Новые тетради. 4. Прежний телевизор

        Внучатым племянничкам моим совершенно непонятно, как люди умудрялись жить без смартфонов, без планшетов. Детям нашим невдомёк, как мы обходились без калькуляторов и считали на логарифмической линейке. Они не понимают, зачем вообще нужны таблицы Брадиса…

Впрочем, я и сам когда-то так и не смог при случае освоить арифмометр.

Моя бабушка говаривала: «Вони там сидять, на кіно дивляться» Она так и не смогла произнести трудное и непонятное ей слово «телевизор». Дед, так тот и вовсе не дожил до его появления. Единственной отдушиной тяжко и много трудившегося человека были газеты. Когда их селянин мог взять в руки? Только поздно вечером. Он подносил желтоватый листок к огоньку тусклого каганца, а бабушка, хлопоча у плиты, ворчала: «Знову усе світло собі забрав» Его страсть к чтению передалась и внукам.

Чем были заняты в те дотелевизионные времена зимними вечерами? Рукоделием, готовкой на завтра, пока есть электричество. А его на заводском посёлке отключали частенько. Тогда зажигали свечку, а иной раз и сохранившийся ещё с войны фонарь «Летучая мышь». По стенам плясали таинственные тени, и остаток вечера проходил в рассказах о довоенной молодости, вспоминались старые песни. Есть у украинцев такая традиция по вечерам хором отводить душу. Угасающая традиция.

Ну, а если не отключали, то слушали радиоприёмники – сначала примитивный «Рекорд», а уж потом, как Советская власть начала потихоньку отпускать поводок, выписали через «Союзпосылторг» более продвинутый «Урал-57» с проигрывателем и коротковолновыми диапазонами, где сквозь грохот удавалось расслышать правдивое слово. Но это не часто, ибо «глушилки» неистовствовали. В основном же чтение себе и детям вслух, уроки старших детей. Ну, и нередко карты. Я подсчитал, что к семи – восьми годам знал с полдюжины разных игр, не считая классического «дурака с погонами». Летом во дворах стоял грохот костяшек домино, ухание волейбольного мяча, а ещё шахматы, шашки. У кого был хороший проигрыватель, а лучше модные пластинки, это звучало для всех. Репродукторы вытаскивали на улицу, и во двор врывался шум большого стадиона с чуть сипловатой скороговоркой любимого всеми Вадима Синявского.

Шахматы, как рудимент прошлого, ещё и ныне встречаются – собираются милые старички где – нибудь на бульваре Шамо киевской Русановки, а вот целую аллею шахматистов, как всего лишь сорок с лишним лет назад возле харьковского памятника Шевченко – уже не увидишь…

Немножко опишу утро дотелевизионной эры. В репродукторе внезапно что-то менялось, появлялась тишина какого-то другого свойства, и звучали позывные «Реве та стогне Дніпр широкий». Звучало бодрое: «ГовОрить Київ!» и шёл гимн, тот, старый, что был похож на союзный. После этого десяток секунд паузы, и кремлёвские куранты вызванивали «Широка страна моя родная», а колокол Спасской башни бухал шесть раз. И уж после этого звучал гимн союзный – предусмотрительно без слов, потому как про Сталина уже было нельзя, а новых слов гимнописцу заказывать не решались – шла борьба с культом личности, по сути, грызня между разными группировками кремлёвских ничтожеств. Которая из них победит, было пока неясно.

После гимна и слов «Говорит Москва, передаём последние известия» (меня, малыша, пугали слова «последние» - что, мол, больше вообще никаких не будет?!!) звучали позывные «Родина слышит, Родина знает». Со временем в конце мелодии добавили «пи-пи-пи» первого спутника.

Кстати, о спутнике. Проклятые пиндосы, за пятнадцать лет до того спасшие большую страну от хаоса и голода, сразу смекнули, что это был макет боеголовки оружия массового поражения. И форсировали свои работы.

Сигналы спутника регулярно передавали во всех выпусках новостей. О грядущем пролёте сообщали: в 21-42 спутник должен пролететь над Челябинском, в 23-17 спутник можно наблюдать в бинокль над Иркутском…

А в то же время в родном селении моих родителей ещё даже не зажглась «лампочка Ильича», хотя до Днепрогэса было не больше сотни километров, а Бердянск и Мариуполь - практически рядом. А их односельчанин, академик, уже руководил разработкой самой первой в Союзе системы противоракетной обороны. Обороны от тех, кто ещё пятнадцать лет назад не дал сдохнуть, поставляя снаряды, тушёнку, «Студебеккеры» да и много ещё чего…

Шесть лет спустя мы смотрели в прямом эфире похороны Кеннеди, которые, как вскользь упомянул диктор, передавали через американский спутник «Телестар». А по нашему спутнику обмен программами с Владивостоком начался только через пять лет…

Что меня добивало – это утренняя гимнастика вечно бодрого Гордеева (словно вся страна в девять часовых поясов должна была начинать работу в одно время) и на украинском радио указания селянам, на каком расстоянии нужно квадратно-гнездовым способом сеять кукурузу. Даже ребёнку было понятно, что все почвы разные и человек на своём поле лучше знает сам, что, где и как сеять. Видимо, потому и получалось как всегда – дрянной кукурузный хлеб, возмущения и бунты начала шестидесятых. От прикрытой начальством забастовки одесских докеров, отказавшихся грузить в обычные трюмы сливочное масло для Кубы (зная, во что оно превратится в тропиках) до расстрелов и разгонов – в Новочеркасске, в Донбассе и не только.

