О морали

Не существует морали, как предмета оценочных суждений. Не существовало во времена платоновского Сократа, тем более не существовало и в мире двенадцати друзей Иисуса, когда план плотника предполагал системность в разнообразии ограбления банка Платона.
Нет ни добра, ни зла, существуют лишь события, когда сталкиваются "здесь" и "сейчас". Момент, жизнерадостный в своем печальном высвобождении.
Та самая проблема вагонетки - величайшее изобретение (открытие: для мезантропов) в этике, показывающее атрофию сердца метаэтики, где жизнерадостным моментом является сама возможность выбора, исключает всякую дихотомию добра и зла.
Суть лежит на поверхности этических правил (правильное - которое даёт мне жизнь, неправильное - всё остальное) - спасти всех не получится, убить тоже. Любые этические учения убивают, кого-нибудь в данный момент.
Стать добрым в моменте никогда не получится, злым тоже.
Стать не получится. Никогда.
В этической суперпозиции человек находится денно и ночно. В "сейчас" "человека для" не существует, когда инстинкт пробивается кулаками о ворота рациональности, в "здесь" - серого человека вынуждает рациональность обходить стороной препятствия животного.
В моменте проявляются прагматическая составляющая рационализма, инстинктивная суть бессознательного.
Данную разницу и стоит изучать, составить пазл на картонной доске два на два, где четыре элемента: дихотомия - добро и зло перекрещиваются с дуальностью - могу ("здесь") и хочу ("сейчас"). Казалось бы такой простой пазл, но сложнейший, если смотреть на мир трехмерно, не решаемый, если не желаешь ощутить момент...
Но если решишься дерзнуть составить пазл, то психология личности встанет в позу и обернётся свиньёй, лишь увидя физиологическую проблему человеческих инстинктов. Обратишься в лингвистику для решения задачи - уткнешься носом в мир, где правила составляют идеализированный фарс, а там где правила - нет решений. Логика может? Нет, после открытия (или создания?) Аристотелем силлогизмов - любая другая структура логики направлена для построения эгоцентричных восклицаний "нового гения". С жизнью новые "логики" не соотносятся ни как, они лишь важны в играх математики и логики, как наук, в желании услужить "человеку для". Впрочем, после Аристотеля важнейшим логиком был не Лейбниц, а Фреге, жизненная сила которого превосходила любого из паразитов логики, как науки, программистов двадцать первого века.
Есть ещё, конечно, науки естественные, а также "история" - но им было важно разобраться в феноменах и ноуменах, тлеть на солнце гордыни, чем пить из родника жизни.
Эмотивизм приблизился к обличению дихотомии добра и зла, но сгинул под напором традиций...
Впрочем, зная теперь о стремлении бессознательного к структуризации и стереотипизации, чьи бутоны вырастают из корня категоризации, ты должен себя спросить - этические нормы растут разве не из пещеры, где появились первые предки человека? Разве там была семантика? Разве там были синтаксис, да и речь, в целом? Разве не вентромедиальная префронтальная кора мозга, отвечающая за быстроту принятия решения, указывает, как поступать в данный момент?
Момент - вот, что главное в этике, первопричина. События, происходящие в мозге человека - результат. Преодолеть момент невозможно, ведь категоризация бессознательного даёт слишком много прагматическому человеку.

Слишком много бессознательного, слишком мало рационального.