гл. 5 Саймир

    гл 5 САЙМИР.      153 088

  Однажды ночью, это случилось вскоре после истории с Братцем Лисом, ударил
жуткий для этих мест мороз - 18 градусов.    В тот год выпал ранний снег. В Гиссарской долине ранний снег всегда предвещает  раннюю  и холодную зиму.  Для зоопарка это катастрофа - к такому холоду ни одно помещение, в которых теплолюбивые животные и птицы содержались зимой - не только не готово, но и на такой холод не рассчитано.  Грелся зоопарк собственной котельной, а некоторые помещения - буржуйкой. Регулярно отапливались только попугайник, аква-террариум и обезьянник. Собственно буржуйками и спасались.
  Предчувствуя недоброе,  этим утром я примчался в зоопарк совсем рано.
  Единственный, кого я встретил, был Мардон - рабочий по кухне. Личность настолько необычная, что нам придется с ним еще не раз встретиться. Мардон - в переводе с таджикского обозначает – мужчина. Мардон был настоящим воплощением этого имени, олицетворяя собой именно мужское, при том  первобытное начало. Лет, наверное, 25-ти – не более, среднего роста,  плотного телосложения, весьма крепкий и мускулистый. Обладая легкой походкой примата-тяжеловеса, когда останавливался, он всегда широко расставлял  ноги, и мне всё иногда казалось, что он на земле не стоит, а из нее растет. Широкие, прямые скулы и мощный подбородок  превращали его голову почти в квадрат, а громадные уши и большой, красивый, по форме римский нос, уравновешивали этот квадрат  с трех сторон.
  Совершенно неповторимый был цвет его кожи - темно-коричневый  с синеватым отливом. Ну и конечно его портрет будет не полный, если не отметить и его маленький физический недостаток – легкое сходящееся косоглазие, которое ему, впрочем, только придавало шарма.
  Он обладал массой достоинств - от простоты и  доброго нрава до природной сообразительности и смышлености. Но из-за того,  что  имел всего 4 класса образования и был очень прост и наивен в общении - многие над ним подшучивали.
  Из-за его простоты и наивности многие считали его блаженным, и были не далеки от истины - Мардон никогда не сердился, не ругался, и даже не хмурился, а напротив - всегда был очень улыбчив и доброжелателен. Его улыбка обнажала два массивных ряда идеально ровных,  жемчужно-белых зубов, которые по его словам, еще ни разу в жизни не чистились. (в средней Азии можно частенько видеть такие зубы – ледниковая вода, питающая горные реки – делает зубы именно такими).
  Мардон был твердо уверен, что зубы портятся из-за того, что их трут щеткой. С обладателем таких зубов - сложно было на это тему спорить.
  Если бы мне предстояло написать картину эдэмовского Адама до грехопадения, то я бы писал именно с Мардона.
  Так вот первый, кого я увидел в это утро - был синий Мардон. На морозе его,  темно-коричневая кожа уходила в еще большую синеву, но не в бирюзовую, как у известного индийского божества, а в ультрамарин с бронзой. На нем был столетний,  основательно драный пиджак,  щедро оттонированный свекольной мешанкой и  насквозь пропитанный комбикормом. Пиджак  тот и зимой и летом одевался всегда  прямо не голое тело и никогда не застегивался; поверх того пиджака –ватник.  И то и другое – на распашку до самого пояса. Какие-то, типа стройбатовских штанов, завязанных на веревку, ушанка, одно ухо которой висело вниз, а другое почему-то всегда торчало вверх, ну и уже хорошо-стоптанные кирзовые сапоги на босу ногу. Было видно, что ему холодно, но в тоже время  понятно, что это не причиняет ему никакого страдания.
  Синий Мардон с любопытством разглядывал градусник, висевший возле кухонного окна. Увидев меня, он улыбнулся своей жемчужной улыбкой и протянул руку:
  - А, дохтур? Салом-алейкум! Смотри, какай мороз поднялся - дувасат градусы!
  - Алейкум-ассалом Мардон! Тебе не холодно - грудь на распашку? - поёжился я глядя на него.
  - Мардон жара, холод никогда не боясил! - улыбнулся Мардон и его широкая добродушная улыбка  растянулась от уха до уха,  обнажив батарею крупных, почему-то действительно, похожих на жемчужины,  идеально белых зубов.
  Оставив Мардона  и дальше закаляться, я пробежался по зоопарку.
Из хороших новостей -  все живы, электричество везде есть, печки - дымятся. А из плохих - у кайманового крокодила в бассейне 4 градуса. Но с этим мы что-нибудь придумаем. Я было успокоился, но тут на хоз-дворе опять сталкиваюсь  Мардоном, который мне добродушно сообщает:
  - Твоя любимый Саймир – зима савсем не любит – подохал!
  Мордон обладал еще одной удивительной способностью – всегда оказываться в «горячих точках» и  быстро распространять все новости. Любые новости, и плохие и хорошие для Мардона имели одинаковое значение – он их просто любил  фиксировать и сообщать.
  Я в ужасе помчался в бегемотник.
  В вольере, где обитал Саймир – так звали нашего бегемота – царило оживление. Амин (служитель, по уходу за слонами и бегемотом) в срочном порядке заваливал Саймира со всех сторон охапками сена – для согрева, а плотники, как могли - утепляли окна. Вода в бассейне    замерзла. Ночью он спал не в воде, а на деревянном полу на соломе. А вот печку то ему затопили только под утро. Ночные истопники про него позабыли.  Выглядел он не  весело, и хотя вставать не хотел, - на покойника был никак не похож.
  Когда же у его наконец растопили печку и почти всего засыпали сеном - даже начал шевелить ушками. Снаружи мы его согрели, осталось придумать, как его разогреть изнутри.
  С Кешей - каймановым крокодилом, все обстояло проще – его было достаточно перетащить в теплое помещение.
  Не смотря на на то, что крокодил при 4-х градусах тепла не опаснее свежемороженой щуки, на всякий случай, для его транспортировки я пригласил в помощники рабочего  террариума - Александра -  зверолова, змеелова и аквариумиста. А пока Кеше готовили теплое место, мы с Саней вспоминали, как его ловили в первый раз.
 
