Фолиант

Меня зовут Сэмюель Аткинсон, и я служу в полиции, в отделе расследований убийств тяжкой степени. Не так давно группа подростков совершила зверское убийство: мужчина был ещё жив, когда ему вспороли живот и вытащили всё, что можно было, на свет божий. Не обращая внимания на его крики, стоны и мольбы, они привязали жертву к длинной жерди и стали жарить его, словно молодого телёнка. Невозможно описать те муки, которые испытал тот человек.

Преступников мы нашли быстро, они даже не сопротивлялись при аресте. Лишь постоянно твердили, что «Густав Йоркширский наш господин, и он даст нам Рай». Среди вещей, при обыске квартиры одного из преступников, мною был найден старинный фолиант, века, наверное,  XIV или XV. Автором значился тот самый Густав Йоркширский, а книга звалась «Смерть, жестокость и другие пути достижения Рая». Книгу необходимо было изучить, чем и поручили заняться мне. В какой-то мере, я был даже рад этому, так как меня освободили от остальной работы на два дня.

За окном был уже вечер, когда я решил начать изучение фолианта. На первой же странице был портрет этого самого Густава – с изображения на меня смотрел человек, возраста среднего, с несколько большим носом, чуть-чуть загнутым крючком, улыбкой, нисколько не похожей на доброжелательную, острым подбородком и странными глазами. Да-да, именно странными. Потому что он смотрел ими на меня. Как бы я не отодвигал книгу, мне постоянно чудилось, что взгляд направлен на мою персону. В конечном итоге, я всё списал на тусклые свечи и свет луны, также падающей на фолиант.

Меня удивило, что в начале была страница, чуть-чуть исписанная именами и годами, и лишь после неё пошли основные записи. Первая глава была посвящена тому, что есть Рай и Ад, как их различить, и почему необходимо идти тропою света. Ничего странного, вполне обычные записи. А вот со второй главы пошло самое интересное. Далее я приведу несколько отрывков.

…«Суть Рая такова, что попасть в него можно лишь безгрешным. Мы же прекрасно осознаём, что все грешны. А посему Рай пуст, а Ад наоборот, переполнен. И как тогда можно попасть в Рай? Один ответ – таким же, как и в Ад, но неся на себе несколько больший грех! Таких людей не возьмёт преисподняя, и только и останется, что отворить ворота райских кущ тем, кто их действительно заслужил!»…
…«Нет большего греха, чем убийство, так нас учат с детства. Я вас уверяю, есть! Есть такие грехи, которые не дадут места и в Аду! Это не просто убийство, оно должно быть совершено по канонам тёмных мыслей и чёрных душ! Мало просто лишить человека жизни, надо, чтобы перед этим он испытал муки, соизмеримые с муками Ада!»…

И так на протяжении всей второй главы. По мне, так это просто бред фанатика, а проще говоря, больного человека с маниакальными склонностями. Приводить выдержки из третьей главы не имеет смысла, ибо там описаны эти самые муки, которые должен испытать человек перед смертью. Скажу лишь, что от одного их чтения меня бросало в дрожь. Дочитав третью главу к полуночи, больше напрягать свои глаза я не мог. Зашторив окна, я уже было уснул, как вдруг сильный стук в окно отогнал сон и заставил меня вскочить с кровати. Я живу на втором этаже. Но моё уставшее сознание твердило, что это лишь обман слуха. Сославшись на то, что данный фолиант излишне реалистичен (я всё ещё не верил, что это серьёзная книга), я всё-таки уснул.

