7. 7. Полтавская битва 1709 года

           http://proza.ru/2023/07/23/1130


           – Что, Василий, вижу службу любишь, старателен, всё обдумаешь прежде чем сделать, хватка у тебя, что надо, это хорошо! Собирайся, завтра поедешь со мной в Москву, по делам надобно в Поместный приказ, а ты полковые дела порешаешь, – Автоном Иванович Иванов перекрестился, махнул Василию рукой от себя, как бы отпуская того с богом.

            Автоном Иванович Иванов — один из выдвиженцев последней четверти 17 века, вначале становится дьяком, а затем думным дьяком. В качестве судьи он выступает в Поместном, Пушкарском, Иноземском и Рейтарском приказах, а также в Царской Мастерской палате, где он постоянно общался с Алексеем Михайловичем Татищевым — братом супруги Салтыкова, выполнявшим с 1688 года также должность постельничьего при Иване Алексеевиче. Не исключено, что именно покровительство Алексея Михайловича способствовало приближению Василия Татищева к командиру полка.

           В Москве Татищев старательно выполнял поручения, которые ему определил Автоном Иванович и как условился с ним, подошёл в Поместный приказ.
 
          Пока находился в ожидании, когда освободится командир полка, мысли набегали сами по себе и всё время возвращались к фигуре командира:

           – Интересна жизнь Автонома Ивановича, из небогатой семьи московского священника сумел стать во главе Поместного приказа, да ещё Государь поручил управлять тремя важными приказами: Иноземным, Рейтарским и Пушкарским, а теперь ещё содержит свой полк! Вот величина!

           В это время раздался шум, Василий повернулся и увидел шедшего на встречу Петра I, за которым поспевал Иванов.

           – А стольник? – вспомнил Государь Василия по службе в Кремлёвских покоях у Ивана V, – Вырос, вырос, прямо молодцем стал бравым! Твой что ли, Автоном, драгун?

           – Да, Ваше высочество, поручик драгунского полка Татищев!

           – Хорош, хорош, а то у постели Ивана, да столы накрывать. Вот призвание – Отечество защищать, что может быть выше!

           – Государь, он и в бою со шведами бывал, имеет ранение, к поручику за то представлен! Отправляю его из Москвы в полк со ста девяносто восемью драгунами.

           – Хорошо, Автандил Иванович, скоро там дела у нас начнутся жаркие!
Ошарашенный Татищев стоял с нисходящей улыбкой от встречи с царём от того, что Его Величество разговаривал с ним и узнал его и от того, что он уже отправляется, оказывается, в полк.

           Время неустанно продвигалось к неминуемой развязке противостояния русских со шведами, Петра I и Карла XII. В апреле шведские войска решили взять Полтаву и осадили крепость. Противник рассчитывал на быструю победу, так как город имел слабые укрепления. Однако гарнизон под началом полковника А. Келина (вначале осады он насчитывал немногим более двух тысяч бойцов, затем увеличился до почти семи тысяч человек, так как противник не смог осуществить полную блокаду), оказал героическое сопротивление. На оборону города поднялись все горожане, включая женщин и детей, которые оказывали всю возможную помощь бойцам, строили и ремонтировали укрепления, помогали в отражении вражеских атак.

           Генеральное сражение, во многом решавшее судьбу всей Северной войны, состоялось 27 июня 1709 года. Командование российскими войсками было поручено трем военачальникам: конница отдавалась Меншикову, пехота - Шереметеву, артиллерия - Брюсу. Общее руководство осуществлял сам Петр I. Русские решили действовать от обороны, поэтому построили земляные укрепления – редуты, установив на них пушки. Русская армия выстроилась в две линии: в середине каждой пехота, по бокам конница. У Карла XII осталось чуть более двадцати восьми тысяч человек, но в самом сражение приняли участие около семнадцати. Шведский король надеялся на высокий боевой дух, профессионализм своей армии, которая до этого момента была непобедима и одержала немало побед в Европе.

           Накануне сражения Татищев занимался подготовкой обороны со своими драгунами, проверял оружие, знание каждым своего участка в рядах подразделения. На днях успешно полк форсировал Ворсклу в составе русских войск. Уже поздно вечером, проверив дозоры, Василий, почти обессиленный, погрузился в сон. В голове во сне проносились картинки этих дней: то река, бойцы на конях переплывают реку, то стрельба, шведские мундиры, крики. Стало светать, проснулся. В мыслях промелькнуло, сегодня сражение. Всё ли он сделал для победы в нём, как готовы его солдаты?

           – Господи! Помоги нам, господи, сокрушить свеев (шведов)! Мы русские и мы пойдём до конца в этой битве, здесь и сейчас решается судьба России! – Татищев повернул голову, посмотрел на своих спящих товарищей, - Сегодня им всем придётся вступить в бой и может умереть! Готов ли я умереть? Да, да и ещё раз да! К этому зовёт земля наша, дети, отцы, наши матери, родившие и воспитавшие нас в любви к Отечеству, и мы не опозорим ни их, ни наших предков, никогда не преклонявшихся перед врагом! Но даже если придётся умереть, враг должен дорого за это заплатить жизнями своих солдат!

