Чтобы жить, нужно солнце ч. 2

-           Да.  я  знаю -  душевную  боль   матери  ничем  не  смягчишь,  надо было  мне  раньше
известить   Вас ,   но  довериться   кому – то  не имел  права.  За столько лет  Вы  передумали  всё  и  практически   предполагаете,  что  я  могу  рассказать.   Я  работал  за  границей,  а  сейчас
в  отставке, часть   группы  рассекретили, и  теперь  выполняю   обещание,  данное  другу.    Все  документы   и  принадлежности  его  были  переданы  в  архив.   Не удивляйтесь,   но он  не  хотел   осложнять  Вашу  жизнь и  рисковать   семьёй.   Да, да…  именно  об  этом      просил   прежде  всего  сказать.  Вы,  Галина  Михайловна, -  его   единственная   любовь   и  семья  на  всю  жизнь;      и  службу  в  особых  частях   выбрал   он  не  случайно:  он  обо  всех  вас  думал .   Писал  этот   дневник   в  госпитале ,  когда находился  на  лечении. Этот  дневник   я  и должен  передать,   каждая  строчка  в     нём  дышит   любовью  к  Вам  и  детям.                Она   смотрела   на     седого  полковника,    узнавая  прежние   черты   молодого  курсанта.   Положив  перед    Галиной  Михайловной   дневник,   открыл   коробочку  и   передал   в  руки  орден   Красной  Звезды   и  погоны   подполковника.  Она   слушала   его,  а     сердце   болью   отозвалось   на  совпадение   снов  и  предчувствий  с  реальностью...               
-   Это  его  последняя   награда  за  проявленное  мужество, он выполнил  приказ,  но   вернулись   с  задания  только  трое,   но   с  тяжёлыми    ранениями.   За  месяцы,  проведённые  в  госпитале, он  создал  этот   дневник  из  задуманной  книги  ;  очень  жалел, что ,  вероятно ,  не  успеет   рассказать   многое  из  задуманного ,  и попросил  меня  как  друга,  если  выживу  в  этой  бойне,  передать   дневник   Вам  и  только  с Вашего   согласия ,  пополнив  новыми  сведениями   из     жизни,  издать  книгу.  С его   разрешения  я  прочитал   историю   о   Вашей   неимоверно   тяжёлой   детской  рабской  жизни  в  плену   и восхищаюсь  стойкостью   детской   души.   В       фашистской  Германии    в     застенках  гестапо   ломались  и  закалённые в  боях  люди.   Дмитрий  просил   Вам  обо   всём  рассказать,  что   с  ним   произошло,   только  по  прошествии   времени,      хотя   я  понимаю,   что   ни  время,  ни     смирение   не  смягчают  боль  матери  от   потери   сына.
Галина  Михайловна  слушала , а  слёзы  катились,  заливая  морщины   лица.   Предчувствия   и   переживания   за сына   давно      поселились    в  её  душе .     Вот   и  последняя    весточка   о Диме;   как же  одиноко  и тяжело  было  её  больному  сыну   без  поддержки   родных  и  близких . И  так   реально   образно представились  муки  сына от кровоточащих   ран, что она  в  тысячный  раз  посетовала  на  себя  за  то, что  не смогла  проучиться  на  медсестру.  Не было ,  не было  её   рядом с  сыном…
 Своё      детство    она    пыталась   забыть   всю  жизнь,   убеждая   себя   думать   о   хорошей,        позитивной  жизни,   ведь      теперь  она   дома,  на  Родине…         С   детства   мучившие  ночные     кошмары   она шёпотом  доверяла   только  любимой  детдомовской  старенькой   маме – нянечке,  которая   была   бесконечно   добра   к  детдомовским  детям.  Сама    одинокая,  она  так и не  обрела   своей  семьи,  живя  и работая  в  детдоме.    Галина   Михайловна   любила  эту  одинокую  добрую  женщину ,  ухаживала    за   ней  до  конца  её  жизни .  Дима   помогал   покупать   продукты,   помогал   в  уборке  комнаты,  тогда ,  видимо ,  няня  ему  и  рассказывала   о  событиях   из  детства   Галины  Михайловны.
  Она  читала   страничку   дневника,  буквы  расплывались  от  слёз .                -     Мама,  ты  помнишь , когда   холодными  днями  ты  согревала  мою  больную   бабушку   грелками,  я   садился  на  подоконник  и  ты  ласково  говорила: «  Не  уходи  никуда,  сынок,  скоро  будет   солнце  -  и  ты  согреешься;   после   работы  заберу  маленьких  -  и  мы  все будем   вместе»…  А  когда  оно  появлялось,  я  закрывал  глаза,    мне   казалось,  что  дышу  солнцем,     грудь   наполнялась   теплом   и  радостью – У МЕНЯ  ЕСТЬ  МАМА . Я –не сирота,  я – не одинок.       Знаешь,  мама,  даже  в  опасности, сколько  раз   ты  спасала  меня,     я вспоминал,  что   у  меня  есть   братья и  сестра,    я - старший,  я должен  жить,    меня  ждёт  мама -  моя  берегиня…      Если есть  на  земле идеальные    семьи ,  в которых  царят  любовь   и  взаимопомощь ,   так    наша   семья   одна   из  них.   Только  не плачь,  живи  легко и свободно, знаю, что на  таблетках,  но  пусть  отпустит  тебя  боль  из  детства. Знай, мама,  что я  счастлив,  ты  научила  меня  любить  Родину -  это   моя  вера.  Я   свободен  душой…    Солдат   особых  частей  -  солдат   Родины ,   я  выбрал  этот  путь   сознательно, ещё  и  потому,  что  хотел  найти  того  изверга,  что  калечил   твою  жизнь, может  быть изучение языков мне  давались  легче,  потому  что  у меня  была  цель. Не плачь, мама,  пусть  отпустит   тебя боль  прошлого, этого  человека  уже  нет;  хотя  по доброте  своей души  и по  осознании  времени  ты  его оправдывала, что  так  воспитали его.  Нет , мама, этого  человека не изменила  жизнь. Да, он  старый,  его  возят  в коляске,  но в памяти и помнит   войну  с  Россией. Я виделся  с ним, разговаривал,  он о  том  времени  вспоминает с досадой. Не  успел  стать  героем,  а  ведь  их,   молодых,  учили  ненавидеть, не  жалеть  и  убивать,  очень  гордится гитлеровской  формой  .  Помнит  и тебя – рабыню – красивую живую  куклу, которую не  давала  убить  служанка  матери  чешка  Ирма. Когда пришли  части  Советской  армии,  она выдала  её. Этот  немощный  старик  с  воодушевлением  и  удовольствием  рассказывал,  как  убил за это  Ирму... Светлая ей память -
она спасла тебя, её родные и близкие не нашлись. Немцы  уничтожали следы  своих преступлений, не  нашлось никаких сведений и о судьбе людей того села, откуда  вывезли  и детей, и взрослых  в  рабство. Мама, для  тебя хорошая весть. Может быть и тайну свою Леночке  расскажешь - пусть не будет у тебя на душе никакой  тяжести.