Потом дебильная «Пионерская зорька», которую могли слушать разве что пенсионеры. Школьники в это время уже должны были спешить на занятия (уроки с восьми, а передача с семи сорока до восьми – для кого?!!). Перед «Пионерской зорькой» с семи тридцати до семи сорока – зарядка для пионеров, которые в это время зашнуровывали ботинки, а чаще всего уже брели свои километры по заснеженной дороге…


        Кое-кто считает, что в большой нашей стране телевидение началось с появления аппарата «КВН». Это ошибка. «КВН» был первым более-менее массовым аппаратом, в основном, для столиц. А вообще самыми ранними, экспериментальными, приёмниками были соответственно «Т1 Москвич» и «Т2 Ленинград», но, естественно, не для всех. Что там могли разглядеть крутые номенклатурщики на круглом, от осциллографа, экране, не представляю. Да и последующий за ними «КВН» без наполненной водою линзы смотреть было не просто.

Всё это было, конечно же, не то – нужен был массовый аппарат с более-менее нормальным экраном.

Как ни удивительно, но проблема упиралась в железо. Да-да, в сталь. Дело в том, что существует международный стандарт чисел. Кто занимался в те времена фотографией, помнят плёнки на 32 единицы, на 65, на 130 и самая чувствительная (но, правда, и самая зернистая) – на 250. Так и с напряжением – стандарт анодного напряжения ламп – 250 вольт. А у нас в сети 220. Нужно повысить, но для трансформатора нужна сталь такого качества, которое наши металлурги дать не могли, по крайней мере, в больших объёмах. Те партии, что более-менее подходили под требования, уходили для великих строек разнообразных братских ГЭС.

И тогда придумали выход. Шесть вольт для накала нити ламп можно обеспечить и на обычном железе, там требования к стали сердечника не особо серьёзные, а вот без анодного трансформатора обошлись просто: разработали лампы с нестандартным анодным напряжением – двести вольт. Разумеется, кроме телевизоров их нигде использовать было нельзя. А анодное напряжение брали прямо из сети 220 вольт.

И понеслось массовое производство. Самые первые – «Рекорды», потом на разных заводах разные названия, но все примерно по одной схеме. Поскольку напряжение сети обычно «прыгало», особенно в нестоличных городках, то и на аноде ламп оно было непостоянным – приходилось время от времени подкручивать – то частоту кадров, то строк. Выпрямители нередко сгорали.

Кинескопы ставили с диагональю 35 сантиметров (14 дюймов), вероятно, оборудование для их производства закупили как секонд-хенд. Слой выгорал, на экране чуть ниже и правее центра росло тёмное пятно, после выключения на экране ещё какое-то время мелькали вспышки от разряжающихся по очереди конденсаторов. В общем, техника была ещё та…

В самом начале шестидесятых стали делать московские аппараты «Старт» - первые, где применялись печатные платы, до того было просто сплетение проводов на шасси. А уж к середине десятилетия появились унифицированные телевизоры на 47 и на 59 сантиметров – сначала львовские, а потом и других заводов. Для них и кинескопы научились делать получше – тончайший алюминиевый слой увеличивал яркость и не давал образоваться тёмному пятну. И лампы придумали для больших кинескопов делать помощнее. Сибирские реки запрудили, нужная сталь перестала быть дефицитной. И трубки стали покороче, не такими громоздкими.

         К 1967 году, 50-летию октябрьского переворота, надо было представить «трудовые подарки». Представили. Начали самые первые передачи цветного телевидения. Стандарт взяли попроще, французский. С ними и шёл обмен программами. Аппараты долгое время были ненадёжными, загорались. Картинка «плясала», цвета были блёклыми у всех производителей, кроме, пожалуй, Александровского завода, но там диагональ экрана была маленькой, всего 35 сантиметров. Может, трубки для них закупали по импорту, опять-таки как секонд-хенд, не ведаю.

        Аппараты самых первых, «чёрно-белых» времён были не только ненадёжными, но и дефицитными. Потому оставались предметом престижа: было принято приглашать соседей «на телевизор». Поначалу смотрели всё подряд. Потом острота впечатлений притупилась.

        В начале 60-х программа строилась примерно так.

        Начинали в 18 часов. Сначала «ДТН», это местные донецкие теленовости. Потом беседа какого-нибудь номенклатурщика – то ли по селу, то ли по промышленности. Регулярные выступления местного, как сейчас бы назвали, политолога Дмитрия Валуйского о международном положении, который так растолковывал, что и детям было понятно. И, наконец, где-то в 20-00 долгожданное кино. Потом стали фильмы повторять по утрам в 10 часов для тех, кто был на смене (не совсем ясно – если он был на работе в ночную смену, то сейчас, утром, самое время отсыпаться). Видеозаписей не было, всё шло впрямую. Рекламы вообще никакой (впервые она появилась лишь во французской программе и то аж к концу 80-х). Поэтому, между передачами на экране подолгу были только складки занавеса, на фоне которого дикторша объявляла следующую передачу, перечисляла операторов и режиссёров. Однажды дали документалку о визите дорогого Никиты Сергеевича, кажется, в Индонезию, на середине фильм заело. Ничего страшного, после паузы прокрутили по новой – с объятиями, с традиционным разбиванием кокоса. Ну, а от нашего стола их столу то ли самолёт, то ли пару вертолётов… 

         Что было в дотелевизионную эру кроме радиоприёмника и репродуктора, а также карт и задушевных разговоров под чашку чая или стопку кое-чего другого? Чем – то ведь надо развлекать и отвлекать пипл от реалий жизни, верно?

