Темный силуэт

 «Подождите, пожалуйста!» — я заскочила в лифт и, поблагодарив придержавшую дверь соседку, уткнулась в телефон. Со стороны – девушка занята чем-то важным, а на самом деле я просто избегала разговора, чтобы голос не выдал моего испуга. Опять на лестнице, на пролёт выше моего этажа, стоял человек, которого я слишком часто вижу рядом последние несколько дней. Или я сошла с ума, или этот странный парень в чёрной толстовке, с накинутым на голову капюшоном, действительно преследует меня уже больше недели. Мало, что и так ни есть, ни спать не могу, буквально заставляю себя на работу ходить, так теперь ещё нервы постоянно на взводе потому, что эту странную фигуру вижу практически везде. Но стоит только попытаться рассмотреть его повнимательне, как он сразу куда-то пропадает. Наверное, это паранойя, и прав брат, который, выслушав рассказ о незнакомце, наблюдал за моим окружением весь день и не заметил никого подозрительного. До слежки он думал, что какой-то тайный поклонник таскается следом, а подойти боится. А после, стал успокаивать, мол это все нервы, последствия стресса, усталости и новой моды молодежи - ходить натянув капюшон на голову. Тогда получается, что у меня мания преследования, и мне пора в психушку. Как бы то не было, но стоит только появиться ощущению холодка в груди, как на качелях, и обязательно на глаза попадает темный силуэт - руки глубоко в карманах, на опущенной голове капюшон, скрывающий лицо.

Пол под ногами вздрогнул, и лифт выпустил нас из своей утробы. А теперь - на старт, внимание, бегом марш. И так каждое утро. Плохо, что няня не может приходить раньше, вот и приходится устраивать рысистые бега до остановки. Народу опять как в очереди за сахаром. У меня много желаний, но если бы золотая рыбка, джин из бутылки, или мэр области утром рабочего дня предложили выбрать всего одно, я бы, не задумываясь, загадала, чтобы чертовы автобусы единственного маршрута в наш спальный район ходили по расписанию. Вот прямо минута в минуту, как написано на желтенькой табличке на остановке. Но никто из перечисленных волшебников исполнять желание не торопился, и вожделенный транспорт постоянно запаздывал то и на пять, то на двадцать пять минут, делая бесполезным и бессмысленным стремительный галоп в туфлях на каблуках от дома до остановки.

. Снова в груди замерло сердце, словно я все таки решилась прокатиться на американских горках. Руки дрожали, пока я глазами скользила по стоящим вокруг людям. Показалось, что за остановкой мелькнула черная толстовка. Чувствуя,как дыхание перехватывает в горле, я сдвинулась на пару шагов в сторону и заглянула за остановку. Уффф. Это просто какой-то долговязый юнец с голыми лодыжками, в черной куртке.

Через десять минут подъехал почти полный автобус. Люди дружно кинулись на штурм. Я удачно попала в первые ряды, и меня, буквально, внесли в салон. Какая-то тетка наступила мне на ногу и меня же еще обозвала не очень хорошим словом. Чувствуя, как в груди пружина сдерживаемых эмоций сжалась еще сильнее, я просто отвернулась и подумала: «Идите, к черту, тетенька, я не поддержу ваш порыв собачиться с утра пораньше. Недавно золовка, не скрывая неприязни, назвала меня бесчувственной и бессердечной фарфоровой куклой. Пусть думает, что хочет. Из всех знакомых и близких, только муж видел меня слабой, плачущей от обиды за мерзкие поступки некоторых людей. И он мне говорил: «Лисенок, ты у меня умная, добрая и чуткая. Не слушай никого. Всегда делай то, что велит тебе сердце. А еще ты очень сильная, наверное, даже сильнее меня. И по этому ты справишься со всем. Ты сможешь, я знаю.» Вот я и справляюсь. Правда чувствую, что получается все хуже и хуже. Словно под ногами медленно расходится, осыпается земля, и я вот, вот рухну в пропасть, на краю которой так отчаянно пытаюсь удержаться.»

На нужной остановке людской поток, так же стремительно, вынес меня из автобуса. Вот и сервисный центр, где я работаю специалистом отдела претензий. Капелька хорошего - сегодня я приехала без опоздания.

Интерьер нашего отдела не отличается удобством и практичностью. От зала для посетителей, не оборудованного даже лавочками, столы с компьютерами отделяет лишь невысокая перегородка. От разноголосого гомона уставших в очереди и раздраженных людей уже к обеду голова начинает гудеть как колокол. Пытаясь абстрагироваться от шума, я проверила реквизиты, поставила в нужных местах галочки, подала документы клиенту для подписи и застыла, не в силах сделать вдох. Кажется, я все таки не сошла с ума. Тип в широкой черной толстовке стоял вполоборота ко мне, возле перегородки самого крайнего стола. Я чувствовала на вспыхнувшем жаром лице его взгляд из-под низко опущенного капюшона. Из задрожавших рук выпали документы и разлетелись по столу. Придя в себя от голоса ойкнувшего посетителя, я торопливо собрала листочки и протянула, извиняясь, клиенту. Быстрый взгляд в сторону подтвердил мои ожидания – незнакомца уже не было.

