по специальному приказу хозяина личную разведку отменили.
Послали как – то меня принимать остатки разгромленной нашей дивизии: остатки техники, конского состава, людей. Но эти остатки командир другой дивизии влил в свои ряды. Я приезжаю в штаб чужой дивизии. Командир – генерал – майор, начальник штаба – генерал – майор. На нарах кто – то спит. Я требую передать остатки по приказу. Комдив – отказывает. Я требую письменного отказа. Комдив приказывает нач. штаба вывести полковника. На шум просыпается спящий. Узнаю Ворошилова. В чем дело, почему шумим? Я объясняю: время военное, могут и не поверить без письменного подтверждения. Ворошилов: Напиши отказ. Комдив: Не буду. В.: Напиши. Комдив приказывает нач. штаба написать. Тот тоже отказывается. Я опять взрываюсь. Наконец пишут и я ухожу. Меня уже ждут люди с техникой. По дороге ловим дезертиров и все это везем в свою дивизию. А там – комдив – тоже самодур. Гарем девочек – санитарок. Пьянствует ночи напролет. Надо было выступать в 9 вечера, а он выступил в 9 утра. Я несколько раз ему говорил, что не успеют прибыть в назначенное место. А тот: Отвяжись. Не лезь не в свое дело. Тогда я заявляю, что принимаю командование на себя. Командир выхватывает наган, я – маузер. Комдив: Застрелю. .Я: Я сам тебя быстрей застрелю. Между нами встает комиссар. (Комиссар еще до этого говорил мне, что комдив хочет меня застрелить. Был приказ, разрешавший применить расстрел на месте, - он уже застрелил двух ком. эскадронов. За пустяки. Но я и сам не промах: Я его сам застрелю, - пусть только сунется). Я звоню командующему. Тот приказывает принять командование на себя. Я объявляю приказ комдиву. Тот посылает всех подальше. К телефону для разговора с командующим не идет: Скажи, что меня нет. Я по телефону: Подойти не может. Пьян в доску. Командующий присылает двух генералов и комдива увозят. Но его не судили, не расстреляли, а назначили командиром другого корпуса.
Примечание автора: После войны полковник встретил этого генерала в штабе округа. Тот – обтрепанный, в засаленном мундире, опустившийся. Генерал: А, здравствуй. Давненько не виделись. Пойдем, поговорим, выпьем. Полковник: Не о чем нам с тобой разговаривать. Жалко, что тебя подлеца не расстреляли тогда. Уйди с глаз моих. И плюнул генералу в лицо. Подскочил дежурный старлей: Полковник, вы оскорбили генерала. Полковник: Генерал знает, за что я его оскорбил. Потом была еще одна встреча. Генерал поспешно повернулся спиной, стараясь избежать столкновения, и ретировался.
***
По утрам десяток больных хирургического отделения занимались физзарядкой. Обнаженные до пояса они бегали по кругу. Лоснились и пылали груды мяса, жира. Тряслись нежные молочные животы. Вспухали мышцы на скулах. Тяжелые пижамные брюки, сшитые как будто из байковых одеял, опускались все ниже. И в тот момент, когда они уже были готовы перейти последний рубеж, нервы сестры, проводившей занятия не выдерживали: Стой. Командовала она. Позади группы атлетов бежали двое отставших или осваивающих индивидуальные комплексы. Мягким волосяным покровом, белоснежной кожей, перепончатой валкой походкой они походили на птенцов, отбившихся от стаи. Вдруг как бы увидев внезапно близких, они радостно бегут им навстречу. Внезапно пятидесятилетний птенец поднимает одну ногу и начинает скакать на другой, поправляя тапочек или очищая перепонки.
***
Капитану присвоили звание майора. Он устраивает у себя дома вечеринку. Приглашает друзей, товарищей по работе, своего шефа. Великолепно обставленная квартира, богатый стол. Все веселы и довольны. Но это лишь маски. Жена давно уже не любит его. Она кокетничает с гостями и ей очень нравится молодой лейтенант. Шеф равнодушен и к тому же раздражен. Устал от постоянных пьянок, занят своими мыслями. Капитан, кому еще не дали майора, завидует. Старые майоры, которые в подчинении у бывшего капитана, тоже завидуют и злятся. У двоих товарищей крупные неприятности по работе и они заняты своими мыслями, - как же выпутаться из грязной истории. И одновременно все они подчиненные и лезут из кожи вон перед шефом. Внезапно шеф встает и не попрощавшись, уходит. Все растеряны. Хозяин тоже чувствует себя как  оплеванный. Все оскорблены, но никто не подает виду и веселье продолжается.

Девичья честь.
Если честь – самое ценное, и если понятие непорочности для девушки составляет часть понятия чести, - тогда понятно, почему она так дорожит последней. Но что такое эта честь? Почему для мужчины понятие непорочности уже не входит в понятие чести? Скорее даже наоборот. Непорочный мужчина,.. - смешно. Или есть разная честь, - для женщин и мужчин? Итак, напрашивается вывод, что понятие непорочности для женщины  - искусственно создано человеком. Для чего? Это вопрос отдельный. Но если одно из составляющих целого искусственно, то не является искусственным и само целое – девичья честь. Итак, если непорочность – искусственно созданное понятие, то девушка не должна ею дорожить? Где рамки, в какой степени? Предрассудок?
Наличие проблемы должно заставить мужчину задуматься, - в отношениях с женщиной может быть и  не надо  идти до конца. Может быть лучше во время остановиться, уйти, убежать, расстаться, пока не успел нагадить, опошлить, измельчить. Ведь к  последнему и приходим чаще всего мы. Неужели все мы настолько слабы, мелки. Есть счастливые семейные пары? А может быть и любви нет, а все – лишь обман, иллюзии, мечты, пустые надежды? Где заканчивается искренность в отношениях мужчины  и женщины? Кто виноват в ее отсутствии после акта физической близости. Женщина отдает мужчине все свое самое дорогое. Но ощущает ли мужчина всю полноту этого дара,  его величину, его огромность?  Тот мужчина, для которого эта женщина уже не есть первая женщина? Мужчина этого, скорее всего, не ощущает. Взял, походя, попользовался. И дай бог, что - бы обошлось без последствий. Но является ли и для самой девушки ценнейшим даром ее непорочность? Стоит ли беречь ее? Не есть ли все это лишь искусственная выдумка человека? Опыт многих народов, древних и современных, говорит в пользу последнего предположения.
***
От грубого удара нервы застонали,
Как струны гитары под пьяными пальцами.
Мне только что сказали,
                что вчера убили
Моего соседа – Виктора Мальцева.
 
