Пропавший Берести и другие объекты - 12

Часть 16. СТРАДАНИЯ МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА


 В примирении литовского, смоленского и тверского князей с московским,  а так же в последующих событиях, не самую последнюю  роль сыграл патриарший уполномоченный, болгарин по происхождению, долгие годы подвизавшийся на Афоне монахом,  Киприан - будущий митрополит Руси. В  1373—74 годы он был направлен на Русь из Константинополя патриархом Филофеем, озабоченным полученным от великого князя литовского Ольгерда письмом - жалобой  на митрополита Алексия.
Ольгерд писал:
"От царя литовского Ольгерда к патриарху поклон. Прислал ты ко мне грамоту с [человеком] моим Феодором, что митрополит  [Алексий] жалуется тебе на меня, говорит так: "царь Ольгерд напал на нас". Не я начал нападать, они сперва начали нападать, и крестного целования, что  имели ко  мне, не  сложили и  клятвенных грамот ко мне не отослали. Нападали на меня девять раз, и шурина моего князя Михаил [тверского] клятвенно зазвали к себе, и митрополит снял с него страх, чтобы ему прийти и уйти по своей воле, но его схватили. И зятя моего нижегородского князя Бориса схватили и княжество у него отняли; напали на зятя моего, новосильского князя Ивана и на его княжество, схватили его мать и отняли мою дочь, не сложив клятвы, которую имели к ним. Против своего крестного целования, взяли у меня города: Ржеву, Сишку, Гудин, Осечен, Горышено, Рясну, Луки, Кличень, Вселук, Волго,  Козлово, Липицу, Тесов, Хлепен, Фомин городок, Березуеск, Калугу, Мценеск.  А  то  все города, и все  их взяли, и крестного целования не сложили, ни клятвенных грамот  не  отослали.  И  мы,  не стерпя  всего  того,  напали на них самих, а если не исправятся ко мне, то и теперь не буду терпеть их.
По твоему благословению, митрополит и доныне благословляет их на пролитие крови. И при отцах наших не бывало таких митрополитов, каков сей митрополит! Благословляет московитян на пролитие крови, и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает. И кто поцелует крест ко мне и убежит к ним, митрополит снимает с него крестное целование. Бывает ли такое дело на свете, чтобы снимать крестное целование? Иван Козельский, слуга мой, целовал крест ко мне с своею матерью, братьями, женою и детьми, что он будет у меня, и он, покинув мать, братьев, жену и детей, бежал, и митрополит Алексей снял с него крестное целование. Иван Вяземский целовал крест, и бежал и порук выдал, и митрополит Алексей снял с него крестное целование. Нагубник [8] Василий целовал крест при епископе, и епископ был за него поручителем, и он выдал епископа в поруке и бежал, и митрополит снял с него крестное целование. И многие другие бежали, и он всех их разрешает от клятвы, то есть от крестного целования.
Митрополиту следовало благословлять московитян, чтобы помогали нам, потому что мы за них воюем с немцами. Мы зовем митрополита к себе, но он не идет к нам: дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль и Нижний Новгород! "

Филофей встревожился этим посланием, опасаясь разделения Руси на две митрополии. Чтобы не дать повод литовскому князю Ольгерду искать поддержку у католической церкви и с целью сохранения церковного единства Великой и Малой Руси,  направил в Москву своего посла.

Во время своей поездки Киприан встречался не только с митрополитом Алексием, но и с преподобным Сергием, игуменом Троицкого монастыря, с которым у него сложились добросердечные отношения. Вернувшись в Константинополь, Киприан подтвердил жалобу Ольгерда на Алексия (хотя нежелание митрополита посещать Литву было объяснимо: как помним, в 1360 году митрополит Алексий во время своей поездки в западные земли митрополии был захвачен князем Ольгердом, и лишь, как предполагают некоторые исследователи, через участие Мамая, был освобожден) .

