Глава 2

Игрушки загромыхали по полу вокруг детской кроватки. Где же откопать этот клад! Еще один железный грузовик лязгнул кузовом. Но коробки нигде не было видно. Все выгребли, кроватка полностью была пуста – так и не нашли. И тут Ира показала на страшную дверь: 

– Андрей, там, мне кажется, на полке я их видела. 

– Сама и лезь туда! Пусть тебя там монстры сожрут. 

– Дурак! – Ира толкнула Андрея в сторону и уверенно пошла к кладовой. – Нет там никого! 

Вдруг, она остановилась в шаге от двери и робко положила руку на металлическую скобу, вбитую вместо ручки. Даже от небольшого шевеления двери петли визгливо скрипнули. Ира, отдернув руку, отшатнулась назад. Посмотрела на нас округлившимися глазами: Андрей уже стоял у детской кроватки, прячась между мной и стенкой. 

Ира было раскраснелась от конфуза, но вдруг резко выпалила: «Сами-то описались уже! » – общий испуг наоборот придал ей уверенности: что она – девчонка – не испугается и откроет зловещую дверь. Зажмурив глаза и отвернувшись в сторону, Ира резко дернула за металлическую скобу – дверь распахнулась. Я попятился, запнулся за ногу Андрея и, упав назад, придавил его к стенке. 

В узком потоке дневного света от маленького окошка заметались пылинки, как рой маленьких мушек. 

Ира открыла глаза и взвизгнула! И лишь придя в себя, как рассмеялась: прямо перед ней в кладовой, на стене, висел старый черный полушубок из бараньей шкуры. У моей бабушки тоже был такой, только белый. Даже не белый, а желтый, как только что вылупившийся цыпленок. И лохматый, как шапки у мужиков в горах. Дедушка, когда смотрел передачу «Играй гармонь» (на Кавказе выпуск был), все говорил, что такую хочет: «Тёпло в ней зимой». Когда я играл на полу, бабушка бросала мне этот полушубок, чтоб меж половиц не дуло из подвала. Она всегда мне говорила: «Не сиди на голом полу! Будешь потом пи;сать часто бегать». Как связано количество выпитого лимонада с беганьем пописать, я знал. А вот холодный пол… 

Ира оглядывала коморку. «Вот, похоже, она – потянулась к полке, на цыпочки встала. Лязгнуло что-то, как металлическое. – Упс, чуть не уронила». 

Ира трясла в руке железную коробку: «Нашла! » Еще раз оглянулась на испугавшую ее шубу и вышла с добычей, скорее закрыв за собой дверь на гвоздь, чтоб уж точно никто не выскочил оттуда. 

Мы рассматривали потертую, местами со ржавчиной, жестянку из-под монпансье. Как ее открыть? Крышка, и без того тугая, прикипела к коробке от времени. «Дай-ка мне», – Андрей потянул за коробку. Перевесившись через бортик кроватки, что-то высматривал в глубине сваленных в кучу игрушек. Покопался в них, пошебуршал и достал маленькую металлическую лопатку. Примерился, приложил к стыку между коробкой и крышкой – вроде, цепляет, упирается в торец тонкой стенки крышки. 

Андрей держал одной рукой коробку, а второй бил лопаткой в стык. Но ничего не получалось: крышка, вроде, и рада уже была соскочить, но Андрей прижимал ее рукой к коробке. Тут он ставит коробку боком на пол, придерживая за нижнюю часть, и как ударит по стыку – промахнулся! Решил еще раз – крышка отлетела и с лязгом подпрыгнула на полу. 

Наши лица засияли. Сейчас поиграем! Глядим радостные друг на друга, переглядываемся. Заглянули в коробку… И разом загудели: «Ну-у-у-у, вот, блин». Думали, что нашли целый клад, а из коробки выпали две бирюзовые десятки, шесть пятерок и две красные купюры по тысячи, одна из которых была почти разорвана пополам. 

«И не поиграешь в это», – пробормотал Андрей, перебирая в руках разноцветные деньги, поднятые с пола. 

Загрустили. Казавшаяся в воображении яркая касса с деньгами улетучилась. Придется опять играть с листьями сирени. 

Вдруг Ира помчалась в комнату, крича: «Я вспомнила! Вспомнила! » Мы с Андреем воодушевились и, переглянувшись, ринулись следом. 

– В комнате, что ли, еще есть деньги? – хлопал по плечу Андрея. Он постоянно вырывался вперед, а я семенил, не поспевая за длинными ногами. 

– Не знаю, – замотал головой. 

Ира копошилась в пластмассовой коробке из-под мороженного, что уже несколько лет законно занимала свое место на старом холодильнике «Морозко-3». У холодильника не было даже электрического шнура, и использовался он больше как тумбочка для хранения старых выпусков журналов «Юный натуралист», «Вокруг света» и «Садоводство». Среди этих скучных подписок даже удавалось раскопать парочку выпусков «Веселые картинки» и «Мурзилка». Правда, все детские журналы были изрезаны на картинки, которые потом вклеивались в тетрадь сорок восемь листов с красиво выведенными на обложке буквами: «Анкета». 

