12. Фамильные тайны

– О Великий Чернокнижник! Я явилась к тебе для совершения тайного обряда, к которому мы так долго и тщательно готовились!

Заложив закладкой толстый наполовину прочитанный том и опустив его на колени, Дэниел с улыбкой поглядел на сводную сестру.

– Т-ты рано сегодня, Ч-ча-ародейка, – заметил он.
– Наставница не устояла пред моим проклятием, – хитро сощурилась Эстер. – Я наложила на училку чары слепоты и глухоты…
– И с-слепоты в п… придачу? – Дэниел покачал головой. – Тебе может п-попасть…
– Родители меня и пальцем не тронут! – возразила Эстер, храбро вскинув голову, и звонко расхохоталась. Солнечные лучи, проникшие сквозь оконный проём в маленький покосившийся сарай, где прятался Дэниел, позолотили рыжеватые волосы юной мисс Долтон.
– В п-прошлый раз т-тебя ру-угали за то, ч-ч-то ты убежала с у-уроков…
– Ну и что? – усмехнулась Эстер. – Там всё равно ничего интересного не рассказывают. А у меня есть дела и поважнее.

Скинув рюкзак с плеч на пол, она принялась вынимать из него продукты и раскладывать на крышке ящика, в котором хранился старый ржавый садовый инвентарь.

– В еде нет магии, – сказала она, подовая Дэниелу кусок пиццы. – Прими дар, о Великий Чернокнижник!
– А к-ка-акова п-плата, о Ча-ародейка?
– За это ты… – Эстер приставила к виску тонкий указательный палец и нахмурила тонкие рыжеватые брови. Затем улыбнулась и указала на бутыль с колой. – Ты переместишь этот сосуд с напитком радости!

Дэниел кивнул и принялся за еду. Глядя, с каким аппетитом он уничтожает «подношение Чародейки», Эстер довольно улыбалась. Эта игра, в которой они были могущественными магами, давно стала их ритуалом. Чернокнижником сестра нарекла его за страсть к чтению.

Покончив с пиццей (надо сказать, слишком быстро), Дэниел бросил на пол пустую картонку и. откинувшись на спинку коляски, прикрыл глаза. И увидел мысленно прозрачные эластичные нити, протянувшиеся от него к бутыли…

– Здорово!!! Здорово!!! – воскликнула Эстер и захлопала в ладоши от радости. – Ты великий волшебник, Чернокнижник. Ах… вздохнула она огорчённо, – если бы я тоже могла так уметь… Наверное, я бы умела, если была твоей настоящей сестрой…

Дэниел лишь улыбнулся.
…

Об его необычности стало известно на следующий же день после его «принятия в семью», когда Стивен Долтон решил шутки ради запустить в «братца» старым регби, начинённым навозом. Велик же был его ужас, когда мяч, не достигнув цели, но будто натолкнувшись на незримую преграду, полетел обратно, и с силой шмякнулся о лохматую башку Стива, осыпав его содержимым вывалившимся из прорехи! Но в б;льший ужас привёл его взгляд Дэниела…
…

– К слову сказать, не очень-то мне тогда и попало, – рассказывала Эстер, катя Дэниела по заросшей травой и закиданной опавшей листвой садовой тропинке. – Так, отчитали и отправили уроки учить, по маминому настоянию. Отец считает, что я ещё слишком мала и мне можно быть несерьёзной.

Дэниел улыбался, слушая её. «Уж её-то несерьёзной никак нельзя считать, по сравнению с её братьями и старшей сестрой!» – произнёс он мысленно. Эстер не нравилось, когда её хвалили.

– Ты уже почти дочитал эту историю, – заметила Этер, указав на книгу, лежащую у Дэниела на коленях. – Я тебе ещё принесу.
– Стив бу… будет н-недоволен, – нахмурился Дэн.
– Да разве он заметит?! – воскликнула Эстер и звонко расхохоталась. – кроме нас с тобой их никто не читает.

По стволу старой яблони тёмно-рыжей молнией юрко скользнула белка. Замерла, глядя на детей… Махнув пушистым хвостом, грациозно перепрыгнула на ветвь соседнего дерева…

– Прапрадедушка, собравший эту библиотеку, наверняка расстроился бы, если бы узнал, что его книги пылятся на полках, а потомки считают их пережитком прошлого.
– Т-ты бы его п-порадовала, – отвечал Дэниел.

Начинало вечереть. С торфяных болот, что находились неподалёку, потянуло сыростью. Однако они не торопились возвращаться в дом, стоя у крыльца и любуясь закатом.

