Погоня

кони, кони, кони - топот тысяч копыт
степь дрожит за сто вёрст, пыль до неба столбом
широк Яик, да весь в крови и Тобол в крови тоже
это снова в урочище русское, Крутой Яр,
из ковыльных степей нагрянул злой киргиз с вострой сабелькой
                (Виктор Новиков)
               

   Ночь шли по следу казаки, к полудню следующего дня на горизонте  они заметили пыльное облако.

   Недолго радовались барантачи своей кочевой удаче. Остаток дня казаки обходили слева и справа, чтобы перехватить угонщиков. А как только встали на их пути, многие барантачи разбежались по степи, понимая, что их догнали казаки. Только не все смогли уйти, трое были  зажаты в безумствующем табуне. Из бурлящего табуна, когда его начинают крутить, даже птица не улетит.

   Пока казаки отлавливали в круговерти табуна барантачей, начались такие крики. Кочергин заметил, как один из казаков выбил кайсака из седла и давай его нагайкой обихаживать.

   Избитых барантачей  с окровавленными лицами  связали друг к дружке в круг  и стали дожидаться сотника. Подъехав, Кочергин подметил:

   - Ну, братцы, вы и отвели душу. Так  и какую расплату вы задумали совершить над ними?

   - Можно назначить ту кару, что они нам приговаривают, коли попадемся к ним, – ответил казак Шубин.

   - В полон продать? – удивился сотник.

   - Можно и продать, а можно пятки надрезать и набить конским волосом. Пусть в свою орду кандыляют, – пояснил Шубин.

   - Это же шибко больно! – изобразив боль на лице сказал, сотник.

   Никита Шубин покачал головой и добавил:

   - А нашим, что не больно было?

   - Нет, братцы этих надо отпущать, но без коней, а степь сама их накажет. Так  что убирайте ножики! - крикнул Кочергин, заметив, что, пока он с Шубиным говорил о возмездии, казаки уже принялись за привычный степной суд. - Не замай барантачей, отпущай их - грех на душу не берите. Давай табун правь, заворачивай.
 
   Наконец  казаки повернули табун и двинулись к Яику, Шубин проводил взглядом уходящих кайсаков, поравнялся с сотником и далее, насупившись, ехал какое-то время молча.
      
   - Лука, зря не дал суд произвести над угонщиками, – обиженно сказал Шубин.
      
   - Что ж,  Никита,  -  ответил сотник,  -  не для  того мы на свете живем, чтоб друг  другу суд чинить.
      
   - Сотенный, - встрял подъехавший к ним казак Трофим Васильев, - смотрел я на тебя и  думал:  эх,  жаль,  что  не  видел это один братец-молодец, который должен со станицей вернуться из Самары!  Хоть он и худой человек, почитай мне ровня, а полюбил бы ты его, сотенный, и он тебя полюбил бы!  Не в обиду тебе сказать, и схожи вы нравом. Как отменил ты суд чинить, так я и вспомнил Тихона. Не любит он, как и ты, самосуд исполнять, крепко не любит. Эх, с нами его нет, он в сече один целой сотни стоит. Как крикнет: за мной, братцы! так, кажется, сам станешь и выше, и сильнее, и ничто тебя уже не остановит, и все вокруг тебя так и валится.  Похож ты на него, ей-богу похож, не в укор тебе сказать! – улыбаясь, Васильев замолчал. 

   Кочергин ехал осторожно, вглядываясь по сторонам в темную даль, Никита Шубин молчал. Глухо раздавался по степи шум двигавшего табуна, звездная светлая ночь безмолвно  раскинулась над  спящею степью. Табун все дальше уходил в степь, только шум копыт и фырканье движущих коней пугал спящих птиц и зверей.

   Вдруг прозвучали в ночной степи какие-то диковинные, прерывистые звуки.

   Это была не труба, не рог, а что-то похожее на шум ветра в камышах.

   - Что это? - спросил сотенный, останавливая коня.

   Никита снял шапку и наклонил голову почти до самой луки.

   - Погодь, сотенный, дай послухать!

