Протестантский и православный Гамлет 22

Протестантский и православный Гамлет в контексте проблем экологии языка культуры
С.В. Герасимова
Российский государственный университет им. А.Н. Косыгина
Москва, ул. Садовническая, 33.
Московский политехнический университет,
Москва, ул. Семеновская, 38.
Аннотация: Работа посвящена анализу концептов монолога «Быть или не быть» в трагедии Шекспира «Гамлет», свойственных протестантизму ренессансного периода и отражающих экологический кризис культуры. В его основе лежит антропоцентризм и Евангелие, изъятое из экологически живительной атмосферы Церкви. Экология перевода рассмотрена с позиций иерархии ценностей принимающей культуры, которая может предстать в виде Церковной системы, воспринимающей Гамлета как Божий бич и дающей ему шанс на счастье в Офелией, либо в виде западно-апостасийной системы, которой Гамлет видется как лишний человек.
Ключевые слова: Гамлет, протестантизм, Православие, концепт, труд.

Abstract: The work is devoted to the analysis of the concepts of the monologue "To be or not to be" in Shakespeare's tragedy "Hamlet", which are characteristic of the Protestantism of the Renaissance period and reflect the ecological crisis of culture. It is based on anthropocentrism and the Gospel taken from the ecologically living nature of the Church. The ecology of considering the results from the standpoint of the hierarchy of the collected culture, which can appear in the form of a Church system that perceives Hamlet as God's scourge and gives him a chance for happiness in Ophelia, or in the form of a Western apostasy system, which Hamlet is seen as a personal person.
Keywords: Hamlet, Protestantism, Orthodoxy, concept, work.

Эколингвистика восходит к труду Эйнара Хаугена, опубликовавшего в 1966 г. статью «Экология языка» [1]. Она прозвучала в 1970 г. как доклад перед широкой научной аудиторией. Подтверждая, что выделив категории статуса и близости, можно проанализировать взаимодействие в Парагвае двух языков: испанского (статусного) и гуарани (выражающего близость), ученый заявил о необходимости параллельного изучения социальных и языковых структур. Эколингвистику интересовали социальное и философское направление, то есть особенности «мышления на разных ступенях этногенеза и <…> проявление в языке предельно общих свойств эволюции общества и познания», а также психологические проблемы языкового воздействия [2, с.1;  3, с. 9;].
Вторым столпом эколингвистики стал Майл Холидей, в трудах которого «языки и тексты рассматриваются с точки зрения их “экологичности” для человека и общества, исследуется роль языка в описании проблем окружающего мира, выявляются пути их устранения» [4, с. 137].
Развивая восходящую к М. Холидею традицию, В.И. Шаховский и С.В. Ионова отмечают, что обеднение концептуального мира человека, которую отметил Д.С. Лихачев, продолжается и сегодня. В языке СМИ преобладают слова с отрицательной коннотацией, в результате позитивное поле сознания сокращается, на периферию русского лексикона уходят слова, которые концептуализируют гуманные представления о мире. Исследователи обращают особое внимание на девальвацию концептов «милосердие» и «патриотизм».
При дальнейшем развитии эколингвистика обогатилась такими аспектами изучения языка, как дискурсивный анализ текстов затрагивающих проблемы окружающей среды [2, с. 3], «экология перевода» [5, с. 111], при этом для анализа текста может быть использован метод деконстукции, разработанный Жаком Деррида, или НКС (набора ключевых слов) [5, с. 110].
Эколингвистика возникает как ответ на проблемы, встающие перед антропоцентрической культурой и глобализацией. Ее интересуют проблемы вымирания малых языков и принципы взаимодействия человека со средой. Проблемы экологического засорения культуры и языка невозможно решить без опоры на «экологию слова и духа» [6, с. 12; 7, с. 28].
«Глобализационные процессы характеризуются так же стиранием языковых различий, формированием международного языка и международного сленга. Упрощение и разрушение языка ведет к разрушению личности отдельного человека и цивилизации в целом» [8, с. 71].
Средой обитания человека является культура и язык как важнейшая ее составляющая. Объектом исследования в статье будет экология языка культуры на примере трагедии Шекспира «Гамлет». Предметом исследования антропоцентрические и духовно-религиозные, то есть протестантские и православные концепты в этой трагедии. Актуальность исследования определяется необходимостью понять истоки современного экологического кризиса, ставшего следствием обострения духовных проблем, сложившихся в протестантской культуре Ренессанса. Цель исследования – проанализировать антропоцентрические и религиозные концепты трагедии Шекспира «Гамлет», в частности монолога «Быть или не быть», в разрезе актуальных проблем экологии языка культуры. Задачи исследования – указать на связь экологического кризиса с категориальным рядом ренессансного протестантизма, отметить языковые проекции антропоцентрических моделей поведения Гамлета; сопоставить шекспировского и сумароковского Гамлета в контексте проблем экологии культуры.