 А первый раз это маленькое чудовище мы ловили  летом, в первый год моей работы в  зоопарке.   Кеша  не большой, по крокодильим меркам крокодил - не более метра с половиной. Тогда летом, предстоял небольшой ремонт его вольера, и Кешу следовало куда-то временно переселить.
   Нацепив сапоги, и вооружившись сетью, двумя швабрами и  транспортной клеткой, мы решительно забрались к нему в вольер. Транспортная клетка, для крокодила – это такой длинный, прямоугольный  ящик с двумя дверцами, с одной и с другой стороны, - это для того, чтоб у крокодила сохранялась иллюзия, что он забирается не в ловушку, а просто проходит по коридору. Задача состояла в том, чтоб его туда загнать и успеть закрыть обе дверцы одновременно, когда хвост с одной стороны уже спрятался, а нос  - с другой стороны - еще не появился.
  Я до этого, с крокодилами  не общался, и потому чувствовал себя несколько
неловко. Внешне Кеша выглядел доброжелательно и был бы и вовсе не страшен,
если бы не его саркастическая улыбка, обнажающая на каждой челюсти по 2 грядки  белоснежных, загнутых крючком внутрь, зубов. 
  С Александром  мы быстро подружились с первых дней моей работы в зоопарке - были мы  одного возраста, и даже  в чем-то, друг на друга похожи, - ну хотя бы размером, и способностью принимать быстрое решение в нестандартной обстановке. Саня - более опытный ловец, (а если честно, то  на тот случай - единственный из нас ловец) меня успокаивал, обещая, что ни каких проблем с Кешей не будет.
  Я поверил на слово и почти успокоился.
  Кеша, увидев незваных гостей, выходить из воды не пожелал. Недовольно натянул на глаз третье веко и поглубже занырнул. (природа наградила крокодилов чудеснейшим приспособлением – 3-е веко - это такая эластичная, прозрачная пленка, которая помогает крокодилу хорошо видеть под водой, - как нам в маске, например, некоторые профессиональные ныряльщики даже делают из нее контактные линзы для ныряния).
Воду из бассейна пришлось спустить. В своём мутном омуте он точно вышел бы в этой схватке победителем!
  Пока вода убегала, Кеша  ни разу не всплыл, - ну хоть, чтоб оценить ситуацию. Похоже, что он был настолько уверен в себе, что она его мало волновала. Но это уже очень волновало меня. 
  Когда же на дне осталось  совсем небольшое количество, назовем это очень мутной, и дурно пахнущей  жидкостью, Кеша начал проявлять недовольство, молотя по этой, теперь уже прямо скажем - параше, хвостом. Прятаться от таких неприятностей – не в наших правилах, и мы со швабрами наперевес, идем в наступление.  Подхватив Кешу своим оружием с двух сторон под мышки – нежно, чтоб его излишне не сердить, предлагаем ему следовать в ящик, в надежде что он сам сообразит, что от него требуется и сам полезет в переноску.
 Тому кто собирается ловить крокодилов, даю совет:
  - Даже не надейтесь что крокодил когда-нибудь (ну скажем в ближайшие 10 тыс. лет) начнет соображать. Напротив! Соображать должен тот, кто его ловит. И очень быстро, памятуя о том, что у этой рептилии весь «ум» в рефлексах. Крокодилу соображать просто нечем. Его умственные способности начинаются в спинном и заканчиваются в продолговатом мозге.
  Все дальнейшие события содержатся в моей памяти в режиме стоп кадр.
  Кеша, обдав Саню с ног до головы мутной жижей, внезапно выбивает хвостом из его рук  швабру, а  Саня в это время уже как бы висит в воздухе. Моя швабра в следующем кадре превращается в две бесполезных деревяшки, а сам я на какое то мгновение прилипаю к сетке, притом не боковой, а потолочной. На третьем стоп кадре мы оба плюхаемся в жижу! А Кеша, обнаружив  двух незнакомых чудовищ, на дне своего бассейна, под гомерический хохот посетителей,  к моей  великой надежде, пулей влетает в транспортную клетку!
  Но так как обе задвижки в клетке открыты на распашку, Кеша с такой же скоростью из нее и вылетает с другой стороны, и развернувшись, прыгает обратно к нам в жижу. Но вот тут-то его Саня и накрывает сетью! Не договариваясь, мы хватаем сеть с двух сторон, и начинаем её раскручивать как скакалку, под пущий хохот посетителей. Таким образом упакованный,  Кеша сразу становится тихим и смирным. А у меня в ушах продолжают звучать два хлопка Кешиной челюсти, после которых мы с Саней остались безоружными. И если бы ни сеть, которую Саня успел на него набросить – не известно, чем бы закончилась эта баталия.
  Уже потом, когда мы уделанные с ног до головы Кешиной жижей,  отправились стираться и отмываться на речку  (рядом с зоопарком протекала речушка, а  на азиатском солнце всё сохнет в считанные минуты), Сане - говорю:
 - Что-ж ты, зараза, сразу то на него сетку не набросил?
  - Да так, сетку пачкать не хотел!
  Это я сейчас рассказал, как не надо ловить крокодилов! А как надо расскажу потом, мы еще с ними встретимся!
 
 Вот. Но это было лето. А теперь зима!
  На этот раз никакой дополнительный инструмент не понадобился. Кеша  из-за переохлаждения пребывал в полном анабиозе и не проявлял совершенно ни каких эмоций, хотя что-то в его пойкилотермном существе еще шевелилось. И даже когда он, наконец, оказался в серпентарии в корыте с теплой водой, жизни в нем  заметно не прибавилось. Немного повисев на поверхности, он спустил воздух и пошел на дно корыта и там продолжал недвижимо лежать на дне, как затонувшая подводная лодка,  вовсе не собираясь на верх - за воздухом. Пришлось его вытащить из корыта и положить недалеко от обогревающей лампы.
  Оставив Кешу отогреваться, я вернулся к нашему бегемоту – Саймиру. С этим пациентом я уже успел хорошо познакомиться и даже подружиться.

 В бегемотнике  довольно потеплело, но сам бегемот, заваленный охапками сена, по прежнему лежал на том же месте, не проявляя никакого интереса к окружающему. Я отодвинул шибер, и подойдя к бегемоту, устроился рядом с ним на куче ароматного сена. Саймир сначала помахал ушком, а потом показал глазом, что меня видит, но глаза его при этом говорили, что играть мы сегодня не будем.
 
