Философия Украинской войны

С точки зрения Гегеля война – это проявление мистического размышления Мирового Духа, ибо историю движут противоречия, а они предельно и рельефно выражаются как раз в войнах. Важно отметить, что Гегель смотрит на войну оптимистично, поскольку она способствует прогрессу. Мирное сосуществование расслабляет, а война стимулирует науку, искусство и промышленность.

Не все с этим бы согласились, однако определенная логика и правота в этом есть.

Поскольку война подразумевает полную или частичную мобилизацию населения, то она неизбежно содержит идейную составляющую, ибо люди всегда объединяются ради какой-то идеи.

Война всегда подразумевает столкновение идей, а потому любая война имплицитно содержит в себе философию.

Рассмотрим (возможную) философию Украинской войны.

Одна из сторон конфликта это Запад, который в современной России именуется «коллективным». Его негативность характеризуется как «Евросодом». Очевидно, что эту ипостась Запад обрел лишь под влиянием фрейдизма и Сексуальной Революции второй половины ХХ века.

В целом к Западу в России было разное отношение.

Существует легенда о призвании варягов, согласно которой у России вполне себе «западные» корни, хотя британский историк Арнольд Тойнби отказывал язычникам скандинавам в праве быть частью «западной цивилизации».

Средневековый Запад - это Христианский мир западной традиции. В определенной степени он был оформлен римским католицизмом, который в России воспринимался как «латинская ересь». Символом борьбы с этим Средневековым Западом был князь Александр Невский, разбивший немецких крестоносцев на Чудском озере в ходе Ледового Побоища (1242).

Затем на Западе произошли некоторые изменения, которые связаны с такими явлениями как Реформация и Просвещение. Запад приобрел некоторую привлекательность в глазах России.

Царь Петр Первый начал проект «вестернизации». Сложно было отказаться от соблазнительной идей цивилизации и прогресса.

Однако постепенно Запад начал приобретать откровенно демонические черты.

Цивилизация - это антитеза природы и естественности.

Форсированный прогресс – это революция, а революция на русской почве превращается в смуту.

Между Западом и России существует некая невидимая граница, переходя которую явления превращаются в свою противоположность.

Позитивизм XIX века превратился в нигилизм, а леворадикальный марксизм обернулся консервативным сталинизмом.

Как Католический, а потом и Просвещенный Запад стал Евросодомом?

Здесь лучше двигаться ретроспективно.

Самым главным пунктом отвержения Евросодома является даже не факт существования там извращенцев, а возведение их бытия в некий культ, который называется «гендерное равенство».

Суть этого культа в том, что пола не существует, а вместо него есть конструируемый «гендер». Поэтому мужчина может стать женщиной и наоборот. Если он ограничивается сменой одежды, то его называют «трансвеститом», а если дело доходит до хирургических операций, то это уже «трансгендер». И подобные кульбиты возводятся в ранг идеологии, которая имеет свою символику в виде радуги и целое общественное движение под названием «ЛГБТ» (лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендеры), которое устраивает «гей-парады».

Спрашивается, какое отношение имеет гендерная идеология к украинскому национализму? Вроде как сторонники «гендерного равенства» левые, а «украинские националисты» правые.

У этих двух идеологий есть одна общая философская основа – это конструктивизм. Не только «гендер», но и «нация» является конструктом, неким воплощенным измышлением.

В обществознании существует вполне устойчивое убеждение, что «нация» это продукт Нового Времени. То есть древние шумеры, египтяне или греки никакими нациями не были, равно как и средневековые французы или венгры. Их можно назвать «этносами».

Да и сейчас некоторые не имеющие государственности народы как бы «не дотягивают» до статуса нации. Собственно это не народы, а «народности» или «национальности».

В наши дни существует Организация Объединенных Наций, где нация отождествляется с государством и подразумевает статус гражданина. Есть Франция и в ней живет нация французов, в Бельгии есть бельгийцы, а в Италии - итальянцы.

Вроде логично, но в Британии и Германии ХХ века возникли накладки: ирландцы не британцы, а евреи не германцы. Первые смогли решить эту проблему, а у вторых случился конфуз, который стал известен как нацизм.

Украина пошла по пути строительства национального государства, но по факту началась дерусификация. Кроме того, украинский национальный конструктивизм принял уродливо-экстремистские черты. Самым главным национальным героем был объявлен Степан Бандера – русинский греко-католик с румынской фамилией, сменивший три подданства: Австро-Венгрии, Польши и Германии.

На момент начала Украинской войны главой Украины был русскоязычный еврей Владимир Зеленский (отсюда родилась формула: «еврей не может быть нацистом»).

Украинский национальный конструктивизм стал экзистенциально опасным для России: любой временно отторгнутый регион мог стать объектом национального конструирования – Урал, Сибирь, «Поморье», «Казакия».

