О мемуарах маршала Жукова. Часть 1

Еще до того, как в Советском Союзе вышли мемуары «маршала Победы» Г.К. Жукова, я прочитал мемуары немецких полководцев Манштейна, Гудериана, Деница, переведенные на русский язык. Я брал их для прочтения в библиотеке береговой базы 4-й бригады подводных лодок Тихоокеанского флота в конце 1971 года, когда начал служить по распределению Хабаровского медицинского института, где была военно-морская кафедра. И лишь в конце 70-х годов приобрел мемуары маршала Жукова «Воспоминания и размышления». Прочитал их очень быстро и понял, что именно они были положены в сценарий фильма «Освобождение».

Потом я купил еще дополненные и переработанные мемуары маршала Победы, увидевшие свет намного позднее его смерти.  И до начала ХХ века считал, что все, изложенное в мемуарах, истина в последней инстанции. Да и как может оспаривать маршала дилетант, весьма далекий от изучения истории вообще и истории Великой Отечественной войны в частности.  Но при знакомстве с работами ряда российских историков, которые имеют возможности работать в архивах, понял, что далеко не все, что изложено в мемуарах маршала Жукова, соответствует действительности. А когда мне подарили мемуары Дуайта Эйзенхауэра, главнокомандующего войсками союзников на Западе, впоследствии президента США, я стал сравнивать то, что написано американцем и Жуковым, особенно внимательно в период работы Жукова начальником Генерального штаба Красной армии, и это сравнение оказалось не в пользу нашего начштаба.

Позже я стал внимательно читать все, что писали и говорили о Жукове. Известный российский историк Алексей Исаев явно благоволит к Жукову, не находит в его действиях крупных ошибок в годы войны. А вот еще парочка авторов, Кирилл Шишкин  и Павел Машкин, не упрекая Жукова в ошибках, сомневаются лишь в том, что в мемуарах все изложено в соответствии с теми событиями, которые происходили в годы войны. Очень уж много неточностей и искажений находят они в мемуарах Жукова, особенно в первый период войны, когда судьба СССР висела на волоске.  И далее я буду опираться на их работы. Ведь авторы выполнили колоссальный труд, найди несоответствия утверждений маршала в его мемуарах с фактами.  Вот что пишет Павел Машкин.
***
Как известно, советская гвардия родилась в боях под Ельней. Про это все знают, и Г.К. Жуков прямо говорит, что именно за взятие Ельни четыре отличившиеся дивизии получили звание гвардейских. Но я совершенно случайно обратил внимание, что из первых четырех гвардейских дивизий непосредственно в 24-ю армию, штурмовавшую Ельню, входила только одна из них. Как же так?

В связи с этим я провел почти детективное расследование. Наверняка кто-то и раньше обращал на это внимание, но мне никакой информации об этом не попадалось, весь анализ я провел самостоятельно. Любой человек может его повторить. Смотрите сами:

Непосредственно в Ельнинской операции участвовала 24-я армия. В нее входили: 19-я, 100-я, 106-я, 107-я, 120-я, 303-я и 309-я стрелковые дивизии, 6-я стрелковая дивизия народного ополчения, 103-я моторизованная дивизия, 102-я и 105-я танковые дивизии.

А согласно приказа наркома обороны Союза ССР от 18 сентября 1941 года № 308 «за боевые подвиги, за организованность, дисциплину и примерный порядок» звания гвардейских удостоены четыре стрелковые дивизии: 100-я, 127-я, 153-я и 161-я.

Как видим, совпадение только одно – 100-я стрелковая дивизия, а 127-й, 153-й и 161-й в списках 24-й армии нет. Не входят они и в 43-й армию, помогавшей осуществлять Ельнинскую операцию. Но ведь Георгий Константинович в «Воспоминаниях и размышлениях» пишет: «Отважно сражались за Ельню 127-я стрелковая дивизия полковника А. З. Акименко, 153-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. А. Гагена, 161-я стрелковая дивизия полковника П. Ф. Москвитина. Эти дивизии соответственно были переименованы во 2, 3-ю и 4-ю гвардейские стрелковые дивизии».