 С Саймиром я близко познакомился  в первое лето моей работы в зоопарке.
А было это  так.
 Однажды утром в лечебницу вошел  Амин, служащий по уходу за нашими великанами -бегемотом и слонами. Я уже не раз с ним встречался, но до общения пока не доходило. Это был  высокий и весьма крепкий мужчина лет сорока. Не разговорчивый и как мне казалось – всегда немного сердитый. Он обладал таким типом внешности, которое запоминается раз и на всегда. Длинные загнутые книзу усы, красивый,  хищный нос и  колючий, пронзительный взгляд, которым он открыто стрелял из под густых черных бровей. Когда я его видел, почему-то всегда вспоминал Абдулу из «Горячего солнца пустыни». Я никогда не видел настоящих басмачей, но представлял себе их именно такими.
  - Дохту-ур? - растягивая второй слог, требовательным голосом, еще с порога позвал он, и уже увидев меня, сразу добавил:
  - Салом-алейкум. Э дохтур, инджаб-ё. Хозир рафтем! Саймир касал!
  Из всего сказанного стало ясно, что с бегемотом что-то не в порядке. Амин совсем не тот человек, который будет беспокоить по пустякам. Большинство таджиков в зоопарке по-русски, хоть и не очень здорово, но объяснялись. Но, предпочитали  это делать на родном языке. И вот, пожалуй, единственное о чем до сих пор жалею, что за время моей жизни в Таджикистане, я так и не выучил этот замечательный язык, и помню совсем немного, лишь то, что непосредственно касалось моей работы. Да я и не уверен, что смогу правильно перевести даже те слова, которыми все же пользовался, из-за чего пару раз попал таки в нелепейшие ситуации. Но об этом как-нибудь потом.
  - Чи хель касал? – (что болит?) спросил я когда мы уже подошли к Саймиру, сомневаясь в том что спрашиваю правильно. Но Амин вполне адекватно продолжил:
  - Хурдам на коркардан. (не ест)
  - Чой на менушед. (чай не хочет)
  - Вера-каша на мехуред! (Верину кашу не ест) Про кашу сказал уже с возмущением.
  Когда дело дошло до чая и Вера-каша, я,  наконец, понял, что тут что-то с аппетитом не в порядке.
  - Ана диди! ( вот смотри!) - Чой наменушед! –уже сердито повторял Амин показывая полное ведро еще теплого чая, который Саймир очень любил.
Сострадательно вздохнув и  постучав себя пальцем по зубам, добавил:
  - Зуба болит!
   Не успел я спросить - у кого болит зуба, у Амина или Саймира,  как Амин куда-то исчез.
 
 До этой секунды, единственное, что я знал о бегемотах это то, что живут они  в Африке,  на совершенно мне неизвестной реке Нил, и кажется,   еще в Индии. Весят до 3-х тонн и по более, на вид весьма добродушны, но обладают непредсказуемым характером и весьма свирепым нравом. А еще я знал, что в Африке, бегемотов побаиваются даже львы, ну  или, по крайней мере, очень уважают. Некоторые авторы даже утверждают, что гиппопотамы  тупы и злобны. С последним утверждением я  абсолютно не согласен. Хотя справедливости ради надо отметить, что от клыков бегемотов в Африке  гибнет людей больше, чем скажем, от зубов крокодилов. Это, с виду неповоротливое животное, на самом деле в экстренной ситуации оказывается неожиданно проворным. Кроме того, бегемоты отменные пловцы и ныряльщики. Во всем мире наверно есть единственное место, где можно увидеть бегемота во всей его красоте и грации под водой - это зоопарк в Сан-Диего в США. Там для них оборудован громадный бассейн и посетители могут наблюдать бегемотов за стеклом как рыбок в аквариуме. Вот как раз там  и можно понять, почему латинское имя бегемота - Hippopotamus amphibius, что обозначает - водная лошадь. Очень интересно было бы посмотреть. Но меня пока в Сан-Диего не приглашали. Да и ладно.
 
 - Ну, здравствуйте 3 тонны непредсказуемого характера! - сказал я Саймиру и подошел к бетонному поребрику бассейна. Саймир продолжал спокойно висеть в мутноватой воде, не проявляя ко мне никакого интереса. Бассейн  был совсем небольшой - как раз, чтоб бегемоту можно было нырнуть с головкой и развернуться, не чиркая носом по стенкам. А высота стенок   такая, чтоб у него не возникало желания выпрыгнуть из бассейна там где не положено. Упершись одним локтем в поребрик, я наклонился к воде и пошлепал ладонью по поверхности водоема, которая была сплошь покрыта чем-то вроде соломенной трухи, но уже в переваренном виде. Бегемоты любят справлять нужду особенно  в водной среде, включая при этом маленький упругий хвостик, который, работая как пропеллер, разбрасывает переваренную трапезу на приличное расстояние. У большинства животных это  в крови - не просто покакать, но заодно и территорию пометить.
  Вокруг бассейна,  от бегемотника до обезьянника, все стены до самой крыши были равномерно «украшены», именно этим «добром». К счастью, у меня нет никакой брезгливости по отношению к какашкам травоядных. Напротив - этот запах до меня всегда доносит что-то очень знакомое и родное, из детства, прямо из подмосковных Жучек Хотьковского р-на, где у моей прабабушки Матроны Николаевны был дом...
   Я похлопал по воде еще пару раз. Три тонны африканского мяса неожиданно проворно пришли в движение, направляясь точно ко мне. Причалив к бортику, бегемот доверчиво разинул свою громадную пасть, обнажив мощнейшее своё оружие - клыки, и  мирно положил нижнюю челюсть на поребрик.
  Язык розовый. Запах изо рта пристойный - по ходу констатировал я. Как-то пару раз я наблюдал, как Амин гладит Саймиру язык. Похоже, эта процедура доставляла последнему, такое удовольствие, что он  жмурился от счастья. И тут я вдруг понял, что сейчас тоже залезу к бегемоту в рот!  Холодок то по коже все же пробежал.
-Эх! Была - не была - деваться все равно некуда и я,  не долго думая запустил руку бегемоту в пасть. Язык оказался розовым  и на ощупь - удивительно нежный и мягкий. А вот между зубов залегал целый дровяной склад. Ага! - вот что у вас тут птички находят! Ну лакомиться этим добром мы не будем, но зубки то вам почистим - начал я заговаривать зубы бегемоту.
 