***
Человеку не на что опереться в жизни. И не на  кого. Все ложь. Вы можете не уважать меня, если я плохой. Но вы же не уважаете сами себя. Где же элементарная порядочность? Или вы уже не понимаете смысла этого слова? Начинаешь понимать алкоголиков и самоубийц, ибо и сам находишься на грани. В чем же смысл этой проклятой жизни? Где искать его?
На фоне безликой бессмысленно спешащей толпы я вижу пьяного или, может быть,  больного мужчину с багрово – синим лицом и руками, в неестественной позе скрючившегося на полуразбитом ящике из – под пива у Никитских ворот. Вижу красавца с мертвенно бледным лицом, в черном смокинге, неестественно прямо лежащего на скамье бульвара на Арбате. Пьян он мертвецки или скончался от инфаркта? Никому до этого нет дела, никто не хочет впутываться. А у Белорусского вокзала вокруг колонны у входа в метро кружится, кружится старик с выпученными глазами и бессмысленно раскрытым ртом. Кто он? Страдающий от эпилептического припадка или просто пьяница? Он распят у колонны. В глазах застыла  жуткая бессмысленность, голова почти касается пяток, - так он скрючен, а мимо равнодушно и со страхом спешит блестящая толпа. Ей это зрелище просто неприятно.
***
Что делать? Создавать Центры нравственности – представители основных религиозных конфессий вырабатывают общий моральный кодекс, требуют его выполнения и контролируют процесс? В том числе,– в семье, в школе, в жизни. Или создание моноконфессиональных общин с твердыми правилами проживания, поведения, объявленными санкциями?
***
Непротивление злу. Любите врагов ваших. Вот ответ на вопрос, почему христианство (гонимое) так сокрушительно победило  в Римской империи. Такая позиция была выгодна преследователям, - чем больше угнетение , тем более тебя любят. Мазохизм первых христиан. Но, став государственной религией, христианство фактически переродилось. Нагорная проповедь цитировалась, но не выполнялась. Лицемерие. Преследуемые стали сами преследователями.
***
Селедка (рассказ мамы).
Купила Анна Васильевна в магазине селедку. Заплатила за нее 26 коп. Принесла домой. Да что – то сердце не спокойно: чует оно – мала селедка. Не стоило за нее  платить 26  коп., когда на вид она не больше 21 коп. стоит. В выражениях не стесняется, - обманули! Побежала (71 год пошел) к соседке, - у той муж в горсовете инспектором работает. А соседка: Что же ты ко мне пришла, милая. Вон через улицу по- больше начальник живет, -  к нему и иди. Побежала бабка к начальству, а оно обедает, - выпивши сидит. Что, селедка? Сколько стоит – 21 коп.? Обманули? Ладно, давай селедку, разберемся. И разобрались, - съели селедку. Хорошая оказалась селедка. А бабке дали 21 коп.
Смерть
Он вступил в кооператив. Одолжил деньги у друзей, взял в кассе взаимопомощи. Получка уходила на покрытие долгов. Кушал рационально. Рассчитал минимально необходимый бюджет на каждый день. Однажды купил на обед дешевую рыбу, подавился косточкой и умер.
Мой друг
 Мой друг безвременно умер. (Кстати, его  любовница – жена, тоже умерла через пару месяцев. Означала ли их почти одновременная смерть, что была у них лебединая  любовь?). Но человек не может примириться с уходом близких и родных и теплится в нем вера, что они где – то рядом. Иной раз и мне кажется, что он не ушел, а лишь заявил через других лиц о своем уходе и по-прежнему жив. Почему? Может быть, захотел начать новую жизнь, в которой оборваны все прежние связи и отношения и начинается строительство новой жизни. И однажды я его встречу у Чистых прудов, как это бывало и в действительности. Иногда ко мне приходят звонки, - идет вызов и я снимаю трубку, но на другом конце – молчание. И я знаю – это он. Ушел на пенсию, ушел из  дома и пошел бродить по бескрайней России. Стал бомжом, - обрел свободу, - одиночество и свободу. И однажды  придет настоящая смерть, - на вокзале, в канаве, в поле, в лесу. Умирая, он увидит бескрайнее черное небо и звезды и с легким чувством отправится в бесконечное путешествие и с билетом в один конец.
Так уходим мы все, но не все верят, что есть другая жизнь и бояться смерти не следует. Она приходит неотвратимо, как роды и появление в этой жизни. Увлекательное безвозвратное путешествие. Или с возвратом? И с реинкарнацией в другое тело, - как решит судия. Или все уже заранее предрешено? Карма: поступки человека в этой жизни определяют его новую жизнь. Но ведь и прежняя жизнь уже была предопределена предыдущей. И так до бесконечности, вглубь веков, в прошлое. Так что же такое карма, каков смысл ее? Может быть в том, что в каждой индивидуальной своей жизни мы можем ее совершенствовать, независимо от того, какой она была изначально. И раз уж она довела тебя до стадии человеческой жизни, - желательно не быть отброшенным назад, - в животное, в растение, в нечто как бы бесчувственное. Появляется проблема, - как же нужно  жить? Различные религиозно – философские системы дают свой рецепт. Какой из них верен? Проблема. И если ты выбираешь свой путь и он частично хотя бы совпадет с предначертанным, то куда ты движешься, к какому состоянию, - Бога, тебя сотворившего, или какого – то иного духа в бесконечном апейроне? Со ступени на ступень, как чайка по имени Джонатан Ливингстон?
Итак, каждый из нас одинок, несмотря на попытки размножения и распложения. Монада, по Лейбницу. Монада без окон в мир, окружающий наш мир, - границы  последнего определены нашими ощущениями  и нашим рассудком. И лишь разум подсказывает, что за границами нашего мира есть иные миры, где живут (существуют) иные миры, иные разумные существа с иными органами чувств, с иным рассудком, либо даже и без оных. И их миры также ограничены, - их монады. Но отдельные множества монад объемлет единая для каждого конкретного уровня монада – Бог. Это и есть сотворенный им мир, как Логос, со всеми его населяющими монадами и действующими среди них закономерностями. Предустановленная гармония, - гармония, как единство противоречивого. Эти монады имеют окна, через которые и идет коммуникация. Подобно нашему человеческому миру с людьми, его населяющими. Каждый этот мир развивается вместе с его обитателями, со своим Творцом, целостным апейроном. До каких пор? Возможно, до коллапса, до Апокалипсиса. Количество переходит в качество, - шарик лопается, а на  его месте постепенно вздувается новый.
Так уходим мы все. Так ушли Старик, Владимир, многие другие мои друзья и знакомые. И не оставляет ощущение возможности поиска общения с миром, куда уходят души умерших, - близких, родных и знакомых, друзей. Существует ли взаимовлияние? Через тело, через душу?
       *
Друг моего друга: Валера, внештатный корреспондент газеты «Московская правда».
Под новый год у него обнаружили венерическую болезнь. Его взяли в инфекционное отделение больницы Склифасовского, а в коммунальную квартиру пришли санитары и произвели дезинфекцию. Как его кляли соседи! А он шутил: «Пришли Санта – Клаусы из Триппер – Хауса».
Мама
Смерть. Она всегда приходит внезапно. Даже если тебе 86 лет и  ты ее ожидаешь, и все вокруг…