   Звуки  доносились заунывно, то  шипел словно змей,  то трещал подобно хрусту сухих веток, - вдруг  все смолкло, и тишина, только слышен был прерывистый степной ветер.

   - Умолкло!  - сказал Трофим Васильев, засмеявшись. - Вишь, как все тихо! Табун и тот мягче копыта ставить стал, хороша ночь светлая!
 
   - Да, и что это было? - спросил сотенный.

   - Кажись жилиншик !  - отвечал Шубин. - Это у кайсаков инструмент такой.  Должно быть, здесь ордынцы где-то. Слышь, вот  опять тихо звук издавать стал.

   Из темноты нарастал как будто новый порыв степного звука, затем звучания стали длиннее и заунывнее переливы, а затем снова умолкли.

   Остаток ночи ехали в тишине.

   Под утро задул пронизывающий ветер. С восходом солнца табун ускорил движение, почуяв влагу

   - Ага!  -  сказал Васильев, - скоро и животворная влага.
 
   - Сотенный, - спросил Шубин, - должно быть, недалече стан ордынцев. Дозволь,  я пойду, повысмотрю, что и как, мне это дело обычное.

   - Ступай с богом, но будь осторожен.

   Шубин рванул поводья к белеющим барханам, оставив табун и казаков далеко позади. Уже целый час скакал к песчаным горам. Чуя  опасность, казак замедлил ход коня до спокойного шага. Въехав на возвышенность, он увидел среди барханов озеро, а вдоль берега тысячу кайсаков. Никита затаился, да и опыт подсказывал, что они по их душу. «Значить,  кто-то их известил, что мы табун отбили, - подумал Шубин. - Вот дела, глаза во лбу, кошма на погребу.  Так, нужно об ордынцах сотенному сказывать».

   И Никита тронулся в обратный путь. 

   “Стало быть, скоро тысячная орда догонит нас и будут отбивать табун,”-  подбадривая скакуна, думал Никита.

   Вскорости он вышел на след казаков и пустил коня в намет.

   Мысли Никиты были прерваны неожиданным появлением всадника, он не скакал, а летел прямо на Шубина.

   - Не может быть – неужто ордынец! - Никита от радости похлопал коня по гриве.

   Кайсак не понял сразу, а когда понял, кого он встретил в степи, повернул коня  в сторону и во весь опор помчался от казака.

   - Нет, не уйдешь. – Крикнул Никита и пусти коня в галоп, на скаку разматывая аркан.

   Преследование длилось недолго, брошенный Никитой аркан  вышиб из седла всадника, и тот рухнул на землю. Подъехав к ордынцу, казак слез с коня и пинками стал приводить его в чувства. Но тот не подавал признаков жизни.

   - Неужели подох? -  вслух удивился Никита. Отвязал от седла бурдюк с водой, поднес его к губам пленника.

   Вода потекла тонкой струйкой по губам. Через минуту пленник закашлялся, поперхнувшись водой, и открыл глаза, но тут же в ужасе закрыл глаза, увидев перед собой бородатую рожу шайтана.

   - Эй ты, вставай, - сказал Никита, знавший ордынский язык.

   Ордынец поднялся, но тут же упал на колени и стал просить не убивать его.

   - Ехал я, чтобы найти следы табуна, и как далеко вы ушли. Бай дожидается у озера, что за белыми барханами. Когда вы к полудню ослабнете  и остановитесь у воды на отдых, тогда и отобьют у вас табун.

   Никита озабоченно нахмурился, его опасения подтвердились. Он  легко, как куль, перекинул пленника поперек коня и вскочил в седло.

   Через полчаса он уже увидел облако пыли, Никита торопился, поэтому передышки коню не давал, и к полудню он нагнал табун с казаками.

   - Это кто с тобой? - спросил сотенный, когда Шубин подъехал к нему.

   Никита коротко рассказал обо всем, и сотенный изо всех сил хватил себя кулаком по тумаку :

   - Проклятые барантачи! Они все-таки рассказали о нас.

