18. Liberte, Egalite, Fraternite. Священная война

   Семнадцатое апреля 1794 года. Париж.

   Был десятый час вечера, за окном сгущались синие весенние сумерки, колыхались ветки сирени.

   Некоторые сотрудники уже разошлись по домам, кабинеты запирались, в коридоре гас свет, но Жан-Пьер, которого дома никто не ждал, как часто это бывало задержался на службе, он ждал своих приятелей в кабинете, им было что обсудить.

   За столом в его кабинете снова собрался кружок, который сами они между собой в шутку прозвали "тайным Комитетом Общественной Справедливости".

  В нашем полку прибыло... с удовлетворением подумал Жан-Пьер, когда Робер Вольф привел еще одного агента Общественной Безопасности Габриэля Сенара.

  В тёмном углу рядом с поблескивающим золотистыми искрами камином, в кресле, заложив ногу на ногу, с бутылкой пива расположился колоритный молодой санкюлот, приехавший с Лафоре из Нанта Анри Маре.

    Стол, вокруг которого собрались шестеро мужчин, тускло освещался кенкетом, бросавшим танцующие тени и блики на стены и хрустальные бокалы. 

- Давайте четко обрисуем программу наших действий. Все мы поддерживаем линию Революционного правительства, мы не "радикалы" и не "снисходительные"... - задумчиво глядя на пляшущее пламя камина начал Жан-Пьер, но его прервал смешок Жака Беньона, одного из клерков Комитета Общественного Спасения.

  Жан-Пьер искоса взглянул на него. Интересный человек этот гражданин Беньон, с виду санкюлот, грубый на язык ремесленник или разнорабочий Сент-Антуанского предместья, отнюдь не избегавший казней на площади Революции, но при этом втайне помогавший спасать несчастных, чья контрреволюционность не находила никакого реального подтверждения.

- Ага, мы "цепные псы Робеспьера", как выразился недавно казненный Демулен, ты сам об этом рассказывал... - мрачно кивнул Беньон.

- Оставьте память Камилла в покое... - нахмурился Жан-Пьер - в принципиальность и неподкупность Дантона я может и  сам не особенно верю, но... вокруг него группировалось... и теперь погибло немало достойных честных республиканцев... и Камилл из их числа. Не пришлось бы нам раскаяться в том, что произошло на наших глазах...

  НО... мы против того, чтобы необходимые ради общественной безопасности меры революционного террора приобретали характер кровавого абсурда,  в наших силах и  в наших обязанностях относиться внимательнее к своим служебным обязанностям.

  Мы не станем помогать заведомо виновным, настоящим врагам Революции, но должны делать всё от нас зависящее, чтобы на эшафот не попадали действительно невиновные и случайные люди.

  Помочь им   открыто невозможно,  стучать себя в грудь о милосердии значит идти по пути "снисходительных"... но можно сделать так, чтобы в тюрьме о них "забыли", это их шанс "пересидеть" опасный для них период времени...

  Но также... мы должны постараться сделать так, чтобы коррумпированное охвостье, зло, затаившееся в наших собственных рядах напротив не оставалось в тени безнаказанным.
 
  Как говорили веками в таких случаях, делай, что должно и будь, что будет... - Лафоре устало вздохнул, утер пот с влажного лба, отодвинул бокал и откинулся на спинку стула.

  Одетый в черное, строгий и подтянутый регистратор трибунала гражданин Робер Вольф, с невозмутимым видом поправил высокий пышный галстук:

- Вот... перед нами дело жирондиста Масье...представленное тобой, Жан-Пьер к изучению, не федералист, не участник мятежей лета 93 года, арестован за факт протеста против изгнания их партии из Конвента...  с октября прошлого года, семь месяцев я перекладываю его "дело" так далеко, что Фукье едва ли до него когда-нибудь доберется.

  Вот еще... молодая аристократка...Луиза-Дельфина де Кюстин, урожденная де Сабран, но  похоже на то, что происхождение  не единственная ее вина... да... ее положение осложняет факт, что она вдова казненного осенью по подозрению в измене генерала Кюстина...

  Изучив материалы, считаю, что генерал Кюстин напрасно и безосновательно притянут к делу реальных изменников, генерала Дюмурье, Филиппа Эгалитэ и его сына..виновников сорвавшегося переворота и "похода на Париж" лета прошлого года...

  Из-за недоверия к его дворянскому происхождению, на Кюстина нападали еще осенью 92 года, но тогда сам Робеспьер вмешался и от него отстали, но что изменилось через год, почему на этот раз Неподкупный не стал его защищать? Не знаю...

- Дело вдовы Кюстин оставьте под моим личным контролем... - вдруг решительно и возбуждённо вмешался Жером Бланки.

  За его спиной Робер иронически, но беззлобно  улыбнулся, а Лафоре выразительно поднял глаза к потолку.

  Молодая вдова де Кюстин была редкостно красивой женщиной, в ней очень привлекало обаяние, держалась она мягко и с достоинством, но без тени надменности и снобизма свойственного аристократам.

  Робер Вольф поднялся со стула, подошел к камину, покачивая бокалом в руке:
 - И да, еще одна из арестованных, тоже из "бывших"...но её вина  безусловна и документально доказана, она, как и ее муж член контрреволюционной организации"Корреспонданс".

  Согласно нашим принципам, мы не собираемся спасать от заслуженной кары реальных врагов Революции.
  Но эта дамочка отчего-то хочет увидеть именно тебя, Жан-Пьер...
 
  Услышав про женщину из прошлого, а теперь роялистку из организации "Корреспонданс" Жан-Пьер вздрогнул, она не может принять свою судьбу, всё на что-то надеется...может с помощью женских уловок хочет надавить на его прежние чувства?

  Никаких чувств к нему у нее не было и раньше, а вот ее желание снова воспользоваться им в своих интересах налицо.  Она сама выбрала свою судьбу...

  В ответ на вопросительные и чуть недоверчивые взгляды товарищей Жан-Пьер принял равнодушный холодный вид и сделал отстраняющий жест.

- Говорить мне с ней не о чем, ее судьба решена. Что касается Масье, он честный патриот и республиканец... хоть и не якобинец... уже несколько месяцев я постоянно справляюсь об условиях его содержания и забочусь о том, чтобы о нем пока "забыли"...Дальше будет видно...

  Жером Жозеф Бланки подошел к окну и задернул темно-синие шторы с золотистыми полумесяцами.

 -  "Пусть не будет новых и напрасных жертв гильотины" сказал Максимильен, когда эбертисты осенью настаивали, чтобы заключенные сторонники жирондистов были отправлены под трибунал... - отозвался регистратор трибунала гражданин Вольф -  ирония судьбы, вышло так, что эти семьдесят три человека живы до сих пор именно благодаря тому, кого так ненавидят...

  Мне вспомнилась некрасивая история прошлого лета... не спрашивайте откуда я это знаю, не стану отвечать, когда американский посол Моррис явился к Робеспьеру и почти откровенно настаивал на присоединении Томаса Пейна, американца-радикала близкого к жирондистам к их процессу...
 
 Что-то у американской верхушки были  к Пейну какие-то свои счеты... еще со времен Войны за Независимость...

  На что Неподкупный весьма холодно ответил послу США: "Французская Республика не намерена предоставлять свои трибуналы для сведения личных счетов..." 
  Примем это за правило и мы...