Жених Саша

                Из записной книжки маленькой Маши
               
                ч.1          

  Мы уже привыкли каждое лето ездить на море в Болгарию и, как только баба Недялка нас хитрым образом выманила из квартирного бюро, так мы у нее и стали квартироваться.
 На этот раз с нами приехал Саша – он на два года младше меня, со своей мамой, которая является очень откровенной подругой моих родителей.
 На следующий день раздался звонок и я, как всегда вопреки запретам родителей, первая бросилась открывать дверь. На пороге возникла баба Недялка. Ее так зовут потому что она ничего не делает, а только ходит и выбивает квартплату у бедных курортников.
 Вместе с ней, как всегда была ее очень постаревшая за этот год дочь Кирилка. Я сразу окрестила ее по-своему „курилка”, так как у нее всегда изо рта, из носа и даже из ушей валит табачный дым.
 Даже сейчас перед входом она выплюнула окурок на площадку, шагнула в коридор и здесь прямо на меня, как „змей Горыныч”, выпустила струю дыма.
 Меня аж зашатало, но я крепкая в ногах и устояла. А ей, хоть бы хны – прет как Уинстон Черчилль, что с сигарой, что без.
 - Слушай, Кирилка,– предупредила я ее, – если ты этот свой верблюдский плевок повторишь при Саше, то мы тебя так достанем, что ты не только перестанешь  плеваться окурками, но и бросишь совсем курить!
 Я ей и в прошлом годе говорила: „Кирилка, ты зачем, блин, при людях плюешься окурками?” А она смеется: ”Ти не людя, блин, ти – русначка!” Я ей говорю: „Я не русначка, я болгарка, да еще – „бессарабская”, а это звучит гордо!” 
 Она опять: „Ти русначка, танцуваш ча-ча-ча
             С пълни гащи съз пача!” , – и давай щипать меня за попку.
 Уровень развития у этой Кирилки, как говорится, ниже всякого плинтуса.
 Наконец-то, к нам вышла мама и они обе завыли: „Въх, миличката ни, при нас много тяжко стана, всичко дорого, няма деньги да си достроим вилата, трябва поднять  квартирну таксу! „
 Профильтровав их базар, я поняла, что это не мой „базар” и вернулась на терассу.
 Здесь, Саша, почему-то без штанов, раскладывал карты. Я должна ему показать новую комбинацию, как не остаться опять в дураках.
 – Ты чего, блин, до си пор без штанов здесь ползаешь, – спросила я , – ведь нам скоро выходить в город, вечерять?
 – А я сегодня буду вечерять в белых штанах, – сказал он. -  А, чтобы  не испачкать штаны, я их надену...в ресторане. Мне мама сказала, что новые штаны надо беречь смолоду!
«Ну, ни фига себе, сказала ему мать его!» - подумала я, и спросила:
 - А когда же тогда честь беречь?
 - А честь не надо беречь, - ответил он, – честь надо отдавать друг другу, как это делают солдаты.               
 После этих слов я поняла, что Саше, как мужику «все полезно, раз в рот полезло„ - и перестала его донимать.
    Может  и будет послушным „женихом”, но трусливый – спасу нет!
 Вот вчера мы оба забрались на вышку, чтобы по водяной трубе спуститься в бассейн.
 Я, прихваченная женским адреаналином, сразу бросилась вниз головой. И когда со скоростью бухнулась в бассейн, то сперва потеряла ориентацию, но затем, вынырнув из воды сразу сфокусировала наших мам. Они кричали: „ Эй, там, наверху! Давай спускайся по трубе в бассейн!” Несмотря на то, что перед моими глазами носился еще какой-то круговорот визжащих лиц, я все-таки поняла в чем дело. Саша, по-прежнему находился на вышке и оттуда слезливо визжал: „Мама, я боюсь, здесь  очень скользко!„
 Тут же мамы узрели меня среди остальной выныривающей шпаны и крикнули:
„Молодец, Маша! Давай, „порви” их здесь всех в брызги!„
 Когда я снова поднималась наверх, то встретила Сашу – он цепко держась за перила  очень осторожно спускался по лестнице. Воспользовавшись моментом я ему тут же бросила:                - = - Эх, Сашок, и где твой мужской адрианолин, что ты топаешь вверх попой по ступенькам вниз?!               
 Саша потрогал свою попу, всхлипнул и промолчал.
 Хотя я давно всем заявила, что Саша никакой мне не „жених,” меня все равно  продолжают дразнить:  „жених, жених !”
 – Мася, а почему все говорят, что мы с тобой, „зених и невеста, - спросил он как то меня.
 - Ну, для того, чтобы быть моим „женихом”, Саша, надо не только, чтобы все говорили, а чтобы этот „жених” отвечал всем моим требованиям. А требования у меня жестоки! А так как ты им не отвечаешь, то и „бабуинчику” понятно, что ты мне не жених.
 - Нет, я хочу быть твоим „зенихом”, - взмолился он.               
Тогда я воскликнула:
 - Да ты просто пытаешься „объять необъятное”, Сашок! Учти - отныне и впредь, ты должен зарубить себе на носу...               
 Саша тут же прикрыл нос ладошкой, и я продолжила:
  – Во-первых, чтоб у тебя было все „пучком”, ты должен всегда слушаться меня и тут же подчиняться! Этим самым, ты избавишься от нравоучительных предрассудков  своей мамы.
 - Во-вторых, ты ничего не должен бояться, как это делают все пацаны, которым нет  цены и, тогда я перестану тебя называть „трус-ляч-ком”! И, последнее. Ты должен быть умным и начитанным „женихом”, чтобы я больше не напоминала тебе, что ты тупенький, как „пном-пень”. Понял!? - очень строго спросила я.
 - Понняль,- испуганно ответил Саша и продолжал восхищенно смотреть на меня.
 Что касается „нравоучительных предрассудков” Сашиной мамы – я никак не могу вьехать – к чему они ? „Экономика должна быть экономной” , - втирала она - „Во всем надо экономить, в том числе и на туалетной бумаге и на унитазной воде!”
Вот и ”довтиралась” - он перестал вообще пользоваться туалетной бумагой и перестал смывать после себя. Спрашивается, и кому нужен такой домашний ассенизатор?
 А еще я знаю он не смывает после себя, потому что боится быть смытым „унитазной” водой. А я другая! Я пока 5-6 раз не спущу воду - с унитаза не слезу. Мне просто интересно следить за стрелкой водомера - сколько же оборотов она сделает и какая циферка на этот раз выскочит и ударит папу по карману.
 А бывая у Саши в гостях я вообще даю волю своей фантазии: раскручиваю рулон бумаги, запихиваю ее в унитаз и давай сливать воду! Сливаю, сливаю, пока его мама не начнет кричать: „Маша, перестань воду лить, ее у меня на кухне не хватает! А еще рядишься быть моей невесткой!”
„Что она, блин себе возомнила, - возмущалась я, - что я претендую быть ее „золушкой”, что ли? Чтобы экономить на всем? Нет, я выйду замуж за такого, чтобы  ни на чем не экономить, пусть он будет даже не кучерявым! А у Саши красивые, белокурые завитушки!"
 Когда Кирилка его увидела первый раз, она обрадовалась как ребенок и воскликнула: „Вых, тва русначе такыв бял и къдръв, че прилича на „пудел!"
„Ну, ни фига себе, сравнение , - подумала я, - так обидеть маленькую собачку!”