Заинтересовавшись этим странным несоответствием, я решил посмотреть, чем же занимались эти славные дивизии в начале сентября, в разгар боев за Ельню.

153-я дивизия, оказывается, входила в 20-ю армию Западного фронта. Командующий армией генерал-лейтенант М. Ф. Лукин, командующий фронтом маршал С. К. Тимошенко.

На начало сентября дивизия занимала оба берега реки Днепр южнее Соловьево, что на старой Смоленской дороге, и вела наступление в направлении Кардымово. От Ельни это не то, чтобы очень далеко, но и не совсем близком, более 45 км.

Согласно сводкам и приказам по 153-й дивизии, 2 сентября 1941 г. дивизия должна была начать наступление на западном берегу реки Днепр в направлении Вачково. Глубина наступления составляла порядка 5 км. В течении нескольких дней дивизия вела атаки между Дубово и Ляхово, взять это неведомое Ляхово она так и не смогла и 6 сентября 153-я дивизия была выведена в армейский резерв. После чего была отправлена на железную дорогу на погрузку в вагоны для отбытия в резерв Ставки. Штаб дивизии все это время находился в урочище Заборье, на восточном берегу Днепра.

161-я стрелковая дивизия тоже входила в 20-ю армию Западного фронта. В наступлении в начале сентября она была соседом слева 153-й дивизии. Упоминание о ней есть в боевом приказе командира 153-й стрелковой дивизии № 43 от 4 сентября 1941 г. на наступление дивизии в районе Ляхово, Морево: «Слева 161-я стрелковая дивизия наступает на Бабеева; граница с ней: (иск.) Осова, Логуново, южная окраина Морево, Стариново».

Судя по всему, успехи в наступлении у 161-й дивизии были аналогичные. 7 сентября она также была выведена в резерв, отправлена на погрузку в железнодорожные вагоны и отправлена в глубокий тыл в Резерв.

Эти две дивизии, в ближайшем будущем 3-я и 4-я гвардейские, сражались наверняка «отважно», но не совсем «за Ельню», вопреки утверждению Георгия Константиновича.

127-я стрелковая дивизия полковника А. З. Акименко, в отличии от двух вышеперечисленных дивизий, входила в Резервный фронт, которым руководил Г.К. Жуков. При этом дивизия не состояла ни в какой армии, а находилась в резерве Резервного фронта. В начале сентября она занимала оборонительные позиции в тылу, в районе города Дорогобуж. В дивизию входило три стрелковых полка. В ночь с 3-го на 4-е сентября один стрелковый полк по приказу был переброшен на Ельнинский выступ и подчинен 102-й танковой дивизии. Это перемещение отмечено в «Частном боевом приказе командира 127-й стрелковой дивизии № 03 на выделение и передислокацию 395-го стрелкового полка в распоряжение командира 102-й танковой дивизии (3 сентября 1941 г.)».

Вместе со 102-й танковой дивизией полк действительно участвовал в наступлении на горловину Ельнинского выступа. Два остальных стрелковых полка, а также артиллерия и прочие части оставались на позициях в Доробуже. Можно только гадать, почему на усиление танковой дивизии был использован полк, не входящий в 24-ю армию, неужели в армии не было своих свободных полков? Тем не менее, 127-я стрелковая дивизия в боях за Ельню участвовала, хотя и менее, чем третью своих сил. Полк находился в боях 5 дней, точнее даже меньше, потому что 8 сентября утром штаб 127-й дивизии дает «Боевой приказ №4», согласно которому в этот же день дивизия должна погрузится в железнодорожные вагоны для отбытия в резерв. Пункт 5 приказа: «395-му стрелковому полку на армейском автотранспорте к 8.00 8.9.41 г. совершить марш в город Дорогобуж для погрузки в эшелоны и следования по железной дороге». Таким образом полк был в боях около 4-х суток. 127-я стрелковая дивизия вскоре стала 2-й гвардейской.

