Без главного героя

Драма
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

1. СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ – 50 лет, член литературного кружка, поэт.

2. НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА – 60 лет, председатель литературного кружка, член союза писателей России, прозаик, пишет стихи.

3. НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИ – 50 лет, член литературного кружка, поэт.

4. АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ – 50 лет, член литературного кружка, член союза писателей России, поэт.

5. БОРИС МИХАЙЛОВИЧ – 45 лет, пишет прозу.

6. ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА – 65 лет, пишет стихи.

7. СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА –60 лет, член литературного кружка, прозаик, детский писатель.

8. ОЛЕНЬКА – 20 лет, пишет стихи.

9. ЕВГЕНИЙ – 24 года, студент, пишет стихи, ухаживает за Оленькой.
10. АЛЕКСАНДР – 18 лет, новичок, пишет стихи.

Помещение литературного кружка провинциального города. Наши дни. 

   На сцене большой длинный стол, покрытый скатертью и стулья. За столом, слева, входная дверь. На правой стене портрет Пушкина. Полумрак.
Входит Надежда Сергеевна. В правой руке сумка, набитая листками бумаги. Левая рука прижимает к груди толстую папку с бумагами. Правой рукой Надежда Сергеевна щёлкает выключателем. Проходит вдоль переднего края стола и кладёт сумку на стол. Пытается положить на стол папку. Несколько листков из папки падают на пол.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (в сердцах). Криворукая!
Приседает на корточки и начинает собирать листки. Один из листков привлекает её внимание.
Входная дверь медленно открывается и в неё заглядывает Александр. Он осматривает комнату. Не замечая Надежду Сергеевну, входит, неслышно закрыв за собой дверь, и прижимается к дверному косяку.
АЛЕКСАНДР. (громко). Я Маяковский!
Надежда Сергеевна вздрагивает и настороженно прислушивается.
АЛЕКСАНДР. Я Маяковский! Я Маяковский! Я достаю из широких штанин!..
Засовывает левую руку в карман, а правую поднимает вверх. Достаёт из кармана какую-то бумажку. Читает. Комкает бумажку и прячет в карман.
Нет. Ну, какой я Маяковский. Я Блок! Да! Я Блок! Много яблок. Блок сигарет. Нет опять не то.
Вдруг замечает портрет Пушкина на стене.
 (Оживлённо.) Я Пушкин! Да я Пушкин! Ну конечно Пушкин!
Я помню чудное мгновенье…
Александр отворачивается от портрета, чтобы сделать широкий жест рукой. В этот момент встаёт Надежда Сергеевна.
АЛЕКСАНДР. (поворачиваясь к портрету). Передо мной явилась ты…
Александр и Надежда Сергеевна встречаются взглядами.
Александр вскрикивает от неожиданности.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (испуганно). О, господи.
Александр хочет выскочить из комнаты, но от волнения, пытается открыть дверь не в ту сторону. Дверь не открывается. Надежда Сергеевна некоторое время наблюдает за его безуспешными попытками. Наконец, придя в себя, не выдерживает.
 (Властно.) Стоять!
Александр вздрагивает, резко поворачивается и замирает.
Вы кто?
АЛЕКСАНДР. (испуганно заикаясь). Я… Александр…
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (подозрительно). Сергеевич?
АЛЕКСАНДР. (кивая). Нет. (Заикаясь.) Почему Сергеевич? Я Петрович. Но Александр. Вот.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (подозрительно). И что вы здесь делаете?
АЛЕКСАНДР. Я пришёл… То есть меня пришли… э-э-э… пригласили… сил… пригласил. Сергей Викторович.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (облегчённо вздыхая). Как вы меня напугали молодой человек. Ну, нельзя же так.
АЛЕКСАНДР. Извините. Я не знал, что вы здесь. Я думал, никого ещё нет…
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. А что это вы здесь декламировали? Я Маяковский! Про яблоки что-то?
АЛЕКСАНДР. А! (смущённо). Это мой друг… Понимаете… Я очень волновался… Я всегда так… а он говорит, ты представь себе… себя кем-нибудь из великих… ну, вот я и… Он психолог. Вернее, учится. На первом курсе. Поступил…
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (с улыбкой). Ну и как?
АЛЕКСАНДР. Что?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Помогло?
АЛЕКСАНДР. (вздыхая). Не очень.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Вы вот что, Александр Петрович. Вы пока присядьте. А когда все соберутся, Сергей Викторович вас представит, вы почитаете свои стихи…
Александр садится на стул.
Или… Может быть, вы пишите прозу?
АЛЕКСАНДР. (поднимаясь со стула). Нет. Я… стихи.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Вы садитесь, садитесь. Ну, вот и хорошо. Почитаете нам свои стихи… (Вдруг вспомнив. Возбуждённо.) Так это ваши стихи мы будем сегодня обсуждать?
АЛЕКСАНДР. Какие стихи?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Вот эти, за подписью Саша.
Александр подходит к Надежде Сергеевне и взяв протянутую ему тетрадку, начинает читает.