…«Встав на путь истинного достижения Рая, всем нам дано спасение! Никто не смеет нам мешать достичь его, а кто посмеет, испытает на себе муки Ада, а затем и смерть! Я несу вам спасение! Нельзя сидеть, сложа руки, и ждать места на небесах! Лень – это грех! Но и работа также грешна! Дровосек, охотник убивают живое, целитель убивает болезнь, но ведь и она жива! Наши короли – ещё те грешники, но Рай им не откроет свои врата! Только избранным, только тем, кто внял моим речам!»…

Утром ко мне пришёл один из патрульных полицейских, с новостью об ещё одном убийстве похожего плана – женщине отсекли руки, и лишь после этого голову. Я сообщил полицейскому, что сейчас же приду в участок, однако он ответил:
- Вас никто не вызывал, меня уполномочили только донести информацию. Также просили передать, что у вас есть работа, И вы должны выполнить её к завтрашнему утру.

За чашкой утреннего кофе я продолжил чтение. Четвёртая глава гласила о том, что должна испытать жертва.

…«Муки человека могут перейти в наш мир в виде черноты, тьмы и чувства удовлетворения желаний убийства. Испытывая их, ничтожный, удостоенной столь великой смерти, насыщает своего благодетеля истинными знаниями и жаждой дальнейших их насыщений. Так вставайте за мной, мои верные последователи! Лишь я знаю, как достичь благодати, а это уже суть Рая! Кто не осмелится, тот никогда не познает, что есть блаженство, счастье и настоящее существование!»…

Не знаю почему, но меня постоянно тянуло взглянуть на зеркало.  Что-то говорило мне, что вчерашний стук не был игрой усталого сознания. Подойдя к нему, я не увидел ничего не обычного, а, отвернувшись… Я ясно почувствовал, что за мной наблюдают из зеркала. Но я ничего не видел. Хотя такое ощущение я уже испытывал… Схватив фолиант, я открыл портрет Густава Йоркширского. И просто оцепенел. Его глаза, нарисованные глаза ясно смотрели на зеркало. Хотя вчера они смотрели на меня… Тем самым напористым взглядом, что излучало собой стекло зеркала.

Я сидел в своём любимом кресле-качалке, стоящем на балконе. Никаких зеркал, лишь солнечное утро и свежий прохладный ветер. Пятая глава. О том, почему следует убивать животных.

…«Мерзкие подобия людей, им обеспечен доступ в Рай! А ведь по сути, они гораздо хуже нас! Человек не станет есть другого человека! Животные есть рассадник всех болезней, причина смертей тех, кто мог бы погибнуть во имя открытия истинного пути!»…

  До обеда я читал всю эту ересь. Удивляюсь, как после прочтения этих записей, аппетит всё ещё остался. Идя на кухню, я взглянул на зеркало, после чего желание есть отпало окончательно. В нём был след от удара. Паутина трещин. Именно В зеркале, а не на его поверхности… Значит, взгляд мне не показался… Густав был внутри. Даже стоя перед зеркалом, я понимал, что он наблюдает за мной. Я не хотел более оставаться в доме, и посему поскорее покинул жилище. Дочитывать фолиант я решил в каком-нибудь тихом уютном местечке, например, в центральном парке.

Каждое дерево, каждая ветка просто сжигали меня взглядом. Мне так казалось. Читать дальше я не хотел, но и получить выговор также. Незаметно для себя, я уснул, сидя на скамейке с раскрытой книгой в руках. Глава пятая. «Смерть как путь к совершенствованию».

…«Смотри, как он страдает в муках! Узри его страдания! И увидь путь к своему миру! Одной смерти не достаточно. Так иди, убей ещё и ещё! Спасай себя, а заодно и совершенствуй! Кто, если не ты, достоин этого! Я помогу тебе. Ты должен идти на спасение, с моим именем на губах! Ведь именно я тот, кто первым достоин войти в ворота Рая! Я впущу тебя следом, но ты должен донести другим этот единственный способ попасть сюда!»…

Проснулся я, вероятно, через пару часов. Честно скажу, я был удивлён своей реакцией организма. Никогда ранее днём я не спал. Сейчас я решил, что надо идти домой. Поспешно уйдя, я ведь даже не взял денег, хотя собирался переночевать в гостинице. Мне попросту было страшно.