Из четырех первых гвардейских дивизий в боях за Ельню полностью и все время участвовала только 100-я стрелковая, будущая 1-я гвардейская. Но что же их всех объединяет? И тут смутная догадка мелькнула у меня в голове: «А что это они все друг за другом грузятся и отбывают»? Решил проверить и точно: «После окончания операции, 100-я стрелковая дивизия была выведена в резерв. 13 сентября 1941 года дивизия прибыла в Воронеж для пополнения и отдыха».

Все четыре дивизии в течении 4-х дней были погружены в эшелоны и отправлены в тыл. Похоже, именно это и определило их почетный гвардейский статус: «Ставка» решила присвоить звания свободным соединениям, находящимся в резерве. Можно только гадать, для чего это было сделано, для участия в какой-то пропагандисткой акции или для формирования нового элитного соединения? Сталин планировал встретиться с командирами первых гвардейских дивизий, 13 сентября комдивов вызывали в Москву. 14 сентября генерал-майор Руссиянов и полковник Акименко, командиры 100-й и 127-й дивизий, делали доклад Маленкову о боевых действиях своих соединений. Во время этого приема им сообщили о решении присвоить дивизиям звания гвардейских, хотя сам приказ наркома обороны Союза ССР был опубликован 18 сентября 1941 г.

Но как раз в середине сентября стратегическая обстановка резко осложнилась, 15 сентября произошло окружение Юго-западного фронта, в котле оказались четыре армии, и тут стало не до торжественных мероприятий. В короткое время все гвардейские дивизии были отправлены в действующую армию: 1-я и 2-я гвардейские дивизии на Брянский фронт, 3-я и 4-я на Ленинградский.

Прежде чем перейти дальше, я подведу итоги по теме статьи: непосредственно к ельнинской операции имели отношения только 1-я гвардейская дивизия и один полк из 2-й гвардейской дивизии. 3-я и 4-я гвардейские дивизии воевали на другом фронте, хоть и не очень далеко, а большая часть сил 2-й гвардейской дивизии вообще находилась в тылу.

Итак, мы выяснили, что непосредственно в боях за Ельню участвовала только одна дивизия из четырех первых гвардейских, плюс один полк из второй дивизии. Тем не менее в своих мемуарах Жуков старательно намекает, что все дивизии получили почетные звания под его руководством. Дивизии он упоминает два раза. Причем первый раз он это делает можно сказать изящно: сначала он расписывает подвиги 100-й стрелковой дивизии, которая действительно была подчинена ему и участвовала в наступлении, а потом совершает переход: «Отважно сражались за Ельню 127-я стрелковая дивизия полковника А. З. Акименко, 153-я стрелковая дивизия генерал-майора Н. А. Гагена, 161-я стрелковая дивизия полковника П. Ф. Москвитина. Эти дивизии соответственно были переименованы во 2, 3-ю и 4-ю гвардейские стрелковые дивизии».

Последние две дивизии находились в Западном фронте, Г.К. Жукову никак не подчинялись, и от Ельни находились довольно далеко. Конечно, в каком-то смысле все воинские части Советского Союза на всем советско-германском фронте сражались «за Ельню», но это уж очень метафорически. Такие обороты больше подходят поэту, чем полководцу.

На заставке: Начальник Генштаба Красной армии Жуков

Кстати, подобный же трюк, только в обратном порядке, совершила во втором томе «Советская военная энциклопедия» 1976-1980 годов издания. В главе, посвященной советской гвардии, перечисляются четыре дивизии, потом идет фраза: «Эти соединения геройски сражались с врагом под Минском и Смоленском, участвовали в контрударе войск Зап. и Резерв. фронтов под Ельней», а в качестве примера приводятся только действия 100-й дивизии под Ельней. Ельнинская операция как бы невзначай вырастает до совместного наступления двух фронтов, и попутно внедряется мысль, что вся первая гвардия это «за Ельню», и в целом «где Жуков, там победа». И это до сих пор утверждается во множестве статей, в том числе, например, в Википедии, в статьях о 153-й стрелковой дивизии и о её командире генерал-майоре Н.А. Гагене есть строки: «За проявленную стойкость и героизм во время Ельнинской операции 18 сентября 1941 года приказом Народного Комиссара Обороны № 308 дивизия получила …».