 В рацион бегемота обязательно кроме сочных кормов и сена входят веники -березовые, ивовые, можно даже яблочные, у кого есть. Вот эти то дрова и застревают у них между зубов, иногда причиняя беспокойство. Но в естественной среде обитания на этот случай в Африке имеется небольшая птичка, - буйволовый ткачик - которая бесстрашно прогуливается по зубам бегемота и успешно справляется с этими завалами. Они для нее оказываются весьма питательны и вкусны. А в нашем зоопарке вместо птички  был Амин. Правда, однажды, я у Саймира во рту засек и нашего азиатского скворца – майнушку, который спокойно разгуливал в пасти бегемота и совершенно бесцеремонно ковырялся клювом в его зубах.
  Очень впечатляют  нижние клыки - сантиметров по двадцать в длину, ну и толщиной со скалку. Между клыков,  в беспорядке, в разные стороны, пеньками торчали резцы. И тут я заметил, что  один из них треснул. Собственно не совсем треснул, а дал сколышек - где-то на одну шестую толщины зуба. Но сколышек уходил глубоко в десну,  кровоточил,  и, скорее всего и являлся причиной плохого аппетита. До того момента, как я подобрался к треснутому зубу, Саймир, ну разве что только не мурчал, от удовольствия. Но как только я попробовал осколок пошевелить - бегемот - аккуратно! - отдернул свою пасть в сторону и посмотрел на меня испуганным глазом. И только после этого пасть закрылась.
  - Какая тактичность! –
  - Я вам там ничего не прищемил?
  На мой вопрос, Саймир, зачерпнув нижней челюстью "немножко" воды, щедро окатил меня с ног до головы.
  - Это что?! Благодарность за то, что я у тебя там подмел? - развел я руками.
  - А-А-А-А-А-А-У-У-У-УФ-УФ-УФ-УФ! - ответил Саймир, довольно покачивая головой.
  - А-А-А-А-А-А-А- - и тебе спасибо! Только в следующий раз благодарить будешь с 20-ти метров! – передразнил я бегемота.
  - Только рано радуешься, я еще не закончил. Ты меня, это… ну подожди здесь немножко. Я мигом.
  - Ауф! - Бегемот вроде как утвердительно кивнул головой - я тебя пометил, теперь ты мой! - и скрылся под водой.
  А пока я бегал за зубодерными клещами, меня внезапно осенило! - Пока дрессировщик держит свою голову в пасти бегемота, первому ничего не грозит, если конечно у второго с зубами все в порядке.
  Через пять минут, я опять подзывал бегемота уже известным мне способом.
Тут я допустил небольшую ошибку, показав бегемоту блестящий инструмент. Саймир с опаской стрельнул глазом по щипцам и отправился на дно мутить воду. Странно, подумал я, кажется, до меня ему никто зубы не дергал, чтой-то он так всполошился? Не иначе как ему передался мой шок в генах по отношению к зубодерному инструменту.
 
Когда-то давно, в моем, еще детском ротике, хорошо поковырялись такими клещами  советские дантисты. Блять! Садисты! Работали они тогда, конечно,  без обезболивающих! (Очень прошу этот абзац не редактировать. Пусть все потомки знают, как нам в детстве без новокаина лечили пульпит и драли зубы).
 
 Клещи пришлось спрятать, и когда бегемот вынырнул, мне опять пришлось
его уговаривать подплыть  поближе, показывая пустые руки.
  Несколько секунд он меня недоверчиво изучал, но потом со свистом опустошив "воздушные шлюзы", как это делают профессиональные ныряльщики, опять ушел на дно.
 Когда он вынырнул в следующий раз, я уже сидел на поребрике, и одной рукой пытался изображать птичку - ткачика. Похоже "птичка" его очень  заинтересовала и он, добрая душа, забыв про все на свете, причалил к поребрику. Тогда для пущей убедительности я запел, что-то, наподобие птичкиной песенки. Саймир совсем растаял и открыл пасть. Птичка сразу побежала ему чистить зубки. Но как только я пытался опустить руку за зубными клещами - Саймир с опаской начинал косить на меня глазом, пытаясь загнуть взгляд за поребрик. Но рот при этом не закрывал. Тогда "прилетели 2 птички" и по очереди залетали то с одной, то с другой стороны. Озадаченный  бегемот расслабился и перестал вертеть башкой.
 Наконец,  главной "птичке" удалось незаметно, с инструментом пробраться к месту действия. Мне бы только зацепиться, думал я, остальное он и сам всё сделает.
 
 Я вспомнил как меня, бабушка учила не больно рвать молочные зубы.  Она меня закрыла в спальне и попросила привязать зуб к дверной ручке суровой ниточкой. Как только я его привяжу, обещала она, зуб сразу сам и выпрыгнет, да так, что я и заметить не успею. Только привязать надо очень крепко! Я с детской наивностью выполнил всё, согласно бабулиным наставлениям. Привязал и жду. А он не выпрыгивает.
  - Бабуль! Он не хочет!
  - А ты его крепко привязал?
  - Очень крепко!
  - Ну тогда сейчас выпрыгнет! - сказала бабуля и открыла дверь!
  - А больно не бу... - только и успел сказать я, как увидел смеющуюся бабушку и свой зуб болтающийся на ниточке, привязанной к дверной ручке. А как он выпрыгнул, я действительно не заметил, но сразу понял какая у меня хитрая бабуля.
 
 Зубодерные клещи придумывал явно какой то   садюга.   Если они что-то зацепили, то зацепили надежно. И это здорово. С первой же попытки мне удалось крепко прихватить осколок зуба, я уверен, что второго шанса  мне бы не представилось. А может - просто повезло! Саймир, недовольно хрюкнув, дернул головой и метнулся от бортика на середину бассейна, успев наградить меня взглядом полным ненависти. Потом, неглубоко нырнув, в ярости сделал свечу, вылетев из воды почти на пол корпуса, и плюхнулся обратно в желто-зеленые воды своего бассейна.
  Цунами, образовавшаяся после такого прыжка, взметнулась высоко вверх и окатила не только меня, но всех любопытных посетителей, которые с видимым интересом наблюдали за происходящим. И хотя больше всех досталось мне, сухим ни кто не остался.
  После такого обильного душа я смог только глубоко вздохнуть и выдохнуть. А Саймир за это время уже зашел на вторую  свечу.
  - Мы же договорились, что благодарить будешь с 20-ти метров! - Пытался я докричаться до Саймира сквозь проливной дождь с ароматом утробы бегемота.
  Только теперь я заметил, что еще очень сильно сжимаю клещи, в которых таки торчал длинный - сантиметров в 15  осколок зуба!
  Вынырнув в следующий раз, Саймир несколько озадаченно поболтал раскрытой пастью в воде… и вдруг, радостно запел:
  -А-А-А-А-А-У-У-У-У-ФФФ УФ-УФ-УФ-УФ!
  - Эй, толстый! Я хочу уйти от сюда твоим  другом, а вот и твоя болячка - сунув щипцы в карман халата, я протянул бегемоту осколок зуба. Саймир, неожиданно смело причалил к поребрику и понюхал осколок своего зуба, после чего открыл пасть - !?! - не иначе как  для окончательного осмотра.
  - Здоров! - выдал я заключение и шлепнул ему ладонью по громадному пятаку, поросшему мягкой, пучковатой щетиной. В ответ он что-то почавкал, и я сразу вспомнил про  ведро, уже наверно совсем остывшего чая. Когда бегемот увидел ведро, он смешно сложил трубочкой свои губки, каждая толщиной с тракторный протектор и громко сёрбая, без остановки осушил ведро. Потом несколько заискивающе посмотрел мне прямо в глаза.
  - Намек понял – к чаю обычно подавали и кашу.
  - Но кашу тебе через 2 часа даст твой любимый Амин, после стоматолога положено 2 часа подождать.
  Так в зоопарке у меня появился первый друг, и с этого дня я частенько захаживал к бегемоту погладить его нежный розовый язык.