 Как-то Саша пристал ко мне:
 - Мася, угадай, кто я для тебя ?
 - Ну, не жених, же,- ответила я. – Ты не отвечаешь ни одному моему требованию.
 - Ну, это мы еще посмотрим, - уверенно ответил он. – Так, кто же я для тебя?
 Чтобы он отстал, я сказала :   
 - Ну, какой-то маленький, такой, непонятный, дружок у которого все в одном флаконе: и свой среди чужих, и чужой среди своих.
 - Согласен, а еще кто ?
 - Я думаю что этого достаточно!
 - Нет, а еще ,- не отставал он.
 - Забодал,- не сдержалась я, – а ну-ка слей информацию: с какой буквы начинается это слово ?
 - С буквы „о”,- очень борзо ответил он. Затем подумал немного и добавил: или с буквы «а»               
 — А-а, разве так бывает? - в недоумении переспросила я.               
 - Бывает, бывает, - засюсюкал он. – С буквы «о» - это когда мужское животное, а с буквы «а» - это когда женское животное.               
 Пораженная неожиданностью его логики, я стала рыться в своей головешке, чтобы отсканировать это животное, но мне на ум ничего не приходило. Раздираемая любопытством скорее узнать про эту словесную трансформацию могучего русского языка я решила „поднять лапки” и сдаться. И тут же с его противных „у”-образных губ сорвался победный клич и он залаял на меня:
 - Гав, гав, гав! Да я твоя „овчарка ”,так как я мужской парень, а ты - „авчарка”, женская, ты  моя, поняла!
 Я растерялась и молча смотрела на него, сожалея лишь о зря потраченном времени.