           Утро началось с плохих известий. Иван, прибывший из штаба, сообщил брату:

           – Вчера, 26 июня, один унтер-офицер Семеновского полка, «немчич», перебежал к врагу.

           – Иван, так перебежчик укажет шведам наиболее слабые звенья в российском войске, стыки полков, да вон вновь прибывшие ещё пороху не нюхали!
          
            – Да, неважные дела, Государю доложили, Василий! Уже пошла команда переодеть вновь набранный полк в иную форму, а их мундиры надевают солдаты одного из лучших наших полков — Новгородцы! Умно решил царь, ой умно! Точно попрут на Новгородцев, да и получат пороху!

            – А командирам, Иван, сообщили, что наших переодевают? А то полк теперь одевает форму, сходную со шведской больно?

            – Должны были, хоть уже всё в спешке пошло-поехало!

            Полтавское сражение началось с выступлением шведской армии к русским редутам. После упорного двухчасового боя шведам удалось овладеть лишь двумя передовыми, и они начали перегруппировку влево. При этом шесть правофланговых шведских батальонов и несколько эскадронов оторвались от главных сил и отошли в лес севернее Полтавы, где были разгромлены двинувшейся за ними конницей А.Д. Меншикова и сдались. Остальная часть русской конницы под командованием генерала Р.Х. Боура по приказу Петра I стала отходить к лагерю. Шведы прорвались между редутами, но попали под артиллерийский и ружейный фланговый огонь из лагеря и в беспорядке отошли в Будищенский лес.

             Ключевым эпизодом побоища стала атака шведов на позиции первого батальона Новгородского полка. Когда враг уже практически разгромил первый батальон, Пётр I лично повел в контратаку второй батальон Новгородского полка, поддержанный драгунами.

             – За мной, вперёд! Государь с нами! – и вытащив палаш Татищев рванул к царю, дабы защитить его, находясь в составе перешедших в наступление.

             Драгуны в едином порыве поддержали своего поручика и в полном безмолвии ринулись на врага. Это потом родится боевой клич «Ура!», а пока воинский устав 1706 года запрещал солдатам кричать во время боя. «Чтобы все, а наипаче офицеры, смотрели того, чтоб отнюдь крику не было во время бою, а ежели в которой роте, или полку, учинится крик, то без всякого милосердия тех рот офицеры будут повешены. А офицерам такая дается власть, ежели который солдат или драгун закричит, тотчас заколоть до смерти».

             Перед глазами Василия Татищева то и дело менялись лица шведов, то перекошенных злобой, то смотрящие со страхом, то искажённые болью. А он всё рубил, стрелял, опять рубил, рубил, рубил…

             Всё это время он был рядом с Петром I, стараясь защитить его от врагов, так же рядом сражались его солдаты, пытавшиеся не отстать от своего поручика и царя. В пылу боя Татищев увидел, что одна из пуль пробила Петру шляпу. Взревев, как бык, он рванул к царю. В это время и сам наткнулся на пулю и упал чуть ли не у ног Петра.

             Над головой синело небо. Где-то высоко летали птицы, наверное, стрижи, с ужасом наблюдавшие за безумством людей, убивавших друг друга. Справа и слева проносились вокруг него чьи-то ноги, разноцветье форменной одежды рябило в глазах.

             – Как там царь, как мои драгуны? – пролетало у него в голове, – надо встать, надо вперёд, надо…

             Внезапно небо заслонила чья-то треуголка с размытым лицом, потом проявились усы, глаза: «О боже, это же Государь!», Татищев сделал попытку встать, но Пётр придержал его рукой:

            – Что поручик? Это не стольником суп разносить в хоромах царских! А?
Пётр I наклонился и поцеловал Василия в лоб:

            – Спасибо тебе, герой, спасибо тебе, поручик, поздравляю тебя, ибо это праздник быть раненным за Отечество своё!

            А Татищев лежал, нет не лежал, а парил высоко в синем бескрайнем небе, улыбался и был бесконечно счастлив за это внимание к нему, раненному солдату, его Высочества!

            «Счастлив для меня тот день, когда я ранен был на Полтавском поле подле Государя, который сам распоряжал под пулями и ядрами, и когда он по обыкновению своему поцеловал меня в лоб и поздравил раненым за Отечество», – пройдут годы и эти слова в своих воспоминаниях напишет Василий Никитич Татищев.

            В это время русская конница стала охватывать фланги противника. Шведы начали отступление, превратившееся в беспорядочное бегство. Преследование продолжалось до Переволочны, где остатки сдались в плен. В результате Полтавской битвы шведская армия была полностью обескровлена и уже не могла вести наступательных действий. Король Карл XII с Мазепой сумел бежать и скрыться на территории Османской империи в Бендерах. Военное могущество Швеции было подорвано, и в Северной войне произошел перелом в пользу России.

           Продолжение следует.
           Книга опубликована в Литресе.