 Но теперь зима…
  И вот,  он лежит на куче сена, и не то чтобы со мной играть не хочет, а  и вовсе не проявляет никакого жизненного азарта. Я попытался его расшевелить, но это была абсолютно бесполезная затея. Вид у него был  очень грустный, кожа холодная  как  у лягушки. Я  попытался  прослушать стетоскопом его легкие. Но чтобы я там что-то разобрал? Тогда просто приложил ухо  к его груди. Но расслышать  в легких что-то конкретное было совершенно невозможно. Ради любопытства я послушал и его брюхо. От туда раздавались такие странные звуки, так что если закрыть при этом глаза, то можно себе представить, что ты находишься в цеху какого-нибудь,  автотракторного завода. А в области сердца и легких я попадал в машинный отсек дизель электрохода. Хоть это было и весьма забавно – полезной информации из этого я никакой не извлек. Разве что - кишечник работает, легкие дышат, сердце стучит! – но и это уже  обнадеживает.
  - Ну и что же нам с тобой голубчик делать? Могу только тебе градусник в выхлопную трубу поставить, хотя то, что ты замерз – видно и невооруженным глазом. Как бы нам теперь с тобой разогреться по быстрому?
  Только я об этом подумал,- как в помещении, вдруг,  возник Мардон.
  - А дохтур?! Саймир еще не подохал? Водка на его давай! Сраза гарячий астанеса!
  И тут я вспомнил, что где-то читал о том, что в московском зоопарке, кажется еще чуть ли не в военные годы, слонов в холода грели кагором!
  - Ай, Мардони - балло! (мудрый) Рахмати калон! - чуть не расцеловал я Мардона. А про себя уже соображал, что водку то ему будет конечно не влить (не корова же это,   добраться до пищевода которой не так уж и сложно). А вот глинтвейну мы ему сейчас приготовим! Может и понравится, раз уж так чай сладкий любит.
  Я бегом к директору. Так, мол, и так - надо срочно 10 бутылок кагора и  с десяточек сухого столового. Директор сначала слегка напрягся, усомнившись в том что вино требовалось именно бегемоту. Дело в том, что мои коллеги по лечебнице прикладывались к спиртному довольно регулярно и с большой любовью. Поэтому всякое напоминание о спиртном, директора раздражало. Но потом, наверно прикинув количество, решил, что это все же доза для бегемота, и ни как не для лечебницы.  А тот аргумент, что и москвичи в морозы спаивают своих слонов, убедил его окончательно. Да и потом ради такого дорого экспоната ничего не жалко.
  Через полчаса я возле плиты изобретал смесь №-1, которую впоследствии попробовали многие обитатели зоопарка, а некоторые даже попросили рецепт (естественно для лечебных и особенно!- профилактических целей).
  Даю рецепт, я же чувствую, вы уже хотите!
   5 бутылок когора
   3 бутылки какого-нибудь мягкого, столового,  естественно, сухого вина
   1 лимон, порезанный дольками
   3 граната, порезанных дольками, обязательно со шкуркой
   200 гр акациевого или липового меда, можно и просто цветочного.
 И дальше уже чисто из баловства : 
 1\3 чайной ложки корицы
   5 гвоздичек
   5 дымных! черносливок без косточек.
(это доза для бегемота, я предупредил!)
  Кто-то может подумать, зачем, мол, такая сложная смесь? А затем, что это лекарство не только от простуды, но и от расстройства желудочно-кишечного тракта. Очень часто трахеиты и бронхиты заканчиваются эзофагитом (воспаление пищевода) или гастритом. Так вот гранат с лимоном и не даст этому произойти. Ну а корица и гвоздика, просто оказалась под рукой. Да и мы то - тоже собирались греться!
 Короче, 5 бутылок кагора и 2 бутылки сухого выливаете в эмалированную ёмкость и разогреваете на небольшом огне до 50 не более!  градусов.  Туда же кидаем мёд. А лимон, гранат, корицу, гвоздички и черносливины тщательно перетираете в ступке и сразу заливаете оставшейся бутылкой горячего, до 90 градусов (это почти до кипения, вино закипает гораздо раньше воды!)  сухого вина и тщательно перемешиваете. Дальше, сунув в ведро палец, проверяем температуру подогревающегося  кагора. Если палец терпит, значит еще рано, а если уже не терпит, то уже поздно. Уловив, таким образом, нужный момент, снимаем основную смесь с огня и добавляем туда уже процеженное и остывшее сухое со специями. Остальное еще проще - misce ut fiat solutio! – то есть просто перемешиваем. Смесь готова к употреблению. 
  Употреблять в горячем виде! Если вы это принимаете как лекарство, то сразу прыгайте под одеяло. А если для профилактики, то все равно лучше прилечь, потому что даже при совершенно ясной голове после второго стакана встать вы всё равно не сможете. если предварительно  не потренировались. В ногах полный релакс. На сегодняшний день я пока не встретил ни одной живой теплокровной души, способной отказаться от этой смеси, равно как и никого, кого она сначала не повалила, а потом так же легко не подняла бы  с больничной койки. Ну это, разумеется, если лечиться по взрослому.
  Василич и Георгич,   внимательно следили за приготовлением лекарства. Георгич, перед тем как собирался выпить,  всегда становился очень серьезный,  чтоб замаскироваться и не подавать вида, а Василич перед этим делом всегда плыл в улыбке, предвкушая удовольствие.
  - Юрич! ты это, не много туда меду набухал? - волновался Василич - любитель беленькой и сухих вин.
  - Нормально-нормально! Не слушай его, Юрич! Можно вот еще когорчику туда! -перебивал его Георгич - любитель красных крепленых.
  Наконец смесь была приготовлена.
  - Георгич! Вам как знатоку крепленого и пробу снимать! -  я  протянул стакан с рубиново–красным варевом коллеге.
  Георгич торжественно сдув пар, глубоко вдохнул,  его лицо потеплело и стало не таким серьезным. Затем, отпив небольшой глоток, он многозначительно покачал головой:
 - Юрич, это превосходно! Ни за что не поверю, что ты его придумал 5 минут назад. Надо докладную Муалиму  подать, чтоб всем сотрудникам зоопарка на зиму
такое прописал, а то все замерзнем тут нахер. Что мы хуже бегемота что ли? (Муалим  по-таджикски - учитель, на востоке принято директоров и всех руководителей называть муалимом).
  А холодно, на самом деле, было во всех каптёрках и кабинетах, включая и директорский. Единственное место в зоопарке, где было тепло и зимой - это аква-террариум. Так что зимой все бегали греться именно туда. Там ниже 25-ти градусов температура почти никогда не опускалась.
  Только мы решили приступить к основательной дегустации, как  на пороге появилась и наша санитарка – Вера Степановна, или попросту теть-Вера. Сразу  почувствовав ароматный винный дух она тоже оживилась, и заглянув в ведро, всех по очереди обвела своими вытаращенными газами. Затем еще раз, наклонившись к ведру, сделала глубокий вдох и сказала:
  - Вы что уже на ведра перешли?
  - Да нет, Вера Степанова, у нас сегодня бегемот примерз, надо как-то отогревать!
  - Что-то он не очень похож на замерзшего бегемота - Вера Степановна кивнула головой в сторону Георгича, который, уже успел крепко зарумяниться .
  - Пахнет-то вкусно, ну-ка, ну-ка! – Юрич, налей-ка мне «сваво» компоту.
  На этот раз мы все дружно приложились за здоровье Саймира. Действительно вкусно. А главное сразу согревает!
  Но однако  нам теперь предстояло  изобрести способ, каким следует это варево ввести в африканскую утробу. Так как Саймир уже отказался от чая, и упорно не желал открывать пасть, я решил попробовать влить «лекарство» при помощи зонда. Тем более, что он настолько слаб, что вряд ли захочет сопротивляться.
  Когда наша троица появилась в бегемотнике с ведром глинтвейна и кружкой Эсмарха, Саймир лишь еле повел глазом. Затолкав ему резиновую трубку поглубже в пасть, и залив кружку доверху, отпускаем зажим.
 Теплый, еще почти горячий напиток побежал в нужном направлении. Бегемот сначала несколько недовольно хрюкнул, пытаясь выплюнуть трубку, но потом как-то сразу одобрительно захлопал своими маленькими ушками и слегка прокашлявшись зачмокал! Вторая порция пошла без трубки, прямо из ведра. Осушив все   ведро, Саймир одним глазом просканировал его донышко, и убедившись, что там больше ничего нет, опять загрустил.
  - Ну, братец, завелся в пол оборота! - несколько облегченно вдохнул я.
  - Ни когда не видел пьяных бегемотов, ты будешь первый.
Оставалось только ждать. Я еще немного посидел рядом с бегемотом. Хуже ему явно не стало. На этом  успокоившись, мы отправились в лечебницу.
  Тут мы согрелись глинтвейном еще раз. Теперь стало не только тепло, но и весело. Потом еще.
  Минут через 15 мы с Владимиром Георгиевичем вышли на порог лечебницы, и я громко пропел:
  - А-А-А-У-У-У-ФФФ!
  - А-А-А-У-У-У-ф УФ-УФ-УФ! - тут же прилетел ответ из бегемотника.
  - Работает! - хлопнул меня по плечу Георгич.
Когда же я зашел к Саймиру, он уже стоял на ногах и весело на меня смотрел масляными глазками. Следующие 15 минут весь зоопарк слушал концерт, транслировавшийся прямо из бегемотника. Сначала мы пели по-очереди, а потом и дуэтом. И это наверно продолжалось бы и дальше, если бы на пороге не появился Амин с ведром каши. Его колючий взгляд на этот раз сменила добродушная улыбка.
  Ну а так как быстро прогреть весь зоопарк углем все равно не получилось, то многим обитателям предложили погреться теплым глинтвейном. После чего Зоопарк на несколько часов превратился в цирк.  И без того шумные обезьяны - просто ходили на головах. Кто умел петь, такие, скажем, как гиббон и шимпанзе - пели, а кто петь не умел  - просто любым способом шумел, или выяснял отношения с соседями...
  Про слонов чуть было  не забыли. В гастроном пришлось сходить еще раз.  Когда, я принес «дозу» в слоновник, Радж (так звали нашего слона)- как опытный дегустатор, очень долго «водил носом» вокруг парящего ведра. Немного поразмыслив, заполнил хобот винными парами вдул их себе в рот. По глазам вижу, что понравилось. Потом опять опустил хобот к ведру и на этот раз сделал глубокий вдох.  Позанимавшись несколько минут активной пранаямой, он наконец  решительно запустил  хобот в ведро уже поглубже. Набрав какое-то количество вина, он начал  тщательно полоскать хобот изнутри, гоняя напиток по всем хоботным пазухам. Вино что-то ему там щекотало и было похоже, что слону это очень нравится.
 Следующий глоток, размером  почти пол ведра, сразу был направлен в рот. А после третьего, Радж уже активно попытался отнять у меня ведро. Ведро удалось отстоять и даже немножко глинтвейна перепало и Инге, его индийской подруге, хотя Радж настойчиво пытался этому воспрепятствовать.