Думаю, что Николаю Александровичу Гагену было неприятно такое приписывание чужих заслуг и умалчивание о собственных настоящих и заслуженных действиях. В приказе Наркома Обороны № 308 о присвоении гвардейских званий слово Ельня, кстати, не используется ни разу.

Но вернемся к Г. К. Жукову и его мемуарам. Второй раз про будущие гвардейские дивизии Жуков, якобы, говорит во время доклада Сталину. В этом месте содержится явный намек, что именно благодаря Жукову все четыре дивизии были отмечены почетными званиями. Вот как это выглядит:
«И. В. Сталин удовлетворенно кивнул, затем без перехода спросил:
— Ну, как действовали части 24-й армии?
— Дрались, товарищ Сталин, хорошо, — ответил я, — особенно 100, 127, 153-я и 161-я стрелковые дивизии.
— А чем вы, товарищ Жуков, объясняете успех этих дивизий и как оцениваете способности командно-политического состава армии?
Я высказал свои соображения. Минут пятнадцать И. В. Сталин внимательно слушал и что-то коротко заносил в свою записную книжку, затем сказал:
— Молодцы! Это именно то, что нам теперь так нужно».
То есть Верховный командующий «взял на карандаш» после доклада Жукова, и спустя 9 дней отметил отличившихся приказом, ведь правда же, так следует из отрывка, мне же не показалось?

Но вообще-то в этом отрывке содержится прямой подлог, потому что три из этих четырех дивизий в 24-ю армию не входили, а две принадлежали и вовсе другому фронту, Западному, и Жуков ничего не мог знать, как они дрались, и чем объясняются их успехи. Неужели Георгий Константинович мог, прямо глядя в глаза, вводить в заблуждение Верховного главнокомандующего?

Кстати, согласно мемуарам Жукова, доклад он делал 9 сентября, а по «Журналу учета лиц, принятых Сталиным», встреча проходила 11 сентября, а не раньше. И вовремя разговора Жуков, якобы, заочно рекомендовал назначить маршала Тимошенко главкомом Южного направления, а Тимошенко, по этому журналу, в это время находился вместе с ним в кабинете. Во время этого доклада, по версии Жукова, произошло много интересных вещей. Он, например, будучи командующим фронтом, дает рекомендации Сталину, кого назначить главкомом над несколькими фронтами, а кого просто поставить командовать фронтом, вот, Конев, кстати, вполне способен.

Действительно, 11 сентября Жукова назначили командующим Ленинградским фронтом, Тимошенко главкомом южного направления, а Конева командующим Западным фронтом. Директивы Ставки об этом выходили в 19-10, в 19-20, и в 19-25, а Жуков и Тимошенко в это время находились в кабинете Сталина, в присутствии еще многих лиц. 11 сентября угроза окружения Юго-западного фронта была вполне очевидна. Рискну предположить, что Сталину в тот момент было не до рассказов Жукова о его успехах под Ельней, где в результате полуторамесячной операции фронт переместился на 35 км, и в это же время были упущены возможности по разгрому группы Гудериана. И вряд ли Сталин выслушивал пожелания Жукова о назначениях и тут же сходу оформлял их в приказы Ставки. Но, ладно, большая политика – дело темное, вернемся непосредственно к мемуарам.

«Воспоминания и размышления» - удивительная книга, поистине безграничная. Начав проверять только одну главу, а именно Главу двенадцатую, «Ликвидация Ельнинского выступа противника», я наткнулся на такие бездны, что впал в крайнее изумление. Георгий Константинович пишет просто с хлестаковским размахом. Любое утверждение, которое можно проверить, оказывается не соответствующим действительности.

Да вот хотя бы: «Большие надежды возлагало гитлеровское командование на спешно переброшенную под Ельню отборную моторизованную дивизию СС «Рейх», в составе которой были отборные полки — «Германия», «Фюрер», «ЭЛФ»…. Под сокрушительными ударами наших частей дивизия СС, как и другие немецкие части, занимавшие плацдарм, понесла невосполнимые потери».