– Погода такая тёплая, – вздохнула Эстер, глядя на плывущие по небу облака, окрашенные в нежные розовые тона. – Так жаль, что скоро дожди начнутся…

Да, жаль. Для Дэниела ненастная погода означала заточение в пустом мрачном доме…

***

Дэниел всегда пробуждался очень рано. Не спеша покидать постель, он лежал и слушал, как пробуждается дом: потрескивая половицами и поскрипывая дверными петлями, насвистывая тихую и заунывную песенку, услышанную от ветра, ночью гулявшего по крыше и заглянувшего в дымоход…

Постепенно просыпались Долтоны: шаркали ногами по коридору, торопливо плескались в ванной. Мистер Долтон недовольно ворчал, что яичница с беконом, приготовленная для него супругой, успела остыть, потом отправлялся на завод. Вскоре за ним следом уносилась на работу миссис Долтон. Потом приходил черёд сводных братьев и сестёр отправляться в школу. Никто из них, кроме Эстер, не заглядывал к Дэниелу, чтобы пожелать доброго утра и попрощаться. Впрочем, его это нисколько не огорчало.

Дэниел умел себя обслуживать. Мог сам разогреть еду, оставленную для него на кухне миссис Долтон. Правда, приёмные родители на него особенно не затрачивались; возможно, они бы и вовсе не обеспокоились его кормлением, если бы им время от времени не нужно было предъявлять инспекторам по попечительству сытого ребёнка.

Почти всё время с раннего утра и до позднего вечера Дэниел был предоставлен самому себе. Исключением были те пара часов, когда к нему приходили школьные учителя: по математике и языку. Почему они так напоминали Дэниелу говорящих теней? Наверное потому, что они держались с ним формально?..

Дэниел любил эти часы одиночества. Не опасаясь попасться на глаза кому-нибудь из своих родственников, он совершал прогулки по пустынному дому… и вдруг оказывался в старинном замке, в котором за каждой дверью скрывалась какая-нибудь тайна. Или может тот мир существовал лишь в его воображении? Нет! Сам дом впускал Дэниела за грань, разделяющую реальное и воображаемое!

Дом бы живым — Дэниел был в этом уверен. И порой ему казалось: он слышит его тихий низкий голос…

… Дэниел сидел у приоткрытой входной двери и, с наслаждением вдыхая прохладный воздух, пахнущий влажной землёй и прелой листвой, глядел, как холодный ветер гоняет по двору пёстрые красно-жёлтые листья. Он отстранённо глядел на чёрные стволы деревьев, почти полностью сбросивших листву, на небо, затянутое низкими хмурыми тучами…

Несколько грачей, сидевших на ветвях старого каштана, потревоженные чем-то, с громким карканьем взвились ввысь — словно чёрными росчерками по серой бумаге…

«Ах если бы я мог, как они! Быть вольным отправиться, куда повлечёт меня мечта…»

По дороге, видневшейся за забором, шурша шинами по асфальту, промчались автомобили…

«Роберт, добрый мой товарищ… Как ты там? Улыбнулась ли тебе удача? Хотелось бы, чтобы те люди, что приняли тебя в семью, полюбили тебя. Тогда, может быть, ты смог бы запереть воспоминание о перенесенных тобой невзгодах за секретной дверью прошлого…»

Дэниел попытался представить место, где теперь живёт Роберт, дом, людей…

«Наверное, он в другом городе, более суматошном. В большой квартире на восьмом этаже. В доме есть лифт: большой, грузовой. Он ходит в ту же школу, что и его кузен… А по выходным тётя возит их в парк…»

Дэниел прикрыл глаза, однако пред мысленным взором его предстала другая картина: старый двухэтажный сельский коттедж глядит тёмными окнами на унылый пустынный двор… Вдоль высокого забора кусты терновника… Из прорехи — там, где выломана пара досок — виднеется просёлочная дорога и дерево, росшее у обочины… И парнишка, торопливо шагающий прочь…

Лишь несколько мгновений — и видение исчезло, будто утонуло в густом болотном тумане, канув в глубины подсознания…

Сухой пожухлый лист, каким-то чудом державшийся на ветке высокого клёна, росшего неподалёку, сорванный порывом ветра, кружась залетел в приоткрытую дверь — в лицо Дэниелу. Наваждение спало; вздрогнув, мальчик огляделся.

– Это было со мной!.. – прошептал Дэниел, прижимая ладонь к груди; сердце бешено колотилось, во рту пересохло. – Когда…

Стон — тихий, долгий, мучительный — заставил его насторожиться. Звук этот был так непохож на язык дома, такой понятный Дэниелу!