 Убедившись, что ведро опустело, Радж отправился гонять подругу вокруг бассейна.   Это продолжалось довольно долго.   Когда же Инга совсем выбилась из сил, слон выпросил у Амина старую покрышку от уазика - свою любимую игрушку, и несколько часов  к ряду увлеченно играл  ею в футбол. Посетителей в такой холод в зоопарке не  было, поэтому ему разрешили поиграть в полное удовольствие. Дело в том, что иногда, заигравшись, он мог запустить покрышку далеко за пределы вольера, что было не безопасно для посетителей.
   Играл он конечно просто виртуозно. Например, старательно установив покрышку на ребро, он медленно пятился назад. Затем разбегался и со всей дури лупил ногой по покрышке. Покрышка как мячик летела в стенку слоновника и затем рикошетом отскакивала в обратную сторону. Радж в это время успевал подбежать и ловко направлял ее хоботом к себе на спину. Покрышка 2 раза прыгала по его спине, а на третий попадала точно на пятку задней ноги, после чего он ее лихо умудрялся поддать  так, что она залетала ему обратно на спину. И если он промахивался, то в сердцах опять начинал,  прямо на бегу,  лупить покрышку ногами, после чего ее траектория уже была непредсказуема. Он очень расстраивался, когда она улетала за пределы вольера, и вопил как иерихонова труба, призывая Амина, срочно вернуть  игрушку. Иногда  с первого удара покрышка улетала через слоновник на секцию копытных. А иногда он просто безобразничал, умышлено обстреливая баллоном Зоопарковские машины, стоявшие довольно далеко, возле хоз-двора. Особенно ему не нравился наш ДУК (специальная машина для дезинфекции), которая приезжала как раз в санитарный день, когда зоопарк закрыт для посетителей, а слону позволялось поиграть в баллон. Но об этом как-нибудь потом.