Собор, созванный Филофеем, решил (в 1375 или 1376 году) поставить Киприана на Киевскую митрополию, еще при жизни митрополита Алексия, с условием, что Киприан станет окормлять как Малую, так и Великую Русь, т.е. объединит западную и восточную части митрополии всея Руси.
Однако, по этому поводу Рогожский летописец отмечал :
"Того же лета (1376 г) поставлен бысть в Цареграде Кипреян митрополит. И пришед в Литву посла в Новгород послы своя ко владыце и патриарши грамоты, глаголя: “Благословил мя вселенский патриярх Филофей на Киев и на всю Рускую землю митрополитом”. Слышав же се владыка новгороцкий и посла к нему ответ, глаголя: “Пошли на Москву к великому князю, и аще тя примет митрополитом на Русь, то и мы примем”. Митрополит же слышяв ответ новгороцкий и не послашя к великому князю на Москву"
В Никоновской летописи позиция великого князя московского по отношению к Киприану предельно ясна:
"В лето 6884 (1376 год) - Того же лета прииде изо Царьграда на Русь митрополит Киприан, поставлен на митрополию Филофеем, патриархом Цареградским; князь же великий Дмитрий Иванович не прия его, рек ему сице: "есть у нас митрополит Алексей, а ты почто ставишися на живого митрополита?". Он же пойде с Москвы в Киев и тамо живяше."

Увы, даже когда открылась реальная возможность вступить в права митрополита всей Русской земли (Алексий умер в феврале 1378 г.), Киприан в своей попытке переехать из Киева в Москву, претерпел тяжелые испытания и мучения со стороны Великого князя московского и владимирского Дмитрия Ивановича и его окружения.  Об этом можно узнать из  "ПОСЛАНИЯ МИТРОПОЛИТА КИПРИАНА ИГУМЕНАМ СЕРГИЮ И ФЕОДОРУ".

Князь Дмитрий  с явным подозрением отнесся к поставленному Константинополем митрополиту, узрив в нем чуть ли не тайного пособника Литве, тем более болгарского, а не русского или  греческого происхождения.
Желанием князя было видеть митрополитом Михаила (Дмитрия, Митяя) - своего духовника, служившего в  церкви великокняжеского села Коломенское, так как "князь великий зело любяще Митяя и чтяще  и всласть послушаще его "  - так говорит Рогожский летописец. В Летописи сообщатся, что Митяй был "возрастом не мал",  внешне весьма представительный, "грамоте горазд", отличался красноречием, но одновременно большой светской гордыней, тягой к роскоши и неудержимым стремлением к церковной власти.

Чтоб не допустить приезд Киприана в Москву из Киева, Великий князь предпринял всевозможные меры. На пути к назначенной должности Киприану и его свите пришлось искать безопасные дороги и претерпеть лишения по приезду в Москву (где его совсем не ждали, и ни к чему хорошему его приезд  не привел).
 Несмотря на значительные заслуги пастыря-святителя (два с половиной года Киприан служил  в Литве  молебны за Великого московского князя и его семью, освобождал из литовского плена русских людей, крестил многих людей в православную веру, восстанавливал запустелые приходы Волынской и Литовских земель и т.д.), князь московский, не побоявшись патриаршего гнева, не принял Киприана.

Несостоявшийся митрополит очень расстроился по этому поводу,  отлучил от церкви и проклял и великого князя Дмитрия Ивановича, и всех, кто причастен ; его «иманию, и запиранию, и бещестию, и хулению», обвинив их, что они "на деньги надеются и на фрягов" (что в дальнейшем подтвердилось на самом деле).

Обиженный Киприан поехал  в Царьград "обороняться Богом, святым патриархом и Великим собором". Поехал он в обход земель Мамаевой Орды, видимо, зная, что Мамай, как и московский князь, его не приветит.
К  этому времени в Царьграде  уже не было патриарха Филофея, а был патриарх Макарий.
 