Исследование призвано выявить концепты, свидетельствующие о протестантских и антропоцентрических корнях образа Гамлета как выразителя идей Ренессанса.
Парадоксом осмысления современного экологического кризиса языка культуры является то, что, с одной стороны, для выхода из него необходимо вернуться к христианским корням культуры; с другой стороны, именно христианству инкриминируется формирование этого кризиса.
Подобную точку зрения мы встречаем у многих ученых. Л. Уайт в статье «Исторические корни нашего экологического кризиса» (1967), Арнольд Тойнби в работе «Религиозные основы современного экологического кризиса» (1973), Теодор Роззак в книге «Там, где кончается пустыня» (1973) и др. высказывали предположение, что источником экологического кризиса является христианство, и даже намеревались вернуться к язычеству или массово перейти в одну из восточных религий, критикуя Библию за то, что она назвала человека венцом творения и тем самым как бы вызвала экологический кризис, ставший следствием библейского антропоцентризма. 
Однако экологические проблемы логично связать не с христианством, а с протестантизмом, вырвавшим евангельские идеи из контекста церковного понимания. Церковь – это единственная экологическая система, в которой евангельский текст может полноценно существовать. Слово, концепт, культурное явление, вырванные из естественной для них среды обитания, утрачивают полноту своих смыслов. Парадокс протестантской культуры эпохи Ренессанса состоит в том, что она становится евангелиецентричной, но само Евангелие вне контекста святоотеческого и церковного предания умирает, как рыба, вынутая из воды, или птица без родного неба. В результате культура протестантского Ренессанса утрачивает экологически чистую среду обитания для своих центральных культурных концептов, и они мутируют:  «Протестантский рационализм требовал власти над миром. Произошла потеря понятия о непреходящей нравственной ценности труда, труда – не средства заработка, обогащения или удовлетворения прихотей, а средства искупления первородного греха, средства уничтожения всякого зла, ибо труд, согласно книге Бытия, есть наказание Господне человеку. В протестантской же морали труд превращается в свою противоположность – в основу частного предпринимательства» [8, с. 76]. Труд как основа благоденствия – центральный концепт ренессансного протестантизма, свидетельствующий о мутациях библейских категорий вне экологически адекватной церковной среды.
Гамлет становится персонификацией протестантского духа. Получив «заповедь» от отца о мести, шекспировский Гамлет концентрируется на идее предстоящего трудного поступка, то есть на идее труда, который он лично должен предпринять, чтобы исполнить долг мести и исправить мир к лучшему.
Но человек своим усилием не может исправить мир к лучшему. Один человек может вдохновить массы на изменение мира к худшему – вспомним Гитлера. Чтобы изменить мир к лучшему, нужен церковный контекст с его божественной благодатью и божественной помощью.
Гамлет одинок среди своих проблем. Он воплощение не только протестантской веры в труд и мощь человеческого поступка, но и протестантского антропоцентризма. Гамлет должен в одиночку изменить мир – следовательно, мир антропоцентричен, он нуждается в преображении и только человек может взять на себя ответственность за его исцеление.
Наиболее яркий пример системы концептов, в которой живет Гамлет, находим в монологе «Быть или не быть», сопоставимого в отношении категориального ряда с 66 сонетом и содержащего такие выражения, как «whips and scorns of time» («бичи и насмешки времени», в переводе Пастернкака «униженья века», Лозинского – «плети и глумленье века»); «Th’oppressor’s wrong, the proud man’s contumely» («Неправота угнетателя, оскорбление гордеца», в переводе Пастернака: «Неправду угнетателей, вельмож»; Лозинского: «Гнет сильного, насмешку гордеца»); «The pangs of dispriz’d love, the law’s delay» («Муки неоцененной любви, медлительность закона», в переводе Пастернка: «Заносчивость, отринутое чувство», Лозинского: «Боль презренной любви, судей неправду») «The insolence of office, and the spurns»  («Дерзость власти и пинки»; в переводе Пастернака: «Нескорый суд и более всего», Лозинского: «Заносчивость властей и оскорбленья»); «That patient merit of th’unworthy takes» («Которые терпит достоинство от недостойных поборов», в переводе Пастернака: «Насмешки недостойных над достойным», Лозинского: «Чинимые безропотной заслуге»).