         Основоположник оценил силу воздействия на стадное чувство, когда заявил, что важнейшим из всех искусств для нас является кино. Правда, советская цензура вымарала продолжение мысли – «потому что народ наш поголовно неграмотный».

         Когда крутили что-то совсем новое – от Чухрая до Феллини, мы ездили в центр, в величественный «Кино Кирова», где под самый потолок фойе возвышалась фигура вождя. Перед началом сеанса – мороженое в кафешке, выступления каких-то местных артистов (наверное, им что-то платили), а когда и немножко танцев. Помню, как мы с сестрой поехали на «Питкин в больнице», так давка перед кассой была такой, что некоторые лезли туда по головам в буквальном смысле. Не вру! Сестра была девушка видная, нашёлся доброжелатель.

         А в самом первом кинотеатре города – «Имени ВЛКСМ» (кто-то из молодых сможет нынче расшифровать?), бывшем «Синематографическом электротеатре «Унион», всё было проще. Там был даже балкон, в далёком прошлом служивший, видимо, галёркой. На балкон тоже продавались билеты и оттуда на головы зрителей иной раз… о нет, продолжать не буду.  Туда мы однажды всей компанией брали билеты на комедию «Трембита». Самый крепкий из нас, Вовчик, упёрся в стену, самый шустрый, Лёха, орудовал у кассы, ну, а я, раскинув руки, передавал давление от одного к другому. Ценой таких усилий купить входные билеты без места и простоять полтора часа – впечатление совсем другое, чем, сидя в кресле под пивко, щёлкать пультом «Эл-джи». Смотрим теперь эти фильмы и думаем – над чем смеялись?

         Прокрутившись в центральных кинотеатрах, фильмы попадали в «Дом техники», бывший заводской клуб. Там тоже было мороженое, кстати, в толстенном стаканчике и очень вкусное – жена впоследствии оценила. Кто не успевал, мог потом посмотреть здесь.

         Но самое доступное кино, и совсем рядом – это за забором, в пожарной части, где в уютном актовом зале под стрёкот узкоплёночного проектора мы смотрели разные «Цветок в пыли», «Неизвестную женщину», «Неприкасаемую» и, конечно же, венец творчества Раджа Капура – «Бродягу». Индийский мастер как-то признался честно – мол, я тоже мог бы снимать такие же фильмы, как Бергман или Тарковский. Но беда в том, что мой народ их не поймёт.

         Народ большого Союза, как выяснилось, мало чем отличался от индийского. И там вчерашняя колония, и здесь, практически, тоже.

         Потом для огнеборцев приобрели проекционный телевизор (естественно, пока ещё чёрно-белый, марки, по-моему, «Москва»). Всем переулком ходили смотреть финал Кубка СССР «Торпедо» - «Шахтёр», триумфально выигранный земляками. В следующем году, снова в финале, но уже с неожиданно для всех дошедшими из низшей лиги (Класса «Б») и тоже почти москвичами – «Знамя труда» из Орехово-Зуева. Вы, конечно же, будете смеяться, но и следующий, третий подряд, финал снова играли дончане, но уже со «Спартаком», выиграть у которого было ну никак невозможно по сугубо политическим причинам, тем более, что в команду среди сезона срочно приняли (это вообще-то запрещалось) игроков, а судейство… Собственно, ещё после первого выигрыша меня резанула частушка Рудакова и Нечаева на традиционном открытии сезона в Лужниках: вы, УКРАИНЦЫ, дескать, подержались за Кубок, да и отдавайте его взад. Но в тот год как раз частушка и не сбылась. Не отдали.

         Открытие сезона на Большой спортивной арене, обычно 2 мая, в выходной день, демонстрировали тогда, как и всё, вживую. Старт марафона, акробатические фигуры на грузовиках в колонне спортсменов, велогонка с выбыванием на гаревой дорожке (тартана ещё не было). Обязательные четыре силача с парой двухпудовых гирь, за каждого из которых как бы болела какая-то из четырёх трибун.  Куплеты Рудакова и Нечаева. И венец праздника – футбольный матч, аккурат к концу которого возвращались из путешествия по улицам столицы спортивные ходоки или марафонцы.

        Тогда же появился КВН. «Берите в руки карандаш, мы начинаем вечер наш…» Поначалу с номером года: КВН-61. Его идею приписывали Максиму Горькому, но на самом деле придумал молодой обаятельный врач Альберт Аксельрод, который и был ведущим первых выпусков вместе с юной Жильцовой. А Масляков появился только потом. Никакой видеозаписи, лишь вживую. И конкурс капитанов: «Мы противника берём улыбкой в плен…» И выездной. И самодеятельность, особенно, фильмы ребят из Фрязина. А какие были «Разминки»! Вечные соперники – МФТИ против МИСИ. Загадка на гитаре – «до – ми – си – ми - ля»…

        В интеллектуальные игры стало модным играть – школьники, заводская молодёжь… В начале 60-х пытались что-то подобное проводить и на местном Донецком телевидении, Назвали ВВВ – «Вечер весёлых вопросов». Но, видимо, получив указание от кого следует, прекратили. Московскую передачу те, кому следует, сочли более привлекательной.