 Ну, ладно, хватит про эти детские байки. Лучше я расскажу Вам чем закончилась история с Сашиными штанами.
 
               
                Часть 2.

 В тот вечер мы спустились через парк на побережье, где ужинали в фиш–ресторане. Мне вчера там очень понравилось жаренное филе из килечки.
 Не успели родители сделать заказ, как пошли танцевать. Один папа с двумя мамами. Не хило отдыхает мой  папа - возле него всегда две мамы. Он даже перед тем, как выпить обеих целует в губы и не виртуально, а в натуре. Вот это друзья! И к Саше папа относится более ласково чем ко мне. Он его называет: „Сашок - барский мальчик!”
 Это потому что, когда проводим ночь в ночном баре, Саша всегда завалится на какой-нибудь диванчик и спит себе - хоть бы хны. А я не сплю. Я слежу за всеми: и за родителями, которые в дискотечной мгле выкидывают всякие там „кренделя”, и за нашим столиком, чтобы кто-нибудь по-пьяне не сел за него, ну и за Сашей, чтобы кто-нибудь, опять же по-пьяне, не унес с собой.
 Итак, как только родители пошли танцевать, официанты тут же стали подавать горячее. Саше положили тарелку с целиком испеченной ципурой, голова которой с огромным глазом пугающе смотрела на него. Саша вздрогнул и захныкал: „Мася, порви  это одноглазое чудовище!”
 А мне только этого и надо! Я тут же принялась голыми руками отрывать голову ципуры, а она горячая, блин, да еще и скользкая из-за какого-то черного соуса. Но, превознемогая ожоги, я все-таки оторвала голову, да так, что она осталась у меня в руках, а остальная часть ципуры выскользнула из тарелки и прямо Саше на новые штаны.
 Крику, смеху и плачу было, что аж все сбежались чистить и успокаивать Сашу. Все кроме наших родителей! Они продолжали танцевать где-то там на ”нейтральной полосе” и им было „глубоко наплевать на свои цветы и на Сашины штаны”.
 За это время я успела из головы ципуры выдавить оба глаза  и, показав их Саше завернула в салфетку - завтра мол, мы их скормим гларусам на нашей мусорке.
 - А, что, у этой „цюпюры” было два глаза? - удивленно спросил Саша.
 - Как видишь два, - ответила я.
 - А я подумал, что у нее один глаз, поэтому так испугался, - как бы оправдываясь ответил он.               
 – Давай, „доклевывай” свою ципуру, „гларус” ты мой,- сказала я ему и вскоре все уладилось. Саша „доклевал” хвост ципуры, родители подошли, выпили, закусили и снова пошли танцевать.
 Когда мы поздно ночью возвращались домой через парк, то наши родители, как всегда дурачились между собой и как всегда забыли про нас. Мы удалились от них и оказались на площадке с детскими паравозиками. Я решила еще раз проверить Сашу на трусость - ведь он мой „жених” или кто? И сказала ему:
 - Что-то наши родители опять „профукали” нас: где мы находимся и, как отсюда нам добраться до дому я не знаю.
 Саша прижался ко мне и говорит:
 - Мася, от „паявозиков” мы должны идти наверх!
 - Не суетись, Саша! Если мы пойдем наверх, то мы снова окажемся в „фиш-ресторане”. Оно тебе надо? Мне кажется, что мы просто заблудились.
 Не успел Саша захныкать: „Ми заблюдились...”, как показались родители и крикнули нам идти за ними. Я пошла, а Саша – ни с места. Он продолжал стоять в позе мальчика, но не писающего, а как оказалось, наложившего в новые штаны.               
 Когда Сашина мама носом учуяла, что воздух вокруг Саши густо сдиффузировал с запахом „детской неожиданности”, она тут-же демонстративно содрала с него штаны и убедившись, что они обкаканы со всех сторон, очень эмоционально закинула их в кусты. Теперь, глядя на Сашу ковыляющего домой без штанов, как и Акакий Акакиевич когда-то без новой шинели, я сделала резюме, что испуг от „одноглазой” ципуры, заодно с испугом „заблудившихся” в ночном парке привели Сашин желудочно-кишечный тракт к моментально-быстрому пищеварению как у гларусов, и он не смог уберечь свои штаны „смолоду”. Но, есть надежда, успокаивала я себя, когда Саша станет солдатом и будет отдавать с честью честь другим солдатам, то обязательно будет беречь свою честь ”снову”. Тогда с пафосом подумала я честь и слава ему - будущему защитнику европейской демократии и других европейских ценностей, в том числе и тех, что изложены в претензиях т.