По пути Киприан написал и отправил несколько писем игуменам Сергию Радонежскому и Феодору Симоновскому, в которых сетовал, что на Руси не нашлось ему заступников и жаловался на  свои перенесенные страдания:
"...как обошлись со мной, – как не обходились ни с одним святителем с тех пор, как Русская земля стала. Я, Божиим изволением и избранием великого и святого собора и поставлением вселенского патриарха, поставлен митрополитом на всю Русскую землю, о чем вся вселенная ведает. И ныне поехал было со всем чистосердечием и доброжелательством к князю великому. А он послов ваших разослал, чтобы меня не пропустить, и еще заставил заставы, отряды собрав и воевод перед ними поставив; и какое зло мне сделать, а сверх того и смерти предать нас без милости, – тех научил и приказал. Я же, о его бесчестии и душе больше тревожась, иным путем прошел, на свое чистосердечие надеясь и на свою любовь, какую питал к князю великому, и к его княгине, и к его детям. Он же приставил ко мне мучителя, проклятого Никифора. И осталось ли такое зло, какого тот не причинил мне! Хулы и надругательства, насмешки, грабеж, голод! Меня ночью заточил нагого и голодного. И после той ночи холодной и ныне страдаю. Слуг же моих – сверх многого и злого, что им причинили, отпуская их на клячах разбитых без седел, в одежде из лыка, – из города вывели ограбленных и до сорочки, и до штанов, и до подштанников; и сапог, и шапок не оставили на них!..."


Часть 17.   КАК ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ  "ПОДВЕЛИ ПОД МОНАСТЫРЬ"


Митяй же попытался стать митрополитом с помощью покровительства  Великого князя Дмитрия Ивановича и собора русских епископов. Князь созвал собор, но избрание Митяя было сорвано протестом епископа Дионисия Суздальского, Нижегородского и Городецкого, который сам вознамерился идти в Царьград. 
Поэтому в 1379 году, летом,  Митяй вынужден был  отправиться в Византию для поставления на митрополию, а Дионисия Великий князь приказал арестовать.

На случай непредвиденных обстоятельств, Митяй попросил Великого князя дать ему "хоратии" - бланки чистых грамот с печатью князя. При возникшей нужде в деньгах  Великий князь даже разрешил Митяю делать займы, пользуясь этими бланками (а главными ссудодателями в Царьграде были генуэзцы и мусульмане).

Снабженные  дорогими подарками и деньгами, Митяй  и его свита были торжественно провожаемы Великим князем, боярами, епископами, архимандритами, игуменами, попами, дьяконами и множеством народа,  переправились в Коломне через Оку 26 июля 1379 года и направились "на Рязань".
Таким образом, путь  Митяя лежал через земли Рязанского княжества, затем - Мамаевой Орды. Как сообщает Рогожский летописец, здесь он  был "захвачен Мамаем и ненадолго задержан", однако затем отпущен.  Более того, путешествующему "Михаилу митрополиту" были приставлены провожатые и  выдан ярлык.

В год поездки Митяя главой Мамаевой Орды был хан Тулунбек (Туляк, Тюлякбек).
Ярлык Тюлякбека Михаилу-Митяю (обычно  его датируют июлем — августом 1379 года) интересен, на наш взгляд, тем, что в нем видна крепкая уверенность Мамая в своей власти над Русью, несмотря на то, что уже состоялась неудачная для Мамаевой Орды битва на Воже  в августе 1378 года (под командованием мурзы Беги;ча (Беги;ша), воеводы Мамая), которую историки считают "первым крупным эпизодом освободительной борьбы восточнославянских земель от монголо-татарских захватчиков, которая растянулась на целое столетие".
Уверенность Мамая в своей власти, как видно, была закреплена рядом удачных карательных походов на Русь за "ослушания", для поддержания дисциплины на подведомственной территории.  Так, сразу после битвы на Воже, орды Мамая вторглись на Рязанскую землю,  и в ходе этого похода уничтожены были как рязанские, так и  московские объекты, в частности,  Дубок на Дону.