Во сне слышу какие - то крики. С неудовольствием думаю, что опять шумят соседи. Потом начинаю осознавать, что крики относятся ко мне, меня кто – то зовет. Резко вскакиваю с постели, - из соседней комнаты уже монотонное, почти безнадежное «Витя, Витя»… На полу, рядом с кроватью, сидит моя мама и зовет, зовет меня, стремясь разбудить. Видимо, хотела идти, но не смогла. Что случилось, что с тобой? Рука, рука не действует …и нога.  Вся левая сторона, - не чувствую ее. Инсульт!, - вспыхивает мысль. Пробую затащить ее обратно в постель и не могу, - тяжело. Подкладываю под нее одеяло и оставляю на полу, - июнь, лето, не холодно. Спрашиваю ее, что делать, вызывать «скорую»? Еще не оставляет мысль, что как – то все само собой пройдет, рассосется, - ведь она была всегда такая крепкая. А «скорая» может увезти в больницу (знаем, что оттуда старики не всегда возвращаются). Решаем подождать до утра (было часа 3 ночи). Возможно, это была моя ошибка, - может быть, необходимо было срочно оказать медицинскую помощь. В 5 утра улучшения нет, - вызываю «скорую». Приезжает через час. Доктор фиксирует инсульт, оказывает неотложную медицинскую помощь. Будете отправлять в больницу? Она боится, она не хочет. Я уговариваю ее, - там будет постоянный квалифицированный уход, лечение. Что я могу сделать сам? Боюсь, стесняюсь к ней даже прикоснуться, а потребуется уход, услуги туалета. А я же еще работаю. Я уговаривал ее и внутренне оправдывал себя (хотя фактически, конечно, боялся забот, хлопот, - даже и по найму сиделки: срочно искать честного квалифицированного человека, оставлять в квартире чужого человека и т.п.), - решили (я решил, если честно) ехать. В какую больницу? Откуда я знаю, - прошу приехавшего врача подобрать что – то получше и поближе для посещений. Кладут на носилки, несут в машину. Что взять с собой? Не знаю. Накрываю ее простынкой, одеялом. На улице ненастный день, моросит дождик. В городе уже автомобильные пробки (ошибка моя). Едем долго. Около часу. Машина старая, дребезжащая, грязная. Приезжаем в больницу.
Раннее утро на территории городской больницы. Черные стволы акаций вздымают кривые иззябшие сучья из тумана, - словно руки  утопающих, взывающих о спасении. Туман. Серый туман ползет по мокрой плачущей земле. Почти скрывает белые стены корпусов больницы. С хриплым карканьем кружат крупные черные птицы.
Ждем везде: на улице, в приемном покое. Вижу, что мама мерзнет, - опять ошибка, - не взял теплые вещи. Наконец приходит врач, осматривает. Прошу устроить получше, - она ветеран войны. Реакции у врача никакой. Везут на лифте на этаж, в палату. И началось ожидание. В какую сторону будет развиваться процесс? Ежедневно прихожу, привожу лекарства, еду, питье, бумажные простыни, (ничего хорошего и в достаточном количестве в больнице нет), - прошу докторов и санитарок быть повнимательнее. Доктору – коньяк, санитаркам -  деньги. Пролежни, простуда. В палате на 6 – 8 человек постоянное движение: одни выздоравливают и покидают ее, другие – уходят в мир иной. Узнаю, что есть специализированный госпиталь для ветеранов войн с отличными условиями содержания и лечения. Еду туда и договариваюсь с исполняющим обязанности директора (как «профессор с профессором») о возможности перевода в ближайшее время. (Бывают хорошие люди, - согласился помочь в обход бюрократических процедур, - причем без всяких взяток).
Приезжаю в больницу с радостной вестью. А мне говорят, что состояние резко  ухудшилось, что ночью выпила вместо воды впотьмах жидкость для обтирания тела, обожгла полость рта, горло, испугалась, кричала, делали промывание желудка. Попытка самоубийства? Ошибка санитарки, оставившей на тумбочке эту жидкость? Злой умысел? Кто  знает?! Сижу у кровати, рассказываю о договоре с госпиталем, утешаю, - все будет хорошо, скоро выберемся отсюда. Она благодарит, - не ожидала от меня такой заботы, не думала. И вдруг начинает задыхаться. Вызываю санитарку, врача, приходит зав. отделением (старая сука, не взлюбившая нас с самого начала). Распорядилась подключить аппарат для откачки мокроты. Не работает розетка в палате. Вывозят кровать в коридор. Вокруг люди, суета, неразбериха. Подключают аппарат, вызывают реанимотолога. Приходит  минут через пять, оголяет грудь, делает искусственное дыхание, - слишком сильно, ломает, кажется, ребра. Вижу взгляд мамы, - испуганный, молящий о помощи, страдающий, - … уже неживой. Умерла? Да, умерла, … убили? Ее увозят в специальную комнату для выдержки 5 – 6 часов, прежде чем передать в морг. Не могу осознать сам  факт ее смерти, не могу бросить ее и уйти. Ведь только что она слышала меня и понимала,  отвечала. Иду в эту комнату, сижу рядом, говорю с ней. Заглядывает один из пациентов, прошу его помочь мне уложить ее по - удобней, выпрямить ногу. Он помогает и уходит. Через некоторое время ухожу и я. И не оставляет впечатление, - как же она там одна лежит, всеми оставленная.
Утром прихожу уже в морг, спрашиваю анатома, который будет делать вскрытие, - говорю, может и не надо таким образом мучить ее. Отвечает – так  положено. Прошу накрыть ее тело простыней (все другие лежат обнаженными), - ведь она же женщина. Даю бутылку водки, прошу делать все аккуратно. Он  кивает. Еще один хороший человек. Прошу разрешить присутствовать при вскрытии, - опять впечатление, как же можно ее бросить в это время, - не могу избавиться от отношения к ней, как к живой. Не положено, да и зрелище это для вас будет слишком тяжелым, говорит хороший человек.
Потом похороны, родня, кладбище. Мама в гробу лежит строгая. Опускают в землю, засыпают. Поминки, оскорбительная телеграмма из  Питера. (Телеграфистка стыдится прочитать ее по телефону и приносит домой). Обиды нет, показываю ее сыну, - виноват сам.
Когда заказал отпевание в церкви, мне дали иконку с изображением Казанской Божьей матери. У мамы была фотография ее молодости, которую я заказал для памятника на могиле. Они очень похожи. И когда я разговариваю с мамой в уголке квартиры, посвященном ее памяти, я как будто говорю сразу с ними двумя. Не оставляет ощущение вины перед ней, - обижал я ее часто, кричал на нее, даже матом крыл, - особенно в последние годы перед смертью. Часто ссорились. Я видел в ней уже только старуху, которая мне даже вроде бы мешает, требует внимания, ласки, на которую я всегда был не способен и жаден для нее. А она  жила своей жизнью, воспоминаниями, может быть даже мечтами. Не забуду, как однажды я случайно увидел ее на улице, недалеко от дома. Она шла, вспоминая, видимо, молодость, - какая – то легкая, стройная, - летящей походкой молодости, - голова гордо и высоко поднята. Я окликнул ее. Как будто ударил, разрушил стеклянный домик мечты и воспоминаний, - она вся сразу как бы съежилась, потухла, сгорбилась, - превратилась в старуху. Я очень виноват перед ней.
Отец
Смерть. Да, - она всегда приходит внезапно… Умирает отец. Вот он сидит передо мною. Похудевший, небритый, с воспаленными красными глазами. Морщинистое лицо заросло длинной седой щетиной. И в сердце нет прежней ненависти, презрения. Одна только жалость осталась. Он старается говорить бодрым голосом: Не в последний раз видимся, сынок. И натянуто улыбнувшись, добавляет: А может быть, в последний. Мама сидит рядом, плачет, протирает мокрой тряпочкой, освежая,  ему лицо, грудь, гениталии. – Да, отец, ты был львом. Потом наступает агония: нежелание уходить, крики отчаяния, страдания, боли, обращения к врачам. Заголосила тетка, - сестра  мамы, приехавшая из Питера. Тяжело было видеть все это. Я вышел из палаты, постоял, покурил. Вышел санитар: Умер. Я побрел домой. Вдруг увидел: к моим ногам, как будто с небес, упало перышко серо – бело – коричневое. Душа отлетела, подумал я.
***
По Эпикуру, когда смерть приходит, то нас уже нет. Что это означает? Вот наше тело, - оно лежит бездыханное. Его покинул животворящий дух. Но куда он удалился? Если он бессмертный, то где и как он будет существовать? Да и что означает: смерть тела? Только то, что нарушены условия (какие они?) для существования духа в этом теле и он покинул его по этой причине. Но в самом – то теле продолжаются жизненные процессы: оно разлагается, растут ногти и волосы. На уровне продуктов разложения, гниения жизнь продолжается через червей, микробов, бактерий, в конгломерат которых трансформируется целостное человеческое тело. (Где – то в Италии есть музей, в котором показаны на муляжах все стадии разложения человеческого тела). Тело – сосуд, формируемый генами, социальным опытом, но наполняемый при рождении и каким-либо духом.
Итак, дух покидает телесную оболочку с неясной дальнейшей собственной судьбой. Но существуют теории метемпсихоза (переселение в тело другого человека, - в момент зачатия, рождения?) и реинкарнации (в растение, животное, микроб, бактерию, - в их споры, сперму? Но ведь у них уже есть собственная душа, - происходит поглощение, слияние?). Существуют ли неодушевленные тела и предметы? Скорее – нет. Телесность как бы растворяется в духовном, жизненном.
