Однажды в июле

Скамейка, нагретая жарким июльским, словно бы смеющимся над чем-то ему одному ведомым Солнцем, недавно покрашенная яркой голубой краской - и поэтому пахнущая довольно неприятно, но вместе с тем притягательно. Она словно бы приглашала меня присесть “на дорожку” около славного деревянного домика, похожего на сказочный теремок.


Рядом с домиком-пряником, глядящим чистыми, прозрачными стеклами окошек на всякого проходящего мимо. Домиком, утопающим в пахучей сирени, окруженным могучими деревьями, дающими столь желанную летом тень, - разбиты были немудрящие, но веселые клумбочки с яркими пятнами источающих острый запах цветов. На крылечке восседал упитанный черный котофей в блестящем кожаном ошейничке. Он прекрасно знал, что любим всеми обитателями “теремка” и наглейшим образом пользовался этим, выпрашивая еду - побольше да повкуснее. После трапезы он обыкновенно либо принимал солнечные ванны, либо, напротив, лежал в тенечке.


Надо сказать, что жизнь в “теремке” была довольно грустной, на сколько это возможно, мирной, печально-доброжелательной. И вместе с тем, очень и очень предсказуемой: одни люди приходили на место других, практически обреченных вернуться назад, “не пройдёт и полгода”. И так по кругу. Люди, по большей части пребывающие в молчании, лишь иногда роняющие скупое “Да” или “Нет”. Люди, объединенные общей бедой и, увы, не умеющие толком сказать о частностях беды личной.


Я опаздывала по делам, причем, уже довольно сильно, но, все же, аккуратно присела на краешек скамьи - проверить шнурки. И так была увлечена “многотрудным” процессом завязывания бантиков и узлов! Так сосредоточенно топала довольно грязными и пыльными кроссовками, почти отслужившими свой недолгий век, по утоптанной земле, проверяя удобно ли ногам, что…


...Сильно вздрогнула и чуть не подскочила от легкого прикосновения твердой, сухой и теплой ладони к плечу. “Это бред, это - сон, это - снится!..”, - пронеслось в моей сразу ставшей удивительно легкой голове, откуда разом улетучились все “умные” мысли. Вдруг - я неожиданно для себя самой выпалила единым духом: “Мы смотрим друг на друга уже (какой там?) седьмой год кряду. Тебе не кажется, что время уходит зря?.. Вот мой телефон”. И протянула ему каким-то чудом оказавшуюся в брючном кармане бумажку с номером, засунутую туда предусмотрительной мамой “на всякий пожарный”.


В звенящей, странной для летнего полудня тишине он убрал листок в рюкзак и только внимательно смотрел, как я поднимаюсь с лавочки, опираясь на трость. Наконец изрек: “У тебя краска на левой брючине, видишь?”


Поди пойми этот противоположный пол! О чем он там думает?!


Одно знаю точно: сколько бы лет ни прошло, как бы ни сложились наши жизни, пятнышко небесно голубой краски на серых льняных брюках будет напоминать мне о ярком, брызжущем солнцем июльском дне.