У лукоморья

               
               
               /Художественный вымысел по мотивам житейских реалий/               
               
 Наконец-то нам достался по наследству от папиной прабабушки этот старый и очень запущенный дом расположенный прямо на границе между забытой богом и местной властью окраиной города и самым неухоженным уголком приморского парка. Мрачность этого дома, как и вся описываемая местность, напомнили мне детские видения из сказки Пушкина "У лукоморья", где на "неведомых дорожках" были еще видны "следы невиданных зверей". Однако, пристально разглядывая окрест из окон дома, я наяву видела только одних одичавших собак вечно гонявшихся за прыгающими по веткам деревьев одичавших кошек.               
 Диву даюсь, но по-поводу всех этих жутких реалий папа как никогда с оптимизмом восклицал: "Будем жить, как в сказке, но с перспективой на современную быль, так как я верю в силу очередного еврофонда и если его не разворуют, то он очень скоро превратит это одичавшее "лукоморье" в наш урбанизированный БГ „Дубай!”
 После этих папиных восклицаний нам с мамой оставалось только мириться со своими новыми житейскими реалиями и тешить себя иллюзиями, что этот европейский фонд по развитию недоразвитой окраины нашего города все-таки наша власть не принесет в жертву неистребимой коррупции.               
 И мы, постепенно стали вживаться в свой район и постепенно стали осваивать все прилежащее к нему.               
 Как-то я, папа и мама зайдя „по неведомой дорожке” в глубь окреста, натолкнулись на высокую изгородь из каких-то местных лиан и прочих кустарников. С трудом продираясь через них, мы обошли ее по периметру и вскоре оказались у металлических ворот с приоткрытой калиткой. Удовлетворив свое любопытство мы  заглянули вовнутрь. В дальнем конце широкого и хорошо ухоженного двора находилось 2-х этажное строение, по деревянным терассам которого сновали какие-то человечки. Однако ни я, ни папа, ни тем более близорукая мама не успели их хорошо разглядеть, так как калитка вдруг стала медленно закрываться и осторожно вытеснять нас наружу. Как только калитка закрылась, тут же щелкнул засов и тут же раздался чей-то басистый и нездоровый смех: „гы, гы, гы...”, вызвавший сперва у нас удивление, а затем и недоумение.               
 Но недоумевали мы недолго, так как обратили внимание на обожженную солнцем деревянную вывеску с едва сохранившейся надписью. Прочитав вывеску, я как и наши депутаты при первом чтении, ничего не поняла и стала дожидаться реакции родителей. Вскоре папа, закипая от негодования, произнес фразу: "Ну, не фига себе, соседство", - и тут же из ненормативной лексики употребил свое любимое словечко очень похожее на слово "блин". В это время мама тоже закончила читать вывеску и к нашему удивлению сама от себя была в шоке: "Вау, какое неожиданное соседство, да это же дом для „солнечных” людей!", – воскликнула она и с радостью стала меня обнимать.               
 Непонимая их неадекватную реакцию, я поспешила спросить:               
 - И что это еще за „солнечные люди” в нашем „лукоморье” объявились?
 - А вот они, видишь, все высыпали на заборе - такие милые и улыбаются как солнышко!, - не выходя из состояния шока, снова воскликнула она.               
 Действительно, над изгородью замелькали чьи-то людские головы обоих полов с очень выразительными и застывшими улыбками  на лицах. Папа тут-же засуетился и стал уводить нас подальше от этого места. При этом бедный он, страдая от непосильной изжоги и запора стула, вставил: „Вы видели их упитанные лица? И улыбаются они не потому что „солнечные люди”, а потому что их ЖКТ работает
 похлеще чем турбодизельный мотор у „Мерседеса!”
 При этом, под аббревиатурой „ЖКТ” папа тоже имел ввиду „желудочно-кишечный тракт”, только успешно выполняющий свою функцию в туалете.               