Сгорая от нетерпения, я едва дождалась перерыва на обед. Подскочила к девушке, работающей за последним столом, и спросила про парня в накинутом капюшоне. Коллега посмотрела на меня непонимающим взглядом и пожала плечами. Действительно, это был очень глупый вопрос. В последнее время или качество техники сильно упало, или новые веяния породили целый легион людей, любящих претензии и жалобы, но клиентов приходило каждый день, ну очень много. Ошалевшие от нагрузок коллеги вряд ли смогли бы вспомнить кого-то из посетителей.

С работы я ушла раньше времени. Руководство, зная о причине, предлагало вообще не выходить сегодня, но я решила, что лучше так. На такси доехала до ворот кладбища и попросила водителя подождать. Сегодня я точно не задержусь здесь долго. Как и предполагала, возле заваленной свежими венками могилы уже стояло несколько человек. Мужчины тихо переговаривались, женщины, все как одна в черных платках, молча плакали, вытирая слезы и вздыхая. Кивнув собравшимся, я подошла и положила две розы на ворох цветов, физически ощущая осуждение во взглядах всех присутствующих за светлый плащик, каблуки и непокрытую голову. Пару минут я смотрела на фотографию на памятнике, а потом развернулась и, не прощаясь, быстро пошла к такси. В какой то момент мне показалось, что навязчивый, темный силуэт мелькнул в лабиринте надгробий, но не стала вглядываться. Так и правда можно с ума сойти. Кто он вообще такой? Зачем меня преследует? Почему, когда я вижу его, душа буквально рвется от тоски и безысходности? Может он маньяк, и мое подсознание вопит, что он может принести мне страдания? Все! Мне надо как то отвлечься.

Конечно, я помнила, что меня будут ждать в кафе через полтора часа. И отправив СМС с предупреждением, что меня не будет, я была уверена, что сейчас обрушится шквал звонков и сообщений. Я даже догадывалась, какие именно слова услышу в предстоящем семейном скандале. Поэтому просто отключила звук на телефоне и поехала в торговый центр.

Подружки иногда рассказывали, как ходили в кино одни, без второй половины. Я всегда недоумевала - зачем терять три часа общения с любимым человеком? Мы с мужем всегда ходили вместе, даже билеты покупали заранее, и на одни и те же места. На сеансах никогда не хомячили попкорн и не швыркали колой. Просто держались за руки и смотрели фильм.

Я подошла к кассе и попросила билет на ближайший сеанс. Билеты на места семнадцать и восемнадцать были еще не проданы. Попросила один из них. Сегодня я буду смотреть очередной шедевр Голливуда одна. В полупустом зале я внимательно рассмотрела остальных зрителей. Облегченно выдохнула – нет никого, похожего на моего преследователя. Выключился свет и музыка первых кадров ударила по ушам специфически громким, характерным только для кинозалов звуком.

Примерно час я пыталась следить за развитием сюжета, но мысли вновь и вновь уводили меня в сторону. Зачем я здесь? Правильно ли я делаю? Есть ли вообще смысл в моих попытках не дать пружине в груди разжаться и смести мою притворную невозмутимость? Потом появилось чувство вины перед сыном. Да, сегодня няня согласилась задержаться как угодно долго, до моего прихода. И вот я сижу в темноте кинозала, а могла бы сама выкупать своего карапуза и уложить его спать. Чего бы я не пыталась доказать этим выпадом против устоявшихся правил, он не принес мне ни удовлетворения, ни облегчения. Стало только хуже. Не в силах больше заниматься самокопанием, я быстро, стараясь не шуметь, ушла с сеанса.

В магазин надо ходить со списком. Причем с таким, чтобы был учтен вес покупок до грамма. Иначе те, у кого еще нет грыжи позвоночника ей обзаведутся, а у кого она есть - испытают все прелести обострения болей. Об этом я подумала, когда выходила из торгового центра с двумя тяжелыми, полными продуктов пакетами. Крутящийся цилиндр дверей сдвинулся в сторону, предлагая пройти….. И тут, в отражении я увидела его. Прямо за моей спиной, слегка расставив ноги, с руками, так же в карманах, он стоял и смотрел на меня в упор.

С бешенно колотящимся сердцем, с хрипом выдыхая воздух, как загнанная лошадь, я почти бежала, оглядываясь каждую минуту. Паника в моей душе росла как снежный ком. Мысли путались в голове, набегая одна на одну: «Может быть закричать? А что кричать? Помогите? Полиция? А что я скажу полиции? Может я, и правда, сошла с ума, и у меня галлюцинации?» Я очередной раз оглянулась - позади меня лишь редкие прохожие, совсем не напоминающие зловещего незнакомца.