Зеркало лежало на полу, вся его поверхность была в ударах и царапинах. Всё это было изнутри. Не отдавая себе отчёта в действиях, я просто выбросил зеркало с балкона вниз, на мостовую. Чудом я не попал в человека, который проходил под домом, но мне было не до извинений. Лишь глядя вниз, на осколки, я почувствовал, что тревога усилилась…

Ночевал я в гостинице. Фолиант был мной прочитан до конца. На мой взгляд, обычная ересь, но что-то меня настораживало. То ли призывы, то ли портрет… Я снова открыл его. Теперь мне показалось, что его улыбка стала несколько больше. Как будто он добился, чего хотел.

Наутро, когда я уходил прочь из гостиницы, меня окликнула служащая:
- Простите, сэр, но куда вы отлучались ночью? Я пыталась вас окликнуть, но вы очень быстро ушли…
Я остановился буквально на выходе.
- Я уходил ночью?
- Да, сэр, и в придачу несли подмышкой ту самую книгу, что сейчас у вас в руках. А вернулись вы около трёх часов назад, сэр.

Я ничего не понимал. Я ничего не помнил. Но смысл ей обманывать меня?
Размышлял я на ходу. Когда зашёл в кабинет, то все мысли мгновенно улетучились. Меня уже ждал свежий выпуск утренней газеты. «Новые жертвы маньяка! Девушка была убита в центральном парке, посреди белого дня!»

Вначале убийца оглушил жертву, ударив её в затылок кулаком, а затем протащил обездвиженное тело к водоёму и просто-напросто утопил девушку. Таковы показания свидетелей. Также, что особенно странно, в руках у убийцы была книга. По описаниям, это был старинный фолиант коричневого цвета. Невольно я поглядел на книгу, что лежала рядом со мной. Если верить показаниям свидетелей, то ещё как минимум одна такая книга находится в чьих-то руках. А самое странное, по тем же описаниям, убийца выглядел сродни Человеку на портрете в начале книги…

В отчёте, сданном мною комиссару полиции, я указал, что книга – обычная ересь средневекового душевнобольного. Фолиант остался на хранении в архиве, благо его дальнейшее изучение поручили уже не мне.

Ближе к полудню мне пришлось ехать на место преступления – ночью было совершено очередное убийство. На этот раз погиб ребёнок, мальчик лет девяти. Я не знаю, каким образом он оказался в столь позднее время на улице, да ещё и в опасном районе. И я не хочу описывать того, что увидел. Это было слишком зверское убийство. Скажу лишь, что мать мальчика упала в обморок при его виде, и её пришлось отправить в госпиталь – её сердцебиение уменьшалось с каждым вдохом.

К моему удивлению, удалось найти свидетеля. Это был бездомный, который устроил себе жилище в заброшенном сарае. К нам он вышел, весь трясясь от страха. Его история была просто невероятной, но всё же это было единственным сведением, которое нам удалось добыть.

По его словам, он услышал шум и выглянул на улицу сквозь трещину в стене сарая. Он видел, как человек, достаточно близкий по описанию к уже порядком надоевшему мне Густаву Йоркширскому, тащил за волосы мальчика, связанного не только по рукам и ногам, но и с кляпом во рту. Он бросил жертву перед собой, после чего открыл книгу и начал зачитывать вслух какие-то отрывки то ли заклинаний, то ли проклятий. После чего совершил весьма жестокое убийство.

Оставив дальнейшее расследование на месте преступления помощнику, я как можно скорее прибыл в полицейский участок. В архиве я взял фолиант и, как ни странно, довольно-таки нашёл нужное мне место.

