Мы вращаем Землю. Памяти Владимира Высоцкого

Шёл июль 1980 года. В Москве -  XXII Летние Олимпи;йские игры.   Я работал в то время в редакции заводской газеты на ЧТЗ,  и ритм завода мы чувствовали постоянно. Редакция наша располагалась на шестом этаже бытовок кузнечного корпуса. Внизу были цехи с мощными молотами, которые иногда  сотрясали всё наше здание. Газету мы уже сделали, редактор Анна Константиновна Ситникова уже уехала с вычитанными нами гранками в типографию, а мы просто общались: в журналистской среде всегда есть о чём поделиться с коллегами. Телевизор в редакции был, но мы смотрели его крайне редко, когда съезды или пленумы. Радио было в каждой комнате, оно вещало постоянно, но главные новости мы узнавали не по радио, не по телевидению, их приносили сами журналисты или друзья редакции. Вот и тут пришла к нам Татьяна Ванина из отдела научно-технической информации и сообщила, что минувшей ночью, на 25 июля,  умер Владимир Семёнович Высоцкий, знаменитый певец, бард, поэт и актёр, а центральная пресса об этом пока молчит, чтобы не будоражить общество в период столь ответственных для страны Олимпийских игр.

Мы сидели в пятницу. Впереди – суббота, она  была красной, то есть завод не работал, хотя генеральный Николай Родионович Ложченко, возглавивший ЧТЗ в апреле 1979 года, уже получил к тому времени кличку «Николай Черная Суббота». Центральная пресса рассказывала об Олимпиаде, а слухи доносили, что к театру на Таганке собралось более 100 тысяч человек, чтобы проводить в последний путь великого барда и актёра, траурная процессия растянулась на многие километры, а в оцепление спешно поставили милиционеров,  которые обеспечивали безопасность спортивных арен, где были беспрецедентные меры безопасности, поскольку опасались провокаций. Праздник Олимпиады продолжался как ни в чём не бывало.

Замалчивание властями заслуг Владимира Высоцкого сыграло злую шутку: его песни звучали из многих открытых окон, распространялись магнитофонные  записи его песен, тексты песен, самодельные пластинки. По редакциям ходили якобы  его фанаты, а скорее просто дельцы или фарцовщики, предлагавшие его фотографии и записи песен за немалые деньги…

Пройдёт немного времени и пойдут слухи, что Марина Влади заказала памятник Высоцкому  из чистого золота, застраховала его на гигантскую сумму и теперь  милиционеры  круглосуточно дежурят возле памятника на Ваганьковском кладбище. А ещё были слухи, что китайцы привезли в Россию много ковров, днём на них красивые   пейзажи, а  по  ночам среди деревьев проявляются портреты Высоцкого и изображения открытого гроба.

Несколько лет у меня на рабочем столе была папка-скоросшиватель, где я собирал публикации стихов Владимира Высоцкого. С папкой расстался в 1994 году, когда купил двухтомник стихов и песен Высоцкого, изданный в соседнем Екатеринбурге. И хотя некоторые  тогда говорили, что он антисоветчик, чуть ли не враг социализма, я не находил в его творчестве ничего вредного и опасного для нашего народа.

Я знал, что Высоцкий писал письмо секретарю ЦК КПСС Демичеву в 1973 году. Копии письма  тоже можно было купить у приходящих в редакции. Но только недавно я встретил в глобальной сети текст письма, привожу его в том варианте, в каком увидел сам:


Письмо В.С.Высоцкого кандидату в члены Политбюро, секретарю ЦК КПСС П.Н.Демичеву

 (зафиксировано общим отделом ЦК КПСС за No. 63382 от 17 апреля 1973 года)

 От артиста Московского театра Драмы и комедии на Таганке ВЫСОЦКОГО В.С.

В последнее время я стал объектом недружелюбного внимания прессы и Министерства культуры РСФСР. Девять лет я не могу пробиться к узаконенному официальному общению со слушателями моих песен. Все мои попытки решить это на уровне концертных организаций и Министерства культуры ни к чему не привели. Поэтому я обращаюсь к Вам, дело касается судьбы моего творчества, а значит, и моей судьбы.

Вы, вероятно, знаете, что в стране проще отыскать магнитофон, на котором звучат мои песни, чем тот, на котором их нет. 9 лет я прошу об одном: дать мне возможность живого общения со зрителем, отобрать песни для концерта, согласовать программу. Почему я поставлен в положение, при котором моё граждански-ответственное творчество поставлено в род самодеятельности?

Я отвечаю за своё творчество перед страной, которая поёт и слушает мои песни, несмотря на то, что их не пропагандируют ни радио, ни телевидение, ни концертные организации. Но я вижу, как одна недальновидная осторожность работников культуры, обязанных непосредственно решать эти вопросы, прерывает все мои попытки к творческой работе в традиционных рамках исполнительской деятельности.