Чего только Ира не находила в коробке: и пробки от лимонадов с переливающимися покемонами, и значки с музыкальными группами, которые цепляли кто на кепку, кто на толстовку с капюшоном, и помятые наклейки для журнала «PANINI». 

У Андрея было восемь почти полностью заклеенных таких журналов: с животными, трансформерами, «Королем львом», «Историей игрушек» и другими мультиками. И еще оставалась коробка из-под обуви с наклейками. Раньше она была почти полностью забита: в ней было штук девятьсот, не меньше. А потом Андрею разонравились наклейки, и он все это добро подарил нам. Мы с Ирой разделили все это красочное состояние, кому какие нравятся, а наклейки, которые повторялись даже целых три раза, а некоторые и больше, так и оставили. Везде их потом находили. 

Ира обернулась к нам. На щеках прорезались ямочки от улыбки. «Нашла! » – крутила в руках купюры. 

Это были старые бумажные деньги, которые родители отдавали нам для игр, потому что в магазине их все равно не принимали. Лежали еще со времен, когда зарплату в миллионах получали, до того как появилось непонятное слово «деноминация». До сих пор о ней все с недовольством вспоминают. Для меня же мало что изменилось. Только родители на жвачку стали давать не бумажные деньги, а монетки. И нолики куда-то исчезли, что деньги стали выглядеть как-то пусто. Не то, что раньше! Да и вообще, чем больше нулей, тем лучше! И все чаще люди смотрели на эти разноцветные бумажки и то между собой ругались, то кулаком грозили седому дяденьке с узкими глазами в телевизоре. Я когда был совсем маленький, всегда думал, что это какой-то пчеловод. А когда стал старше, то понял, что он вовсе никакой не пчеловод, а самый важный человек в стране! 

Мы рассматривали старые купюры. Странные они! Были такие, где и там, и там написано «пять тысяч», а картинки совершенно разные: на одних была башня, прям как та, что в новогоднюю ночь по телевизору показывают, когда куранты бьют, а на других какой-то памятник. Были еще сотни и по двести рублей, но совершенно другого размера. 

Андрей добавил к нашему «богатству» деньги от «Монополии». Сложили все в одну кучу на столе. Переглянулись. У всех, как у одного нижняя губа выпятилась вперед. Совсем все деньги разные! И неинтересно так, и некрасиво! 

– Может, нам свои деньги лучше сделать? – задумался я. – Вырежем из бумаги. 

– И все одинаковые будут, – подхватила Ира. 

Эта идея всем понравилась. Можем сделать деньги, какие хотим, а самое главное – сколько хотим. 

Ира нашла на этажерке альбом для рисования. Полистала рисунки героев диснеевских мультфильмов. Помню, она хотела всех нарисовать: Алладина, Русалочку, Чипа и Дейла… Всех-всех! Сначала рисунки были доведены до конца: карандаш от наброска подтерт, все раскрашено, а контур аккуратно обведен черным фломастером. Когда начинаешь такой альбом, представляешь, как на каждом листе будет красоваться отдельный герой. Сам начинал! Но затем замелькали только черно-белые карандашные наброски, а то и вовсе не дорисованные мультяшки. А потом и вообще листы были исписаны крестиками-ноликами, квадратами с «Морским боем» или играми в слова. Лишь в самом конце нашлись два-три листа без рисунков и прочих карауль. Но и они совсем не подходили для производства денег: кто-то черным маркером почти в конце альбома размашисто написал «Scooter», так, что имя любимой группы отпечаталось и на всех оставшихся листах. 

– Придется в хлебный ехать, – подытожил я. 

– Кстати, а в «Кинте» есть бумага для рисования. Отдельными листами, – вспомнила Ира. – Поехали? 

– Там дождь... 

– Все, закончился! – Андрей, откинув тюль, глянул в окно. 

– Надо у бабушки деньги взять. Тогда, Тём, иди за велосипедом. Встречаемся на дороге. 

Мы радостно высыпались во двор, втягивая свежий воздух после дождя. Баба Нина выходила из сарая. В ее загорелых руках, торчащих из коротких рукавов полосатой рубашки, повизгивало жестяное ведро, болтающееся на погнутой ручке. После дождя – самое время, чтобы полоть грядки. Трава вырывалась вместе с корнем из размокшей земли, так что не приходилось орудовать тяпкой, чтобы достать ветвящиеся нитки корней. 

– Бабушка, бабушка, – загалдели Андрюшка с Ирой. – Дай денюшку, пожалуйста, в магазин. 

– Вы же утром в магазин ездили. Все же есть, – не понимала баба Нина. 

– Нам бумага для рисования нужна. В «Кинт» хотим съездить. 

– А чего деньги на бумагу тратить? – баба Нина кинула рукой на входную дверь. – У нас дома полно! И тетрадки, и блокноты, и какая хошь. 

– Тетради нам не подходят. Нам чистая нужная. Блокноты – тоже в клетку. 

Баба Нина развела руками. 

