О мемуарах Жукова. Часть 2

Окончание.
Часть 1. http://proza.ru/2023/07/21/358

Сначала я хотел просто привести отрывок из «Воспоминаний и размышлений», с докладом Жукова Сталину от 29 июля, но потом решил проверить все приведенные в нем факты. Чем дальше я погружаюсь в тему, тем большее изумление она вызывает.
Доклад приведен по книге «Воспоминания и размышления» с некоторыми сокращениями, мои пояснения даны как примечания.
Жуков: «29 июля я позвонил И. В. Сталину и просил принять для срочного доклада.
«Приходите,»— сказал Верховный».
Примечание: Жуков на утро 29 июля 1941 г. является начальником Генерального штаба. По должности это самый информированный военный в стране.

Жуков: «Захватив с собой карту стратегической обстановки, карту с группировкой немецких войск, справки о состоянии наших войск и материально-технических запасов фронтов и центра, я прошел в приемную И. В. Сталина, где находился А. Н. Поскребышев, и попросил его доложить обо мне».
Примечание: Согласно «Журнала учета лиц, принятых Сталиным» Жуков к Сталину в этот день не приходил.
Жуков: «Ну, докладывайте, что у вас,» — сказал И. В. Сталин.
Разложив на столе свои карты, я подробно доложил обстановку, начиная с северо-западного и кончая юго-западным направлением. Привел цифры основных потерь по нашим фронтам и ход формирования резервов. Подробно показал расположение войск противника, рассказал о группировках немецких войск и изложил предположительный характер их ближайших действий.
«Откуда вам известно, как будут действовать немецкие войска?» — резко и неожиданно бросил реплику Л. З. Мехлис.
«Мне неизвестны планы, по которым будут действовать немецкие войска, — ответил я, — но, исходя из анализа обстановки, они могут действовать только так, а не иначе. Наши предположения основаны на анализе состояния и дислокации крупных группировок, и прежде всего бронетанковых и моторизованных войск».

Примечание: Круто, ничего не скажешь. Просто вау! и ах! - немцев он насквозь видит. Это очень серьезное заявление и требует серьезного отношения. Генеральный Штаб – это мозг армии, начальник Генштаба – главный элемент этой мыслительной машины. В одной этой реплике Жуков заявляет, что из любой ситуации существует только один «правильный» выход. Что немцы всегда делают рациональный, единственно возможный выбор, что на него не влияют, например, сумасшедшие идеи Гитлера. Что действия немцев запрограммированы на несколько шагов вперед. Что Советский Генштаб обладает всей полнотой информации о противнике. Что на основе этих данных можно однозначно предугадать действия врага. Каждое из этих допущений совершенно безумно. Предсказывать действия противника, даже обладая о нем полной информацией, сложней, чем делать прогноз погоды. Очевидно, что Жуков не может знать все о составе и передвижении немцев. Никакая разведка не может давать стопроцентную информацию, да еще в режиме реального времени. Война – колоссально сложный процесс, со множеством факторов, к тому же подверженный случайностям. Обстановка меняется крайне быстро, на каждом уровне каждый командир должен мгновенно реагировать и принимать быстрые решения. Военное дело именно потому считается искусством, что его невозможно полностью рационализировать. Человек, который заявляет, что знает о противнике все, или хвастун или сумасшедший.
При этом очевидно, что реальность не подтверждает самоуверенные заявления Жукова. Советские войска то и дело попадают в окружение. Почему, если глава Генштаба знает о противнике все?

Жуков: «Продолжайте доклад,» — сказал И. В. Сталин.
— На московском стратегическом направлении немцы в ближайшее время, видимо, не смогут вести крупную наступательную операцию, так как они понесли слишком большие потери. Сейчас у них здесь нет крупных резервов, чтобы пополнить свои армии и обеспечить правый и левый фланги группы армий «Центр».

Примечание: На северном фланге группы «Центр» немцы начнут наступление на Великие Луки 2 августа, т.е. через 3 дня после этого доклада. На южном фланге 2 танковая группа Гудериана начнет наступление на Рославль на день раньше, 1 августа. По Рославлем в окружение попадет две стрелковые дивизии и одна танковая. Да что там говорить, в центре вовсю полыхает грандиозное Смоленское сражение. Два дня назад, 27 июля были отрезаны три армии Западного фронта: 19-я, 20-я и 16-я армии. Всего день назад, 28 июля, советские войска окончательно оставили Смоленск. Рокоссовский ведет ожесточенные бои за Ярцево, чтобы восстановить связь с блокированными армиями. Начальника Генштаба это не волнует? Он про это забыл? Он какой-то совершенно благодушный: «Немцы не смогут вести наступательную операцию». Да они ее прямо сейчас ведут!