        Аксельрод впоследствии вёл несколько передач на тему оказания доврачебной помощи, потом, я читал, погиб в горах…

        А передача потихоньку начала утрачивать импровизационность, потом какая-то мутная история с участием бакинской команды, результатом которой в дебильно – официозном журнале «Крокодил» появился фельетон, под названием «Золотой Саша», а бывший ведущий отправился в определённые места на установленный срок.

        Потом, по его окончании, он вёл развлекательные передачи по поиску талантов, а затем, через много лет, КВН стали возрождать. Но тут сразу же взяли курс на профессионализм: авторы писали тексты, исполнители репетировали. Импровизации минимум. Хотя и случались: «Вот эти вот анекдоты – их же кто-то сидит и пишет» «Верно, сэр. Кто пишет, тот и сидит»

        Потом снова мутная история и опять бакинцы. Пришлось даже кромсать видеозапись – уж очень бледно и туго они выглядели на фоне донецких политехников. Но скандал был замят – скорей всего, с использованием известных цифровых аргументов.

        «Голубой огонёк». Так передачу назвали потом. А поначалу название было «На огонёк». «Хорошо в конце субботы позабыть про все заботы и прийти…»

В силу тогдашнего возраста не берусь судить о качестве передач. Помню, как ждали праздничных – там были представлены наиболее «раскрученные» совсем ещё молодые Трошин, Магомаев, Кобзон, Макаров, Кристалинская, пронзительноголосая Бржевская, Зыкина (как же без неё, подружки Фурцевой?), Мондрус, куплетисты – то ли Рудаков-Нечаев, то ли «Ярославские робяты», обязательно кто-то из разговорного жанра – Тимошенко-Березин, когда – никогда уже слегка поднадоевшие Шуров – Рыкунин, ну, и далеко не на каждый праздник вишенка на тортик – Аркадий Райкин! Как только Лариса Мондрус сбежала, её тут же заменили на алмаатинку Рымбаеву. Песни те же, но тембр голоса… А вместо Зыкиной, чтоб особо не зазнавалась, стали иногда выпускать Ольгу Воронец.

Что касается еженедельных передач, то чаще всего это были малоизвестные артисты, «интересные» люди вроде знатных шахтёров или хлопкоробов, приглашали кого – то из театральных деятелей. Видимо, и подзаработать давали, и лишний раз подпитать популярность подзабытым…

Интересными были нестандартные передачи – например, из квартиры одного из футболистов Старостиных. Вот уж действительно собирались на огонёк чайку попить их круг друзей – артисты театров, певцы, просто интересные люди. Люди, хранившие в душе отблески той Москвы, которая медленно, но неуклонно уходила с уходом из жизни каждого из них, чтобы потом сменить тонкий шарм взаимопонимания с полунамёка на высокомерный блатняк понаехавшей в столицу интеллектуальной лимиты… Для многих из собравшихся тогда эта встреча оказалась последней. Как чувствовали…

Интересно было видеть литовскую передачу из каунасского «Музея чертей».

И, конечно же, очень тёплый «Огонёк» из Донецка, на День шахтёра с обаятельнейшей Людмилой Царевич. Сейчас на месте того уютного кафе по Университетской воздвигли здание, где поначалу планировали разместить областной Дом политпросвета (всего в двадцати минутах ходьбы от городского), а в «новые времена» заняли под какой-то банк.  Здание казалось мне нестандартным, но потом увидел, что в соседней области - такое же, с таким же фасадом. Типовуха. А кафешку жаль, как память.

Опять – таки, на местном телевидении проводили подобные передачи, назывались, кажется, «Донецькі вечорниці». Поскольку традиции лучше сохраняются в сельской местности, а этнический состав области куда уж богаче – есть поселения, основанные и греками – румейцами, и греками – урумами, есть просто румынами, а есть татароязычными румынами из Крыма, есть татароязычными грузинами оттуда же. Есть основанные сербами, есть немцами – меноннитами. Есть основанные русскими, бежавшими куда угодно, хоть на край света, от прелестей петербургской империи, есть сёла, основанные казаками, так и не прижившимися за Дунаем. Народные старинные песни и танцы многие ещё помнили, костюмы хранили. Передача продержалась несколько лет.

Иногда, чаще всего в понедельник, по графику фильма не было. Тогда обычно давали или «Киноконцерт», или телевизионную постановку, а нередко передачу «Актёры и роли».

«Киноконцерт». В те времена положено было, чтобы в каждом фильме звучала какая-то песня. Ну, с комедиями понятно, тут я согласен, а вот если взять какой-нибудь высокоидейный, тот же «Коммунист» с Евгением Урбанским, то первый вопрос – зачем там песня, да ещё почти интимного плана? Показать, что ничто человеческое? Так вот передача и составлена была из кусков разных фильмов, теперь бы это назвали предвестниками современных клипов, разве только умнее сделанными.

Очень часто включали туда Георга Отса с арией мистера Икса из фильма (однажды дали дуэт двух Отсов - Георга и, я так понял, его брата Пауля). Обязательные степисты братья Гусаковы (чечётка была в моде, а они к тому же местные, горловские). Обязательный эстонский бас: «Нальё – ом пал-лней бакалы…» Что-то было ещё, да не запомнилось. Но полчаса эфирного времени было заполнено.

«Актёры и роли». Обычно посвящалось какому-то актёру, его жизни, отрывкам из фильмов. Видеомагнитофонов тогда не было, всё со студии шло вживую. Впрочем, сбоев в показе не припомню.