Звучит музыка №1 
АЛЕКСАНДР. (задумчиво). Хорошие стихи. (Вдруг, словно очнувшись.) Нет, это не мои. Я так не умею.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (с сожалением). Извините. Я подумала… Александр… Саша… Извините.
Открывается дверь и входит Вероника Андреевна.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Здравствуйте, Надежда Сергеевна. А меня обокрали.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Как обокрали?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (обращаясь к Александру). Вы кто?
АЛЕКСАНДР. Александр.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Сергеевич?
АЛЕКСАНДР. (с удивлением). Почему Сергеевич?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (не обращая внимания на вопрос). Вы сели на моё место.
АЛЕКСАНДР. (пересаживаясь). Извините.
Вероника Андреевна садится на освободившийся стул.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Меня до сих пор всю трясёт. Ничего в голову не лезет.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Вот негодяи. И много украли?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Триста рублей!
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Триста рублей?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Представляете. Договаривались на пятьсот, а теперь требуют восемьсот. Полиграфия у них, видите ли, подорожала. Пришлось отдать. Ну, ничего. Я это так не оставлю…
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Так это вас в типографии обокрали?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Да какая там типография. Одно название.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Как-то странно сегодня день начался. Если и дальше так пойдёт...
Входит Светлана Сергеевна.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Здравствуйте. А Сергей Викторович не подошёл?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Здравствуй. Ещё нет.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Здравствуй Света. А меня обокрали.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВН. (опережая реакцию Светланы Сергеевны). В типографии обманули на триста рублей. (Обращаясь к Веронике Андреевне.) Вы Вероника Андреевна поаккуратней с терминологией. После ваших заявлений бог весть, что подумать можно. А у Светы сердце больное.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. А что я такого сказала?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Можно подумать, что у вас квартиру обокрали.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (обиженно). Может быть для вас, Надежда Сергеевна, триста рублей – не деньги. А у меня пенсия маленькая. И помочь мне некому.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Веронике Андреевне). Я тебя прекрасно понимаю Вероника. Моя пенсия не многим больше твоей. Ты где печаталась?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (всё ещё обиженно). На Западной.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. А-а. Меня там тоже на двести рублей нагрели. Там одни жулики. Ты сходи на Островского. Там и цена ниже, и делают качественнее.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. На Островского? Не слыхала. Там тоже типография?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Да. Они недавно открылись. Молодые ребята. Ещё не испорченные.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Прямо за рынком. (Обращаясь к Александру.) А вы, молодой человек кто будете?
АЛЕКСАНДР. (поднимаясь). Я...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Это Сергей Викторович пригласил.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. А-а. В таком случае вы не могли бы пересесть на другое место. А то я к этому как-то уже привыкла.
Александр пересаживается на другой стул.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Спасибо. Да кстати, это не ваши стихи мы будем сегодня обсуждать?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Нет. Это не его стихи.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Надежде Сергеевне). Жаль. Очень хочется встретиться с автором. Ты знаешь, я всю ночь не могла уснуть. Образы перед глазами, как живые. Вот послушай.
Светлана Сергеевна берёт в руки листок.
Звучит музыка №2 
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Удивительно.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Что это?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Стихи какого-то Саши. Его нашел Сергей Викторович. Передал мне листки со стихами, ничего не объяснив, куда-то торопился, и попросил обсудить на собрании. Вот сегодня пригласили его к нам.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Почему я ничего не знаю.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (раздражённо). Решение принято на прошлом собрании. Насколько я помню, вас Вероника Андреевна на прошлом собрании не было.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Меня действительно не было на прошлом собрании, Надежда Сергеевна, но вы могли бы меня и предупредить. Живём то рядом.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. А я к вам заходила…
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Веронике Андреевне). Ну какая беда? Вот возьми (Протягивает Веронике Андреевне листки со стихами.) Пока все соберутся, ты успеешь познакомиться.
Вероника Андреевна берёт листки.
(Обращаясь к Надежде Сергеевне.) Нашим поэтам до него далеко.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Света, ты опять торопишься с выводами. Несколько хороших стихотворений ещё ни о чём не говорят. Ты же знаешь, как это бывает. Взрыв эмоций, вдохновение и всё. Может быть, он написал эти стихи в молодости, тридцать лет назад и с тех пор ни строчки. А ты его сразу в поэты. Давай не будем торопиться. Подождём Сергея Викторовича. А там видно будет. Хотя справедливости ради надо заметить, что стихи действительно хорошие.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Может быть ты и права. Я действительно иногда принимаю желаемое за действительное, но, по-моему, это не тот случай. Не знаю его возраста, но стихи у него изумительные.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (мягко). И всё же давай подождём автора. Кстати, который час?
Стук в дверь.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Да! Да!
Входит Николой Владимирович. Он подходит к Надежде Сергеевне и протягивает ей листки со стихами.
НИКОЛОЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Вы это читали?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (удивлённо). Здравствуй Николай.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (виновато). Извините, Надежда Сергеевна, здравствуйте.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (бросая взгляд на листки). Ну конечно читала. Мы же сегодня обсуждаем эти стихи.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Ах, да. Замечательные стихи. Очень хочется увидеть автора. (Продолжает, обращаясь к Александру.) Вы сели на моё место молодой человек.
АЛЕКСАНДР. Извините.
Александр пересаживается на другой стул.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (обращаясь к Александру). А это, случайно, не ваши стихи?
АЛЕКСАНДР. Нет.  А можно мне… почитать.
Николай Владимирович передаёт листки Александру.
Входит Аркадий Игнатьевич. Останавливается в дверях. Осматривается.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ну правильно. Я первый.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Здравствуйте Аркадий Игнатьевич. Вы о чём?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Здравствуйте. Я не о том, о чём вы подумали Надежда Сергеевна.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (с усмешкой). Откуда вы знаете, о чём я подумала?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Аркадий Игнатьевич не имел в виду своё первенство в поэзии. Он хотел сказать, что он первый пришедший из всех первых поэтов. (Обращаясь к Аркадию Игнатьевичу. С иронией.) Я правильно вас понял, дражайший Аркадий Игнатьевич?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (раздражённо. С иронией). Вы совершенно неправильно меня поняли, не менее дражайший Николай Владимирович. Просто мы с Борисом договорились прийти пораньше, чтобы обговорить некоторые детали сегодняшнего собрания. И я пришёл раньше него, впрочем, как всегда.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (с иронией). Браво! Вы реабилитированы! (Наклоняясь в сторону Аркадия Игнатьевича и понижая голос.) Но осадочек остался.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (просматривая листки из папки). О каких деталях идёт речь?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Мне бы не хотелось начинать этот разговор в отсутствии Бориса.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Откуда такая мужская солидарность? Я считала вас одиночкой.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Да, кстати!..
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (обращаясь к Николаю Владимировичу). Индивидуальность не отрицает солидарности, Николай Владимирович. (Обращаясь к Надежде Сергеевне.) Это идея Бориса.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. А что вы скажете о стихах, которые мы будем сегодня обсуждать?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Вот как раз об этом Борис и предложил поговорить.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ах, вот оно что. Хорошо, подождём Бориса.
Аркадий Игнатьевич замечает листки со стихами в руках Александра.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Так это ваши стихи мы будем сегодня разбирать?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Нет. Главный герой ещё не прибыл.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Жаль. (обращаясь к Александру). В таком случае вы не могли бы пересесть. Вы заняли моё место.
АЛЕКСАНДР. (смущённо). Извините.
Александр пересаживается на другой стул. Аркадий Игнатьевич занимает его место.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Почему собственно жаль?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ну как же. Такой молодой автор и такие зрелые стихи. На меня бы это произвело впечатление.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Вам стихи тоже понравились?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Да. Конечно. Правда я боюсь, что перед нами предстанет некто увенчанный сединами, который написал эти стихи лет эдак сорок тому назад.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Почему?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Очень зрелые, но с юношеским задором. (Вздыхая.) Так писали во времена моей молодости.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Вы с Надей как сговорились.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. А что такое?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Света считает, что среди нас наконец-то появился настоящий поэт.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Я этого не говорила.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Дорогая моя Светлана Сергеевна. Это было бы замечательно! Но, к сожалению, мой опыт, и как я понимаю, опыт Надежды Сергеевны, подсказывает, что ничего просто так, а особенно в поэзии, не происходит. Всему есть место, время и... покровитель. "Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил".
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. А вот тут я, пожалуй, с вами не согласен.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с иронией). С какой частью моего замечания вы не согласны любезный Николай Владимирович?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (с иронией). С той частью, где вы, как мне кажется, не к месту упомянули о старике Державине.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с иронией). Ах, простите. Я совсем забыл, что вы питаете к старику, сыновни чувства. Раскаиваюсь и беру свои слова обратно.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Можете не тратить своё красноречие на извинения. Я не в обиде. Старик Державин тем более. А вот что вы скажете, если это действительно окажется молодой, начинающий поэт?
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. Исключено. Гениями не рождаются.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Что ты хочешь этим сказать?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (с иронией). Аркадии Игнатьевич хочет сказать, что гений не тот, кто родился гением, а тот, кто проявил свою гениальность. А для этого надо много учиться и работать. Я правильно озвучил вашу мысль несравненный Аркадии Игнатьевич?
Аркадий Игнатьевич склоняется в благодарственном поклоне.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, все. Сейчас расшаркиваться друг перед другом начнут. Кто мне скажет, который час?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Пятнадцать минут одиннадцатого.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Пора начинать, а Сергея Викторовича нет.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Это на него похоже. Хотя сегодня мог бы и не опаздывать.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Не волнуйся ты так, Света. Даже если они не придут, ничего страшного не произойдёт. Вы же знаете, что у нас это случается, время от времени. Ну, перенесём знакомство с автором на следующее собрание.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. (азартно). Аркадий, да неужели же ты не видишь, что это не просто очередные стихи.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (нехотя). Ну вижу, вижу. Ну что же делать,
если автора нет?