Жуков: «На Украине, как мы полагаем, основные события могут разыграться где-то в районе Днепропетровска, Кременчуга, куда вышли главные силы бронетанковых войск противника группы армий «Юг».

Примечание: Это все не имеет никакого отношения к действительности. Бронетанковые войска группы «Юг» даже близко не вышли ни к Днепропетровску, ни к Кременчугу. 29 июля они находятся в районе Умани. До Днепропетровска им 360 километров, до Кременчуга 230! Днепропетровск советские войска оставят 25 августа, спустя почти месяц после «доклада Жукова», к Кременчугу немцы выйдут в начале сентября. Но при этом через два дня, 31 июля в районе Умани попадут в окружение две советские армии 12-я и 6-я, плюс 2-й механизированный корпус, состоящий из двух танковых и одной механизированной дивизий. И окружат их немецкие войска, меньшие по численности. Но начальник Генштаба в докладе Сталину не говорит об этом ни полслова.

Жуков: «Наиболее слабым и опасным участком обороны наших войск является Центральный фронт. Наши 13-я и 21-я армии, прикрывающие направление на Унечу — Гомель, очень малочисленны и технически слабы. Немцы могут воспользоваться этим слабым местом  и ударить во фланг и тыл войскам Юго-Западного фронта, удерживающим район Киева».

Примечание: Вот это он, конечно, разгадал замысел немцев, на три недели вперед. Вообще-то, чего ни коснись, открываются неожиданные стороны. 29 июля 21-я армия не прикрывала направление на Унечу-Гомель, а пыталась вести наступление на Бобруйск и Старый Быхов с целью деблокады осажденного Могилева и создания угрозы тылам группы армий «Центр». То есть не оборонялась с востока, а вела наступление на северо-запад.
Приказ перейти к обороне 21-я армия получит только на следующий день, 30 июля. Это как бы не совсем то, про что говорит Жуков. Но на фоне того, что плетет начальник Генштаба про другие участки фронта, это почти правда. А значительная часть 13-й армии, оказывается, в это время находилась в окружении в Могилеве. Удержанию Могилева Ставка придавала большое значение, сохраняя надежды отсечь группу армий «Центр», но три дня назад, 26 июля Могилев был оставлен и части 13-ой армии начали выход из окружения. Как я понимаю, на 29 июля было совершенно непонятно, что в реальности осталось от 13-ой армии. Но начальника Генштаба ее фактическое состояние совершенно не заботит, он думает на три недели вперед.

Жуков: «Что вы предлагаете?» — насторожился И. В.Сталин.
— Прежде всего, укрепить Центральный фронт, передав ему не менее трех армий, усиленных артиллерией. Одну армию получить за счет западного направления, другую — за счет Юго-Западного фронта, третью — из резерва Ставки. Поставить во главе фронта опытного и энергичного командующего. Конкретно предлагаю Ватутина».

Примечание: Фактически Центральный фронт на этот момент состоял из полутора армий: слабой 21-й и остатков 13-й, и он находился в отрыве от основных сил и в уже охваченном положении. Практически его разгром на тот момент был предопределен. Я не заканчивал военную академию, и я не обладаю информацией, какая была у Генштаба. Но с ним нужно было принимать какое-то решение. Не знаю, отвести его из-под удара, резко усилить, или пожертвовать им, выигрывая время… Фактически так и получилось, 2-я танковая группа Гудериана потеряла время, наступая на Кричев - Жлобин, а затем на Гомель между 6 и 19 августа, практически на запад, в обратном направлении. Оборона Гомеля не ухудшило положение Юго-Западного фронта, но возможно, войска фронта можно было использовать более рационально. В окружении оказалось несколько дивизий, в плен попали 70 тыс. человек.
При этом, Кричев, Унеча и Гомель являлись узлами железных дорог, как и Рославль. Гудериан не смог бы наступать ни на Москву, ни на юг, не взяв их, просто потому, что у него бы не было ресурсов.

Жуков: « Вы что же, — спросил И. В. Сталин, — считаете возможным ослабить направление на Москву?»
— Нет, не считаю. Но противник, по нашему мнению, здесь пока вперед не двинется, а через 12—15 дней мы можем перебросить с Дальнего Востока не менее восьми вполне боеспособных дивизий, в том числе одну танковую. Такая группа войск не ослабит, а усилит московское направление.
— А Дальний Восток отдадим японцам? — съязвил Л. З. Мехлис.
Я не ответил и продолжал:
— Юго-Западный фронт уже сейчас необходимо целиком отвести за Днепр. За стыком Центрального и Юго-Западного фронтов сосредоточить резервы не менее пяти усиленных дивизий.