Запомнилась самая последняя из этой серии передач, называлась «Волшебники маленьких ролей». Это о тех, кто играет эпизоды, вкладываясь порой в совершенно «проходной» образ из средней скверности фильма больше, чем в главных героев. Научили и ценить, и обращать внимание.   

        Особенно Раневскую, бессмертную роль пианистки из позорного заведеньица, где её героиня поёт жестокий романс, аккомпанируя себе на расстроенном пианино, при этом успевает курить, отпивать из бокала, жевать пирожок и переругиваться с официантом. Всё это одновременно. Шедевр!

Телепостановка. Сейчас это напрочь забытый тип телепередачи, а тогда раз в неделю, вероятно, когда киноустановка проходила профилактику, давали небольшой камерный спектакль в студии. Два – три, иногда четыре – пять исполнителей. Собственно, это была возможность подзаработать актёрам местных театров. Всё вживую, никаких записей. Тем не менее, шло без сбоев.

С начала 60-х стали пытаться передавать из Москвы. С помехами, с качеством не ахти, через радиорелейную линию (спутников ещё не было) почему-то из Ворошиловграда, а туда из Ростова-на-Дону. Скучнейший спектакль «На дне», патриотический балет – партизаны в бушлатах, увитые пулемётными лентами, в обтягивающих балетных трико. Антраша с автоматом в руках…

Потом наладили, качество стало получше. Сейчас это удивляет, но в 60-х годах в Москве имелся детский ансамбль грузинского танца! Можете не вертеть пальцем у виска, поверьте на слово – был! Ансамбль грузинского танца! Детский! И его даже давали на общесоюзном телевидении, дважды!

Поскольку советское общество было напрочь закрытым, и невыездными были практически все, то и доступными были только кинопутешествия.

        Однажды в «Красном уголке» заводского общежития, мы, пронырливая детвора, слушали рассказ комсомольцев о турпоездке в Германию, точнее, в ГДР. Старики не пришли («а то я Германии не видел!»), а нас поразила невиданная доселе деталь – там молодые работяги впервые увидели, что переходы через дорогу могут быть подземными! Лет через пятнадцать начали их строить и у нас, в Макеевке. Много чего интересного рассказывали ребята, но, скорей всего, лишь то, что им разрешили, потому как в те времена в Западный Берлин доступ ещё был свободный, а там можно было увидеть вещи и поинтересней подземок. Это только года через три после того выросла жуткая Стена…

Так вот, режиссёр – документалист Шнейдеров рассказывал, показывал фильмы о разных странах. По сути, Владимир Адольфович готовил советских людей к тому, чтобы они чуть спокойней воспринимали иностранцев, а, попадая туда, не падали в обморок от количества сортов сыра в супермаркете. Потихоньку готовили к пониманию того, что за границами, охраняемыми бравым Карацупой с его верным Ингусом (или всё же Индусом?) царит не жуткий мир чистогана из рисунков Кукрыниксов и Бор. Ефимова, а живут обычные люди, просто немножечко другой жизнью. И не факт, что худшей, чем наша. Просто другой, без субботников и партсобраний.

Обязательный концерт и новогодняя ёлка в Георгиевском зале Кремля, обычно в ближайший выходной зимних каникул. ЧЬИХ детей туда допускали, можно лишь догадываться. Детский хор, танцевальные номера, обязательная шутливая борьба нанайских мальчиков. Обязательные акробатические номера на сцене. Обязательный Арутюн Акопян с афишей, которую сначала рвут в клочья, а потом разворачивают уже целую, невредимую. Тонкий шёлковый платок, в который поддувает спрятанный за пазухой миниатюрный вентилятор на батарейках. Дети в зале смеялись шуткам, удивлялись. Дети страны смотрели на экраны и мечтали попасть на такой концерт. Мечтали на какой-нибудь глухой станции Ерофей Павлович или где-нибудь в печально знаменитом челябинском «районе ЧТЗ»… Мечтали, мечтали. Только мечтали. «Мечтать, надо мечтать детям орлиного племени, есть воля и смелость у нас, чтобы стать героями нашего времени…»

Из телепостановок родились телефильмы. Сначала это были импортные, гедеэровские. Тут всё понятно – территория страны почти вся была в зоне уверенного приёма феэргешного и западноберлинского ТВ, куда более интересного. Поэтому, Союз и закупал для показа, выручая «братьев». Да, собственно, ещё вопрос, на чьи деньги фильм снимался.

Сериалы были поначалу не очень длинные – то в трёх сериях следователь всё не мог определиться, кто же подсыпал цианид одинокой женщине, то у бывшего нациста начала пробуждаться совесть (это, скорей всего, был заказ идеологического отдела СЕПГ), то четыре или пять серий тянулась трагедия авиалайнера с поражённым чем-то экипажем. Днём для детей крутили венгерский сериал о приключениях бравого капитана. Мы хохотали, не подозревая, что Тенкеш и его друзья оставляли в дураках не каких-то там условных солдат, а российских чудо-богатырей!

Ну, и конечно же, польский сериал, благодаря которому я и начал понимать их язык. В шутку у нас его называли «Три поляка, грузин и собака». Можно ли представить себе пса, который не боится не то, чтобы грохота железной машины, но и выстрелов из орудия?!! Я не представляю. Сказка и сказка. Только подлость этих сказок в том, что они показывают войну как череду интересных приключений. И это закладывалось в сознание молодых людей. А потом война, как Гюльчатай, открывала им своё истинное личико – кому в Кандагаре, кому в Ачхой–Мартане, а кому и до сих пор открывает  - в Бахмуте, под Угледаром.