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Давайте начнём со второго вопроса. А они подойдут. Я в этом уверена. Кажется, у нас разговор о ритме?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (нехотя). Ну хорошо. Николай Владимирович, вы готовы?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Да... Собственно готов... Но я привязал своё выступление к разбору стихов... И потом, ещё не все подошли.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ничего не поделаешь. Через час здесь будут заниматься шахматисты. Давайте начнём.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (решительно). Ну хорошо. Сегодня мы поговорим о составной части стихосложения - ритме. Точнее о ритмических особенностях. Ритм, эта та составляющая стиха, которая наравне с рифмой, а может быть и в большей степени создаёт музыку стиха. И здесь, в качестве примера, мне хочется привести стихотворение ожидаемого нами автора. Это логаэд. Обратите внимание, как изящно выстроены вертикали. И эта цезура в третьем стихе каждой строфы. Послушайте.
Звучит музыка №3 
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Нет, вы знаете, я так не могу. В данном случае присутствие автора просто необходимо. Было бы полезно понять, почему он выбрал именно такой ритмический рисунок. Во всяком случае я рассчитывал на его присутствие.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, я не знаю. Не можем же мы из-за отсутствия неизвестно кого срывать собрание.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (о чём-то задумавшись). Да, да… (Вдруг, словно очнувшись.) А вы знаете, кого я вчера встретил? Митрохина. Захожу в магазин, а он мне навстречу. И что самое удивительное – трезвый.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (обращаясь к Аркадию Игнатьевичу. Резко. Серьёзно). Он уже полгода не пьёт!
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с иронией). Это уже в который раз?
Николай Владимирович потупившись, молчит.
 (Серьёзно.) В отличие от вас, Николай Владимирович, я в сказки не верю. Бывших алкоголиков не бывает.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Зря ты так, Аркадий. На сей раз у Лёши всё по-другому. Он влюбился. И кажется серьёзно.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ах, вот оно что. То-то я смотрю, он мне обрадовался. Теперь понимаю. Всё вокруг цветёт и пахнет.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Банально.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Аркадию Игнатьевичу). Не ёрничай.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ: (спокойно). Хорошо, не буду. А давайте поговорим о любви. Ну, о том, что любовь можно купить или продать я знал. Что любовью занимаются – догадывался. Но, что любовь лечит алкоголизм…
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Циник.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (обращаясь к Николай Владимировичу). Ну уж нет. Этот ярлык ты на меня не повесишь. Я говорю не о том чувстве, которое как искра божья. Как талант, даётся свыше и на всю жизнь. Я о тех чувствах, которыми мы подменяем любовь. Обратите внимание на словосочетание: – «Продажная любовь». Или вот ещё: - «Любовь прошла». Разве может пройти талант. Пройти может интерес, увлечённость, сексуальное влечение, наконец…
Входит Борис Михайлович.
БОРИС МИХАЙЛОВИЧ. Я не ослышался, речь идёт о сексуальном влечении. Разве у нас сегодня обсуждается эта тема? (Смеётся.) Всем здравствуйте.
Подходит к Александру.
Вы сидите на моём месте.
Александр молча, пересаживается.
 Кажется, мы должны сегодня обсуждать стихи некоего Саши? (Обращаясь к Надежда Сергеевне.) Надя.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Да, именно так.
БОРИС МИХАЙЛОВИЧ. И что, ещё не все пришли?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Разве у нас когда-нибудь, что-нибудь происходило вовремя? Кстати, ты тоже опоздал.
БОРИС МИХАЙЛОВИЧ. (с иронией). У меня уважительная причина, о которой я не хотел бы говорить в приличном обществе.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (обращаясь к Надежде Сергеевне. С раздражением). Надежда Сергеевна, нам надо, как-нибудь поговорить о дисциплине. Почему некоторые считают, что могут отнимать у меня время. Неужели это так трудно – прийти вовремя?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Что с вами, Аркадий Игнатьевич? Какой-то вы сегодня возбуждённый. Раньше это вас не беспокоило.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с плохо скрываемым раздражением). И ничего я не возбуждённый. Просто всему есть предел. А, впрочем, давайте подождём.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (поднимаясь со стула и бросая на стол листки со стихами Саши). Я прочитала, но ничего не поняла. Надя, что за спешка? Почему их надо обсуждать именно сегодня?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Вероника, успокойся. Сядь. Подождём Сергея Викторовича. Но я тоже считаю, что эти стихи заслуживают особого внимания.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Да какое там внимание! Это чушь какая-то. Мандельштам отдыхает.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. А что за стихи вы читали?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Ну, вот эти.
Берёт со стола листок.
Звучит музыка №4 
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (складывая бумажный самолётик). Ну и что же, Вероника Андреевна, вам здесь не понятно? (Пускает самолётик в зал).