Также и с человеком. Если душа там уже есть, то куда вселяется новая, - в сперму мужчины, в яйцо женщины. При оплодотворении – души сливаются, или одна поглощает другую, - как? Тогда возможно, душа человека после его смерти действительно вначале распадается на дхармы (есть такая теория), которые впоследствии образуют какую-то новую душу (через сперму, споры, яйца, через атмосферу земли). Существует какой-то духовный формирующий цемент, виртуальная модель конкретного духа? Возможно, душа целиком или частично остается в продуктах разложения тела, - они дают жизнь другим растениям, животным, через пищу попадают и в человека. Происходит своего рода круговорот, в природе, во Вселенной, и бессмертных душ. Это говорит в пользу обычая захоронения в землю тела, а не в пользу его сжигания. Хотя, кто знает, что происходит при сжигании.
Как этот круговорот связан с теорией кармы? Кто управляет, направляет эти процессы или они происходят стихийно?  (Платон многое стремился объяснить и объяснил. Он сшивает многие  теории, ему известные, хотя иной раз и грубо, на уровне мифов).
Семейный разговор
ПАПА. Вспоминая смерть матери (лицо, глаза, обращения к врачам), смерть отца, свою неспособность и невозможность помочь, я говорю, цитируя Плотина, Августина Аврелия: человек умирает одиноким. 
СЫН. Человек умирает одиноким, - ты сказал, отец. А я говорю: человек и живет одиноким. Мне 40 лет, я многого добился в этой жизни: материально обеспечен, у меня есть семья, своя семья – жена и двое дочерей (умненькие и хорошенькие девочки). Правда, с женой мы постоянно ссоримся и грыземся. А дочки, - они на глазах взрослеют и скоро у них будет уже своя жизнь и мы им будем нужны лишь для материального обеспечения. У меня есть и мать. Она живет со своим вторым мужем, моим отчимом. И у них своя жизнь, - они тоже постоянно грызутся, хотя в целом, похоже, довольны, каждый по – своему, «статус кво» сложившейся ситуации. У меня есть и мой настоящий отец, который оставил нас, когда мне было еще 4 года, и ушел, чтобы  жить другой своей жизнью. Мы изредка встречаемся. Он стареет и, видимо, ищет во мне какого – то участия, но … поздно, мне это не нужно. У меня своя жизнь.
В этой жизни у меня  - хорошая работа. Она дает мне неплохие средства к существованию и, главное, свободу. Есть возможность постоянно ездить по стране, по миру, встречаться с разными людьми (мужчинами и женщинами) - с товарищами или одному. Я много повидал и даже устал от этого всего. Но, побыв дома день или два, я уже стремлюсь опять куда – нибудь уехать. И так год за годом, - пока не надоедает. О том, что будет в будущем, я не задумываюсь. Жена, дети – они живут своей собственной жизнью.
ПАПА. Так почему, сынок, ты так говоришь? Главный вопрос: ты ощущаешь себя одиноким, но страдаешь от этого, не хочешь быть одиноким (а тебя бросили, покинули, оставили); или ты сам стремишься быть одиноким, даже если тебя окружают вниманием и заботой? Или, в последнем случае, ты не веришь в искренность чувств окружающих? Или ты действительно ощущаешь себя внутренне одиноким и искренне стремишься  оставаться таким, избегая покушения на такую свою свободу? Ведь человек живет в обществе и фактически никто не одинок, по крайней мере, формально. ( В тюрьме наиболее неприятная пытка – постоянное присутствие другого, где бы ты ни находился). Люди, с намерениями добрыми или злыми, так или иначе, тебя трогают, с тобой соприкасаются. Может быть главное в том, добрые или злые их побуждения по отношению к тебе? Но ведь можно, как говорят, и залюбить.
«Шумный город – для меня пустыня», написал я еще в молодости, ощущая себя одиноким, но и страдая по  этой причине. (Вспоминаю картину И. Глазунова «Одиночество», - на фоне празднично сияющих окон города искаженное гримасой боли лицо). «Мир во зле лежит», - сказал Кант. Именно это заставляет нас страдать. «Вся жизнь – страдание», - это уже Будда. Но ведь есть и иные люди, как бы рожденные для одинокого странствия, стремящиеся пережить страдание и преодолеть его. Отшельники, святые, которым ведома иная истина, иные миры, иная жизнь. Человек как бы стремится вырваться из этого земного мира к миру горнему: Заратустра, Ницше, Демон Лермонтова. И есть демоны зла, которые принадлежат  миру зла. Не они ли наиболее свободны? Но и наиболее одиноки. И счастливы в этом одиночестве?!
Или я, оставив семью, породил в тебе, сынок, это чувство и ты лелеешь его в  себе? Тем более, не находя в семье взаимопонимания с женой. Ты любишь ее, а она любит другого, хотя и живет с тобой. Но дети же тебя искренне любят, родители любят, - этого мало? Видимо, мало. Любовь к женщине – это нечто иное, к женщине, которая могла бы быть твоей половинкой, опорой в жизни. Тогда может быть лучше и порвать эту связь, как делал я неоднократно, и искать, искать свою половинку. Но дети! Я шел этим путем, но ничего на нем не нашел. Тогда может быть ты прав изначально. («На свете счастья нет, но есть судьба и воля» Лермонтов; «На свете есть две вещи, которые мы ценим превыше всего – любовь и свобода. За любовь мы можем отдать жизнь. Но за свободу можно пожертвовать и любовью» Ш. Петефи).
Мне кажется сегодня, что счастье – в творчестве. Ты пока от этого далек. Но может быть еще и у тебя будет что – то похожее? Хотя, даже в том, что я пищу эти строки, и особенно в том, как я их пишу, опять – таки проявляется мой эгоцентризм, моя экзистенция. Человек как индивидуум, рождается случайно (как нам кажется, - по крайней мере, в большинстве случаев). Встретились двое – случайно. Легли в постель, - год, день и час во многом случайны. И вот зародилась новая жизнь. Приходим из небытия, как бы случайно. И уходим туда же. Проблема смыкается с осмыслением сущности жизни, мира и человека как такового. Как тут не вспомнить Августина Аврелия, а ранее – Сенеку. И соответственно, возникает и решается проблема смерти. Если жизнь существует вечно, а душа бессмертна, то можно видеть лишь  перевоплощение души (духа) в различные тела. Материнское чрево, - как чрево клонирования тела. Впрыскивается семя и в благоприятных условиях растет, развивается, приобретается некое физическое тело, обусловленное генотипом родителей. Но ведь и тело, и ген, и каждая клетка этой конструкции, в конечном счете, - имматериальны. И создатели тела – отец и мать, - носители определенного генотипа и фенотипа, в котором развивается некая бессмертная душа. Точно также она может попасть и в тело, чрево животного, растения, насекомого в этом материальном мире (хотя, возможно, и с совершенно иными последствиями). Итак, проблема индивида неразрывно сплетена с проблемой сущности бытия, которая отображена мною в концепции иерархии миров и богов. Отца и мать можно рассматривать в качестве духов, творящих различные миры. Может быть – это универсальный механизм во Вселенной, - кто знает? (Иисус Христос в теле Богородицы. Непорочное зачатие: Бог – Отец и Дух Святой сотворили Бога – Сына и он родился через тело земной женщины. Это, как соприкосновение мира иного, мира более высокого с нашим земным миром. И, похоже, что не случайное). Вообще, насколько случайны встречи и контакты (в том числе половые) земных людей? Возникает проблема свободы и необходимости. Как видим, в осмыслении проблемы эгоизма и духовного одиночества сплетается цепочка фундаментальных философских проблем. И может быть мой сын не так глуп, каким иной раз мне кажется, и мыслит даже глубже, нежели я? (Вообще, дети и должны быть умнее своих родителей: их генотип на фоне фенотипа, обогащенного в наследственности. Но может быть и наоборот, - ухудшение). Или чувствует это интуитивно? Все размышления такого типа ведут к выводу о духовном одиночестве людей в нашем земном мире. И никакие социальные контакты, никакое тепло и забота (или, напротив, злоба) не избавляют от этого чувства, - только смягчают или усиливают его. И оно, соответственно, усиливается размышлениями о конечности жизни, о смерти, об одиночестве в смерти. Но может быть как раз там, в смерти, и осуществляется возврат к любящему и любимому существу? Как и почему мы от него отрываемся? («Каждая душа должна пройти через страдания и смерть в этом мире» Шеллинг. Зачем? Формирование стада Творца, проверка и очищение?).
