Никогда не разговаривайте с незнакомцами

Поздняя полуночная электричка тронулась с места, отплывая от пригородной платформы. Немногочисленные пассажиры подняли глаза и сонно уставились в медленно исчезающую станцию, покрытую тонким слоем свежевыпашего снега.
На здании билетных касс и зала ожидания росла толстая шапка, напоминавшая застывшую морскую пену.
Внезапно раздвижные двери распахнулись и в вагон зашла пара мужчин неопределённого возраста. От них за версту разило шконкой и хозяйской баландой. Небритые физиономии, колючие волчьи взгляды, не по погоде лёгкая одежда. Мятая и будто с чужого плеча. Как будто только-только откинулись.

Дойдя до середины вагона, развязно плюхнулись на деревянные сиденья, покрытые лаком.
Женщина лет сорока мгновенно вскочила со своего места, и минуя их, унеслась подальше. Урки остались наедине с хорошо одетым мужчиной лет тридцати, вскользь глянувшего на них, и отвернувшегося к стеклу. Они сели друг напротив друга, с краю сидений, перекрывая выход.
Тот, что повыше и поздоровее, медленно придвинулся к сидящему пассажиру и почти по-дружески проговорил:
— Ну, вот смотри, уважаемый. Зима на улице, люди мёрзнут. Кто-то в дублёнке, как у тебя, ходит, а кто-то в куртке осенней. Нехорошо это, не по-людски, согласен?
Мы все — люди, помогать друг другу должны. Выручай, братишка! Махнём, не глядя.
Ты мне свой клифт, я тебе свой. Идёт?

В тот момент когда он договорил, осклабившись и глядя прямо в глаза, повернув голову, Саша Ларионов почувствовал как в бок ему упирается острое лезвие.
Скосив взгляд, он прекрасно разглядел торчащий из-под локтя зека клинок.
Длинный нож, хороший. Острый, как бритва. С кровостоком. С зазубринами. Как в голливудских фильмах про маньяков. Только это было не кино. И Саша находился не в зрительском кресле.
— Давай, братишка, меняемся. Ты же не бросишь нас в беде?
— Я что-то не понял, — ответил Саша, — кроме меня, помочь некому что-ли?
Мужчина пытался потянуть время, но в голове мелькнула мысль, что шансы ничтожны и придётся расстаться с одеждой.
— А нам твой лапсердак больше всего приглянулся. Да и размер, что надо.
Гопстопщики дружно заулыбались, демонстрируя золотые фиксы.
И тут двери резко разъехались в сторону и раздался звук звенящей струны.
Стремительно заскочивший внутрь дорожный музыкант, проведший по гитаре пальцами, уже было открыл рот, чтобы поприветствовать почтенную публику, но замер на полуслове.
Воспользовавшись тем, что вцепившийся в него бандит на долю секунды отвлёкся, оборачиваясь, Саша молниеносным движением левой руки обрушил чудовищный удар на челюсть соседа. Точнёхонько в ямочку на небритом подбородке.
И почти тут же, освободившейся правой, отработанным движением попал в кончик носа второму. Подавшемуся навстречу. А потом безо всякой паузы двинул локтём в шею, оседающему рядом с ним, упырю. Тот, растекаясь, как жидкий терминатор, вывалился в проход, роняя своё оружие.
Ларионов ногой задвинул нож под сидение, и с силой нанёс ещё один сокрушительный удар тому, что со всхлипыванием схватился за сломанный нос.
Коленом в челюсть снизу. Уголовник вслед за своим подельником вылетел между сидений, трепыхаясь, подобно марионетке.

Никогда не разговаривайте с незнакомцами. Почему, интересно, они всё-таки выбрали именно меня? Может, их лысина и наметившейся живот под дублёнкой ввели в заблуждение? Может, слишком интеллигентный вид? Может, кожаный портфель?
Нет, ну у вас, конечно, тесак, как у Рэмбо, ребята, но и во мне стовосемь кило живого веса. Хотя, когда сидишь, естественно, габариты не видны. Ну, тем хуже для вас.
Никогда не разговаривайте с незнакомцами.