 Когда же мы последовали за ним, то высыпавшие по забору улыбающиеся лица как включенные разом „смайлики”, всеми своими конечностями дружно замахали нам вслед.               
 Оказавшись дома, я быстро включила свой NET и с головой окунулась в ВИКИПЕДИЮ. На мой запрос монитор тут же высветил обширную информацию о „солнечных” людях, на поглощение которой у меня ушел весь остаток дня. И я поняла, что „солнечные” люди, к сожалению – это больные люди, которые с рождения страдают неизвестным мне синдромом „Дауна”. Нахлынувшие разом жалость и восхищение ими с избытком переполнили всю меня. „Ведь это же подвиг, - подумала я, – жить, страдать и в то же время улыбаться!”               
 Но на этом мои познания жизни „солнечных людей” не закончились. После первого знакомства с ними папа как уполномоченный по семейной безопасности нашей фамилии в категоричной форме запретил мне и особенно маме приближаться, как он выразился „к этому дому, что находится на „Даунинг-стрит”.
 Я конечно не поняла, что за „Даунинг-стрит” он имел ввиду, и поэтому снова окунулась в Википедию. Вскоре я узнала, что улица „Даунинг-стрит” имеется и в Лондоне, где под №10 /цитирую Википедию/ „...находится историческое здание, в котором неспеша протекает частная жизнь членов правительства Великобритании.”
 „Ну ни фига себе совпадение!” - воскликнула я и бросилась к папе с конкретным вопросом:               
 - Пуфик, а что эти члены..., британского правительства, которые тусуются в Лондоне на „Даунинг-стрит” №10 тоже страдают синдромом „Дауна” и с их лиц тоже не спадают „солнечные” улыбки?               
 Папа сразу понял суть вопроса и конкретно ответил:               
 - Видимо да, раз они тоже обитают на „Даунинг-стрит”. Но, в отличии от наших соседей они уже 500 лет, притворяясь корчат свои ахти, „несолнечные” улыбки в отношении нас, руссофилов. И это все тянется еще от Ивана Грозного,  предложившего себя в качестве мужа не менее грозной чем он английской королеве Елизавете-1. Однако, у этих венцоносных особ брак не случился и историческим акцентом тому стала холодная и застывшая улыбка Елизаветы-1. И эту улыбку, кстати, до сих пор демонстрирует всему остальному не англо-саксонскому миру наследница Елизаветы-1 Елизавета-2ая. Представляешь себе, даже сегодня Ее величество вместе с обитателями дома на „Даунинг-стрит” №10 считают унизительным пребывание Британии в ЕС, и чтобы не платить нетрудовым беженцам европейский социал, они превентивно гасят эмигрантскую волну еще во французском Па-де-Кале. Правда, об этом „Википедия” умалчивает, но я думаю что-то подобное должно быть сказано и в Большой Советской Энциклопедии. Ты полистай ее и все узнаешь сама.               
 Почувствовав, что папа теряет интерес к дальнейшей дискуссии со мной, я поторопилась задать ему еще один конкретный вопрос:               
 - Пуфик! Ты вроде бы постоянно „паришься” на политической кухне и черпаешь там всякую медийную информацию. А знаешь ли ты почему в удобные исторические моменты  Черное море так и не стало внутренним морем Российской империи?               
 От такого конкретного вопроса папа конкретно побледнел и ему конкретно стало плохо.               
 - Зря напрягаешься, информационный ты наш ресурс! Ты лучше еще раз посмотри фильм „Турецкий гамбит” и обрати внимание на тот эпизод, когда российские войска при освобождении Балкан от османов подходили к Константинополю, в Босфорском проливе уже маячили мачты кораблей королевского военного флота, посланные заблаговременно с „Даунинг стрит” № 10.               
 У папы тут же восстановился нормальный цвет лица и это было признаком того, что он вышел из комы. Я же во избежании ненужных уточнений с его стороны сразу ретировалась и заторопилась в библиотеку. Здесь на книжных полках как ни в чем не бывало пылились забытые всеми огромные тома БСЭ. И я как всегда стала шипеть на них и негодовать из-за того, что они до сих пор ни кем не переписаны по подобию нашей новейшей истории.         