В данном случае, разные конструируемые квази-нации вроде «уральцы» или «сибиряки» могли бы даже иметь общий язык, как имеют общий язык бельгийцы с французами и британцы с американцами.

Основой для национального конструирования является миф, то есть рассказ о заведомо недостоверном событии. Чаще всего это мифы об освобождении и/или мифы о схватке героя с чудовищами.

В украинском мифе героями стали «бандеровцы», а чудовищами местное русское население, окрещенное вначале на польский манер «москалями», а затем «ватниками», «колорадами» и в духе популярного европейского фэнтези «орками».
 
Европейские организации по разным причинам поддержали этот миф, поскольку для «евроинтеграции» тоже нужен миф о борьбе свободного цивилизованного Запада против деспотической варварской Азии.

В свое время Владимир Ленин дал весьма точную характеристику философской атмосфере Запада, который он именовал «западным империализмом» (восточного тогда и сейчас просто не было).

Этой характеристикой был «эмпириокритицизм» или, как принято в отечественной академической традиции, позитивизм – религия опыта, науки и прогресса. Тогда позитивизм еще не стал конструктивизмом. Ленин видел его истоки в «субъективном идеализме» Джорджа Беркли, то есть в британском эмпиризме Нового Времени, согласно которому реально то, что воспринимается, поэтому любое привидение или иллюзия признается за реальную сущность.

От субъективного идеализма до конструктивизма один шаг. Если реально то что воспринимаешь, то достаточно мастерства фокусника (или даже целой корпорации фокусников), чтобы создать устойчивую иллюзию реального.

Отсюда открываются невиданные перспективы для пропаганды описанные британским писателем Оруэллом в книге «1984».

Для чего весь этот калейдоскоп иллюзорных конструктов? Исключительно ради власти. «Знание - сила» - вот формула, введенная британским философом Фрэнсисом Бэконом в XVII веке. Только то, что дает власть можно назвать знанием и истиной. Поэтому, по мысли британских философов, если обман дает власть и обеспечивает конкурентное преимущество, то это истина.

Корни этого британского эмпиризма уходят в средневековый схоластический номинализм Уильяма Оккама, для которого Истина, Любовь, Смысл, Родина, Справедливость – это всего лишь слова («номина»).

Таким образом, мы видим формирование западного философского монстра: номинализм – эмпиризм – позитивизм – конструктивизм.

Что ему противопоставляет Россия?

Гегельянство описывает любой конфликт как столкновение противоположностей. Западному конструктивизму противостоит русский органицизм.

Россия это не просто РФ, но Русский Мир, который не сводится к юридически зафиксированным границам. Это не конструкт, а реально существующий социальный организм. Как и семья. Эти организмы не имеют договорной природы. Они естественны как естественен человек.

В своих радикальных проявлениях западный конструктивизм переходит в трансгуманизм – в идею Илона Маска о чипировании человечества, когда сотрется граница между человеком и машиной. Западная идея Ницше о сверхчеловеке обернулась проектом киборгизации, которая неизбежно подразумевает зомбирование остаточного человеческого компонента грядущей универсальной кибер-физической системы. 

В этой связи русская философия исходит не только из реального существования социальных организмов вроде семьи и Русского Мира, но также из гуманизма, ибо у человека есть своя органическая природа и она реальна.

Третьим, после органицизма и гуманизма, можно назвать философскую идею реализма. В европейской схоластике реализм противостоял номинализму, однако на русской почве реализм был более глубок и последователен. Его знали как исихазм (учение византийского философа Григория Паламы, которое на русской почве активно распространяли Сергий Радонежский и Нил Сорский). Исихазм исходит из того, что реальность сакральна, она представляет собой результат действия божественных энергий и она не всегда доступна вербализации (отсюда «исихия» - священнобезмолвие).

Отсюда важность приобретает не эмпиризм, а интуитивизм.

Но в России реализм это не просто антитеза номинализму, но это также преодоление («снятие») противоречия между идеализмом и материализмом. Идеализм слишком отвлечен и «гностичен», а материализм слишком вульгарен. Лишь исихазм как сакральный реализм позволяет видеть в природе и Родине Мать, которая символически приобретала образ Богородицы.

Природа и Родина в русском мышлении не просто окружающая среда или территория.

Такой сакральный реализм сохраняет элементы идеализма, но идеализм этот становится не пустым предметом схоластического спора, но приобретает жизненность, возвышенность и объективность. Такой идеализм оказывается спиритуализмом, где спиритуальный означает «духовный».

Таким образом, философской осью Украинской войны являются идейная борьба:
 
номинализм vs реализм (исихазм),
эмпиризм vs интуитивизм,
позитивизм vs спиритуализм,
конструктивизм vs органицизм (натурализм),
трансгуманизм vs гуманизм,