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Николаю Владимировичу). Коля! Ну что за ребячество?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (обращаясь к Николаю Владимировичу). А вам здесь всё понятно?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИ: (со скрытой иронией). А Мандельштам то вам чем не угодил?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (заметив иронию вопроса). Вам, Аркадий Игнатьевич, я вообще ничего не собираюсь объяснять. Вы же у нас самый умный.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, перестаньте, перестаньте! Сейчас опять сцепитесь. Аркадий, Вероника… Каждый раз одно и тоже. (Обращаясь к Аркадию Игнатьевичу.) Аркадий. У тебя было какое-то сообщение по поводу сегодняшнего собрания.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ах, да. Но это не у меня. Это у Бориса.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Борису Михайловичу). Ты что-то хотел сказать?
БОРИС МИХАЙЛОВИЧ. Да. Мы с Аркадием… То есть я, а Аркадий со мною согласен… Поэтому я говорю мы… Мы считаем, что сегодняшнее собрание… Вернее, то о чём мы будем говорить, не соответствует тем правилам… вернее не правилам, а традициям… или даже не традициям, а…
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Боря, ты можете изъясняться точнее.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ну что ты мямлишь?
БРИС МИХАЙЛОВИЫ. (обиженно). Вот сам придумал, сам и говори.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (поднимаясь со стула). Борис хочет сказать, что и он, и я, и как выясняется Вероника Андреевна, считаем преждевременно обсуждать этих стихи.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (сворачивая бумажный самолётик). Так значит и тебе в них не всё понятно?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с раздражением). Мне всё понятно. Но мы ничего не знаем об этом Саше. Может быть, и стихи-то не его.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (бросая самолётик в зрительный зал). А чьи же?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (обращаясь к Николаю Владимировичу). Коля! Прекрати!
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Стеснительного знакомого, например.
Николай Владимирович внимательно смотрит на Аркадия Игнатьевича.
Что ты на меня так смотришь?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Да, вот, никак не могу понять, какую пакость ты опять затеял.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с раздражением). Ничего я не затеял. Стихи действительно хорошие, но для начала надо познакомиться с этим Сашей. Да и на него наваливаться, вот так, сразу, не стоит. Человек может растеряться, или возомнит о себе бог весть что.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. А, так это ты о нём заботишься?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ: (с раздражением). Да, и о нём тоже.

Стук в дверь.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, наконец-то.
Входят Евгений и Оленька.
ОЛЕНЬКА. Здравствуйте.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну что же вы опаздываете?
ЕВГЕНИЙ. Она вообще не хотела идти.
ОЛЕНЬКА. (обращаясь к Евгению. С раздражением). Я же тебя просила…
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Оленька, что случилось?
ОЛЕНЬКА. Ничего, ничего. Я… неважно себя чувствую.
ЕВГЕНИЙ. Прихожу к ней, а она ревёт...
ОЛЕНЬКА. (зло). Ты можешь помолчать?
ЕВГЕНИИ. (обиженно). Прости.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну-ка рассказывай, что случилось.
ОЛЕНЬКА. Надежда Сергеевна, почему вы не были на моей
презентации?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Оленька! Оленька! Не на "твоей", а на презентации твоего сборника. Я же тебе объяснял, что это большая разница...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ты же знаешь – я была занята. У меня...
ОЛЕНЬКА. (не дослушав). И Светланы Сергеевны не было.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Я болела.
ОЛЕНЬКА. И Сергея Викторовича... Я об этом раньше как-то не задумывалась. Николай Владимирович, вам нравятся мои стихи?
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. Оленька, правильнее говорить – стихотворения...
ОЛЕНЬКА. (не обращая внимания на замечания Аркадия Игнатьевича). Нет. Вы всё равно правды не скажете. Побоитесь обидеть...
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Оленька, что с вами?
ОЛЕНЬКА. (оглядывается и замечает Александра). Я знаю, кто мне скажет правду. Это ваши стихи?
АЛЕКСАНДР. (немного испуганно. Вставая). Какие?
Оленька лихорадочно роется в своей сумочке и, достав из неё несколько листков, протягивает их Александру. Александр берёт у Оленьки листки и, едва взглянув на них, возвращает обратно.
АЛЕКСАНДР. Нет. Это не мои...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Он ещё не подошёл.
ОЛЕНЬКА. Жаль. Придётся подождать.
Оленька садится на стул. Евгений подходит к Надежде Сергеевне.
ЕВГЕНИЙ. (понизив голос). Вот так всю дорогу. Что-то говорит, а что не понятно.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (шёпотом обращаясь к Евгению). Это обострение. Не надо было приводить её сюда.
ОЛЕНЬКА. Надежда Сергеевна, я в порядке.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Может быть тебя всё же домой проводить?
ОЛЕНЬКА. (решительно). Я останусь!
Надежда Сергеевна подходит к Оленьке и обнимает её за плечи.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (мягко). И всё-таки, что же случилось?
ОЛЕНЬКА. Я прекрасно понимаю, почему на презентации не было
Светланы Сергеевны, Сергея Викторовича, вас...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Я же тебе уже объясняла...
ОЛЕНЬКА. Я понимаю. Я такая молодая, а уже выпустила свой сборник. А, по-вашему, я должна была созреть, проникнуться, выстрадать...
