Камбара

– На три дня, на три дня вы забудьте про меня! – крутится в голове мотив из юности пока руки накидывают на диван всё то, что следовало уложить в рюкзак.

О том, что лето наконец-то пришло в наш сибирский край стало очевидно не только по датам календаря, но и по изменениям во внешнем облике мест зимовки людей, по росту активности жителей этих мест, при каждом удобном случае разбегающихся во все стороны света.

Я же тоже местами активная! С удовольствием выгуляв запас летних платьицев и босоножек, на три июньских празднично-выходных дня с ещё большим удовольствием сменила их на треккинговые штаны и ботинки и разбежалась вместе с командой клуба путешествий Моя Траектория.

– Куда на этот раз? – интересуется Мунка, пристегнувшись к рюкзаку.

– Трекинг вдоль Слюдянки, восхождение на Пик Черского и любование водопадами на Подкомарной.

– Вообще-то я там уже был, – недовольно фыркнул маленький путешественник. – Могли бы чем-нибудь новым разнообразить походный багаж.

– И я уже имел удовольствие расправить складки на вершине пика Черского, – в дуэте с Мункой зашуршал зелёный спальник.

– Эх, молодо-зелено! Разве может один день походить на другой как однояйцевые близнецы? Разве может человек каждый новый день оставаться вчерашним? Все и всё изменяется. Помните солянку на Байкале варили и всю за ужином съесть не смогли? А на утро она ещё вкуснее стала. Еда за ночь свой вкус меняет, а тут реки, долины, горы! Они каждое время года разные. Да что там! Они каждый день разные. И какими ты их увидишь в свой очередной визит, никогда точно и не угадаешь.

– А у гор бывает настроение?

– И у гор, и у рек, и даже у кочки на болоте – у всех в этом мире бывает своё настроение: своя сонастройка на энергии Земли, Солнца, атмосферы в целом. Это только в песенке ёлочка зимой и летом одним цветом. А на самом деле е; зелёный цвет постоянно меняет оттенки.

– Точно! Река там больно ворчливая, всё время шумит.

– Слюдянка ворчит на камни, по которым торопливо бежит к Байкалу. И я её так понимаю! Река ведь неоднократно меняла своё русло, пухла от обилия тающего снега или дождевой воды, разливалась по всей долине – вот камни и разбросаны. А собирать кто будет? И если на минуту отвлечься от тропы, чтобы поглазеть на красоту первозданную, то вполне можешь за один из них больно запнуться. А смотреть по сторонам всё время хочется: то стайка бабочек вокруг закружит, то ручеёк зажурчит, то солнечные зайчики среди листвы поскачут, то бурундук выбежит, то птицы вспорхнут.

– А мне с рюкзака всё это очень даже хорошо будет видно! – задрал мордочку довольный Мунка.

– Подумаешь! – буркнул зелёный спальник перед тем, как заползти в рюкзак. – Мне главное сухим до палатки добраться. На мостиках, пожалуйста, будь осторожна.

– Ох уж эти мостики. Всё время со счёта сбиваюсь. Сколько же их на самом деле?
Стремительно несётся вода под ними, можно сказать, головокружительно. А парочка сооружений по моим ощущениям имеют категорию "сикотные". Не сомневайся, буду внимательна и осторожна.

***
– До чего же мудрое решение я принял, – заслужено хвалит себя Олег, оглядывая лагерь. – Правильно, что остановились на Горелой поляне.

– Самое правильное решение! – поддакиваю я. – Как подумаю, что пришлось бы ещё три километра вверх идти по камням и льду, прячущемуся под грязью, так жалко себя становится. Где же это видано, чтобы сверху солнце по-летнему жарило, а под ногами были снег со льдом? А мы хоть и с зимними вещами, но без ледоступов.

– Да уж. Холодная весна нынче выдалась. Внизу жарки и кашкарник только-только зацветают, а на гольцах скорее всего ещё снег лежит, да и озеро Сердце вряд ли растаяло.

– Ага. Ещё и пила по рюкзаку шлёпает, гитара к земле клонит. А я ведь на гитаре только в "Дурака" играть умею. Но, как говорится, любишь песни слушать, люби и гитару носить. А песни у костра между прочим не только слушать, но и петь люблю. Так что я вовсе не жалуюсь, а констатирую факт: я – гитароносец!

Палаточный лагерь на Горелой поляне в эти дни был один. Большинство туристов шли на турбазу "Хамар-Дабан", чтобы, как они нам признавались на выходе, провести дни в "лайтовом" режиме с проживанием в домиках. На следующий день несколько палаток мы увидели на Казачьей поляне и пару близ Посетительского ручья. Каждому своё! А нам с зелёным спальником и в палатке вполне себе "лайтово": откинешь с утра полог палатки, сядешь у выхода, завернувшись в спальник, пьёшь кофе и смотришь репортаж из жизни отдыхающих на берегу шумной Слюдянки. Ляпота!

***
– Ужинать! – разносится по лагерю.

На лавочке перед костром выстраивается шеренга тарелок, в которые по очереди ныряет половник. Все заворожено следят за траекторией его движения от тарелки к котлу и вновь к тарелке.

– Снимайте уже кто-нибудь.

– Мышцы желудка напряжены, поэтому остальные обездвижены.

Дождь решает, что к ужину только его и не хватает, и непрошенным гостем является в аккурат к началу розлива. На дровах, рюкзаках, подштучниках устраиваемся под тентом и первые минуты просто едим.

– Лариса, солянка удалась!

– Хорошо, что Болоньезу вчера готовили. Сегодня она бы хуже супчика пошла.

– Горячий супчик после горы – живительный бальзам.

– А добавка есть?

Постепенно интервалы между погружениями ложек в тарелки становятся длиннее, а лица жующих добрее. Не зря же в народе говорят, что края веселы, когда серёдка сыта. От разговоров о еде плавно переходим к воспоминаниям о событиях дней минувших. Олег с Ларисой красочно рисуют перед нами картины из походов в Долину вулканов, на Шумак, в Тофаларию, в подробностях живописуют ситуации со сплавов. Одно вспоминается со смехом, другое с грустью, а третье с надрывом. А я, к сожелению, вновь без диктофона.

– А петь сегодня будем?

– Олег Анатольевич, спойте про юбочку!

– Лучше про камбару.

– Это что за зверь? Капибару знаю, а вот о камбаре не слышал.

– Не-а, именно про камбару! – смеётся Олег и в очередной раз рассказывает историю о том, как песня "Глаша" с лёгкой руки одного из туристов стала песней "О камбаре".

Взрыв хохота волной растекается по лагерю и смешивается с шумом реки. И вот уже то ли трио, то ли квартет дарит благодарной публике популярную в "Моей траектории" песню.

Глаша мне: побойся Бога,
Ты, никак, опять в дорогу?
И у двери, не мигая,
Подопрёт плечом косяк.
Я торжественно поглажу
По плечу супругу Глашу,
И она сама, родная,
Принесет мне мой рюкзак.
Не брани меня ты даром,
Не привязывай к амбару.
Все у нас с тобою будет,
Обещаю - подожди!
У меня еще в запасе
Три аккорда под гитару,
Три неначатые песни,
Три дороги впереди.
(Ю. Панюшкин)