Примечание: На тот момент войска Юго-Западного фронта находились на расстоянии 50, 150 и 200 км от Днепра. Не было никаких рациональных причин отводить их на такое расстояние в это время. В районе Киева войска обороняли укрепрайон, сильную крепость. Окружение Юго-западного фронта произошло спустя почти полтора месяца, 15 сентября, в совершенно другой обстановке. Угроза окружения возникла не ранее начала сентября. Было довольно много времени, чтобы предпринять действия по нейтрализации угрозы.
Окружение войск произошло более чем за 150 км восточнее стыка Центрального и Юго-Западного фронтов. Размещение пяти усиленных дивизий за стыком фронтов привело бы только к тому, что пять лишних дивизий оказались бы в окружении.

Жуков: «А как же Киев? — в упор смотря на меня, спросил И. В. Сталин.
- Я понимал, что означали два слова «сдать Киев» для всех советских людей и, конечно, для И. В. Сталина. Но я не мог поддаваться чувствам, а как начальник Генерального штаба обязан был предложить единственно возможное и правильное, по мнению Генштаба и на мой взгляд, стратегическое решение в сложившейся обстановке.
— Киев придется оставить, — твердо сказал я.
Наступило тяжелое молчание...»

Примечание: «Даже если отвести все войска Юго-Западного фронта за Днепр, сдача Киева все равно не имеет смысла, потому что Киев прикрывает укрепрайон. На конец августа так и получилось, весь Юго-Западный фронт, кроме 37-й армии, оборонявшей Киев, находился на восточном берегу Днепра. Здесь в большой излучине Днепра он почти целиком оказался в окружении. Нахождение на восточном берегу плюс еще одной армии на это никак бы не повлияло. Окружение состоялось 15 сентября в 200 км к востоку от Киева. Если уж выравнивать фронт, то нужно было отводить войска на эти 200 км, при это оставлять крупнейшую водную артерию, пригодную для обороны. И то и другое, полное безумие. И вообще, охватывающее положение к 29 июля еще не сложилось. Оно возникнет только 19 августа. Никаких планов по окружению Юго-Западного фронта у немцев 29 июля еще не было. Да они и не могли появиться, потому что условия для окружения еще не возникли».

Жуков: «Я продолжал доклад, стараясь быть спокойнее.
— На западном направлении нужно немедля организовать контрудар с целью ликвидации ельнинского выступа. Ельнинский плацдарм гитлеровцы могут позднее использовать для наступления на Москву».
Примечание: Не очень понятно, куда предлагал отступать Жуков. Если до Днепра, то это не препятствовало окружению. Если выравнивать фронт, то получается почти до Брянска. От Ельни до Москвы 300 км, от Брянска 350 км. Это, конечно, разница, но не то, чтобы существенная. Тем более, что при этом немцы становятся ближе к столице на 200 км, проходят их практически без потерь и на полтора месяца раньше.

Жуков: «Какие там еще контрудары, что за чепуха? — вспылил И. В. Сталин. — Опыт показал, что наши войска не умеют наступать... — И вдруг на высоких тонах бросил: — Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?
Я не мог сдержаться и ответил:
— Если вы считаете, что я как начальник Генерального штаба способен только чепуху молоть, тогда мне здесь делать нечего. Я прошу освободить меня от обязанностей начальника Генерального штаба и послать на фронт. Там я, видимо, принесу больше пользы Родине».
Примечание: Вот тут, конечно, да. Практически ничем не спровоцированное хамство начальника Генштаба, тем более, что он, действительно, намолол полной чепухи. И вообще за сорок дней войны результаты его работы совершенно провальны. Но он без всякого основания «лезет в бутылку».

Жуков: «Опять наступила тягостная пауза.
— Вы не горячитесь, — сказал И. В. Сталин. — А впрочем... мы без Ленина обошлись, а без вас тем более обойдемся...
— Я человек военный и готов выполнить любое решение Ставки, но имею твердую точку зрения на обстановку и способы ведения войны, убежден в ее правильности и доложил так, как думаю сам и Генеральный штаб.
И. В. Сталин не перебивал меня, но слушал уже без гнева и заметил в более спокойном тоне:
— Идите работайте, мы тут посоветуемся и тогда вас вызовем.
Собрав карты, я вышел из кабинета с тяжелым чувством собственного бессилия. Примерно через полчаса меня пригласили к Верховному.
— Вот что, — сказал И. В. Сталин, — мы посоветовались и решили освободить вас от обязанностей начальника Генерального штаба. На это место назначим Шапошникова. Правда, у него со здоровьем не все в порядке, но ничего, мы ему поможем.