Но любовь к земному существу возможна? Не в этом ли преодоление эгоизма, - нахождение родственных душ, сопричастных прародителям другого мира, откуда мы пришли и куда  мы уходим? Может быть в этом случае (через идею всеединства) и в этом смысле человек и не живет один? Если  любовь взаимна и длится всю нашу земную жизнь. Но бывает ли так? И все же, если ты даешь ощущение любви любимому существу, может быть это не позволит ему чувствовать себя одиноким в этой жизни? И эта любовь должна быть всеобъемлющей, включающей все компоненты земной жизни, в том числе интимную сферу. Ибо любовь родителей еще никому не заменила любви к половому партнеру. И только в этом случае может появиться вера в то, что встреча вновь возможна в мире ином (бессмертные души встречаются в теле прародителя).
НЕВЕСТКА. Я живу в достатке и довольстве. Сбылась моя мечта – хорошенькой девочки из бедной семьи. Мама всю жизнь работала на заводе, заработала квартиру в Москве, малогабаритную, но главное,  отдельную. В тесноте мы всегда жили дружно: мама, я, бабущка. Отец нас давно оставил, скитался по стране, потом осел в другом городе. У меня было много подруг по школе и у нас была дружная компания: встречались, приглашали мальчиков или они нас приглашали. Я влюбилась в одного из них и 5 лет мы жили почти вместе. В нашей компании появился и мой будущий муж, друг моего друга, которому и я сразу же понравилась. Мой друг тоже нравился другим девушкам, жил с ними, а я в  отместку, сошлась с моим будущим мужем. Потом он предложил мне пожениться и я согласилась. У него была хорошая работа с перспективой хороших заработков. Вначале мы жили в нашей тесной квартирке, потом бабушка умерла, а муж купил отдельную квартиру.  Я родила, - сначала одну дочку, потом вторую. Мы жили отдельно, но моя мама всегда находилась больше со мной, ушла на пенсию, помогала воспитывать детей. Я не работала, но мне нужно было свободное время. Как я его использовала?..
Душевной близости с мужем у меня не было, - я продолжала любить другого. Были у нас полосы отношений ровных и периоды ссор. Отпуск мы проводили вместе, выезжали за рубеж по тур. путевке. Довольно много путешествовали, - с детьми или без них. Я очень люблю своих детей и хочу вырастить их хорошими, чтобы они тоже сумели обеспечить себе обеспеченную беспроблемную жизнь. Я люблю маму и слушаю ее советы. Но мужа я стремлюсь держать в узде и, похоже, он смирился и полностью  покорен моей воле. Хотя иной раз и взбрыкивает. Но постепенно в нас рождается и взаимопонимание. Мы строим собственную жизнь и свою семью и не хотим, чтобы кто – то нам мешал. Прежде всего, это родители мужа. Особенно его мать, которая любит своего единственного сына и которой не нравится обстановка и взаимоотношения у нас в семье. Она жалеет сына, считая, что он «под каблуком» и старается настроить его против меня. Но не получается, - тот мой, особенно телом. Его отец особенно не вмешивается, но сына любит, - тот тоже был под его влиянием. Но теперь он мой. Я не хочу, чтобы его отец появлялся в нашей семье, но он находит поводы и изредка приходит. Любит внучек, они его – тоже. Правда, они любят вообще всех, кто, как им кажется, хорошо к ним относится. У нас своя семья, нам не нужны они, его родители. Пусть занимаются своими делами.
ВНУЧКА. А мне нравится моя жизнь, - я люблю папу, маму, бабушку одну и бабушку другую. В общем, я люблю и дедушку одного и дедушку другого. Они мне дарят подарки, бабушка водит меня в театр, они любят меня и я люблю их. Но больше всего я люблю мою настоящую семью: папу, маму, сестренку. Это наша семья и я не хочу, чтобы кто – то вмешивался в нашу эту жизнь. Но больше всего я люблю саму себя. И других я люблю, потому что они любят меня. А если они не будут меня любить, то и я не буду их любить. Но этого быть не может, - они не могут не любить меня, - я красивая, я умная, я – их дочка, внучка. Папу я люблю больше всех, маму тоже, но она более строгая. А папа добрый, хоть и ругает меня иногда, хоть иногда может и шлепнуть по попе. Но это он любя, потому что иногда мы их доводим, а он приходит с работы уставший.
ПАПА. Итак, у внучек эгоизм наиболее развит (или лучше сказать, наиболее ярко выражен, менее скрываем). Значит ли это, что они живут одинокими? Думаю, нет, так они себя не чувствуют. Только вот бабушки, дедушки, а потом и родители постепенно будут уходить из жизни. Уже ушли, при их жизни, прабабушки. Они знают также, что были и прадедушки, которые ушли из жизни еще до их рождения. И постепенно будет приходить ощущение того, что они могут остаться одни в этой жизни, хотя о родителях так пока они не думают. И в своей жизни они все больше будут сталкиваться с завистью, злобой со стороны некоторых окружающих. Эгоист может и сам озлобиться, если его станут преследовать неудачи. Таким образом, ощущение одинокости, вначале отсутствующее, будет все более осознаваться эгоистом. Но может быть есть и не эгоисты? Есть альтруисты, хотя в чистом виде почти не замечены. Есть прагматики. Они осознают все в большей мере, что есть добрые люди и есть злые, которых надо остерегаться. Но они не думают, что зло всесильно. Религия может дать надежду, что и смерть не есть худшее из зол, если существует вера в Бога, в милосердие, в мир иной, где можно ждать встречи с любимыми людьми, где может быть не будет зла. Но философские размышления могут подорвать и эту наивную веру. Нужно ли этого бояться? Мой опыт говорит, что – нет. Приходит мое понимание.
Так что же я, одинок? Пожалуй, да. Хотел бы быть не одиноким? Вроде бы, да, - в том смысле, чтобы меня любили. Я не хочу,  чтобы меня окружали те, кто мне неприятен, - злые по отношению ко мне, завистливые, надоедливые. Но ведь  и любящий может надоесть. Хочется, чтобы был кто – то любящий и, одновременно, любимый. Это эгоизм? Но для любимого можно пожертвовать и собственными благами. Можно? Готов ли я? Могу ли пожертвовать творчеством, мною наиболее ценимым сегодня? Видимо, нет. Значит, нужен любящий, который не потребует такой жертвы, т.е. второй я. Есть ли такой, бывают ли такие? Или опять – таки надежда на мир иной? Хочется верить, что и в этом мире есть такая душа. Только тогда не будешь чувствовать себя одиноким. Т.е. надо попасть в свою стаю. Существует ли такая стая в этом мире?  Опять одиночество в жизни связывается с одиночеством в смерти. И получается опять – таки, что ты, сынок, прав, - может быть, не отдавая себе отчета «почему». А может быть ты это тоже почувствовал, осознал? Тогда я не прав, тогда я тебя не понял.
* * *
Кто скажет, что лучше: воскрешение из мертвых или  его отсутствие? Представим, что условия в природе изменились и пошел процесс воскрешения из мертвых. Каково будет живущим?
* * *
Может ли человек сознающий быть счастлив? Да, если снимается проблема смерти его, как сознающего существа. Все дело в том, как человек снимает эту проблему. Снимает ли? Если сознающая душа отделяется от тела и живет в ином мире – это одно. Рождает оптимизм, веру в перспективу. Если она распадается, исчезает, – это иное. Пессимизм, отчаяние. Уильямс Джемс. Альбер Камю. Августин Аврелий. Рождение в смерти для новой жизни. Но эта последующая жизнь после смерти - тоже жизнь как бы в утробе, в которой опять ожидает смерть. Мы никогда не перестаем жить в утробе, хотя бесконечно переселяемся из мира в мир. Может быть, отсюда наш повышенный интерес к вопросам пола, сексу (а не только  по поводу удовольствий).