– Для рисования… – баба Нина терла подбородок. Неожиданно лицо ее прояснилось. – А на террасе рулон большой есть. Видали? Сгодится такая? 

– Нет, – переглянулись ребята. – А что за рулон? 

– А в углу гляньте. Справа, за столом. Да видать его. Большой рулон такой. Стоит уже столько лет без дела. Еще работала когда, притащила из конторы совхозовской. Может, сгодится вам такой. 

Баба Нина не успела договорить, как входная дверь, лязгнув наметкой, захлопнулась. 

Мы перешептывались у двери террасы. Каждое лето ее всегда занимал Ванька и всегда ругался, если кто-то заходил к нему без разрешения. Эта была его тайная комната. Он и большое окно со стеклами в ромбик всегда занавешивал покрывалом, чтобы никто не подглядывал за ним. 

Андрей стрельнул щеколдой и приоткрыл дверь: незастеленный диван белел холмами одеяла, весь маленький столик был завален скрученными штанами, на полу, возле тонкой ножки стола, поблескивал кусочек тонкой фольги. Мы прислушались: Ванька, казалось, разговаривает с Антоном где-то под окном, в палисаднике. Пришли что ль уже? Андрей закрутил головой в поисках бумаги. 

– Вон, вон, – зашептала за его спиной Ира, тыча через плечо в угол. – Рулон стоит. 

В углу стоял высокий, выше пояса точно, рулон бумаги. Отвернутый, потрепанный край сверху вниз прорезал разрыв почти до половины листа. 

Андрей быстро схватил рулон, чуть отодвинул покрывало на окне и через такую маленькую щелочку глянул во двор: 

– Там Антон с Ванькой! Сваливаем! 

Мы, визжа, засуетились в дверях. Казалось, что Ванька нас заметил и сейчас придет надавать по ушам. От этого даже дыхание перехватывало. Такое дело провернули! 

Соскочив с крыльца, не оглядываясь, побежали обратно в комнату, в «средние крыльцы». Рулон бумаги спрятали на кровать за занавеску. Сидим, прислушиваемся. Только сердце в ушах колотиться. Притаились. Вроде, никого. Дверь не хлопает. Пронесло: Ванька не заметил. А чего рулон спрятали, сами не поняли! Ваньке с Антоном он зачем! Засмеялись. 

Андрей протянул руку к рулону и отдернул: «Фу, он весь в пыли. Или паутине даже». Брезгливо, одной рукой снял с кровати и поставил на пол. 

– Давай сюда его, – Ира несколько раз пальцем указала на блестящую металлическую подложку около печной дверцы, а сама взяла соломенный веник. – Сейчас отряхнем. 

Но въевшаяся за годы пыль не желала отставать от посеревшего листа. Тогда Ира отмотала кусок испорченной старостью бумаги, оторвала и, скомкав, бросила в печку: 

– На растопку сгодится. 

Андрей взял увесистый рулон и, закинув на плечо, изображал, что стреляет из базуки. 

– О, дай мне, дай мне, – и я захотел так поиграть. 

– Давайте уже деньги сделаем и в магазин поиграем, – заканючила Ира, глядя, как у нас разгорается новая игра. 

Раскатали рулон по столу. Никогда раньше не видели такого огромного кусища бумаги. Прямо как на фабрике! По телевизору раз показывали, как на станках бумагу в такие рулоны скатывают. 

Ира нашла на холодильнике маленькие пластиковые ножницы. Они были из какого-то игрушечного набора, но вполне годились, чтобы вырезать картинки для анкеты. 

– Как будем нарезать? – Ира примерялась ножницами у края листа. – Как в «Монополии»? 

– Да нет, давайте как настоящие деньги, – я взял старые деньги. В воображении представлялось, как мы вырисовываем точно такие же, что их было не отличить. – Сделаем также. 

Ира приложила купюру к углу листа и аккуратно, точно по контуру, вырезала пустую бумажную болванку. Потом отложила оригинал, чтобы не задеть ненароком, и как шаблон взяла только что вырезанный кусочек. 

На столе уже лежало девять одинаковых листочков. Ира дорезала еще один. 

– Давайте пока эти сделаем, – предложила, вытаскивая чуть побелевший палец из узкого кольца ножниц. 

Каждый взял по белой бумажке. Мы тщательно вырисовывали каждую деталь, стараясь повторить рисунок с купюры. Переглядывались, смотрели, как у кого получается. Провозились так минут двадцать. По столу катались разноцветные ручки от одного к другому. В итоге удалось разрисовать лишь небольшие уголки будущих денег. 

– Да ну! – первым не выдержал Андрей. – Долго! 

– Мне уже тоже надоело, – подхватила Ира. 

Решили упростить себе задачу: вывели крупные цифры в центре каждой банкноты и мелкие в уголках. И внизу печатными буквами подписали «Банк Кудеверя». Но вскоре отказались и от этой надписи. 

В центре стола появилась стопочка из новых денег. Только выглядела какой-то совсем маленькой. Решено было еще «напечатать» двадцать купюр банка Кудеверя.