Заскочив во двор, я заметила пожилую женщину, подходящую к подъезду, и остановилась. Тяжело отдуваясь, поставила пакеты на землю. Решила:«Нееет. Стоп. Гонится за мной кто-то или нет, это еще вопрос, а вот то, что я, ни за что на свете, не хочу заходить в подъезд вместе с бабулькой с четвертого этажа, это неоспоримый факт. Я просто не могу. Только не эти, до омерзенья противные, сухие ручонки, оглаживающие по плечу, и не этот взгляд маленьких, слезящихся глазок, с жадным любопытством ползающий по моему лицу.» Подождав еще несколько минут после того, как противная старушонка вошла в подъезд, я подняла пакеты и, дыша уже как человек, неспеша подошла к подъезду.

Все-таки лифт - полезнейшее изобретение. Если бы я тащила свою ношу на четырнадцатый этаж по лестнице, боюсь, домой попала бы к утру. Опустив пакеты в прихожей, я прижалась спиной к стене. Ноги гудели. Няня выглянула из детской и прижала палец к губам. Тихонько сняв туфли и плащ, я заглянула к сыну. С раскрасневшимися после купания щечками, мой карапуз спал, смешно сложив бантиком пухлые губки, и причмокивая во сне. Первый раз за день я заулыбалась. Как тут сдержишь улыбку, когда в кроватке сопит такое сокровище. Я немного полюбовалась родной мордашкой, мягкими, даже на вид, волосиками, родинкой, совсем как у папы, чуть выше уголка рта, и, поманив няню за собой, вышла из комнаты. Эта милая женщина постоянно выручала меня в последние дни. Сердечно поблагодарив, и расчитавшись за услугу, я проводила няню до дверей. Когда помощница ушла, я разобрала пакеты, потом наполнила ванну и легла в горячую воду, чутко прислушиваясь к дыханию сына в радионяне. Увы, ванна с маслами не оправдала надежд, и, несмотря на усталость после сумасшедшего дня, в спальню я пришла совершенно без желания спать. Как же хотелось отключить голову, словно компьютер, чтобы хоть ненадолго остановить поток тяжелых мыслей. Встав коленками на кровать я подтянула подушку к краю, и вдруг моя рука, словно бы сама по себе, с силой опустила кулак на толстый пуховый бок. Снова и снова. С каждым ударом по подушке, я все сильнее чувствовала головокружение и почти ужас от осознания того, что сейчас произойдет. Несмотря на мои усилия дышать ровнее и успокоиться, горячая волна обиды захлестнула меня, как цунами. Пружина терпения лопнула, и я, схватив подушку, вжала в нее лицо, потому что уже не могла сдерживать рвущийся из груди крик. Задыхаясь от нехватки воздуха, хриплым шёпотом, чтобы не разбудить и не напугать сынишку, я захрипела: « Как ты мог!!! За что ты так со мной! Ты обещал, ты же обещал, что никогда не бросишь меня!!! А-А-А-А-А-А-А Я не знаю как мне жить! Я не хочу жить!» Крупная дрожь сотрясала мое тело, казалось, еще секунда, и я потеряю сознание. Вся обида, вся невыносимая боль и отчаяние вырывалось из меня потоком бессвязных слов. Отстранив лицо от подушки, я сделала судорожный вдох, и слезы буквально потоком хлынули из моих глаз. Я плакала, нет, я рыдала, всхлипывая, и постанывая как побитое животное. Со слезами я словно потеряла все силы. Тело обмякло, руки опустились. Невидимая преграда рухнула и я, наконец, смогла взять с прикроватной тумбы повернутый к стене портрет мужа. Неотразимо красивый в форме, он, слегка прищурив глаза, с улыбкой смотрел на меня с фотографии. Траурная ленточка на уголке, так резко контрастировала с полосками тельняшки и любимыми голубыми глазами, что казалось резала глаза. Сквозь слезы очертание лица самого родного человека слегка расплывалось, и казалось, что в его глазах тоже блестят слезинки. Чувствуя боль каждым осколочком разбитого сердца, я прошептала: «Милый мой, душа моя, я смогла по тебе заплакать.» Вместе с привкусом крови из прокушенной губы пришло очень четкое, беспощадное в своей простоте понимание – погиб. И как бы я не пыталась не признавать этого факта, мне все равно придется смириться с утратой и отпустить его. Я погладила фотографию кончиками пальцев и, прижав ее к груди, пообещала: «Я сильная. Я со всем справлюсь, любимый. Я смогу.»

На крыше спортивного комплекса, напротив верхних этажей пятнадцатиэтажки сидел парень в черной толстовке и, не отрываясь, смотрел только на одно окно. В светлом квадрате, словно на экране, молодая девушка с красными, опухшими от слез глазами прижимала к груди портрет.

Парень встал на самом краю крыши. Капюшон больше не скрывал его лицо. По щекам, незаметные в ночной темноте, катились слезы. Одна из них, словно бы мимолетно погладив по пути родинку, пропала в уголке грустной улыбки. Электронное табло на выступе высотки мигнуло и показало четыре ноля. Кончился девятый день. Парень последний раз глянул на девушку, словно целуя глазами каждую клеточку любимой, и шагнул с крыши. В ночной тишине раздался громкий шелест, и два мягких, широких крыла легко удержали его в воздухе. Через мгновение крылатый силуэт взмыл вверх и растворился в ночном небе.