Этим невольно провоцируется выброс большой порции магнитофонных подделок под меня, к тому же песни мои, в конечном счете, жизнеутверждающи, и мне претит роль "мученика", эдакого "гонимого поэта", которую мне навязывают.

Я отдаю себе отчет, что моё творчество достаточно непривычно, но так же трезво понимаю, что могу быть полезным инструментом в пропаганде идей не только приемлемых, но и жизненно необходимых нашему обществу.

Есть миллионы зрителей и слушателей, с которыми, убеждён, я могу найти контакт именно в своём жанре авторской песни, которым почти не занимаются другие художники.

Вот почему, получив впервые за несколько лет официальное предложение выступить перед трудящимися Кузбасса, я принял это предложение с радостью и могу сказать, что выложился на выступлениях без остатка. Концерты прошли с успехом. Рабочие в конце выступлений подарили мне специально отлитую из стали медаль в благодарность, партийные и советские руководители области благодарили меня за выступление, звали приехать вновь. Радостный вернулся в Москву, ибо в последнее время у меня была надежда, что моя деятельность будет наконец введена в официальное русло. И вот незаслуженный плевок в лицо, оскорбительный комментарий, организованный А.В. Романовым в газете "Советская культура", который может послужить сигналом к кампании против меня, как это уже бывало раньше.

В городке космонавтов, в студенческих общежитиях, в академических аудиториях и в любом рабочем поселке Советского Союза звучат мои песни. Я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, имея такую популярность. Странно, что об этом забочусь я один. Это не простая проблема, но верно ли решать её, пытаясь заткнуть мне рот или придумывая для меня публичные унижения? Я хочу только одного - быть поэтом и артистом для народа, который я люблю, для людей, чью боль и радость я, кажется, в состоянии выразить.
А то, что я не похож на других, в этом и есть, быть может, часть проблемы, требующей внимания и участия руководства. Ваша помощь даст мне возможность приносить значительно больше пользы нашему обществу.


Я хочу опубликовать концептульное стихотворение Владимира Высоцкого «МЫ ВРАЩАЕМ ЗЕМЛЮ», ставшее яркой песней, но прежде хочу дать слово Александру Твардовскому и его стихам из поэмы «ЗА ДАЛЬЮ – ДАЛЬ». Глава «ДВЕ КУЗНИЦЫ». Одна из этих кузниц мощно заявляла о себе в тот момент, когда мы обсуждали в редакционном коллективе смерть и роль  Владимира Высоцкого.

ДВЕ КУЗНИЦЫ

На хуторском глухом подворье,
В тени обкуренных берёз
Стояла кузница в Загорье,
И я при ней с рожденья рос.
И отсвет жара горнового
Под закопчённым потолком,
И свежесть пола земляного,
И запах дыма с деготьком -
Привычны мне с тех пор, пожалуй,
Как там, взойдя к отцу в обед,
Мать на руках меня держала,
Когда ей было двадцать лет…


Я помню нашей наковальни
В лесной тиши сиротский звон,
Такой усталый и печальный
По вечерам, как будто он
Вещал вокруг о жизни трудной,
О скудном выручкою дне
В той, небогатой, малолюдной,
Негромкой нашей стороне.
Где меж болот, кустов и леса
Терялись бойкие пути;
Где мог бы всё своё железо
Мужик под мышкой унести;
Где был заказчик - гость случайный,
Что к кузнецу раз в десять лет
Ходил, как к доктору, от крайней
Нужды, когда уж мочи нет.


И этот голос наковальни,
Да скрип мехов, да шум огня
С далёкой той поры начальной
В ушах не молкнет у меня.
Не молкнет память жизни бедной,
Обидной, горькой и глухой,
Пускай исчезнувшей бесследно,
С отцом ушедшей на покой.


И пусть она не повторится,
Но я с неё свой начал путь,
И я добром, как говорится,
Её обязан помянуть.
За все ребячьи впечатленья,
Что в зрелый век с собой принёс,
За эту кузницу под тенью
Дымком обкуренных берёз.
На малой той частице света
Была она для всех вокруг
Тогдашним клубом, и газетой,
И академией наук.


И с топором отхожим плотник,
И старый воин - грудь в крестах;
И местный мученик-охотник
С ружьишком ветхим на гвоздях;
И землемер, и дьякон медный,
И в блёсках сбруи коновал,
И скупщик лиха Ицка бедный, -
И кто там только не бывал!