Мир, в котором живет Гамлет, переживает экологический кризис языка культуры, это земной ад, заданный концептами, отражающими чуждость мира человеку. Этот мир нужно изменить.
Гамлет берет на себя миссию Самого Христа, и это почувствовал Пастернак, написавший стихотворение «Гамлет». Медлительность героя связана не только с его характером, но в большей степени – с непосильностью задачи, поставленной перед ним.
Итак, в английской культуре Гамлет медлящий деятель, в русской – медлящий мыслитель. Гамлет слился в России с лишним человеком, потому что принимающая культура увидела его сквозь призму своей семиотической системы и иерархии ценностей, и особенно четко такого Гамлета запечатлел Тургенев в статье «Гамлет и Дон-Кихот». 
Трансформация категориального ряда, сопутствующего герою, объясняется переносом текста из экологической системы одной культуры – в другую: «Прежде всего гармоничный перевод должен соответствовать принимающей культуре и ее особенностям, а также максимально полно отражать мысли оригинала, что является проявлением его гармоничности с исходным текстом. Для этого необходимо учитывать интерпретацию текста читателями перевода, а поскольку они являются представителями иной культуры и иных пространственных и временны;х координат, то, очевидно, следует привлекать методики герменевтического анализа» [5, с. 112]
В английской культуре и языке Гамлет включен во взаимодействие концептов «я» и «мир». Для Запада Гамлет реализует концепт действия. Оно должно быть чистым, идеальным. Гамлет созревает до поступка, до волевого акта. Неэкологичность его собственных чувств парализует его как делателя. Аналог греческой «Амартии» – переводимой как грех и попадание мимо цели, например в сцене убийства Полония, – свидетельствует о том, что грех и мировое зло, с которым борется Гамлет, стало частью его самого. Он сам экологически не чист, поэтому не может вывести мир из нравственного и экологического кризиса [9].
В русской культуре и языковой картине мира герой включен во взаимодействие концептов «я» и «мысль». Для русской культуры Гамлет реализует концепт мысли. Он созревает до решимости, до осознания, что нужно делать.
Сумароков (1748) сделал его орудием Божьим. Включение в другую культуру и языковую картину мира сделало его счастливым в развязке, так как не он мстил и исправлял мир – а Господь.
Первым эквивалентным переводом становится «Гамлет» Михаила Вронченко (1828). А первым его критиком – В.Г. Белинский, но на феномен русского Гамлета более повлияла статья Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот». Образ Гамлета срастается с типом лишнего человека – бездеятельного говоруна и скептика.
Экологическая система русской культуры принимает западного Гамлета либо в контексте Церковной иерархии ценностей, как это сделал Сумароков, и тогда Гамлет становится оружием божественного возмездия мировому злу, разлитому в мире в виде массы несправедливостей; либо в контексте западнической апостасийности – и тогда Гамлет становится говоруном, лишним человеком. При переходе из одной культурной системы в другую изменяется культурная экологическая атмосфера, в результате образ Гамлета модифицируется.

Список литературы
1. Haugen E. The Ecology of Language // Language science and national development. № 1, 1997. Режим доступа: https://studyres.com/doc/3226105/the-ecology-of-language (дата обращения: 29.10.2022)
2. Кислицына Н.Н. Эколингвистика – новое направление в языкознании. – Режим доступа: file:///C:/Users/User/Downloads/12-Kislitsina.pdf_sequence=1 (дата обращения: 30.10.2022).
3. Димитрова С. Лингвистика и здравый смысл // Руссистика 2018. Материалы международного научного симпозиума «Экология языка и современная коммуникация». Шумен: Химера, 2018. С. 9–16.
4. Шаховский В.И., Ионова С.В. Человек и его языковая среда: эколингвистический аспект //Антропология языка: сборник статей. Москва, 2012. С. 137–148.
5. Пылаева Е.М. Эколингвистика как новое направление в языкознании ХХI века // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Проблемы языкознания и педагогики. № 5. 2011. С. 106–113. 
6. Миловатский В.С. Об экологии слова. М.: Просветитель, 2004. 63 с.
7. Франко Е.П., Франко М.В. Экология языка в современном обществе. Политическая лингвистика. № 5 (77). 2019. С. 26—33.
8. Клименко О.И. Религиозный аспект глобального экологического кризиса // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки № 5 (716) 2015. С. 70–78.
9. Cox Roger L. Between earth and heaven; Shakespeare, Dostoevsky, and the meaning of Christian tragedy. New York : Holt, Rinehart and Winston, 1969. 252 p.