Один из нокаутированных начал медленно подниматься, но Саша движением игрока в регби, заехал ему в челюсть ногой так, что голову зека аж развернуло вбок.
Как отскочивший от ступни регбиста, яйцевидный мяч.
Это был угрожавший ему недавно собеседник. Другой не приходил в сознание.
И тут в проходе появился ещё один с точно таким же ножом. Да их трое, блин!
И откуда он только взялся? Видать, давно здесь находился. На подстраховке.
Вида не подавал. Сидел среди общей массы. И зашёл заранее. До сообщников.
Бандит держал поблескивающий металл на вытянутой руке и злобно кривил рот.
— Да вызовите ментов кто-нибудь! — заорал Саша, — эти же сейчас поднимутся!
Безмолвная толпа человек из десяти-двенадцати невозмутимо прятала глаза в пол, будто ничего не произощло. Будто стоящие посреди вагона мужчины были невидимками.
Невидимка, тресущий тесаком и невидимка, закрывающийся портфелем.
— Матрос, дай ремень! — гаркнул Ларионов сидящему невдалеке курсанту морского училища.
— У меня нету — промычал в ответ молодой краснощёкий парень, стараясь не глядеть никому в глаза.
Прошло несколько секунд, за время которых, стоящие друг напротив друга, подобно дуэлянтам, сделали несколько выпадов.
Наконец какой-то пожилой мужчина, словно сняв с себя оцепенение, поднялся и нажал кнопку связи с машинистом.
— В четвёртом вагоне вооружённые преступники! Немедленно пришлите милицию! — торопливо и сбивчиво пробубнил он.
— Наряд сейчас прибудет! — неожиданно отчётливо раздалось из переговорного устройства.
— Ну, фартануло тебе, фраерок! Ходи по улицам и оглядывайся! — процедил сквозь зубы уголовник, пятясь к выходу.
— Ты тоже, давай, не кашляй!

Теперь зашевелились оба тела, распластавшиеся чуть ли не друг на друге. Александр подошёл и вновь совершил несколько резких движений уже разбитым в кровь кулаком. По полу, словно рассыпавшиеся пуговицы, покатились зубы.
Какая-то женщина всхлипнула.
— Моряк, да дай ты ремень, твою бабушку! Верну потом!
Курсант приподнялся и вытащил, будто змею из-за пазухи, кожаный ремень с начищенной бляхой.
— А говорил нет! Совести у тебя нет! Как ты Родину защищать собрался? Без ремня.
Мужчина, вызвавший подмогу, подошёл к распростёртым фигурам, переступил через них по очереди, и протянул Ларионову галстук.
— Вот возьмите, можете не возвращать!

В остановившийся на следующей станции состав, резво впорхнули двое служителей порядка, на ходу доставая наручники.
— Ого! — заявил первый, — это кто их так? Вы, что ли, гражданин?
— Сами упали. Скользко здесь. Полы хорошо помыты, видимо.
— Ясно. Служил где-то? Занимался чем-то?
— Служил где-то. Занимался чем-то. Спасибо за то, что так быстро прибыли. Думал, не дождёмся.
— Не, мы как раз на платформе обход совершали. И тут же поезд подъехал.
Правохранители заковали лежащих в металлические браслеты и рывком подняли с пола. Помятые и окровавленные физиономии глядели на окружающих взглядом диких зверей, угодивших в капкан.
— Я тя найду, фраер. На перо поставлю, гнида! — выплёвывая слова с баговыми пузырями прорычал недавний собеседник.
— А ещё пять минут назад братишкой был! Придётся тебе в старом походить.
— Бесстрашный, штоль? Попутал, чаплан гунявый?
Милиционеры, держа задержанных за руки, обратились ко всем присутствующим, коих заметно прибавилось, так как из всего состава набежали многочисленные зеваки.
Музыкант то и дело еле слышно перебирал струны в задумчивости. В хвосте вагона переливался шепоток вновь прибывших.
— Граждане! Нужны свидетели призошедшего!
Саша вернул курсанту ремень, мужчине галстук, которыми он ранее связал руки рецидивистам, и оглядел исподлобья сидящих людей, хмуро уставившихся в окна, будто произошедшее их никак не касается вообще.
— Да что вы за люди такие? Сидите, молчите. Как бараны. Рядом с вами человека чуть не зарезали, а вам дела нет. Главное, что не вас! — эмоционально выпалила молодая женщина, — я показания дать согласна.
— Ну, ну, рискни, бева! — процедил зек, зыркнув в её сторону, — Земля квадратная, того гляди свидимся. Детишек-то не жалко, овца божья?
— Нет у меня никого. Детдомовская я. И даже не из этого города. Не свидимся и я тебя не боюсь. Против женщины все вы смелые.
— Я тоже пойду, товарищ старший сержант! — ответил пожилой мужчина, повязывая галстук, — это я вас вызвал.
— Спасибо! — обращаясь к новоявленным свидетелями, сказал Александр Ларионов. — Спасибо, что не испугались.
— А всех оставшихся, сердечно поздравляю с Новым годом!
С наступающим, мать его, одна тысяча девятьсот девяносто седьмым годом!