Позже крутили «Сагу о Форсайтах», а ещё сказочный сериал об идеализированной жизни московской коммуналки. Но это уже в семидесятых…

А свой собственный, самый первый сериал сняли в середине шестидесятых, по книге Горчакова и Пшимановского «Вызываем огонь на себя». Актёры выложились по полной (сейчас так не играют), типичные фразы оттуда помнят до сих пор. И профинансировало Гостелерадио щедро – даже натурные съёмки! По нынешним реалиям это было круто!

Тогда же, в начале семидесятых, Лиознова сняла «кино про Штирлица», ставшее основой для анекдотов (а это в стране было высшей степенью признания). Но там уже натурных съёмок практически не было. Первый раз посмотреть полностью сериал не удалось, а когда его крутили через три года снова, то в нашей воинской части соседи – китайцы врубали свои передатчики (того же канала) на полную мощность и забивали телецентр помехами. Только днём, когда их передач не было, удавалось досмотреть. В принципе, есть международные конвенции, регулирующие номера каналов и мощность передатчиков (чтоб один другому не мешал), но не все страны придерживаются правил, а кроме того, китайцы, видимо, несмотря на былую дружбу взасос, Хайшаньвэй не особо-то и признавали Владивостоком…

Спортивные передачи. Огромным событием в начале 60-х был чемпионат мира по конькам в Лужниках, благо погода позволила. Крутили, практически, двое суток. Победил, помнится, не обласканный журналистами фаворит Евгений Гришин, а особо не котировавшийся Виктор Косичкин. И ещё одна традиция – на закрытии окоченевшие вконец зрители жгли на трибунах факелы из подстеленных газет…

Футбол комментировали Николай Озеров и  Ян Спарре. Пытался поначалу любимый миллионами Синявский, но что-то у Вадима Святославовича на телевидении не пошло, он так и остался на радио. Ян Янович вскоре заболел, остался Николай Николаевич – и на футбол, и, в большей степени, на хоккей. 

Вообще в Союзе спорт был в большом почёте, о причинах этого уже писал Виктор Суворов (читайте его «Спецназ»), а кроме того обеспечивал престиж государства.

Времена, когда на теннисных кортах царил эстонский красавчик Томас Лейус, герой третьих страниц обложки «Огонька», прошли, да и вид спорта элитарный. Поэтому, приоритетом были шахматы и хоккей.

Ну, шахматы – то такое. Это для элиты, которой брюхо уже не позволяет ракеткой на корте стучать. Да и что за элита в Кремле тогда сидела?!! Поговаривали, что в Политбюро у нововведенного в состав Горбачёва за глаза прозвище было – «Интеллигент». За то, что вечером развязывал галстук, а утром снова завязывал. У них не было так принято. То есть, шахматы были скорее для элиты второго плана, которая готовила материалы для первой, чтоб эти материалы, упаси боже, не превышали объёмом одну страницу.

  Для масс были футбол и хоккей.

И, опять же престиж государства, да и занять мозги народа чем-то нужно, а то, чего доброго, и задуматься могут о своём безрадостном бытии. Душа праздника просит – читали Василия Шукшина?  Глубинная суть желаний народа подмечена.

Проигрывает футбольная сборная первый тайм в матче на Олимпиаде, и в перерыве в раздевалке поднимает свой веский голос комсорг: «Кому проигрываем?!! ФАШИСТАМ ПРОИГРЫВАЕМ!!!» И через не могу забили сразу же после перерыва, и выиграли, сознавая, что с ними сделают в случае чего. А страна – соперник через пару-тройку лет уже и фашистской быть перестала, и отношения начались нормальные. А потом новое руководство опять загрызлось, снова фашисты, а потом снова помирилось. А ты давай, на поле отдувайся.

Попробовали было чисто советское благородство в спорте продемонстрировать миру. Не оценил мир известную историю с Игорем Нетто. Играли потом наши с какими-то латиносами, мяч ушёл за лицевую на метр, боковой судья отмахнулся, наши и расслабились. А соперник пару пасов – и в ворота! В союзном чемпионате за такое с поля могли погнать, а тут… засчитывают! Наши с претензией – вот же ж и боковой… А им: свистка арбитра в поле не было? Не было. То-то. Так ведь на метр! За лицевую! А нашим: свистка не было, ручки – вот они, смотрите правила.

И поняли наши, что эту мафию не прошибёшь, истинным спортом там и не пахнет, и расслабились. Стала футбольная сборная Союза «чемпионом мира по товарищеским матчам». И действительно, в товарищеских играли блестяще, куда тем немцам, а вот как зачётный… Сильно подозреваю, что зачётные они сливали не бесплатно для Федерации и для себя, а в товарищеских попросту набивали себе цену…

        Олимпиады, спорт интересны были. Но чувствовалось, что уже наступил предел человеческих возможностей. По всем медвежьим углам искали уникумов со сверхспособностями, благо страна большая. Калечили судьбы. Уникумы закончились, а начальство побед требует, потихоньку начинали вкалывать допинг, пока его методы анализа не усовершенствовались. Это только сейчас олимпиады уже окончательно превратились в олимпиады по химии, точней, аналитической химии. Улыбается атлет на пьедестале, топорщит трицепсы, а сам трясётся – не найдут ли чего в анализах… А футбол, после того, как засчитали гол, забитый, пусть и знаменитым форвардом, но всё же не по правилам, рукой, стал вовсе неинтересен.