* * *
Позавтракал … и день прошел. Никто не звонит. С одной стороны – хорошо, личный покой. С другой стороны – чего – то ждешь.
Сын обещал приехать и не приехал и не звонит. Внучка обещала позвонить и не звонит. Подруга одолевала звонками и тоже почему – то не звонит. А другие звонки мне вроде бы и не нужны. Однако, без них – скучно и грустно. А ведь писал когда - то:
Мне скучно не бывает никогда, -
Бывает грустно часто, - это, да!

* * *
Семидесятилетний старик стал плохо спать, - кашляет, ворочается, иногда стонет во сне. Может быть, у него режутся зубы?

ПОСЛЕСЛОВИЕ (философическое)
В заключение вновь поставим сакраментальный вопрос: в чем же смысл жизни человека и существует ли он? Правомочна ли вообще постановка вопроса о смысле жизни? Все это не только вопросы высокой теории, но и в высшей степени практические вопросы, так как предусматривают решение  главным образом этической проблематики: как должен жить человек на этой земле, чем руководствоваться. Чувства влекут в разные стороны, религии дают указания, часто противоречащие друг другу, политики блефуют. Разум человека до сих пор оказывался не в силах осмыслить и свести к какому-то общему знаменателю все это многообразие оттенков. А что сегодня? Может быть «просвет» сознания человека стал несколько шире в этом плане и уже можно увидеть в нем нечто более широкое, глубокое и отчетливое?
В поисках ответа важно, на мой взгляд, вначале выделить две категории людей: верующих в существование Бога и не верящих в это (и  те и другие существуют в нашей действительности). [Причем, договоримся, что понятие «Бог» не несет в нашем обсуждении смысла, придаваемого ему в каких – либо конкретных конфессиональных объединениях (требующих, в частности, соблюдения определенных обрядов и ритуалов поклонения). Оно будет употребляться для обозначения некоего всеобщего трансцендентного начала, которое иной раз называют и Космическим Разумом, Вселенским Разумом и т.п. (т.е. того, что является предметом свободного обсуждения философов).]
Дело в том, что у людей, относящихся ко второй категории (начнем с нее, ибо таких довольно много), рассуждения о смысле жизни оказываются, по моему мнению, совершенно бессмысленными (хотя такие речи они и ведут достаточно часто, напуская на себя глубокомысленный вид). Если человек трактуется, как случайное порождение эволюционно-мутационных процессов, происходящих во Вселенной, то можно говорить лишь о целях, которые он ставит в своей жизни индивидуально; «о мотивах-целях» разного уровня (термин известного психолога советских времен А.Н. Леонтьева), - если рассматривать их постановку различными общественными, социальными  организациями. В «мотивах-целях» реализует себя индивид, вплетая свои конкретные действия и цели в более общую деятельность социальных групп.
 «Мотивы – цели» могут быть самыми разными: от улучшения, к примеру, благосостояния какой-либо социальной группы до попыток построения общества справедливости и благосостояния на всей земле и т.д. В какой – то степени можно признать, что речь действительно идет и о смысле отдельных действий или даже какой – либо конкретной деятельности. Но при этом, на мой взгляд, не дается ответа на главный вопрос о смысле жизни человека вообще: для чего, зачем человек живет, в чем предназначение человека и существует ли оно? И в этом плане можно ставить еще более общий вопрос о смысле жизни, как таковой. (Понятие «цель» предполагает всего лишь ответы на вопросы: для чего человек конкретно действует (или бездействует) и почему это реализуется тем или иным способом?). Поэтому, по моему мнению, смысл жизни человека (а может быть и смысл жизни на Земле вообще, - других форм жизни мы не знаем, - по крайней мере, пока) может быть привнесен (как, пожалуй, и сама жизнь) только извне, - от какой – то более  высокой инстанции, - в частности, например, от Бога, Вселенского или Космического Разума, сотворившего этот мир и человека в нем.   А если их существование не признается, то и разговоры о смысле жизни не имеют смысла.
Существует мнение, что смысл жизни в самой жизни. (”Ты еси” - написано на фронтоне храма Аполлона в Дельфах, что и отражает утверждение этого тезиса,  по свидетельству и мнению Викентия Вересаева). Но какая жизнь имеется в виду? Любая, независимо от моральных принципов? Просто выживание, несмотря ни на что? Даже в ситуации абсурда? С такой трактовкой проблемы смысла не соглашаются представители первой (из ранее упомянутых двух групп, на которые мы поделили все человечество) и гораздо более многочисленной из этих групп, верящие в существование Бога. Они ищут смысл у более высокой инстанции, - у Бога, сотворившего этот мир и человека в нем. Смысл может быть привнесен только оттуда, - там определено предназначение человека. Но каков этот смысл, для чего сотворен человек и для чего он живет? Трудный вопрос и для ответа на него требуется анализ фундаментальных философских проблем, помимо уже отмеченных: пространства и времени, свободы воли и необходимости ее проявлений.
В целом складывается следующая картина. Процессы эволюции вечны, что признается и утверждается и материалистами. Сам бог (в  том числе и Бог, творящий миры) вполне может появиться, как результат бесконечной эволюции природы,  как их результат (действует своего рода необходимость). Далее Бог творит в свою очередь первоначала и миры (в какой-то степени свободно), - но опять они подвержены процессам эволюции (уже в рамках сотворенного мира), и так без конца, - идут волны эволюции и творения во Вселенной. Творятся миры и боги различных уровней. Бесконечное количество этих волн, их флуктуация и дает первовещество, основу, апейрон, как некий конгломерат миров и богов, откуда и идут кажущиеся спонтанными импульсы воздействия в иные миры, - а Бог конкретного уровня творит на каждом определенном этапе, закладывая при этом и определенный нравственный закон в душу человека.
Итак, существует мир, в котором мы живем, который воспринимаем так, как воспринимаем, - в частности, как мир расширяющейся Вселенной (согласно современной космологической гипотезе). Это и есть наш мир, мир нашего Бога или Бога этой Вселенной, или соответствующей иерархии богов. В этом мире, где физический фон образуют процессы расширения Вселенной, существует и соответствующая нравственность, как нечто глубинное в сущности человека (от Бога, - некоторые считают, и Абеляр, в частности, один из первых, что именно эта нравственность проявляется в том, что мы называем совестью). И возможно, именно принципы этой нравственности отражены, хотя и разными словами, и в текстах Библии, и в Коране, и в других священных книгах человечества. Есть между ними расхождения, но есть и нечто общее, что способствует выживанию человека на этой земле. Кстати, существуют предположения, что когда-то на Земле была единая религия. Но вследствие произошедшей в незапамятные времена некой катастрофы вселенского масштаба, поверхность Земли была разорвана на отдельные куски, где и сохранились остатки когда-то единой великой религии. Это соображение рождает надежду и на возрождение ее.