   - Еще не все потеряно, Лука, - осторожно заметил Никита. - У тебя есть время подумать и перехитрить ордынцев. 

   
   Разбойники  ордынцы отдыхали, глубокое  молчание в степи - это залог успеха.  Все  понимали важность начатого дела и необходимость безусловного повиновения.  Между тем звуки жилиншика лились по-прежнему,  все  было тихо и торжественно,  и лишь изредка легкое дуновение ветра поднимало песчаную пыль.

   Прошло много времени, а посланный райят  не возвращался. Бай стал  уже  терять терпение,  как вдруг он увидел хромающего коня без всадника.

   Бай сразу узнал коня и все понял, что случилось, да нет времени ждать.

   - Коня мне! Арканы, готовьте арканы! Догнать! – судорожно выкрикивал он.

   Пронзительный визг  раздался в  отдалении озера.  Воздух задрожал, земля  затряслась;  смутные крики,  невнятный гул  пронеслись по берегу от кайсакского стана,  и  несколько  коней,  гривы которых вздыбились,  проскакали  мимо  бая.
 
   - Пора! - сказал бай своим приближенным. – Меня слушаться,  не сбиваться в кучу,  не рассыпаться врозь, каждый знай свое место!   Тек кана алга !

   - Алга, алга! - раздалось во всех рядах. - Слушаться Маркымбая!

   И  вся орда разбойников двинулась в степь, переваливаясь  через  холмы белых барханов.
 
   
   Казаки заметили нарастающее облако пыли, с правой стороны также появилась пыльная  стена, все это змеилось по степи, постепенно расширяясь и  сливаясь вместе, и приближаясь все ближе и ближе к казакам, уводивших коней.

   - Ай да сотник! - вскричали казаки. - Ай да молодец! Вишь, поджог степь и пустил огонь прямо на ордынцев!

   Пожар рос с  неимоверною быстротой,  вся степь по правую сторону обратилась в пылающее море, и вскоре огненные волны перешли назад.

   Часть преследователей, спасаясь от огня, повернули обратно и в беспорядке стали убегать от огня, но большая часть всё же одолела огонь, преследуя казаков.

   - Бей барантачей, братцы! - крикнул сотник,- гоните в огонь!

   Дружный крик отвечал сотнику, казаки бросились на разбойников, и закипела резня. …

   Когда за горизонт садилось солнце, сеча еще продолжалась, степь была усеяна убитыми.

   Теснимые с одной стороны пожаром, с другой сотней Кочергина, барантачи не успели опомниться и  кинулись к огню в надежде, что прорвутся через огненный пожар, где многие погибли в огне или задохнулись в  дыму. 
 
   Одна часть барантачей  смогла  прорваться  через  огонь  и  рассеялась  по  степи.  Собрав с трудом отряд, бай  построил их в ряд. И начали сыпать стрелами через огонь на казаков.

   Сотня Кочергина  не стала преследовать разбойников, повернула назад за уходящим табуном.

   Напрасно  сотенный просьбами и  угрозами  старался  удержать их.  Отряд ордынцев  под прикрытием стрел, стал прорываться через огонь, грозя ударить по казакам. Вдруг из огня выскочил ордынец, натянул лук и пустил стрелу в Луку.

   Зазвенел тугой ордынский лук, спела тетива, провизжала стрела, и угодила Луке в грудь,  угодила, каленая, в самое сердце. Закачался сотник в седле,  ухватился за конскую гриву;  не хочется пасть казаку молодцу, но вероятно пришел его час, на  роду написанный,  и  свалился он на степную землю, зацепившись в стремени ногою. Поволок его конь по степи, летит Лука, лежа навзничь, раскидав руки, и струится за ним по степи кровавый след. …
               




        Жилинщик -   Древний музыкальный инструмент издает медленные звуки, приятные для слуха.

        Тумак – головной убор яицких казаков с круглой высокой бархатной или меховой оторочкой и высоким конусообразном верхом. …   

        Райят - представитель податного сословия.
      
        Тек кана алга - Только вперед.
    



        http://proza.ru/2023/07/24/1001