«Кто бы это мог быть?» Осторожно притворив дверную створку, Дэниел чутко прислушался. Нет, ему показалось. Вздохнув и пожурив себя за излишнюю мечтательность, Дэниел развернулся и, вращая руками колёса коляски, медленно двинулся по коридору.

Стон повторился! Нет, не померещилось! Значит, он был в доме не один! Все двери, кроме кухонной и туалета, заперты… Комната Джонаса — дверь в неё распахнута!

Дэниел замер на пороге, ошеломлённо таращась на старшего брата: тот валялся на полу, обхватив колени худыми исцарапанными руками; его колотил озноб. Одежда Джона была грязна, длинные всклокоченные волосы падали на бледное как мел измождённое лицо.

«Ему немедленно нужна помощь! – молнией сверкнула мысль у Дэниела. Глядя на скрюченную фигуру сводного брата, он невольно испытал к нему чувство жалости. – Может… позвать соседа?..»

Да, наверняка это было бы правильно. Подъехав к разобранной кровати, Дэниел стянул с неё одеяло и набросил на Джона. Содрогнувшись с головы до ног, тот вскинулся и дико вытаращил на Дэниела воспалённые глаза с расширенными зрачками.

– Кто ты?!! Э?! – хрипло вскричал Джонас.
– Я… – Дэн был совершенно растерян. – Но…
– Убирайся отсюда! Или оглох? – приподнявшись, Джон принялся шарить вокруг дрожащей рукой в поисках, чем бы запустить…

Дэниел поспешил ретироваться — так быстро, насколько это возможно для колясочника. И, выехав в коридор, почти сразу столкнулся со Сьюзен. Взглянув на Дэниела со злостью, и, как ему показалось, с досадой, она поспешно заскочила в комнату брата.

«Как вовремя она успела!» – подумал Дэниел, оказавшись в своей каморке.

Вечером к нему заглянула Эстер, и вовсе не удивительно, что её сильно обеспокоил хмурый и задумчивый вид сводного брата.

– Чем болен Джон? – спросил он девочку напрямую.
– Не знаю… – пожала плечами она. – вообще-то он раньше нормальным был. Тихоня. Только в последние полгода с ним что-то неладное творится: то раздражается, начинает кидаться всем, что попадёт под руку… Или запирается у себя, и сидит там тихо как мышь.

Эстер хихикнула.

– А может, он… влюби-ился? – тихонько проговорила она, подмигнув. – У него ведь уже возраст!

«Может ли любовь походить на болезнь, как у Джонаса?» – подумал Дэниел. Однако решил промолчать.

***

В течение последующих нескольких дней этот случай не выходил у Дэниела из головы. Однако, вновь и вновь возвращаясь в мыслях к болезни старшего брата, он всё же предпочитал не расспрашивать Эстер, осознавая, что эта тема ей неприятна.

Как-то раз, — субботний день выдался довольно тёплым и солнечным, — Эстер, укутав ноги Дэниела тёплым шерстяным пледом, вывезла его в сад подышать свежим воздухом. Сидя в их заветной беседке, ребята весело болтали о том да о сём, когда вдруг девочку зачем-то позвали в дом. Оставшись в уединении, Дэниел раскрыл книгу (это был «Робинзон Крузо»), намереваясь немного почитать до возвращения Эстер. Писателя звали, как и его: Дэниел…

Он находился в том месте приключений отважного и предприимчивого моряка, когда тот начал сооружать частокол, когда внимание его привлекли голоса, доносившиеся из-за забора.

– Это пока всё, Сью, – голос был низким, с лёгкой хрипотцой, Дэниелу представился высокий представительный мужчина. – Остальное получишь в другой раз.
– Но мы так не договаривались! – в высоком голосе старшей сводной сестры звучало возмущение. – Ты обещал мне, что заплатишь больше!
– Ты была плохой девочкой, моя дорогая, – спокойно, со скрытой издевкой возразил мужчина. – Тебе просто нужно было стараться получше.

Сьюзен пробормотала что-то неразборчиво, в ответ раздался короткий смешок. Хлопнула дверца автомобиля. Заурчал, заводясь, мотор… Прокричав грязное ругательство вслед удаляющейся машине, Сьюзен заторопилась к дому, стуча каблучками.

Вряд ли мальчишке немногим больше девяти лет от роду, выросшему в респектабельной семье, могло быть известно, чем порой занимаются взрослые ради денег. Но нечаянно подслушанный диалог вызвал у Дэниела чувство омерзения: будто его случайно угораздило свалиться в вонючую сточную канаву.

И странно: между сценой, произошедшей за забором и странной болезнью Джонаса Дэниел уловил некую связь...

* В коллаже была использована иллюстрация к роману Чарлза Диккенса "Оливер Твист" художника Наля Драгунова