        Хоккею повезло больше. Баталии смотрела вся огромная страна. Эмоции зашкаливали, особенно, после поединков с чехословацкой сборной, вечным соперником. До сих пор помню глаза великолепного Яна Сухи, травмированного на чемпионате в Любляне и только нервно, словно лев в клетке, шагавшего за бортиком, придерживая гипс на руке.

        А потом случился позор 1968 года, и накал страстей усилился. Болельщики вымещали эмоции на стеклянных витринах пражского отделения «Аэрофлота»...  А что ещё они могли сделать?!!

        Да, собственно, и мы тоже.

        Третьим соперником были канадцы и шведы, а потом в группу постоянных финалистов пробились финны и американцы.

        Считалось, что всё это игры «любителей», а вот выйти на лёд против «профессионалов»… Хотя где они там разглядели любителей, не понимаю. Что ж, организовали такой турнир. Товарищеские матчи, чего там. Николай Николаевич в комментарии не раз повторял: это всего лишь товарищеские встречи, не переживайте особенно. Но однажды проговорился: «участвовать в матчах ТАКОГО ЗНАЧЕНИЯ».

        Четыре игры там, четыре здесь. Между ними два матча с чехословацкой командой – в Праге и Братиславе. После которых лидер сборной Вацлав Недомански с другом сумели – таки сбежать за железный занавес в Канаду. Нашим даже думать о таком было страшно – всё могли с ними там сделать, даже гебэшных ликвидаторов прислать…

       Что поразило и спортсменов и нас, зрителей, в канадском хоккее? Во-первых, драки. По малейшему поводу, чтобы сбить азарт. Наши сначала старались переигрывать за счёт мастерства, скорости, а потом надоело. Особенно доставалось лидеру атак Харламову, его стали прикрывать огромный Рагулин и резкий Петров. Помню, как на камеру их лидер атак Фил Эспозито со скамейки штрафников яростно тыкал пальцем Петрову, дескать, я тебя! А потом - пальцем по горлу!

       Но постепенно поняли, что это спектакль. Он на представлении команды в Москве перед первым матчем выехал на два шага вперёд и, якобы поскользнувшись, картинно грохнулся задом об лёд… И тогда до меня дошло, как они воспринимали советскую идеологичность всего действа. Кстати, милый, интеллигентный, даже немножко робкий по жизни человек. Есть фильм – воспоминание о тех играх. Чем – то он мне напомнил актёра из Сатиры Юрия Волынцева             (ну, который «Пан Спортсмен»).

       И мало кто интересовался тем, как складывались судьбы наших кумиров в дальнейшем. Того же Рагулина. А ещё Виктора Якушева, Виктора Фирсова. Тогда ещё, в середине шестидесятых, показали Игоря Нетто, статного красавца, с трудом опирающегося на тросточку. Единицы – как Сабо, Лобановский, Базилевич нашли в себе призвание тренеров. А судьба остальных… Кстати, и спортивная карьера Вацлава в Канаде закончилась «кидаловом»…

        У меня до сих пор в ушах слова Елены Мухиной из её интервью, кажется, Севе Новгородцеву. Он спросил, а нельзя ли было обойтись без всех этих «элементов ультра – си», превративших её в беспомощного инвалида? Нельзя ли было просто прийти в зал и покрутиться на брусьях в своё удовольствие, для здоровья? И услышал простой ответ: я ведь сирота, кто бы меня просто так туда пустил?!!

        Спортсменкам запрещали рожать. Рассказывали, что в ГДР, когда выяснилось, что в первые недели беременности приток гормонов увеличивает показатели, стали брать в женские сборные молодых парней, типа массажистов. Потом, после ответственных соревнований, девчатам быстренько делали аборты. Как сложилась их судьба?

        Второе, чем был в новинку нам канадский хоккей, это музыка между вбрасываниями. У нас в это время чаще всего камера вела второго судью с шайбой в руке. Там зрители смотрели рекламу…

Однажды комментарий Николая Озерова прервался на полуслове. А без его эмоционального голоса спорт стал не тот…

К середине 60-х главные передатчики в основном заняла Москва, стали ставить дополнительные для республиканских. Местным время подсократили – за областными элитками нужен глаз да глаз, мало ли что там передадут. Как там у Рудакова – Нечаева было? «У нас в Ленинграде один канал телевидения и смотреть нечего, а у вас, москвичей, их тут аж два!»

Хоть и назвали киевскую программу новостей по-гедеэровски «Актуальная камера», а всё же скучноватой и неинтересной она была. Не припомню точно, отчего, но вот неинтересная, и всё.

Из Москвы тоже было не ахти как привлекательно – сидят два диктора на фоне заставки (кстати, новости в два диктора и сейчас считаются признаком «крутости» канала) и читают то, что уже днём слышал по проводному радио.

Настоящей «бомбой» стал выход, кажется, с 1967 года, программы «Время» из новенького телецентра в Останкино (шуховская башня на Шаболовке, вы её помните по заставке передачи «На огонёк», осталась для местных московских каналов).

Тридцать минут (строго тридцать!) новостей и ощущение, что пребываешь в динамичном мире, где что-то происходит кроме трудовых успехов ферганских хлопкоробов и кузбасских шахтёров. Где люди живут, пусть и немножечко по-другому.

Дикторов не видно, только голоса. Голоса и видеосюжеты, изредка лишь фото. Сюжеты и фото крепко, профессионально снятые.