                Часть 2.
               
 В последующем ежедневии в моей жизни других сногсшибательных явлений не происходило. Поэтому мысль о наших необычных соседях, вызвавших у меня недетское любопытство, а у родителей разнополюсные чувства жалости и негодования, не давала мне покоя. После встречи с ними меня почему-то стало волновать все что касалось их, а также меня и моих родителей. За себя я стала переживать, так как действительно очень редко и мало улыбаюсь. За маму же наоборот, за то что она чересчур много улыбается, а когда видит меня, то просто уписывается со смеху. Даже за папу я стала переживать, так как он бедненький постоянно пребывает без всякого смайла на лице. И не улыбается он по-моему с тех пор как у него появилась я.
 ... Приблизительно где-то такая вот „катавасия” бродила в моих верхних полушариях  головешки, вызывая кучу всяких обеспокоительных вопросов: "а не связано ли все это с природой какого-то синдрома, мутировавшего в нас и превратившего меня в этакую чудную „лунную” девочку, маму - в такую „солнечную” и забавную тетечку, ну, а папу - в такого холодного как пингвин оптимиста, застрявшего в этом, почти сказочном „лукоморье”.
 И я считала нужным найти ответ на этот вопрос не в „Википедии”, а в натуре, познавая жизнь наших соседей. Поэтому вопреки папиным запретам я жаждала встречи с ними. И случай мне представился.
 Однажды, гуляя по двору, я продолжала наблюдать за „лукоморьем” в надежде увидеть еще каких-нибудь „невиданных зверьков”, околачивающихся вокруг нашего дома. Вдруг я обратила внимание как по этой же самой „неведомой дорожке” к нашему дому приближался кто-то и очень громко выкрикивал непонятные мне слова. И тут же из-за кустов показался небольшой, рельефного телосложения мужичок в огромном пиджаке малинового цвета.               
 - Это еще что за „олигарх” забрел в наше „Лукоморье”?, -  удивилась я.
 Мужичок увидел меня, от неожиданности издал какой-то звук наподобие „собачей” радости и тут же встал как вкопанный. Вместе с ним встала и вышедшая из кустов небольшая стая бездомных собак.               
  А меня от увиденного охватило такое волнительное напряжение, что сердечко сильно-сильно заколотилось, и я испугалась "а не инфаркт ли это какой-то с миокардом подкрался ко мне незаметно как писец?"
 Но заценив мужичка я успокоилась, так как нутром почувствовала, что этот  нежданно подваливший „интеллект” точно с этого дома, что на нашей „Даунинг-стрит”. Долго не раздумывая я пошла на контакт.               
 – А тебя как зовут, приятель? – очень громко спросила я у него.               
 „Приятель” тут-же самоидентифицировался и как бы назло моим „благим намерениям” второпях развернулся и засеменил по дорожке обратно, уводя за собой всю стаю собак. Боясь что „объект” может просто так исчезнуть, я тут же бросилась его догонять. И догнала. Мужичок повернулся ко мне и, видимо, с присущим только ему дефектом речи, произнес: „Дефочка, фы еще маленькая и похэтому не прихтавайте ко мне, так как я различен от фас и уникален”.
 Помня из „Википедии”, что „солнечные люди” умственней менее развиты чем такие даже как я, то после этой его фразы я что-то сильно в этом засомневалась и потому была в замешательстве. С чувством сожаления, что не могу установить с ним контакт и узнать от него про мир „солнечных” людей больше чем из „Википедии”, я только растерянно пожала плечами.               
 В этот момент ко мне незаметно подошла мама и улыбаясь поинтересовалась кто был этот странный парень? Узнав правду она восторженно воскликнула: „Да папа будет просто в шоке от тебя и от твоего смелого поступка! Теперь он наверняка будет гордится тобой, как гордился бы своим сыном!"
 Продолжая изливать свои материнские чувства в большей части не ко мне, а к соседям мама добавила: „В дальнейшем, проявляя толерантность в отношении „солнечных” людей, нам не надо будет стыдиться их т.к. знаю, что они по природе своей умнее, мудрее и милосерднее всех нас соседствующих с ними. Раз господь Бог, Природа и Судьба уж так распорядились и дали возможность нам оказаться с ними по соседству, то мы не должны будем мудрствовать и меряться черствостью и бездушием и этим самым мы не будем их обижать. Наоборот, гуляя по парку, мы будем искать  встреч с ними и будем ненавязчиво давать им понять, что этот солнечный мир вокруг нас огромен и прекрасен, а мы в нем все такие разные и потому такие уникальные.”               
 После этих восторженных излияний я с целью оправдания своей собственной значимости в деле гармоничного сосуществования с соседями как мини генератор стала излучать и предлагать маме всякие гражданские инициативы.
 - Думаю,- сказала я маме, - что в качестве шефов над "солнечными" людьми надо будет привлечь всех заезжающих сюда олигархов с тем, чтобы они спонсировали своим подшефным экскурсии в „Дельфинариум” и в „Зоологический парк” с целью ознакомления последних с представителями местной фауны.               
 В пылу своих инициатив я так же предложила маме устраивать для „подшефных” забавные вечера юмора и сатиры, чтобы они смогли посмеяться над моими новыми байками про всех нас здесь адекватных. А чтобы мы смогли увековечить свою фамилию в памяти наших соседей, я предложила маме уговорить папу как фотографа-профессионала запечатлить их лица, а также их ежедневные будни на огромных фотоплакатах, которые можно будет потом демонстрировать на всяких благотворительных фотовыставках.               
 От такой радужной перспективы, обозначенной мною и мамой, мы долго пребывали в шоке от самих себя, пока к нам не присоединился папа. Он тут же "подлил масла" в огонь нашего „шокового состояния” и сообщил нам, что городские власти только что получили добро на реализацию проекта по благоустройству нашего „лукоморья”.               
 - Теперь здесь „закипит” такая работа, - добавил он, - что я не смогу оставаться в стороне и поэтому тоже буду творить большое добро! Я сотворю такую фотовыставку про наших соседей, что нам позавидует вся общественность „туманного Альбиона”, так как эту фотовыставку под названием „Улыбки нашего города”, я в первую очередь размещу у них в Лондоне прямо на „Даунинг-стрит” № 10. Думаю, что в результате этого грандиозного фотопроекта эти два дома что на обоих „Даунинг стрит”,  породнятся навеки и в этом будет наша семейная заслуга!
 И папа, взмолившись, добавил:
 - О, боже! Только бы наши еврочиновники не принесли этот еврофонд в жертву неистребимой коррупции!               
 При этом, восторженно изливая свои эмоции, папино лицо озарялось искренней и „солнечной” улыбкой еще более шокирующей нас. И мы с мамой троекратно скандиравали: „Бра-во, пу-фик! Да, бу-дет так, чу-мовой, ты наш, че-ло-век!”
               