Дивизия «Рейх» была спешно переброшена не ПОД Ельню, а напротив, ОТ Ельни на Десну. Потери она, возможно, и понесла, но совсем не была разгромлена. 3 сентября, в разгар наступления Жукова на Ельню, дивизия «Рейх» прибывает под Чернигов, а 6 сентября, когда Жуков занимает Ельню, эта проклятая дивизия захватывает важнейший мост и переправу у Макошино.

И так во всем, чего ни коснись. И это еще у Г.К. Жукова конкретики в воспоминаниях мало. Во многом они состоят из описаний "ни о чем" на пространстве от Баренцева до Черного морей, из цитат из немецких мемуаров, выдернутых из контекста, из выдержек из документов, относящихся к другим датам и периодам…

Потрясающая книга. Но я закрываю Главу Двенадцатую «Воспоминаний и размышлений», где практически нет размышлений и очень своеобразные воспоминания, и беру паузу.

Всем известно, что маршал Жуков был умен и крут. Планы врага он видел насквозь, а с самим Сталиным так разговаривал, что тот слушал, затаив дыхание. Мало кто осмеливался спорить с Верховным главнокомандующим, а Жуков легко, потому что голова гениальная и характер железный. Сталин иногда даже не соглашался с ним, но маршал Жуков всегда оказывался прав. Из фильма в фильм кочует почти документальная сцена из июля 1941 г, где Жуков предсказывает катастрофу под Киевом. Сталин сердится, спорит, не слушает Жукова, снимает с должности, а в результате получает крупнейший котел в мировой истории, когда в окружение попало четыре армии, и в плену оказалось более полумиллиона человек.
Впервые сцена появляется в Киноэпопее «Битва за Москву» 1985 г.,  режиссер Юрий Озеров.

Вот эта сцена дословно:
Мрачный Жуков входит в кабинет, где сидят Сталин и Мехлис, заместитель народного комиссара обороны СССР.
Жуков:
- Здравствуйте, товарищ Сталин.
С Мехлисом при этом он даже не здоровается.
Сталин:
- Докладывайте, что там у вас.
Жуков:
- Я хотел доложить соображения Генштаба по поводу предполагаемых действий противника.
Мехлис (подозрительно):
- Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?
Жуков (очень жестко, в стиле «а пошел, ты, Мехлис, заместитель наркома»):
- Мне неизвестны планы, по которым будут действовать немецкие войска. Но исходя из анализа обстановки они могут действовать именно так! И не иначе.
Он отворачивается от назойливого Мехлиса. Мехлис, один из главных организаторов репрессий в армии, обтекает.
Сталин: Докладывайте.
Жуков водит сильными руками по карте:
- На московском стратегическом направлении немцы не могут провести наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. На Ленинградском направлении без дополнительных сил немцы не смогут провести операцию по захвату Ленинграда. На Украине наиболее крупные сражения могут разыграться в районе Днепропетровска и Кременчуга… куда вышли бронетанковые войска противника группы армий «Юг». Наиболее слабым участком является Центральный фронт. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом и ударить во фланг и тыл Юго-Западного фронта.
Сталин:
- Что вы предлагаете?
Жуков:
- Прежде всего необходимо усилить Центральный фронт, отдав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. И необходимо целиком отвести Юго-Западный фронт за Днепр.
Сталин:
- А как же Киев?
Жуков (терпеливо, проникновенно):
- Я понимаю, товарищ Сталин, что значит Киев для советских людей. Но я не могу поддаваться чувствам. А как человек военный я должен предложить единственно возможное решение в создавшейся обстановке. Киев придется оставить.
Сталин в ауте. Жуков продолжает:
- На западном направлении необходимо организовать контрудар с целью ликвидации плацдарма противника под Ельней.
Сталин, грустный и потерянный:
- Какие там еще контрудары. Что за чепуха?
Затем, слегка рассердившись:
- Как вы могли додуматься чтоб сдать врагу Киев?
И тут Жуков взвивается:
- Если вы считаете, что начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда ему делать здесь больше нечего.
Жуков, в стиле «а не пошел бы ты, Сталин», продолжает:
- Прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт.
Сталин (слегка охреневший):
- Не горячитесь.
Потом, опомнившись:
- А, впрочем, если вы так ставите вопрос, мы освободим вас от обязанностей начальника Генштаба.
Жуков, закусив удила:
- Куда прикажете мне отправиться? Могу командовать фронтом, армией, корпусом, дивизией.
Сталин (примирительно):
- Не горячитесь. Вы говорили об организации контрудара под Ельней. Ну и возьмитесь за это дело. Мы назначим вас командующим Резервным фронтом.
Конец сцены.