Сытая Европа, вечер. Молодёжь протестует против провоза через городок контейнеров с отходами атомных станций (в смысле правил безопасности они правы абсолютно). Их дубинками, а они стоят стеной, ухватившись локтями. Полицейские их из водомётов, а они стоят, натянув пластиковые плащики. А на улице февраль, погода не летняя. Не исключаю, что протесты были проплачены сами знаете, кем и откуда, чтобы создать картинку жестокого и безжалостного мира чистогана в противовес миру гуманной нищеты. Не исключаю. Но могло привести и к обратному эффекту – показало советскому человеку, что ТАК МОЖНО и что ЭТО СРАБАТЫВАЕТ. Отложившись в подсознании, потом оно выстрелило в действиях – на Европейской площади, у памятника Лобановскому, не говоря уж о Майдане…

Показывали как-то фильм о Мартине Лютере Кинге, туда, жаль, не вошёл сюжет из программы «Время», как в него, шедшего во главе марша, какие-то отморозки метнули нож. Лидер успел пригнуться, но был смертельно ранен один из охранников, шедших сзади. А через пару – тройку дней неистового пастора всё-таки застрелили…

Мог ли кто-то в самом безумном уме тогда, сорок с лишним лет назад, предположить, что человек с небелой кожей будет избран президентом этой страны?!! А мы ещё имеем глупость возмущаться интеллигентностью и нерешительностью Барака Обамы!

И, наконец, венчал программу новостей динамичный прогноз погоды под приятную мелодию, что помним до сих пор.

Программа потом выродилась, под конец пошли совсем уж постановочные сюжеты (оплаченные, сами знаем, откуда) про голодовку профессора Хайдера, про безработного Джо Маури. Но они уже не сильно трогали – и свои экономические проблемы подступали, и люди постарше припоминали, как пропагандисты ещё из Совинформбюро (вероятно, пьянь не хуже Щербакова) придумали и носились как с писаной торбой, с мифическим немецким солдатом Фрицем Шменкелем. Помню, в одном нашем цехе был у уборщиц худющий кот по кличке Хайдер. Спрашиваю, отчего назвали, говорят – жрать что зря не хочет, мяса требует.   
 
Динамичная, насыщенная (это называлось «кубинский стиль») программа стала постепенно скатываться к унылой манере прежних «Телевизионных новостей»…

А мы по привычке всё делили телевизионный вечер на «до «Времени» и после…

С начала восьмидесятых начали осваивать дециметровый диапазон. Там, в силу законов физики, невыгодно было ставить мощные передатчики на большие площади. Передатчики были в основном, местные. Но по причине той же физики, качество сигнала было лучше.

В Москве организовали Вторую общесоюзную программу. Скажу честно – и фильмы там были умные, и передачи неглупые.

Стали появляться и местные негосударственные телеканалы, бороться за зрителя. А уж в середине восьмидесятых, с началом, прости Господи, «перестройки» начало развиваться и кабельное телевидение. Принципы его построения были известны давно, описаны в популярных справочниках, но выгодно их было создавать разве что в крупнейших городах, где здания затеняют и отражают сигнал передатчика, где масса помех.

Появление негосударственных студий, а с ними и денег рекламодателей сделало кабель выгодным и в мелких поселениях.

Поначалу были небольшие сети – на улицу, на квартал. Деньги оплаты несли прямо в студию. Потом всё упорядочилось.

До появления кабельного, ещё во времена «Рекордов», были смешные казусы.

        Я жил в посёлке одноэтажной застройки, при большом заводе. Одноэтажной, потому что внизу горные выработки. Переулок был с уклоном в сторону телецентра.  Выше нас и ниже нас были дома, где жили начальники двух ключевых цехов. Тот, что ниже, поставил на крышу антенну высотой метров пять. Тот, что выше по переулку, решил его переплюнуть, и поставил антенну, правда, не на крышу, метров на десять выше соперника – бракованной трубы на заводе хватало.. Но при этом те, кто ставил, не учли, что и кабель тоже стал длиннее, а в нём сигнал гасится. А может быть, неправильно подобрали длину петли, или пропаяли плохо, вода внутрь попала. 

В общем, помнится, у нас на комнатную антенну, что стояла на самом телевизоре, сигнал был намного лучше, никакого «снега».

Как цельное интересное явление, московское центральное телевидение для меня закончилось новогодним поздравлением едкого, а впоследствии подлого писателя – юмориста. И наутро – «С Новым годом, господа!» от писклявой блондинки, оказавшейся женой бывшего сослуживца…

Настали и продолжаются другие времена. Времена беззубых и безголосых певцов ртом, не стыдящихся фальцета (у тех, кто поёт по-настоящему, это считается позором). Времена пустых фальшивых фильмов ни о чём. Времена самоутверждающейся дебильности. Время ничтожеств.

Украинское телевидение поначалу никто не смотрел. По привычке включали Москву. Но когда талант и интеллект одного режиссёра плюс деньги и связи одного не менее выдающегося проходимца создали всем известные «Плюсы», смотреть их, несмотря на строго украинский язык, было на удивление интересно.  Перевод новостей от CNN, с обаятельной К. Кеннеди, а, главное, фильмы. Многие из них я пересматриваю до сих пор. Но всему приходит конец. Партнёры разругались, последнее, что успели показать – это «Подполье» Э. Кустурицы.

А потом и у нас настала новая эра. Эра «Долгоносиков», в разных жанрах – от новостей до шоу Шустера…

2023, Киев.