н. „зеленых” к т.н. „голубым”. Правда, я, как успешная ученица с дошкольным образованием еще не ахти хорошо разбираюсь в этой цветной ориентации некоторых, но уж точно знаю, что к „пийпл блу” относятся как раз не те у которых по мнению Саши, глаза совсем голубые, а именно те, про которых всю ночь судачили наши мамы и их тайный разговор я тайком слушала лежа под одеялом.               
 А вот „зеленых”, я умом не прошибу! Почему они в отличие от „голубых” в тот вечер не вызвали у наших мам никакого женского интереса? Выходит, что это какой-то незаконченный конец этой всей цветной неразберихи!               
 Теперь по-поводу морских гларусов. К ним, как Вы поняли, я очень не равнодушна. Действительно, таких наглых, прожорливых, горланящих и летающих рептилий я даже у Дарвина не встречала, несмотря на то, что мы с Сашей увлеклись скармливать им свои пиццы.
 Когда наши родители впадали в послеобеденную спячку, мы выходили на терассу своего пятого этажа и начинали бросать в воздух куски пиццы и наблюдали, как гларусы с криком кидались за ними, на лету их схватывали, тут же их проглатывали  и тут же их выкакивали. Особенно этот момент мы старались не упустить, так как вели тому свой счет.
 „Во, пищеварение , - удивлялись мы, - просто моментальное сварение!”   
 Вместе с гларусами я также неравнодушна и к мужикам, которых здесь все      зовут почему-то „Ангелами”. Просто сплошной „Лос Анджелес”! Я их тоже окрестила по-своему - „Лох Ангелесы”!
 Они такие же наглые, прожорливые и горланящие, как и гларусы. Мама постоянно впаривает папе: „Ты говори этим Ангелам, что моя подруга тоже является твоей женой, может они тогда перестанут к ней приставать!”
 Действительно, мало того, что они пристают к Сашиной маме, они еще и „падают нам на хвост”, когда ужинаем в ресторане и под видом ухаживания за ней, успевают нажраться за наш счет. Я в недоумении: неужели только из-за этого они постоянно клеют Сашину маму?
 Однажды и меня один „лох ангелес” пытался приклеить. Было где-то три часа ночи, когда я одна, сидя за столиком в ночном баре, как всегда в ожидании танцующих родителей, охраняла наш „очаг” и спящего на диванчике Сашу. Вдруг из дискотечной мглы, пританцовывая, к моему столику стало приближаться что-то ну очень обкуренное и застыло передо мной:
 - Аз се казвам Ангхел, - сказало оно и продолжало тупо смотреть на меня с замороженными как у морского окуня глазами.               
 Чтобы не выглядеть лохом, т.е. лицом одурманеным хулиганом, я ему по-ангельски ответила:
 - Тебе чего надо, явление христовое, не видишь, что-ли, мне только 6 лет?
 Оно:
 - На данс, моля !
 - Какой „данс”, педофил ты обкуренный, а ну канай отсюда пока я не позвонила дежурному прокурору. Он быстро для тебя расстрельную статью подберет или того хуже, отправит тебя во Владимирский централ „Ветер северный” и будешь тогда знать как в ночном баре в 3 часа ночи приставать к 6-летней девочке!
 „Явление” тут-же перекрестилось как-то не по-христиански, замешкалось и икнув очень некрасиво стало смотреть в сторону спящего в позе эмбриона Сашу.
 - И на Александра не косись - это мой „бой френд!” Не видишь что-ли, умаялся малость? А то как проснется - он быстро тебя растворит обратно в эту мглу!
 И этот странный Ангел как-то странно сдеформировался и под такт музыки сам растворился в дискотечной мгле.
 Вот так надо с ними поступать, чтобы их всех с испугу прихватывало моментальное  пищеварение как у Саши и с такими же последствиями!

 Ой, у меня этих случаев в жизни так много, что одной записной книжки не хватит. Правда, они все смешные?  А я только такие и записываю. Мечтаю стать взрослой и как известные юмористы их со сцены читать. И тогда я буду настоящей „Винокуркой”  или „Петросянкой” !