  Главная задача дня - решена - все согрелись. У Саймира в бассейне  лед потихоньку растаял, а сам он уже выглядел вполне прилично, и его состояние больше не вызывало особого  опасения. После обеда и печки хорошо раскачегарились, да и мороз несколько отпустил.
  Последующие 2-3 дня вроде все было ничего. Саймир по утрам  меня опять встречал, виляя хвостиком, но, правда,  не очень весело. Но усердно хрюкал, из чего я понял, что надо-бы еще налить. Получал полведра глинтвейна, но больше пока не пел.
 Но в целом, казалось, что  удар стихии мы всё же перенесли малыми потерями.
  А вот потом...
  Потом, всё и началось.
  Толи на третий, или на четвертый день после мороза, Кешу, кайманового крокодила обнаружили уж очень спокойно лежащего под водой и совершенно не желающего подниматься  на поверхность. Когда я его вытащил из воды, то  сомнения и вовсе рассеялись. Кеши в зоопарке больше не было.
  Наверно мы все же поторопились перевести его в теплое помещение. Надо было как-то постепенно. Дело в том, что крокодил существо  пойкилотермное, и стало быть  температура  его тела зависит исключительно от температуры окружающей среды. То есть - чем теплее вокруг, тем все физиологические процессы, в его организме, происходят интенсивнее –  жизнь бьет ключом. Но чем холоднее вокруг, тем всё происходит  медленнее, вплоть до почти полной остановки -  анабиоза. Во время анабиоза, животным нет необходимости не только в принятии еды и питья, но и даже воздуха требуется совсем небольшое количество.
  Теперь то я так думаю, что Кешу надо было просто с месяц продержать где-то в  прохладном помещении при температуре 12-14 градусов, и он  возможно и пришел бы в себя. Месячную голодовку, особенно при понижении температуры рептилии переносят абсолютно без ущерба здоровью. Благодаря этой особенности в  некоторых  Африканских племенах крокодилов заготавливают впрок, и хранят связанными "по рукам  и ногам" без воды и питья - иногда месяцами, в каком-нибудь прохладном сарае. (Мясо крокодила вполне съедобно). Крокодилы за это время лишь чуть-чуть теряют в весе. Да и средневековые мореплаватели, таким же образом заготавливали крокодилятину в трюмах своих кораблей, как всегда свежий провиант на долгое плавание.
  И вторая ошибка, которая возможно и стоила нашему Кешке жизни - это то, что отогреваться мы его поместили  рядом с водоемом.  А он, видать, от радости, что, наконец, попал в тепло, на какое-то время пришел в себя, пошел принимать ванну, и, наглотавшись воды, там на дне и заснул, так и не выйдя из состояния частичного анабиоза, в которое попал после переохлаждения.
  На вскрытии оказалось, что его легкие оказались - "тяжелые".
  Объясняю каламбур. На самом деле у крокодила и не легкие вовсе, а так называемые воздухоносные мешки, примерно такие же как у курицы.  И заполнены они были сплошь  водой, что очень просто определяется при опускании легкого в  воду. Здоровые легкие при этой процедуре плавают – стало быть - легкие, а отечные, или  заполненные водой - тонут, значит - тяжелые.
  Причиной отека легких могло быть и переохлаждение.
Анатомировали мелких животных обычно Василич или Георгич, а то и оба на пару. А я фиксировал всю информацию в протокол. В каждом случае приходилось делать полное вскрытие павшего животного, со снятием шкуры или кожи, - для досконального  описания всех обнаруженных изменений, ведь каждый случай был уникален и полученная информация могла впоследствии пригодиться. Кроме того шкуры и кожи сдавались на склад, для отчетности, как доказательство для инспектирующих органов, что данное животное мы  не продали.
 Георгич основательно разделав  крокодила, как-то  задумчиво произнес:
- Мясо, какое у него белое, как у рыбы. Как будем списывать?
- Мороженного крокодила можно и через кухню – заключил я не сомневаясь.
Мы все втроем заговорщически переглянулись.
  - Может мы   его сейчас и зажарим!? - предложил Василич.
  На самом деле, соблюдая ветеринарное законодательство, любое павшее животное, после вскрытие должно быть подвергнуто утилизации. Но в нашем зоопарке было негласное правило – отправлять животных павших  от неинфекционных болезней прямо на кухню. После ветеринарного освидетельствования, естественно. В этом случае их было проще списать на кормление другим животным. И директору в этом случае в отделе культуры не так крепко «мылили» шею за падёж. Так что нам просто приходилось ему идти на встречу. И хотя,  мы этому  сопротивлялись, тем не менее иногда зоопарковская дичь попадала на корм другим животным, а  и иногда и к нам на стол. Ну вроде как для экспертизы. Тем более, что в последние годы советской власти, никакого мяса, кроме синих уток, в магазинах ничего не появлялось.

 Вера Степановна жарить «эту гадость» наотрез отказалась.
 Но у нас был фельдшер - на все руки, как мы  звали Василича, который всегда смело брался за приготовление любой экзотики от страусиных до поросячьих яиц.
  Выхватив, с хвостовой части крокодила несколько приличных ломтей, он тут же их забросил на горячую сковородку. Через несколько минут,  крокодиловый стэйк,  был подан к столу. В жареном виде это выглядело очень аппетитно.
  - Как вы можете есть эту лягушку - вопрошала Вера Сепановна, наморщившись глядя на то, с каким аппетитом мы поглощаем отбивные из Кеши. Но  поразмыслив добавила:
  - Дай что ли - попробую?
  Кеша, приготовленный Василичем, оказался очень вкусный. И хотя строение мышечных волокон несколько напоминало рыбу, на  вкус это было  нечто между лягушкой и курицей. Даже Вера Степановна хитро поглядывая на Василича отметила:
  - Хмм, уж куда лучше, чем твои поросячьи яйца!
  Дело в том, что поросячьи яйца, можем их назвать и тестикулами, это ничего не меняет, довольно часто приносил  Василич. Недалеко от зоопарка, ссыльные, еще с войны, немцы, держали свиней. А Василич  к ним наведовался кастрировать поросят. Ни один уважающий себя фельдшер это сокровище на помойку не выкинет. А так как Василич был мужик одинокий, то эту добычу носил не домой, а в зоопарк, сам жарил, и нас всех угощал. Ничего. Если не знать, и не  задумываться.