ЯРЛЫК Тюлякбека  - Михаилу-Митяю:   
 "По изволению Вечного неба, по заветам дедов и прадедов слово Тюлякбека, данное по мысли нашего дяди Мамая татарским улусным и военным князьям Великого улуса, волостным даругам, князьям, писцам, таможникам, побережннкам, проезжающим послам и сокольникам, пардусникам, бураложникам и заставщикам, и лодейщикам и кто на какое дело ни пойдет, многим людям и всем.
      Прежде царь Чингиз, а после него цари Азиз и Вердибек, и за них молились молебники и весь поповский чин. И какова дань ни будет или какая пошлина — а им платить ее не надо, их дело — в спокойствии молить бога и воздавать молитвы. И давали им ярлыки, чтобы ничего иного ее случалось.
      И ныне в согласии с прежними ярлыками, рассудив, мы тем же самым пожаловали Михаила митрополита. И как сядет на свой стол во Владимире, пускай богу молится за нас и за родственников наших сейчас и после воздает молитву. И мы приказали: какова будет дань и какова пошлина, подвода, корм, питье, запрос — ни даров не дают, ни почестья никакого не воздают. И что есть церковные дома, воды, земли, огороды, сады, мельницы — и в то у них никто да не вступается, никакого насилья им не творят. А кто что взял или возьмет — пускай отдаст назад. А кто придет в церковные дома, тем запрещено останавливаться там на постой и наносить им ущерб. А кто будет останавливаться на постой в церковных домах или наносить им ущерб — и те люди будут виновны и подлежат смертной казни.
      И если ты, Михаил, скажешь, что пожалован нами, и с церковных домов и земель, и вод, и огородов, и садов или с церковных людей будешь требовать даней больше обычного — с тебя спросим. И если кто учинит воровство или клевету, или какое иное злое дело, а ты не будешь расследовать это — и сам знаешь, как отвечать за это перед богом. А за нас богу молитвы воздавай, как и прежде молился.
      Указав это, дали для подтверждения алотамговый ярлык, в год овцы, в семьсот восьмидесятый год, месяца зу-ль-каада, в десятый день первой половины месяца.
      Ставка кочевала на речном Великом Лугу. Написано."

 Локализацию  местности  "речной Великий Луг" (местности, такой актуальной и для событий современности), узнаем из  статьи "Трагедия Великого Луга", автор  Юрий Куперман: " Великий Луг - историческое название огромных речных плавней, размещавшихся в XVI - XVIII веке ниже порогов на левом берегу Днепра между Днепром и его левым притоком Конкой, по которой в XVIII веке проходила граница с Крымским ханством.... В 1955 -1957 гг. почти вся территория Великого Луга была затоплена искусственным Каховским морем. Его площадь - 2155 кв. км. "

Кочуя по левобережью Днепра, Мамай, как можно понять из вышепреведенного текста, едва ли не видит себя  ханом всей Орды (в столице Орды - Сарае  в это время  правил   дружественный Мамаю хан Араб-шах).

Но совсем другая расстановка сил произойдет в Орде  следующей весной 1380г.,  с этого времени под угрозой стали все надежды Мамая. А уже к ле­ту 1380 ставленник Тимура,  потомок Чингисхана - Токтамыш контролировал и центральные рай­оны Ор­ды и г. Са­рай. 

Однако,  это будет потом, а  при выдаче ярлыка Митяю, нет   и тени сомнения в силе и власти над Русью Мамаевой Орды,  ярлык  прямо указывает: за год до Куликовского сражения, но уже после битвы на Воже, Мамай  уважительно и покровительственно  относится к православной вере, а в вопросах  церковного  имущества он требователен, как рачительный хозяин.
 
Удивительно, что в другом ракурсе представлен Мамай через год у Рогожского  летописца, в описании предстоящего сражения на Дону с Великим князем Дмитрием: здесь Мамай назван  "безбожный злочестивый ордынский князь Мамай поганый...люто гневашася на великаго князя Дмитрия о своих друзьях и любовницах и о князьях, иже победени бысть на реке на Воже, подвижася силою многою, хотеше пленити землю Русскую."