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. На счёт проникнуться и выстрадать не знаю, а то, что ты уже созрела ни у кого, я думаю, не вызывает сомнения.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Вероника Андреевна. Ну, зачем вы так...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Оленька, не обращай внимания. У Вероники Андреевны сегодня плохое настроение. Ее обокрали...
ОЛЕНЬКА. А мне плевать, я не собираюсь тратить годы на поиски истины. В жизни всё гораздо проще – здесь и сейчас. Не умеешь приспосабливаться – будешь неудачником, не умеешь лгать и изворачиваться – будешь неудачником. (Возбуждённо.) Не имеешь ты - имеют тебя!
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Оленька, Оленька. Вы же не на рынке.
ОЛЕНЬКА. Да просто мне надоело ваше лицемерие! Вы думаете, Николай Владимирович я не замечаю, как вы ко мне относитесь.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Оленька! Тебя понесло…
 ОЛЕНЬКА. (обращаясь к Надежде Сергеевна). Вы же все считаете меня графоманкой. Вот вы, скажите честно, как член союза писателей, как вы относитесь к моим стихам?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну... пока ещё рано делать какие-то выводы...
ОЛЕНЬКА. Вот в этом и есть главное отличие наших поколений. Вы не можете сказать правду, а я могу! А хотите Надежда Сергеевна, я скажу своё мнение о вашей прозе. Только о прозе. О ваших стихах говорить не буду. Поэзии в них нет и говорить здесь не о чем. А ваша проза... Всё, что вы написали, либо ложь, либо чушь, либо и то, и другое.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. Ну, хватит! Самовлюблённая, зазнавшаяся девчонка! Не успела опериться, а уже возомнила о себе бог весть что. Немедленно извинись перед Надеждой Сергеевной!
ОЛЕНЬКА. Аркадий Игнатьевич, я вам конечно благодарна за оказанную мне помощь в издании моего сборника, но, во-первых, это не даёт вам права разговаривать со мной в таком тоне, а во-вторых, я за эту помощь с вами уже расплатилась. И не раз.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Не трудно догадаться.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. (обращаясь к Веронике Андреевне). Не ваше дело!
ЕВГЕНИЙ. Оленька!..
Оленька садится на стул, закрывает лицо руками и начинает рыдать.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Ничего не понимаю. (Обращаясь к Надежде Сергеевна.) Наденька. Что происходит?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (подбегая к Оленьке). Это истерика. Женя воды!
Евгении выбегает из комнаты.
 (Обнимая Оленьку.) Ну всё, успокойся. Это нервы. Это пройдёт.
Оленька вырывается из объятий Надежды Сергеевны и вскакивает со стула.
ОЛЕНЬКА. Нет! Это не пройдёт! Это никогда не пройдёт! И дело не в нервах! И не в презентации! Дело вот в чём...
Оленька роется в сумочке и достав из неё несколько листков – протягивает их Надежде Сергеевне.
Вот! Это настоящее! (Понизив голос.) Мне так никогда не написать. Никогда.
Надежда Сергеевна берёт протянутые Оленькой листки.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Да...
ОЛЕНЬКА. А вы прочтите, если не боитесь.
Оленька опускается на стул.
Звучит музыка №5 
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ.  (прерывая). Достаточно! У девчонки крыша поехала, а вы и растерялись.  Неотложку надо вызывать.
Входит Евгений. В руке стакан воды.
ЕВГЕНИИ. (протягивая стакан Надежде Сергеевне). Вот, вода.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. К чёрту воду. Вызывайте скорую.
ОЛЕНЬКА. (спокойно). Аркадий Игнатьевич, вы на каких правах распоряжаетесь? На правах покровителя молодых дарований, или на правах любовника.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. Дура! Не слушайте её. (Обращаясь к Евгению.) Вы вот что, вы сразу в психушку звоните.
ОЛЕНЬКА. Вчера ночью, в постели, вы были обо мне совсем другого мнения.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. Какая же ты дура. (Обращаясь ко всем.) Надеюсь, вы не принимаете этот бред за реальность. А, то подумаете обо мне невесть что.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Тут и думать нечего. Или вы считаете, что мы здесь все слепые и глухие?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (тяжело вздыхая). Выто куда лезете,
Вероника Андреевна. Не хватало мне ещё перед старыми девами оправдываться.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Аркадий! Как тебе не стыдно.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ты бы тоже помолчал. Святоша - правдолюб. Или тебе напомнить про твой пасквиль?
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (отрешённым голосом). Это была правда.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Правда у каждого своя. Это была твоя правда.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Правда всегда одна! А то, что ты называешь «своя» правда, это часть правды выгодная себе. А часть правды – всегда ложь, похожая на правду.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Всё это ты расскажи Григоровичу, который после твоей эпиграммы наложил на себя руки.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. (опускаясь на стул). Ты прав. Мне лучше помолчать.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (обращаясь к Аркадию Игнатьевичу). А ты, оказывается, редкий негодяй.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (с трудом сдерживая раздражение). Интересно полюбопытствовать, несравненная Вероника Андреевна, почему?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Тебе же известно, что Григоровича уличили в плагиате. И поэтому он повесился! А Николай здесь не причём. Но напомнил. Чтобы заткнуть рот!
