Официантка

               

Пища – наше здоровье. Чтобы работать, творить, смотреть по сторонам, даже кормить халявистых воробьев требуется энергия. Откуда же ее взять?

Необходима пища. Неспроста говорят: «На пустое брюхо всякая ноша тяжела». И еще: «Трудно сдержать аппетит перед смачной едой». После футбольного матча захотелось, как в непогоду, посидеть за столом, побеседовать о наболевшем или, просто так, о том, что на язык попало. С пустыми, будто барабаны, желудками я с друзьями, Григорием и Александром, отправились в одно из модных кафе на Патриках, где проводил время «в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвета костюма, туфлях» Воланд.
(Известно, что пример Воланда приходить на Патриаршие пруды в модном заграничном одеянии стало обычаем для местных фотосессий и стильных барышень).

- Заказывали место? – спросила администратор, и на отрицание, попросила подождать. Мы сели на страдающий меланхолией диван и ждали терпеливо, как пациенты в очереди к районному врачу уха, горла и носа. Когда за нами пришли проводить к освободившемуся столу, с администратором мы не обмолвились ни единым словом с притязанием на ожидание. Первое, зачем подбрасывать дрова в огонь, когда он и без того горит здесь так ярко?  И второе, чем можно быть недовольными, если везде перебор людей? Для всех Патриаршие пруды были категорией ссылки. Естественно, в других местах приходишь и, по Маяковскому: «Вошел – и пробка в потолок». Но . . . это ПАТРИКИ !

Нас проводили в общий зал, в удачно заставленное пространство из полукруглого дивана с замыкающими круг двумя обширными креслами. Внутри, как площадка для стриптиза, стоял пустой стол. Зал был заполнен и глухо шептался, словно все секретничали. О притягательное кафе, «Мастер и Маргарита», приютившее на мгновение и улетающее, как птица! В помещении пахло желаниями, жаркими грудями приглашенных барышень и белыми сорочками олигархов и им подобных.

Девочки-официантки в одинаково- коротких карамелевых юбочках и туфельках, застегнутых на одну пуговку, летали между столами.
Одна бегала от стола к столу и смотрела по сторонам, будто из окна экскурсионного автобуса, где нужно успеть запомнить манящие объекты.  Поток выкинул ее к нам. Марина, так на ее грудочке, похожей на два тугих мешочка, заполненных зернышками, было написано на опознавательном «бейдже». По нему Григорий познакомился и сразу же обратился на «ты». Он умел располагать молодых официанток, и его быстро понимали с полуслова, с полувзгляда, даже с полумолчания.

Мы рассчитывали на его академическую память и доверяли ему. Выбор
заказа обычно начинался с водки, как аперитив - для возбуждения аппетита. В небывалом ранее для нас известном месте Григорий решили верховодить по-иному.
- Марина, какую предложишь закуску? – обратился он, рассматривая раскрытое меню. Он мог есть всякую пищу, но предпочитал, чтобы были с отрезанными хвостами и головами кильки с запахом Балтийского моря, приготовленный из баранины и говядины холодец, напоминающий мамину праздничную кулинарию и Еврейскую водку, которая бойко согревала желудок, охмеляла мозги и могла елейно снести с ног.
Тут этого ничего не было. Пришлось молодой официантки перечислять закуски, и он, глядя в ее смиренные глаза, коротко произносил «да» или «нет». Еврейская водка была заменена на «Чистые росы». Он всегда требовал, чтобы бутылку открывали навиду, для исключения мошенничества. Наш выбор блюд с Александром носил спорадический характер и об этом можно не упоминать.

Григорий быстро хмелел. От пары рюмок тянуло закрыть глаза, откинуться на спинку дивана. Слабость давала определенные преимущества. Выпьешь и дремли, пока другие болтают. Он обладал удивительной чертой: мог расслабиться и дремать, как голубок, и в тоже время слышать близкий разговор. При подошедшей Марины у него незаметно произошел переход от забытья к бодрствованию. Он оглядел стол и, заметив завершение аперитива, коротким взмахом руки, как косой, дал знак очистить от остатков закусок стол.