А вас используем на практической работе. У вас большой опыт командования войсками в боевой обстановке. В действующей армии вы принесете несомненную пользу. Разумеется, вы остаетесь заместителем наркома обороны и членом Ставки».
Примечание: Разумеется! Он ведь незаменимый!!
Жуков: «Куда прикажете мне отправиться?»
— А куда бы вы хотели?
— Могу выполнять любую работу. Могу командовать дивизией, корпусом, армией, фронтом.
— Не горячитесь, не горячитесь. Вы вот тут докладывали об организации контрудара под Ельней. Ну и возьмитесь за это дело. — Затем, чуть помедлив, И. В. Сталин добавил: — Действия резервных армий на ржевско-вяземской линии обороны надо объединить. Мы назначим вас командующим Резервным фронтом. Когда вы можете выехать?
— Через час.
— Шапошников скоро прибудет в Генштаб. Сдайте ему дела и выезжайте.
— Разрешите отбыть?
— Садитесь и выпейте с нами чаю, — уже улыбаясь, сказал И. В. Сталин, — мы еще кое о чем поговорим».
Конец выдержки из "Воспоминаний и размышлений"

Как можно воспринимать этот рассказ Жукова? Он, гениальный полководец, легко читает планы немцев на несколько недель вперед. При этом практических результатов его предвидения нет - его войска терпят поражения на всех направлениях. Он приходит на доклад, и сходу начинает хамить начальству, а потом делает это еще раз. Практически он называет собеседников дураками, неспособными понять его гениальных замыслов. Несет полный бред, не имеющий никакого отношения к реальности. Мимоходом делает стратегическое предложение колоссальной важности и колоссальной глупости – отвести войска без боя на многие сотни километров. И не в виде предложения для обсуждения, а как единственно верное решение. Это все серьезно?

А фактически 29 июля произошло отстранение Жукова от должности начальника Генштаба, и очевидно, что за отвратительные результаты. И это все придумано, чтобы оправдаться за этот провал?

В своих мемуарах Г. Жуков неоднократно возвращается к своему «Докладу Сталину» от 29 июля, в котором он, якобы, предлагал сдать немцам Киев, и в это время же провести операцию на окружение немцев в районе Ельни. По версии Жукова, за предложение сдать Киев Сталин и снял его с поста начальника Генштаба. И тут же отправил его под Ельню воплощать вторую предложенную им идею.

Я уже писал, что идея «сдать Киев» для 29 июля была бы, мягко говоря, странной. Но тем не менее, оба предложения, и про Киев, и про Ельню были, якобы, разработаны Советским Генштабом и лично Г. Жуковым, как его начальником.

И я вот задумался, что должен был делать Генштаб, «мозг армии» и его Начальник в условиях лета 1941 г., во время череды катастрофических разгромов, отбросивших советскую армию на сотни километров к востоку. Как прервать полосу неудач, что противопоставить немцам? «Воевать сложно, но военное дело просто и вполне доступно здравому уму», - почти-Клаузевиц.

Первым делом нужно оценить, в чем причина поражений, что представляет главную угрозу. Летом 1941 г – это очевидно, четыре немецких танковых группы (можно назвать их также танковыми армиями). Всего за сорок дней войны 2-я и 3-я танковые группы уже дважды окружали советские войска: сначала под Белостоком и Минском, затем под Смоленском. Они уже вклинились вглубь территории на 700 км, и снова нависают на флангах, и вновь готовы перейти в наступление: 3-я группа через три дня на Великие Луки, 2-я группа через два дня на Рославль.

4-я танковая группа рассекла советские войска в Прибалтике и несется к Ленинграду. 1-я группа на Украине прошла больше 500 км и через четыре дня окружит две советские армии возле Умани. Очевидно, что они и в будущем способны причинить немало проблем. Эти четыре крупных подвижных соединения – главный инструмент блицкрига, главная угроза. За ними нужно смотреть очень внимательно, где танковая группа, там и будет нанесен следующий удар. Вся оставшаяся авиация, вся разведка и партизаны должны неотступно следить за нахождением танковых групп: куда они направляются, нет ли где скрытной переброски. Но начальника Генштаба нахождение танковых групп совершенно не беспокоит, во время важного доклада он говорит о них буквально вскользь. В результате вплоть до зимы они будут вновь и вновь наносить неожиданные и сокрушительные удары.