Вроде, никто не мозолит зенки. Так, пара бакланов лупетками брызнули, когда упал. Да жавер гычу в инее поднял. На бровчике ни одной вертлюги.
Заморосил я, как вшиварь беспонтовый. Как декабрист якорный. Дочалюсь, по-рыхлому джагу брыкну. На садке-то гапки легавые мигом зажухарили бы. Хоть вытер барно, не забаянил. Без клепиков.
Как меня в эту туфту забайровали?! Вот я бажбан. Всего-то блудку под бишкаут воткнуть! Прикастрюлить вола. А этот парш с пары вархушек кентарей смял. Обломился мокрый гранд. Теперь их барбосы в мелодии метелят. И за баркас, на чалкину деревню. А у меня очко не железное.
Да, распалась наша банзуха, такая маза. И на мне колун висит, кучумка плачет. С толычаями на скворешнике. Обратно к хозяину. На потемчиху.
Да, яман. Попал в девятку. Рога ломаю, как балдоха встанет.
И койва лакиндрашная. Хоть нора посая. Не надо ломать тельяну.
Не берлял ещё. Класнеты не несут уже. Локш.
Троян и Стылый ещё вот мерковали: табаш. Штымпор чистый. Хоть и из мира дешёвого.
А этот дрек шаблынёвый весь наш швай на крытку определил, чунарь. Бекас мерзотный.
Отшамболухать его по калгану. Не, пусть фиалки башляет. За всю мазу.
А то карманная чахотка. Полные кишени дыма.
Ладно, скоро на скрёбках буду. Грабки не в баранках, хобот не светит.
Как-нить прошкандыбаемся. Фарту б децл.

Дааа… Повезло мне сегодня, конечно. Чуть из-за шмоток на тот свет не отправился. Хотя, не в куртке же дело, в конце концов. Чтобы какие-то уркаганы откинувшиеся меня запрессовали? Я посерьёзней ребят штабелями в горах клал. Видели бы мои парни с какими хануриками теперь сражаюсь! Да, разведка, дела.
Хорошо, менты мгновенно подскочили. Двоих-то даже связанных ещё держать надо было. Мордой в пол зечар.
Хорошо, свидетели нашлись. Весь вагон в кусты, а тут такая девка смелая.
Никакая она не детдомовская, конечно. Местная, но всё равно, отважная. Уважуха.
Мужики сидят, рыла в пол. Хвостики поджали. Как цуцики. Матрос, блин. Защитник Родины.
Даже вон профессор вызвался, немолодой мужик. Препод в вузе. Ему эти разборки вообще побоку должны быть. Человек наукой занимается. С него какой спрос?
Едва за нашей компашкой двери закрылись, как гитарист поездной Розенбаума забренчал. Сидят, слушают. Словно им приснилось то, что было до этого.
В горах волки барана рвут, а стадо несётся подальше. Ну, не мне же горло грызут.
У меня же всё в порядке. Живой, здоровый. Где, кстати, этот дармоед-волкодав?
Ах, на другом конце с прочими волчарами бьётся? Это его проблемы. Успевать должен. Зря что-ли его кормят? Бараны.
Один, правда, извинился потом. Догнал в тамбуре. Прости, мужик, говорит, что не встал с места. Стыдно, но тупо испугался. Ноги ватными стали. У меня, говорит, тестя на прошлой неделе зарезали. Нет, не на железной дороге. В кабаке. Но всё равно, трясло, слышь, немного. Понимаешь?
Понимаю. Конечно, понимаю. Страх — нормальное чувство. Только дебилы ничего не боятся.
Когда у твоего лица сталь блестит, много чего отключается. Только инстинкты и остаются. Другое дело, они у всех разные. Кому-то не рыпаться, кому-то бежать, а кому-то и кости ломать в ответку.
Ну что, беспредельщики, не повезло вам сегодня. Не ваш день.
Никогда не разговаривайте с незнакомцами, не будите лихо.
А с другой стороны хорошо, что именно я попался. Другой бы вместо меня, возможно, домой не вернулся. Остался бы лежать вместо блатных в проходе.
Такие сейчас времена волчьи. И волкодавов всё меньше и меньше, а баранов всё больше и больше.