  А между тем очередную задачу нам готовил Саймир. Где-то на 3-й или четвертый день после той морозной ночи он начал кашлять и у него поднялась температура. Кожа его стала сухой и начинала трескаться с выделением  красноватой сукровицы. Купаться он больше не ходил, поэтому,  его  приходилось постоянно поливать водой
и всего смазывать растительным маслом с камфарой.
 Кроме глинтвейна он еще соглашался на чай. Но только стоило в чай добавить отхаркивающих и антибиотиков, как он и от этого добра отказался. Пару раз антибиотики с глюкозой нам удалось ввести ему  шприцом Жане в прямую кишку, но это его очень рассердило. И я чуть было не испортил с нем отношения.
  - Саймир! я тебя понимаю, мне бы это тоже не понравилось! - пытался я успокоить бегемота, и про себя решил на следующий день попробовать его проколоть внутривенно, ну или хотя бы внутримышечно.
  Но это оказалось совсем не просто. Когда я попробовал это сделать,- вдруг обнаружил, что вен, как таковых, не поверхности кожи у него вообще не видно.
Разве что небольшие венки на ушах, которые он мне колоть не позволил. Зато в кожу - можно хоть гвозди забивать, да вот беда - ни одна игла к кожу не входила! Не знаю будете смеяться или плакать, но мне пришлось для этой цели даже простерилизовать молоток, которым я и пытался в него забить иглу. После того как игла была с трудом забита, ввести всё равно ничего не получилось. С горя я отправился читать всю имеющуюся в наличии справочную литературу  по бегемотам. И там я вдруг прочел, что толщина кожи у них до 5-6 сантиметров! Стало быть обычной иглой я не смог ему даже проколоть кожу. Нужно  срочно искать толстую иглу длиной хотя бы 8 сантиметров. В моей аптечке таковой не оказалось.
  По счастливой случайности в этот день ко мне в зоопарк зашел приятель, работавший на заводе, в цеху по обработке металла. Уже вечером у меняя была стальная, каленая и острозаточенная трубка длиной в 10 см, которая очень хорошо приладилась к шприцу Жанэ.
  Самодельную иглу в ляжку Саймира  удалось забить без труда, и первую порцию глюкозы с антибиотиками он вытерпел не моргнув.
  Следующие три дня я посидел в зоопарке почти безвылазно,  так как колоть приходилось через каждые 4 часа. Днем, когда я убегал домой, чтоб  родные меня не забыли, меня сменяли  коллеги. Пролонгированные антибиотики, которые можно было колоть один раз в день у нас появились гораздо позже. Глинтвейн мы заменили на липовый чай с чабрецом, душицей, мятой, анисом ромашкой, багульником, девясилом и медом. Эту пропись гиппопотам весьма одобрил. Притом хочу похвастаться, что некоторые травы собирал сам и по всем правилам, так как сам являюсь большим любителем травяных чаёв. От еды всё это время Саймир наотрез отказался.
  И вот, где-то  4-й день инъекций, мы с коллегами собрались провести Саймиру очередную процедуру.
  Хорошо помню, что это было хоть и морозное, но солнечное  утро. Все процедуры бегемоту я старался проводить  сам, так как у меня уже с бегемотом был прочно налажен контакт, да и вообще, по молодости лет, был естественно, проворнее своих коллег. Но Василич и Георгич при процедурах всегда присутствовали для подстраховки. 
  Так вот в этот раз, как только я «забил» в ляжку гиппопотама свою самодельную иглу,( я уже наловчился это делать без молотка) как он встал! Да так встал, что всей своей тушей мне преградил все пути к отступлению. Василич и Георгич стоявшие с другой стороны, спешно отступили. Надо заметить, что  всех людей в халатах, (что-то типа униформы) бегемот воспринимал весьма доброжелательно, но общались с бегемотом в основном я и Амин, которого он несомненно любил, и не только потому что Амин его кормил. Мне кажется , что больше потому, что только мы с Амином разговаривали с бегемотом на его родном языке.
  Однако бегемот встал. Хорошо откашлялся. И хотя смотреть на то,  что вылетало из его носа было мало приятно, тем не менее это радовало,  кашель уже был влажный и мокрота хорошо отделялась. Его немножко шатало, а у меня качался  под ногами деревянный настил. Тут я заговорил с ним всеми самыми ласковыми словами, которые только знал, намекая на то, что я уже ухожу и вовсе не собираюсь его колоть.  Об инъекции я уже и не мыслил – мне бы только вытащить иглу. Мысленно перекрестившись, я выдернул иглу. Похоже, бегемот этого даже не почувствовал.  Он вроде как меня внимательно слушал и в ответ только махал своими маленькими ушками, но постепенно при этом прижимал меня к стене... Я попытался обойти его сзади. Но как только я туда пробрался - он включил хвостовой пропеллер, и как бы так помягче сказать - начал метить территорию. Под этим жутким ураганом я совершил отчаянную попытку  перемахнуть через его спину, но поскользнулся, и вместо того чтоб его перепрыгнуть, я на него лег. Наверно всё что скопились в его толстом кишечнике за последние 3-4 дня теперь толстым слоем покрывало всё - от стен до потолка. Моим коллегам удалось найти весьма условное укрытие в прихожей. На удачу, и то место которое я успел занять у бегемота на спине, тоже оказалось условно самое безопасное. Мне достался только рикошет. Но настолько обильный, что мне хватило! Не могу с уверенность сказать, что бегемоту  понравилось моё местонахождение, но  он кажется так сильно захотел по большому, что его совершенно в данный момент не интересовало, что происходит у него на спине, мало того, он наверно  в этот момент вообще позабыл о моем существовании. Однако пока я по нему ползал, пытаясь найти самое безопасное место, он развернулся таким образам, что выбраться из его загона теперь бы я смог только по его голове. Но я понимал, что если и останусь живой - этого он мне никогда не простит.
  Наконец, «обстрел» прекратился. Мои коллеги, вышли из из убежища, и убедившись, что бегемот не проявляет никакого беспокойства по поводу оказавшегося у него на спине пассажира, и  что мне особо ничего не угрожает, начали надо мной подтрунивать:
  - Сергей Юрьевич, что вы там у него на спине делаете? – на полном серьёзе спросил Василич.
  Гергич, еле сдерживая смех, тут-же добавил:
  - Юрич! Вообще то ты весь в говне!
  - А вы друг на друга посмотрите! - посоветовал я коллегам, которым, к моему удовлетворению тоже перепало.
  Саймиру тем временем, стало интересно,- кто там у него по спине ползает?  Надо же выяснить кто там - баклан или египетская цапля. А так как его голова разворачивается только совместно со всем туловищем, то ему пришлось развернуть все свои 3 тонны. Вот как раз тут-то, мне открылся путь к достойному отступлению, и я целый и невредимый  вылетел из его загона!
   Колоть в этот день он больше себя не позволил, но зато вспомнил, что очень любит Верину кашу и березовые веники.
  Когда уже на следующий день я всё-же  решился к нему наведаться со шприцом - он поджав хвостик, как маленький поросенок,  затрусил в бассейн.
  А уже следующим утром, еще только проходя через главные ворота, я гаркнул на весь зоопарк:
  - А-А-А-У-У-ФФФ!?
  - А-А-А-У-У-Ф УФ-УФ-УФ-УФ! -раздался трубный глас со стороны бегемотника.
  Еще неделю Саймир получал усиленный витаминами рацион и травяной чай с медом, по моей прописи. Но с того самого времени, когда я по утрам проходил мимо бегемотника, он меня уже узнавал по шагам:
  - А-А-А-0У-У-У-ФФФ!
  - Слышу-слышу! Доброе утро Саймирушка,- кпичал я ему, и частенько, мимоходом забегал погладить его шершавый "нос", напоминавший на ощупь старую мягкую швабру со стершейся щетиной.