– Марина,- неожиданно обратился Александр,- из каких краев приехали в Москву? Он был патриархом школьного образования. Среди старшеклассников пользовался доверием; фактически мог быстро определить суть человека по позе, бесстыдству, словоизлиянию.
– С Украины,- задержалась у стола официантка, держащая использованную посуду. Конечно, так мгновенно трудно было определить ее «я».
– Марина, чей Крым? – вспомнил  я совет приятеля задавать этот вопрос на телефонные «фейки».
Словно по взмаху иллюзиониста вопрос превратил нас в любопытствующих женщин.  Марина крепче обхватила стопку тарелок, придвинула к себе и задумалась. Мы глядели на нее такими глазами, будто видели теракт 2001года на  Нью-Йоркские небоскребы, будто выступает Высоцкий, будто на столе вдруг замигало пламя от зажженных свечей.
- Российский, - после раздумья ответила она. – Почему вдруг вы об этом вспомнили?
Пришлось рассказать о телефонных звонках якобы следственных органов района, в котором ты живешь, их сомнении в твоем поручении некоему Иванову, Петрову или Сидорову с личного счета в Сбербанке снять деньги. Для выяснения сложившейся ситуации сообщался номер телефона, по которому для дальнейшего расследования следовало позвонить. Чтобы мгновенно прекратить подобную аферу, мой приятель рекомендовал задать вопрос о Крыме. Звонок прекращался или иногда сопровождался злословием: шло из Украины.

Горячие блюда отвлекли нас от Марины. Можно было оглядеться, поинтересоваться многообразием  ПАТРИКОВ. Сидящий народ ждал обслуживания и с ленцой наблюдал за фланирующей публикой. В ожидании подачек рядом ходили голуби.
Я заметил, как жестикулирующий, гвалтливый девичник, с шустрым фотографом-кубышкой, с висящим на шее длинноносым фотоаппаратом и в коротких чуть высовывающимися из туфель носками, по годам-девочка, высмотрела у кафе место, где рядом разместились мы.
– Здесь остановимся,- деловито сказала она, наклонилась и поправила сползшие в обувь носочки.
–Маша (так обратились к фотографу-кубышке), здесь можно положить наши вещи?- стоя между незанятых столиков спросила одна из барышень.
- Занимайте,- ответила она.- Если придут посетители, подвинемся. Хозяева кафе – люди, привыкшие к фотосессиям.
Одна из девиц в яркой сиреневой кофте, без головного убора поспешила первой захватить место для съемки. С оголенными, бледными после зимы бедрами, с приклеенными перламутрово- ракушечными ногтями она начала поочередно демонстрировать себя, настырностью пытаясь привлечь женским магнетизмом внимание прохожих. Можно было дивиться мудрой фантазией Маши, подсказывающей вычурные позы для съемки. Она радовалась своей задачливостью, была многолика, как погода, и всякий раз пыталась убедить натурщицу в удачном снимке.

Появилась Марина с заказом горячего. Она без подсказки аккуратно ставила перед каждым из нас блюда. По ее спокойствию видно было пик посетителей прошел. – Вам нравится здесь работать?- спросил я у задержавшейся у стола Марины. Она рассказала, что по приезду в Россию познакомилась с давно живущим здесь украинцем, работающим бренд-шефом в сетевых кафе «Воланд». Он устроил ее официанткой в престижное место. Марина была довольна, но неожиданно сообщила, что приходится терпеть необычно шумную и суетливую действительность города,  открывшуюся греховность, показуху посетителей кафе. Но работа не так плоха, как кажется. Получает и дурное, и хорошее в одно и то же время. Тайна состоит в поведении: игриво улыбаться незнакомым людям с ожиданием или предосудительного предложения, или получения материальной благодарности. Дома на хуторе все было проникнуто смыслом и жизнью духа, контактом с природой. Ради учебы в Институте Дружбы народов она готова вынести возникшие моральные и физические неудобства.
От нечаянного откровения она засуетилась, неуклюже извинилась. Нужно было бежать работать.