…«Ты, ничтожное существо, человек, ты мой доступ в Рай! Ты позволишь мне убить тебя, и попасть туда, куда не попадал никто ещё, кроме меня! Я твой господин, не стоит противиться мне! Будь таким, какой ты есть, перед смертью своей! Плачь, реви, проси пощады, ничтожный человек! Я, только я смогу прервать твою жалкую жизнь и дать тебе шанс, чтобы ты встал на путь истинного величия и достижения Рая! Смотри на меня, Ибо больше никого ты не увидишь в последние мгновения своей жизни!»…

 Это было написано в конце третьей главы. Слова обращения к жертве. Слова, якобы забирающие силы человека и дающие ещё больше ненависти. Именно их читал перед тем ребёнком убийца.

Убийца… Мне почему-то хотелось верить, что им является Густав Йоркширский. Хотя этого не могло быть. Он жил несколько веков тому назад, и наверняка его сожгли на костре, а значит, его не было на этой земле. В противовес же этому мнению, мне вспоминалось зеркало в моём доме. Удары изнутри… Излишняя тревога, которую я испытал, когда зеркало разбилось… Неужели его дух был жив, и уже был на полпути к Раю? Раз за его прегрешения его уже не принял Ад… Сейчас я был уверен, что он каким-то образом проник в наш мир и пытался довершить незаконченное, а именно, открыть ворота небесных врат. Странно, что я вдруг стал верить в его ересь.
 
Уснул я необыкновенно рано – меня просто валила с ног усталость. Очевидно, странная ночная прогулка сказывалась на мне. Я достаточно быстро заснул, и мне показалось, что проспал я не менее чем до обеда следующего дня. А на самом деле…  Я стоял в каком-то доме, передо мной лежал труп мужчины, убитый жестоким образом – вначале ему выкололи глаза, а затем буквально пригвоздили к полу… Я не понимал, как я тут оказался. За окном не было и намёка на рассвет. Лишь когда я отошёл от шока, я заметил, что рядом с трупом лежал фолиант.  «Смерть, жестокость и другие пути достижения Рая». Повинуясь какому-то странному чувству, я подбежал к огромному зеркалу в углу комнаты. И остановился в оцепенении. Из него на меня смотрел Густав Йоркширский. Я в ужасе, с некоторой осторожностью дотронулся до своего лица. Я был собой, но каким образом, почему в зеркале отражался Густав?! Он смотрел на меня и его улыбка была ещё шире, чем на портрете.

Через несколько мгновений я услышал стук в дверь и крики «Откройте, полиция!». Молнией пронеслось в голове, что если они сейчас зайдут, то меня посчитают тем самым убийцей. Хотя наверняка меня видели пару часов назад, когда я пришёл в архивы и забирал фолиант. А бежать было просто бессмысленно. На моей одежде были следы крови. в доме, кроме меня и убитого, не было никого. Значит…

Значит, я убийца. Те подростки, совершившие первое убийство несколько дней назад, открыли путь в наш мир духу Густава. Я же позволил этому пути не закрыться, и через меня Густав убивал. Теперь я понял, каким образом происходили убийства. Я просто засыпал, а он в те моменты управлял моим  сознанием. Я открывал ему ворота в Рай…

Дверь была выломана,  и в комнату вбежали несколько полицейских. Они скрутили меня без малейшего сопротивления. Всё, что я сказал, были слова: «Густав Йоркширский мой господин, и он даст мне Рай». Я даже не понимал, как мог сказать такое.

На следующий день меня судили, где вынесли смертный приговор. Гильотина. Когда меня спросили о последнем желании, мне почему-то захотелось пересмотреть фолиант. Судья был удивлён, но книгу мне принесли. Вначале я открыл страницу, где был изображён портрет. Его глаза на этот раз не смотрели на меня. Будто так и должно было быть. Моё тело ему более не нужно, и он не хотел удостаивать меня своим вниманием. Затем я открыл следующую страницу, которая была наполовину исписана именами. После этого я отдал фолиант судье.

Роберт Гаррисон   1567
Фрэнк Нэвилл  1599
Ингред О’Тул  1746
Роберт Данкинс 1875
Сэмюель Аткинсон  1875