Итак, получив ярлык с одобрением Мамая,  караван с  претендентом на престол митрополита Великой Руси,  направился дальше. Когда корабль уже приближался к виднеющемуся вдали Царьграду,  Митяй  внезапно заболел  и  умер.  Сопровождающая его свита пребывала вначале в полном недоумении и растерянности: свидетели видели, что русский корабль  стал на якорь на какое то время, затем с него спустили небольшое судно (с телом Митяя), привезли его в Галату (пригород Константинополя), где и похоронили.
По словам А.Артемьева: "Московиты схоронили Митяя в Галате, на территории, принадлежавшей генуэзцам (что еще раз свидетельствует о том, что генуэзцы в этой истории были заинтересованными лицами), и направились в Константинополь, куда уже прибыл святитель Киприан. Однако в столице в это время власть опять переменилась. Императором опять стал Иоанн V Палеолог, но патриарха Филофея уже не было в живых. На его месте оказался патриарх Нил, который, хотя и придерживался тех же взглядов, что и Филофей, но был гораздо менее выдающейся личностью."

После похорон среди попутчиков Митяя произошла настоящая перепалка: "возмятошася и всколебашася, яко пиянии и вся мудрость их поглощена бысть".   
Однако, посовещавшись,  решили не возвращаться в Москву без митрополита, а избрать из архимандритов, сопровождавших Митяя,  другого кандидата. После бурных дебатов, бояре, находившиеся в свите, выдвинули переяславского архимандрита Пимена, отклонив другого претендента - архимандрита Ивана.
Московская делегация решила представить дело таким образом, будто Пимен это и есть избранник Руси и посланник Великого князя. Подготовили грамоту за его подписью и печатью, вписав туда имя Пимена.

Но греки стали продолжительное время чинить разборки и обсуждения: правду или неправду "глаголят русины"?  Ведь им ранее патриарх Филофей назначил на Русь Киприана! Кроме того, стал вопрос: можно ли поставить митрополитом на Руси не грека, ведь еще при назначении митрополитом Алексия, русского по происхождению, было сделано исключение.  Известно, что из опасения возможности превращения русской митрополии в автокефальную,    в настольной грамоте митрополита Алексия подчеркивалось, что это поставление «совершенно необычно и не вполне безопасно для церкви, согласились на это только ради столь достоверных похвальных свидетельств о нем и по уважении в его добродетельной и богоугодной жизни, и притом только относительно одного Алексия, но отнюдь не допускаем и не дозволяем на будущее время никому другому из русских уроженцев сделаться тамошним архиереем».

Видя, что возникли такие сложности,  от русских пошли многочисленные "посулы и подкупы и раздаваша их всюду и всюду". А для этого  под векселя Великого князя были заняты у генуэзцев и турок огромные суммы денег под значительные проценты.  Вот тогда то дело сдвинулось с мертвой точки: Нил и император сделали вид, что поверили московской делегации, даже в присутствии Киприана !   
Как бы там ни было, патриарх объявил, что рукоположит Пимена в митрополита Киевского и Великой Руси, а Киприана – в митрополита Литвы и Малой Руси.
Святитель Киприан, в очередной раз раздосадованный,  не стал дожидаться акта поставления Пимена и уехал в Литву. Это было летом 1380 года.

Не менее раздосадован был и Великий князь Дмитрий Иванович:
"Приде весть князю Великому, яко  Митяй твой умре, а Пимен стал митрополитом. И князь великий не восхоте Пимена прияти,  глаголя: "аз послах Пимина в служащих Митяю, а не в митрополиты" - сообщает летопись.

При таком раскладе Пимен стал бояться и начал медлить  возвращаться в Москву из Царьграда. Да и не мудрено! Великий князь Дмитрий Иванович  лишился не только своего любимого духовника, а взамен получил нежеланного Пимена,  но по прихоти и недомыслию  посланных в Царьград бояр, стал крупным должником итальянцев и мусульман, что значительно осложнило жизнь не только князя, но всей Руси. Дело было настолько серьезным, что, Рогожский летописец посчитал необходимым отметить:   "до сих пор этот долг растет" !

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