               
                Эпилог
               
 С тех пор прошло немало времени и воды немало утекло. С нетерпением ожидая момента «закипания» работ по благоустройству нашего „лукоморья” прошли годы, и естественно другие обстоятельства жизни взяли вверх над моим провинциальным ЕГО. Я волею судьбы оказалась очень далеко от нашего „сказочного лукоморья” и лишь иногда в минуты щекотливого воспоминания о нем, мысленно возвращалась к нему. А прогуливаясь по приютившему меня чужому городу, я как всегда инстинктивно сворачивала на уже исхоженную мною вдоль и поперек „Даунинг стрит”, где как по ритуалу останавливалась у дома под номером „10” и с виноватым трепетом начинала просить прощения у бывших своих соседей по „Лукоморью”. 
 Прощения за то, что основной их жизненный стимул мы обошли тогда своим вниманием и не внесли в него того простого человеческого тепла, которого им так не хватает, и которого увы тогда не смогли предположить наши благие помыслы с пафосом  мечущиеся между добродетелью и реалиями житейского фарса.               
 
 Вот и все, уважаемый читатель! Если ты не остался равнодушным к этому моему повествованию и случайно или по зову сердца оказался „У лукоморья” рядом с приютом для „солнечных” людей, то Ты обязательно обрати внимание на то, что и поныне там на лицевой стороне забора еще висят огромные и полинявшие от времени фотоплакаты с изображениями тех наивных и простых лиц, по-солнечному улыбающихся и вопрошающих тебя: „Помоги мне, приятель! Ведь я различен от тебя и этим я уникален”.
 И помоги им, читатель, всем чем сможешь по-христиански, искренне и без пафоса.               
 И огромное тебе спасибо за это!