Второе. Если танковые группы несут основную угрозу, то очевидно, что необходимо нейтрализовать именно эту угрозу. Главное, над чем нужно думать, это как уничтожить немецкие подвижные соединения. Хотя бы одно! Любое. Исчезновение танковой группы сразу обеспечивает безопасность огромного участка фронта. Нет парного соединения, отрубается клешня, снимается угроза окружения. Для Генштаба нет более важной задачи. Но он ее перед собой даже не ставит.

Далее, над чем надо думать, это каким путем и каким способом при имеющихся силах можно разгромить танковую группу? Послать на нее свои танковые части? Заманить в западню? Отрезать? Выбить артиллерией и авиацией? Лишить топлива и ремонтных баз? Начальник Генштаба не говорит об этом ни слова. Проблема ведь не в том, что у них есть танки, а у нас нет. Нужно искать варианты при имеющихся ресурсах. Совершенно не обязательно для уничтожения танковой армии иметь сопоставимое количество танков. Всего за двадцать лет до Второй мировой войны аналогом маневренных бронетанковых соединений были конные корпуса. Они выполняли похожие задачи: стремительными ударами рассекали группировки противника, выходили в тылы, охватывали, разъединяли, окружали, дробили войска на части.

К примеру, в конце июня 1920 г. белогвардейские части Русской армии генерала П. Врангеля на нижнем Днепре имели перед фронтом сопоставимое количество красной пехоты. Для разгрома Врангеля командование Красной армии дополнительно направило встык Армейского корпуса генерала Кутепова и Донского корпуса генерала Абрамова свой ударный конный корпус П. Жлобы в составе 12 тыс. сабель. Целью удара было отсечь части белых друг от друга, а затем перерезать им пути отхода в Крым. Корпус Жлобы был хорошо оснащен, имел в своем составе не менее 40 орудий, 200 пулеметов, 7 самолетов.

Генерал Врангель писал: «Я решил не дать противнику закончить сосредоточение и вырвать у него из рук инициативу». Полки белых уже перед атакой красной конницы начинают перемещение, оставив на фронте перед пехотной группировкой красных небольшой заслон. 28 июня корпус Жлобы прорывает фронт и выходит в тыл белых в направлении на Мелитополь. В течении 5 дней он ведет наступление, при этом белые полки энергично маневрируют, навязывают противнику сопротивление, наносят удары по флангам и направляют его движение. Белые значительно уступают в коннице, но активнее используют авиацию. На пятый день наступления конный корпус оказывается зажат между пехотными полками белых. Уникальный случай, пехота превосходит конницу в маневре! 3 июля конный корпус оказывается полностью окружен и в течение дня полностью разгромлен. В результате этой победы стратегическая инициатива летом 1920 г. переходит к белым.

Этот пример показывает, что ответ на действия маневренных групп может быть асимметричен. Конечно, не было никакой гарантии, что советским войскам удалось бы своими действиями уничтожить танковые соединения немцев. Но проблема в том, что Генштаб, судя по мемуарам Жукова, об этом даже не задумывался.

Обо всем этом написал Павел Машкин. Я не знаю, кто он по образованию, возможно, бывший военный. Но он скрупулезно сравнил то, о чем писал в своих мемуарах маршал Г.К.Жуков и то, какие позиции занимала Красная армия и что далее последовало. Я далек от знаний военных действий на суше, тем более в тот период, сам служил на флоте и о нем немало читал. Но мне кажется, Машкин прав. Что должен был сделать начальник Генерального штаба перед войной, хорошо написал генерал Эйзенхауэр в своих мемуарах, когда описывал действия армии США накануне нападения японцев на Перл-Харбор и позднее, на первом этапе войны на Тихоокеанском театре военных действия. А вот в главе, где Жуков пишет и своей работе в должности начальника Генерального штаба, ничего подобное не говорит. Самая большая проблема Красной армии была связь, за которую отвечает начштаба. И вторая проблема – расположение армий прикрытия границы было неудачным и по причине позднего приказа из Генштаба, и нераспорядительности командования в военных округах. И поэтому у немцев появилась возможность вести сражения на окружение войск Красной армии почти на всех участках Восточного фронта.

На заставке фото из фильма "Освобождение" в кабинете Сталина, где Жуков докладывает Верховному главнокомандующему о ситуации на фронтах.