Именно на этой глубинной основе строится и формируется в различных социальных группах общественная мораль. Посредством воспитания и обучения определенные морально- нравственные ориентации, морально- нравственные ценности закладываются в душу людей. И все было бы прекрасно, если бы человек следовал этим заповедям, - не было бы сегодня экологического кризиса, не было бы насилия и войн. Но! .. Не получается так. Почему? Попытаемся ответить.
С одной стороны, ответ лежит на поверхности: различные религии дают различные указания, формируют различные установки (часто взаимоисключающие) по важнейшим принципам существования (к примеру, по принципу «не убий»). Опять возникает вопрос, почему? Похоже, одна из причин в этом случае, - невозможность абсолютно истинного познания. С другой стороны, как уже неоднократно указывалось (идем глубже), во Вселенной предположительно существует бесконечное множество обитаемых миров. И это, во- первых, могут быть миры расширяющейся Вселенной, в которых правят наши боги с их животворной силой, с их добродетелями в нашем понимании Добра, Света, Красоты, Истины. И возможно, чем более будет расширение этой Вселенной, тем более интенсивными будут проявления жизни, разума, расширение сознания. В бесконечности времени – вплоть до появления бесконечно развитого Нового Космического Разума или Разума Нового Бога.
Но,  во- вторых, можно предположить и существование антимиров (или зеркальных отражений ), где правят антиподы наших богов, у которых в чести иные добродетели, противоположные: зло, тьма, безобразие, ложь…Возможно предположить и то, что где-то, куда стремятся наши разбегающиеся Галактики, идет противоположный процесс сужения Вселенной (в этом смысле можно трактовать сужение и как вторую фазу флуктуации и нашего земного мира  при общем развитии космоса). И в этом мире сужающейся Вселенной, или антимире, процессы эволюции бытия и нравственности могут идти и в обратном порядке: не жизнь будет бороться за свое существование со всеразрушающей смертью, а, наоборот, уже смерть будет отстаивать свои позиции в борьбе со все возрастающей интенсивностью жизни, - т.е. в этом антимире именно смерть трактуется как некое конструктивное начало, а жизнь – как деструктивное. (Кстати, возможность этих процессов флуктуации в несколько иной трактовке, была  подробно описана Платоном; настойчиво утверждал возможность их актуализации в нашем мире и русский религиозный философ Н.Ф. Федоров). 
Вся  макроэволюция Вселенной с этих позиций – это бесконечные флуктуации «расширение – сужение», концентрические самозамыкающиеся волны материи, энергии, субстанции с соответствующими последствиями для эволюции жизни и смерти в их жизненных проявлениях, которые оказываются с такой глобальной точки зрения как бы равнозначащими и равноценными, как и соотносящиеся с ними понятия добра и зла, морального и аморального, нравственного и безнравственного. Эти противоположные миры взаимосуществуют , взаимопроникают в бесконечности пространства и времени, также как и воздействия друг на друга со стороны их демиургов.
В целом такого рода воззрения приводят к мысли о том, что в глубинной сущности разных людей по- разному проявляется то, что и трактуется нами как добро или зло. Эта изначальная сущность как раз и обуславливает характер человека, его психическую природу, нравственность, - проявляется влияние Космоса (миров, богов, их антиподов). Общество не может радикально изменить эту глубинную направленность, но может канализировать ее в общественно- значимом для определенного периода времени направлении (полезном или вредном). Именно поэтому оказывается столь велика роль воспитания, обучения, просвещения, СМИ (средств массовой информации), формирующего образа жизни. Это исключительно важно с позиций материалистической трактовки эволюции и самоорганизации Вселенной, но не противоречит и допущению трансцендентальных персон, их возможному влиянию (по Библии  при творении человека ему уже придается родовое качество свободы воли и ответственности за свои поступки).
Так как же жить? На основании всего изложенного можно признать, как безусловно существующий, следующий конкретный ряд основных воздействий  на человека: от первовещества апейрона (похоже, именно поэтому у древних греков существует таинственный и пугающий даже их богов образ «веретена Ананке» ); от Бога – творца (в сотворенном им мире); от социума различного масштаба, в котором находится человек, от собственного его организма. Все эти воздействия сплетаются в душе человека, образуя некую морально – нравственную составляющую его этических взглядов и действий, - причем некоторые импульсы приобретают решающее значение, в зависимости от обстоятельств.
Признание существования Бога, сотворившего наш земной мир, представляется неопровержимым. Тогда действительно можно считать, что и нравственные принципы в нас (по крайней мере, некоторые из них) заложены Творцом. Но жизнь показывает, что эти принципы у каждого человека – разные. В чем тут дело? Помимо вышеперечисленных воздействий (либо даже в их рамках), возможно предположить творение людей на нашей Земле разными богами (объясняя , к примеру, происхождение различных рас и наличие различных религиозных конфессий). На каком - то этапе (зачатие, рождение, развитие человека и т.п.), возможно, происходит вновь Божественное вмешательство (в том числе иных богов, помимо основного Бога – творца), меняющее изначальную программу. И складывается впечатление, что каждый человек в нашем мире должен действовать, исходя из собственных этических установок, что строить в этом случае некую общую этику сложно. Однако это можно и нужно делать, - но лишь, исходя из принципов осуществления человеческого общежития, на основе познанных законов, стремясь к расширению и углублению познания сферы их действия, что во многих случаях и делается сегодня, реализуясь как то, что мы называем «этикой здравого смысла».  Но научное знание должно быть безусловно дополнено, на мой взгляд, знанием из иных разделов человеческого познания, в частности, включением, конечно, исходя из какого – то консенсуса,  религиозных установок (что также реализуется сегодня, хотя и в  рамках отдельных религиозных конфессий). Конечно, этот вывод можно считать достаточно тривиальным, но иного, пожалуй, и невозможно сделать пока на основании имеющегося знания (а, возможно, и вообще никогда). Будем идти этим путем, не исключая и ожидая,  в то же время, подсказки и коррекции из мира трансцендентного, надеясь и веря.
Подводя итог, следует, на мой взгляд, подчеркнуть следующие моменты, как некий вывод из всего вышеизложенного:
1. Проблему смысла жизни человека необходимо рассматривать с позиций уровневого подхода.
2. В наиболее общем плане, с позиций апейрона, первовещества, жизнь человека не имеет смысла, - все этические ценности размываются, все  они являются относительными. Одна истина является абсолютной: все относительно.
3. О смысле жизни человека можно говорить только на уровне мира, созданного Богом – творцом. Бог – творец создает  мир и человека в нем для реализации собственной цели, которая и становится смыслом жизни его создания – человека.
