Длинный путь домой. Отрывок. Безрадостное утро

СЕРЫЙ утренний свет пробрался в комнату и наполнил её тоскливой августовской безысходностью. Я открыл глаза, поёжился от ощущения наступающей осени и зевнул. На улице продолжал моросить вчерашний назойливый дождик – я это понял сразу, даже не поднимая жалюзи на окне.

Она уехала. Всё кончено. Больше я её не увижу. Никогда.

Я привстал и уселся на кровати, обхватив затылок руками. Голова болела после вчерашнего вечера, напоминающего больше кошмарный сон. С удивлением я подумал, что первой моей мыслью был всё-таки дождь, а потом уже – она. Впрочем, это больше не имело значения. Наверное.

Я усмехнулся. Как глупо всё вышло! И как глупо сейчас об этом так думать…

Встав и подойдя к окну, я сначала просто посмотрел на белые линии жалюзи, боясь открыть их. Одеяло сзади меня соскользнуло с кровати на пол, я даже не стал его поднимать. Потом всё-таки решился посмотреть на улицу, как будто хотел увидеть там хоть что-то, что могло дать надежду.

Но… всё осталось по-старому. Ровная, прямая и безлюдная улица, несколько машин, мокнущих под дождём рядом с небольшими четырёхэтажными коричневыми и белыми домами, узкие аккуратные пешеходные дорожки, мощёные мокрой серой плиткой, а на углу – маленькая турецкая лавка с надписью „D;ner-Kebab“ и большой нарисованной бутылкой кока-колы.

И всё-таки кое-что изменилось. Теперь по этой улице она уже больше никогда не пройдёт…

Оконное стекло было усеяно тысячами капель. Капель, которые оставляет на окне не сильный ливень, а именно такой вот полудождь-полуизморось. Капли, похожие на слёзы.

Перед моими глазами снова возникло её лицо. Именно то лицо, которое я увидел в последний момент перед тем, как захлопнулась дверца такси. Наверное, я долго ещё не смогу это забыть… если вообще смогу.

Потому что на этом лице были слёзы, а не капли дождя.


(Дурак ты!..)
Я дурак. Я-дурак. Я повторял эти слова как безумный, прислонившись лбом к стеклу.

Она теперь уже, конечно, дома. Я попытался представить себе её дом – её далёкий дом в том бесконечно далёком и неприветливом крае – и не смог. Наверное, домашний очаг был чем-то особенным, священным для неё, и она бережно хранила эту святыню в своём сердце, не доверяя её никому. Даже мне.

Тем более – мне.

В кофейнике ещё оставалось немного кофе и я решил разогреть его. Мой взгляд случайно упал на часы и я чуть не поперхнулся. Половина двенадцатого! Как я мог так проспать? Впрочем, я ведь даже не помню, когда вчера лёг. Помню лишь, что была поздняя ночь.

Поздняя ночь и дождь, под которым я шёл с Hauptbahnhof по ночному Эссену, а потом ждал на остановке ночной автобус.

С чашечкой горячего и ароматного кофе я вышел из кухни и подошёл к телефону. На автоответчике было записано одно сообщение. Звонила фрау Рассицки. Она очень вежливо напомнила, что я просрочил оплату квартиры уже на неделю. «Если в настоящее время Вы испытываете материальные трудности, я готова это понять и повременить. Но так или иначе, потрудитесь перезвонить мне, чтобы обговорить все условия…»

Я вспомнил, что деньги, отложенные мною полмесяца назад для оплаты аренды, до сих пор лежат в тумбочке – я совсем забыл про них.

Оказавшись снова у окна, отхлебнув кофе и посмотрев на уличную слякоть, я подумал о том, что это один из самых неприятных воскресных дней, которые только могут быть. Хотя в комнате было тепло, я содрогнулся от внезапно подкравшегося ко мне холодка.

Мне стало вдруг страшно.

Мы встретились взглядами с дождём – который на моих глазах смывал краски того мира, где я жил всю жизнь.

2014