Ее прямота застало нас врасплох. В обычной приезжей девушке открылась удивительно чувствительная, здравомыслящая натура. Напрашивалось сравнение с сидящими возле нас моделями с их стремлением где-нибудь засветиться,а при неудачи – ох, ах, остаться без целей на ближайшее будущее. Такие мысли толкнули вновь обратить внимание на проводимую фотосессию.

Девица в ярко сиреневой кофте теперь сидела, закинув ноги на сиденье, обнажив кружевное белье. Черная щетка ресниц внимательно вздрагивала, тлеющие щеки выдавали волнение. Фотограф-кубышка почти положила аппарат на тротуар, изменив угол съемки, чтобы показать большую откровенность и привлекательность модели, и сделала несколько снимков.

Другая, одетая в строгий однобортный васильковый костюм с медными пуговицами, расклешенными брюками села за стол. Она благоухала духами и покоем. Ей подсказали снять нежно-розовый шарф и оголить шею. Длинная шея была похожа на розу, поставленную в вазу. Она стала разматывать его нескончаемо, словно лента фокусника и, освободившись, перекинула через плечо: для пущей привлекательности. Из пакета достала оливковые туфли на высоком каблуке, переобулась, встала и оказалась самой высокой из присутствующих. Миловидная, с легким загаром, с мужской прической, помнится мне, называемой «под гарсона», вопросительно посмотрела на Машу в ожидании съемки.

Фотограф-кубышка скрестила ноги, будто показывая как защищать невинность, и посмотрела на модель, предлагая последовать ее жесту. В журнале «Мода» при уличном разговоре подобная поза рекомендована, как элегантная. Далее собрала в пучок по спине распущенные у модели волосы, закрепила на затылке, как гнездо грача, отошла на несколько шагов и вновь сделала снимки.

Промчался мотоциклист, окатив улицу устрашающим ревом мотора и
громом песни Высоцкого «Где мой черный пистолет?» : отвлек нас от прилепившейся фотосессии.

Марина заметила утерю нашего интереса к девочкам и, словно уточка на пруду, подплыла в ожидании дальнейшего дела. Григорий попросил счет.
На противоположной стороне улицы остановился «Бентли», сверкающий, как свежее иваси. Из него вышли кавказец в галстуке и полуобнаженная девушка с небольшой крокодиловой сумочкой на плече. Через дорогу она направилась прямо к нам, глядя на нас пожеманилась и, в ожидании любопытствующего кавказца, остановилась у входа в кафе. Барышня везде была, все изведала, сейчас всем показывала оголенные чуть ниже бедер ноги и зашоренную шелковой ленточкой атласистую грудь. У вынесенного на улицу меню она скрестила ножки и вместе с ними скрестились кружевца на краях остатков штанин шорт.
– Ее прерогатива выбор места застолья,- заметил Александр, . .  но главное ,- подумал я,- отличная арена показать себя.

Григорий раскрыл портмоне и стал перебирать кредитки для расчета. Было накладно, но хотелось вновь придти, поговорить с незапачканной урбанизмом официанткой.

Случай представился лишь через пару месяцев. Мы пришли и удачно заняли те же места. Появился официант и, глядя отсутствующим взглядом, положил перед каждым меню.
– Где Марина? – обратился к нему Григорий.
– Извините, какая Марина? 
- Здесь в последний раз нас обслуживала девушка, Марина. Он стоял, слушал нас и ворочал головой, как встревоженная птица. Подошла все видящая, все слышащая администратор.
– Марина у нас больше не работает. Она возвратилась на Донбасс и решила принять участие в СВО.

В памяти осталось ее личико такое доброе, внимательное, с доверчивыми глазками. Мы сидели в месте, где она ходила среди привычно расставленных столов. Из окон виделись плавающие лебеди, толпа людей, приехавших в гости к персонажам романа Булгакова. Толкаемая ветром листва шелестела, будто предчувствовала непогоду.