4. Цель Бога – творца – формирование собственного «стада», паствы, как конгломерата единомышленников, чья сущность в наибольшей степени соответствует его собственной сущности. Мир, жизнь, человек созданы как условие этого отбора, где страдания, муки, сама смерть являются средствами испытания и отбора. В результате при Боге – творце все в большей мере формируется его «стадо», паства (Богочеловечество, согласно В.С. Соловьеву), что возможно и соответствует цели Бога более высокого уровня. Таким образом, можно говорить о формировании «стада»  единомышленников на всех бесконечно повышающихся уровнях расширяющейся Вселенной.
5. На каждом уровне существуют и активно действуют антиподы Бога – творца. Они постоянно вмешиваются в процесс творения, препятствуя увеличению «стада», способствуя его уменьшению, провоцируя проявление злого начала (недаром существуют представления о «падших ангелах»). Каждый человек, так или иначе, через поступки в своей жизни, участвует в этой борьбе, способствуя реализации целей Бога – творца или его антипода. В наибольшей степени это проявляется через этику творчества, где диалектически сплетаются понятия жизни и смерти, добра и зла, любви  и ненависти, прекрасного и безобразного, трагического и комического. Бог – творец судит человека после его физической смерти, - наказание или награда выражается в  присуждении соответствующей формы реинкарнации. Почему речь идет о реинкарнации? Сегодня вся этика строится на основе признания наличия в человеке неискоренимого страха перед физическими страданиями и, в особенности, перед физической смертью. На этом страхе зиждется и светская мораль, и религиозные моральные установки (даже при описании загробного существования используются те же самые «страшилки», - к примеру, описание ада у Данте). Но важно подчеркнуть, что вся эта этика земной жизни радикально преобразуется, когда в качестве главной принимается установка веры в бессмертие души, в продолжение ее существования после физической смерти тела, когда уже становятся невозможными физические страдания. Об этом мало говорится, но возможно именно такие установки веры движут сегодня, да и всегда оказывались чрезвычайно действенными у приверженцев любых религий, отдававших и отдающих жизнь за веру. Если уж и существуют страдания души, то в какой то иной форме, -  может быть через новый образ жизни в ее реинкарнации.
6. Лично для себя я выбираю путь постоянного духовного совершенствования через приобщение, по возможности, к ценностям истины, любви и красоты. Это, на мой взгляд, и соответствует в нашем земном мире тому, что мы называем Добро.
Примечание: В послесловии использованы некоторые фрагменты из книги автора «Разговоры живых и мертвых».
***
Подводя итог, - что же было самое прекрасное в этой жизни? И было ли? Да, было!
Весна. Военный санаторий под городом Киевом. Недавняя катастрофа на атомной станции в Чернобыле. Я в командировке. Время отдыха и я на прогулке по окрестностям. Иду в военной форме подполковника ВВС по  дороге через деревенский поселок. Встречаю красивого темноглазого мальчика лет восьми - десяти на обочине. Ловлю его взгляд: смесь восхищения, ангельской кротости, затаенной улыбки.
Через два-три года. Москва, бульвар Мичуринского проспекта около памятника Махатме Ганди. Лето. Иду из МГУ после работы в обычном гражданском одеянии. Вновь встречаю красивого темноглазого мальчика лет восьми - десяти на обочине. Ловлю его взгляд: смесь восхищения, ангельской кротости, затаенной улыбки. Вновь возникает впечатление встречи с существом другого прекрасного мира, его посланцем. Может быть, мы и встречались ранее в этом другом мире?
Военный санаторий Алушта. Крым. Лето. На пляже семья: муж, жена, красивая полненькая девочка 5-6 лет. Мы незнакомы. Внезапная и необыкновенная привязанность девочки ко мне. Смотрит, подходит, перебрасываемся несколькими фразами, заигрывает со мной. Через несколько дней они уезжают. Перед отъездом она находит меня на пляже, дарит свою фотографию, которая до сих пор у меня лежит под стеклом письменного стола.
Красивая девочка 5-6 лет с маленькой собачкой. Как живая, смотрит на меня с фото на хозяйственной сумке из  полиэтилена. Я и разговариваю с ней, как с живой.
Фото сына лет 5-6. Сидит в обнимку с соседским мальчиком. В глазах - вера в дружбу, любовь, добро. Его глубокие размышления  лет в 10-11 относительно восприятия цвета человеком: нельзя проверить это восприятие кем-либо со стороны другого человека. Это сугубо субъективное внутреннее ощущение. Индиго.
Умиротворяющая позиция девочки 5-6 лет, которую я любил, в моем конфликте с ее мамой: Проси, проси прощения. Конфликт был исчерпан. Мой конфликт с тещей: эта девочка бегала за мной по квартире, как собачка, сопереживая.
Влечение к истории древней Греции в 8-9 лет: купили с другом Юлей книгу «Мифы древней Эллады». Восприятие Молдавии, как некой Аркадии, Лимонии – страны счастья и счастливых людей. Вера в дружбу, - игра в Пионерию, как некую идеальную республику.
Устремленность к философии (сердечная склонность), как высшему приоритету моей жизни: детство- институт- институт марксизма- ленинизма – аспирантура - кандидатская и докторская диссертации по философским наукам. Написание книг. Прозрение: философия – не наука. Поездка в Грецию. Поклонение богине мудрости Афине.
Хождение по балкону со Стариком в Козицком переулке. Стремление летать: игра в Тарзана в детстве, прыжки с ветки на ветку, в снег с балкона, аэроклуб МАИ – прыжок с парашютом, планер.
Да, это,… это самые прекрасные моменты и устремления моей жизни. Они несут в себе впечатление встречи с другим прекрасным миром. За них я благодарен Творцу.
Было немало и такого в моей жизни, что сегодня рождает спорные, противоречивые оценки. Работа на полигоне с космическими объектами, спасение носителя. И мужество, и страх. Чернобыль, - размышления под радиоактивным деревом. Бестолковщина, страх и мужество людей.
Но было много и откровенно ужасного в моей жизни, о чем трудно говорить правдиво, тем более, исповедываясь перед общественностью. Да и нужно ли в этой книге? Кому это интересно? Правдивая исповедь – это что-то другое, - отдельное повествование, - другой жанр. Тем не менее, все это тоже было и … воспоминания жгут до сих пор: трусость в отдельные моменты, жадность, половая распущенность, мелкое мошенничество, терпимость к унижению личного достоинства,  ревность, пьянство, отношения с родителями, с детьми и, наверное, многое еще  может быть занесено в эту графу. И есть Божий Суд, - я верю и готовлюсь к воздаянию по заслугам.












СОДЕРЖАНИЕ


Пролегомены……………………………..

Вместо пролога………………………….


Часть 1. Это я, Господи! Детство или…
        предощущение, предчувствие………   


Часть 2. Любовь и дружба – поэзия и проза.
               Заря творчества…………………….
Любовь сексуальная…………………….
Любовь платоническая…………………..
Любовь семейная………………………
Просто Любовь……………………..
Дружба………………………………..


Часть 3. Жизнь и смерть. Честь.
               Любовь к мудрости………………..
Жизнь……………………………….
Честь……………………………….
Смерть………………………………
Семейный разговор……………………….


Послесловие (философическое) ………………












ВИК ТОР
1939 – 20…













В оформлении обложки использованы
                фрагменты репродукций картин:
Иероним Босх «Сад наслаждений»,
Питер Брейгель «Триумф смерти».






B                E                S                T