ОЛЕНЬКА. Это зависть, да, Аркадий Игнатьевич? Вы завидуете этому Саше?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (обращаясь к Оленьке). С тобой мы потом поговорим.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Ах, вот оно что. Боитесь трон потерять?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Ну, знаете!.. (Обращаясь к Надежде Сергеевне.) Я тебя предупреждал, что надо избавляться от случайных людей. Вот, пожалуйста. Ноль в поэзии, а туда же.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Аркадий, ну нельзя же так. (Неуверенно.) У Вероники есть и хорошие стихи…
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (перебивая Светлану Сергеевну). Да все её поэтические опусы похожи на детские трупики!
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Замолчи!
Надежда Сергеевна подбегает к Веронике Андреевне.
Вероника не верь ему. У тебя замечательные стихи…
Вероника Андреевна поднимается со стула.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (отрешённо). Нет, Наденька. Он прав. Аркадий Игнатьевич умеет делать больно. С этим не поспоришь. Он подобрал очень яркий и точный образ для моих стихов – трупики. А ведь это я их убила. Если бы я их тогда так тепло не одела, они были бы живы.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (решительно). Не правда! Ну, зачем ты себя мучаешь?
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. (не обращая внимания на слова Надежды Сергеевны). Они на рыбалку собрались. Мой Коля зимнюю рыбалку любил, ну и мальчишек решил приобщить. А я не возражала. Пусть. К отцу ближе. Природа, свежий воздух. Только вот кутать их так, мне не надо было. Коля тоже возражал. Говорил – не замерзнут. Погода была тёплая, а я настояла.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. (жалобно). Не надо.
ВЕРОНИКА АНДРЕЕВНА. Их машина под лёд ушла. Кроме моих, там ещё рыбаки были. Когда машину поднимали – все внутри, а Димка и Алёшка... Их потом... ниже по реке нашли. И окно в машине открыто. Кто-то их из машины вытолкнул. Они оба у меня хорошо плавали. Особенно Лёшка. Даже на городских соревнованиях участвовали... Говорят, вода была холодная. А я думаю, одежды на них было много… а стихи... Они мне вместо слёз. Слёзы то свои я ещё до похорон все выплакала. Я ведь, Надя, про стихи свои всё знаю. А к вам прихожу, поплачусь, вроде легче становится. Вы меня только не гоните. Некуда мне больше идти.
Вероника Андреевна опускается на стул и начинает плакать. Надежда Сергеевна встаёт перед ней на колени.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, вот и хорошо. Ну, вот и славно. Ты поплачь, поплачь.
АРКАДИИ ИГНАТЬЕВИЧ. (резко). И что!? Да мне на ваш душевный стриптиз наплевать! Бред. Ну да, я не знал, что у Вероники Андреевне была семья... и всё такое, но моё отношение к ней не изменилось... Я в поэзии сорок лет. Это ремесло. Такое же, как печь хлеб и тачать сапоги. Ремесло, чёрт бы вас всех побрал. В поэзии надо работать, как в любом другом ремесле. Работать по графику, а не ждать вдохновения. "Вдруг всколыхнётся, задрожит едва заметная тревога…". Чушь! Не вдруг, а каждый день с шести до девяти!
Николай Владимирович берёт со стола листок.
Звучит музыка №6 
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (прерывая). Замолчи! Замолчи! Ну да! Да! Бог не дал мне такого таланта. Как, впрочем, и всем нам. Но я хотя бы использую то, что в меня вложено. А что делаете вы. Копошитесь, как черви, в своём собственном тщеславии. А я работаю, и зарабатываю. Неужели же вы ещё не поняли, что в этой жизни каждый сам за себя. В ней нет ни друзей, ни родственников, ни любимых. В этой жизни есть только союзники. Бывает, что на всю жизнь, но союзники. Вы что же думаете, я хожу сюда из любви к вам? Да с большинством из вас я бы вообще не встречался, но мне нужно членство в союзе, потому, что это статус, а значит знакомства, связи, положение в обществе, наконец. Общественная работа! Да мне плевать не всех вас! Сборище больных и неудачников. Вы хотели правды? Так вот получите её! Правду! Мне жалко Веронику Андреевну, как, впрочем, всех немощных, но помогать ей я не собираюсь. И этот ваш Саша… пусть пробивает дорогу себе сам. Рядом с ним, мы все будем выглядеть, как кучка графоманов. Вы этого добиваетесь? Бред. Вы что хотите мне сказать? Что я должен перечеркнуть всю свою жизнь и со слезами раскаяния на глазах начать новую. А кем вы мне посоветуете быть в моей новой жизни? Военным, инженером или может быть космонавтом? Я прожил свою жизнь так, как считал нужным, и поступал сообразно своим представлениям о ней. Кто имеет право судить меня? Помогать ему – означало бы пилить сук, на котором сидишь. Есть люди сильные, и люди слабые. Сильные живут за счёт слабых. Так вот, сильные об этом знают, а слабые только догадываются. Но в силу своей слабости придумывают себе всевозможные оправдания…
АЛЕКСАНДР. Совесть, например.