Там был приют суждений ярых
О недалёкой старине,
О прежних выдумщиках-барах,
Об ихней пище и вине;
О загранице и России,
О хлебных сказочных краях;
О боге, о нечистой силе,
О полководцах и царях;
О нуждах мира волостного,
Затменьях солнца и луны;
О наставленьях Льва Толстого
И притесненьях от казны…


Там человеческой природе
Отрада редкая была -
Побыть в охоту на народе,
Забыть, что жизнь невесела.
Сиди, пристроившись в прохладе,
Чужой махоркою дыми,
Кряхти, вздыхай - не скуки ради,
А за компанию с людьми.
И словно всяк - хозяин-барин,
И ни к чему спешить домой…


Но я особо благодарен
Тем дням за ранний навык мой.
За то, что там ребёнком малым
Познал, какие чудеса
Творит союз огня с металлом
В согласье с волей кузнеца.
Я видел в яви это диво,
Как у него под молотком
Рождалось всё, чем пашут ниву,
Корчуют лес и рубят дом.


Я им гордился бесконечно,
Я знал уже, что мастер мог
Тем молотком своим кузнечным
Сковать такой же молоток.
Я знал не только понаслышке,
Что труд его в большой чести,
Что без железной кочедыжки
И лаптя даже не сплести.


Мне с той поры в привычку стали
Дутья тугой, бодрящий рёв,
Тревожный свет кипящей стали
И под ударом взрыв паров.
И садкий бой кувалды древней,
Что с горделивою тоской
Звенела там, в глуши деревни,
Как отзвук славы заводской…


Полжизни с лишком миновало,
И дался случай мне судьбой
Кувалду главную Урала
В работе видеть боевой.


И хоть волною грозной жара
Я был далёко отстранён,
Земля отчётливо дрожала
Под той кувалдой в тыщи тонн…

Казалось, с каждого удара
У всех под пятками она
С угрюмым стоном припадала,
До скальных недр потрясена…


И пусть тем грохотом вселенским
Я был вначале оглушён,
Своей кувалды деревенской
Я в нём родной расслышал звон.
Я запах, издавна знакомый,
Огня с окалиной вдыхал,
Я был в той кузнице, как дома.
Хоть знал,
           что это был Урал.


Урал! Завет веков и вместе -
Предвестье будущих времён,
И в наши души, точно песня,
Могучим басом входит он -
Урал! Опорный край державы,
Её добытчик и кузнец,
Ровесник древней нашей славы
И славы нынешней творец.


Когда на запад эшелоны,
На край пылающей земли
Тот груз, до срока зачехлённый,
Стволов и гусениц везли, -
Тогда, бывало, поголовно
Весь фронт огромный повторял
Со вздохом нежности сыновней
Два слова:
           - Батюшка Урал…


Когда добром его гружённый,
На встречной скорости состав,
Как сквозь тоннель гремит бетонный,
С прогибом рельсов даль прорвав, -
Не диво мне, что люд вагонный,
Среди своих забот, забав,
Невольно связь речей теряя,
На миг как будто шапку снял,
Примолкнет, сердцем повторяя
Два слова:
           - Батюшка Урал…

Урал!
      Я нынче еду мимо,
И что-то сжалося в груди:
Тебя, как будто край родимый,
Я оставляю позади.
Но сколько раз в дороге дальней
Я повторю - как лёг, как встал, -
И всё теплей и благодарней
Два слова:
           - Батюшка Урал… -
Урал! Невольною печалью
Я отдаю прощанью дань…


А за Уралом -
Зауралье,
А там своя, иная даль.  1950-1960.


На фоне нынешнего обострения ситуации в мире такие стихи приобретают особое звучание. Они напоминают, что русский мир не отвык работать, не отвык воевать, способен постоять не только за себя, но и за справедливую организацию жизни на Земле.


МЫ ВРАЩАЕМ ЗЕМЛЮ

Владимир Высоцкий

От границы мы Землю вертели назад —
Было дело сначала, -
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.

Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи, -
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на востоке.

Мы не меряем Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя, -
Мы толкаем её сапогами —
От себя, от себя!

И от ветра с востока пригнулись стога,
Жмётся к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направленье удара.

Не пугайтесь, когда не на месте закат, -
Судный день — это сказки для старших, -
Просто Землю вращают, куда захотят,
Наши сменные роты на марше.

Мы ползём, бугорки обнимаем,
Кочки тискаем  - зло, не любя,
И коленями Землю толкаем —
От себя, от себя!

Здесь никто б не нашёл, даже если б хотел,
Руки кверху поднявших.
Всем живым ощутимая польза от тел:
Как прикрытье используем павших.

Этот глупый свинец всех ли сразу найдёт?
Где настигнет — в упор или с тыла?
Кто-то там, впереди, навалился на дот —
И Земля на мгновенье застыла.

Я ступни свои сзади оставил,
Мимоходом по мёртвым скорбя,
Шар земной я вращаю локтями —
От себя, от себя!

Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вздохе, -
Но на запад, на запад ползёт батальон,
Чтобы солнце взошло на востоке.

Животом — по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах, -
Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвёмся на запад.

Руки, ноги — на месте ли, нет ли, -
Как на свадьбе росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли —
На себя! Под себя! От себя!   1972.