Хорошая такая сцена, драматургически конфликтная. С детства ее люблю. Можно сказать, лучший момент в фильме.
Степень правдоподобия этой замечательной сцены каждый может оценить сам. Надо только представить вместо Жукова себя, а вместо Сталина своего непосредственного начальника с работы. Бригадира, руководителя отдела, старшего продавца.
Он вам: - Я сомневаюсь в ваших данных.
А вы ему: - Да ты кто такой? Сомневается он. Да сам тогда работай! Да я в другой отдел уйду.
Сцена эта, якобы документальная, взята из книги Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления» и известна только со слов автора. В фильме Ю. Озерова она воспроизведена близко к тексту, только чуть сокращена и сжата. Другие фильмы используют ее уже как устоявшийся канон. Она, конечно, абсолютна фантастична.

Из того, что мы знаем про Сталина, Жуков никак не мог позволить так с ним разговаривать. «Отец народов» за меньшее легко отрывал головы. Кто такой Жуков в июле 1941 г.? Герой Халхин-Гола? Много таких было героев. Например, летчик Павел Рычагов, герой «за Испанию», начальник Главного управления ВВС РККА, за одну неосторожную фразу на совещании в присутствии Сталина был снят с поста, арестован и расстрелян.

Жуков Начальник Генерального Штаба? А предыдущий начальник Генштаба Мерецков уже два месяца сидит в тюрьме, и на допросах его бьют и ссу… хм.. мочатся ему на голову. Первые полтора месяца войны абсолютно провальные, а Генштаб в этом не виноват? Жуков легко может отправиться к Мерецкову в соседи, а он, вместо того, чтобы вести себя скромно, просто хамит Верховному главнокомандующему.
«Могу дивизией командовать!» Да после таких слов ему бы лопатой командовать не доверили.

Тем не менее, сцена яркая, и те, кто ее писали, были талантливыми людьми. Вот это перечисление должностей по нисходящей врезается в память: «Могу командовать фронтом, армией, корпусом, дивизией».

И когда я читал мемуары белого генерала П.Н. Врангеля, они мне сразу вспомнились. Вот как Врангель рассказывает о своем первом посещении главкома Деникина, когда приехал поступать в Добровольческую армию.
Деникин:
— Ну как же мы вас используем? Не знаю, что вам и предложить, войск ведь у нас немного...
Врангель:
— Ваше превосходительство, я в 1917 году командовал кавалерийским корпусом, но еще в 1914 году я был эскадронным командиром и с той поры не настолько устарел, чтобы вновь не стать во главе эскадрона.
Деникин:
— Ну, уж и эскадрона... Бригадиром согласны?
Врангель:
— Слушаю, ваше превосходительство.
Деникин:
— Ну, так зайдите потом к Ивану Павловичу, начальнику штаба, он вам все расскажет.
Врангель в результате получил назначение на командира дивизии.

Те, кто писали мемуары Жукова, наверняка читали воспоминания Врангеля, и вот эту сцену решили творчески использовать, лишь немного переписать и вставить.
Эту версию невозможно доказать, но она представляется мне очевидной.
Мне стало интересно, и я решил проверить фактическую сторону разговора. Что именно происходило 29 июля 1941 г.
Окончание следует