АРКАДИИ ИГРАТЬЕВИЧ. О! У молодого человека голос прорезался. Неплохо, неплохо. Что-нибудь ещё добавите?
АЛЕКСАНДР. Нет... То есть... Да. Я не хотел говорить... Ждал Сергея Викторовича... В общем... те стихи… стихотворения, которые вы тут читали... Они мои.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Я догадывалась. Ну что ты на это скажешь, Аркадий?
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. (после некоторого замешательства). Ничего не скажу. Я послушаю. Если это ваши стихотворения, то прочтите нам, пожалуйста, ещё что-нибудь…
АЛЕКСАНДР. (растерянно). А... У меня больше ничего нет. Пока.
Аркадии Игнатьевич начинает смеяться. Неожиданно смех прекращается.
АРКАДИЙ ИГНАТЬЕВИЧ. Замечательно. Стыдно, молодой человек, присваивать себе чужое. (Оглядываясь.) Пожалуй, мне здесь делать больше нечего. Оленька... Ты со мной? (Пауза.) Ну что ж...
Аркадии Игнатьевич быстро уходит.
ОЛЕНЬКА. (обращаясь к Александру). Зачем ты это сделал?!
АЛЕКСАНДР. Я не мог больше терпеть. Ну, он же издевался над вами... над нами.
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. И ты ему в этом помог.
АЛЕКСАНДР. Я не хотел... Я думал... Простите.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ну, вот и всё. Думаю, что Аркадий в чём-то прав… Пора заканчивать. Напоминаю, что следующее собрание литературного кружка состоится 28 числа. Тема собрания... Там будет видно. Попрошу не опаздывать.
Все сидят молча.
Запыхавшись, входит Сергей Викторович.
СЕРГЕИ ВИКТОРОВИЧ. Успел. Ради бога извините. А куда это Аркадий так спешит. Пробежал мимо, и даже не поздоровался.
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Ты опоздал.
СЕРГЕИ ВИКТОРОВИЧ. Я был у неё дома...Это же уму непостижимо! 16 лет, а сколько написано! И как написано! Да вы сейчас сами всё увидите и услышите. Она там... В гардеробе, а я прямо сюда. Боялся, что вы уйдёте.
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Она? Так это девушка?
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Собрание закончено.
СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ. Главное мы успели. Вы не поверите...
НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Сергей, ты меня не понял. Собрание закончено. Люди устали. Следующее собрание двадцать восьмого.
СЕРГЕИ ВИКТОРОВИЧ. (обращаясь ко всем присутствующим). Вы, что, не читали... То, что я вам передал? (Обращаясь к Николаю Владимировичу.) Коля…
НИКОЛАЙ ВЛАДИМИРОВИЧ. Меня не спрашивай.
 СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ. (обращаясь к Веронике Андреевне). Вероника…
Вероника Андреевна отворачивается.
СЕРГЕИ ВИКТОРОВИЧ. (обращаясь к Светлане Сергеевне). Света…
СВЕТЛАНА СЕРГЕЕВНА. Я как все…
СЕРГЕИ ВИКТОРОВИЧ. (обращаясь к Надежде Сергеевне). Надя…
 НАДЕЖДА СЕРГЕЕВНА. Читали. Но... Аркадий прав. Жизнь одна, даже если каждый понедельник начинать новую.
СЕРГЕЙ ВИКТОРОВИЧ. А-а-а. Вот оно что. Узнаю почерк. Аркадий. Да, это действительно непросто – увидеть себя в свете истинного таланта. Одно дело – классик. Он где-то там, в другом мире. Им можно восторгаться, ведь он же не реагирует. И даже чувствовать себя сопричастным его творчеству. Ну как же – я его понимаю, а значит мы, в какой-то степени, одно и тоже. И совсем другое, когда талант среди нас. Вот он, живой. Смотрит, слушает, дышит... Оценивает. Но от себя не спрячешься. Придётся многое переосмыслить. Это страшно – вдруг осознать, что ты приспособился. К жизни, людям, своей совести. Да, да – совести, которую ты научился обманывать, придумав свою важность и значимость. Сравнить-то не с чем. Но встретится с ней, вам придётся. Я сейчас не об этой молодой девочке говорю. Она найдёт свою дорогу. С вами или без вас… Во всяком случае я хочу в это верить. Я говорю о совести. Пусть не сегодня. Пусть завтра, послезавтра, двадцать восьмого... Она придёт. Она всегда приходит, рано или поздно. И отмахнуться от неё вам не удастся. Она придёт и постучится. И вы не сможете её не впустить…
Раздаётся стук. Сергей Викторович показывает рукой на дверь. В комнате начинается суета. Наконец все замирают.
НЕМАЯ СЦЕНА.
Стук усиливается. Свет медленно гаснет. Стук переходит в набат.

ЗАНАВЕС