Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 2. Гл 15

Глава 15. Иче.
               
             Жилище эвенков располагалось вдали от берега, на склоне холма, обнесенного с одной стороны каменной россыпью, и примыкающим кедровым редколесьем с другой. Еще в первый свой приход сюда, я допытывался у Семена – почему они отстроили себе свои строения на открытом месте, и ответом его стало давнее стремление их народа ловить руками ветер и солнце в рассветные часы при встрече нового дня. Семеном он называл себя, общаясь с русскими и пришлыми другой нации, а каким было его настоящее имя - я и не помнил. А вот жену свою он звал то ли Иче, то ли Ича, да и сейчас, пожалуй, спустя два года, я сомневался в том, что это так и было. Семена я увидел издалека, сидевшего на санях у чума, и дымящего своей кривой трубкой. Спешившись, и привязав Лысуху за торчащий из земли поблизости кол, присел рядом на корточки:
            -Здравствуй, Семен. Вот, как и обещал, решился тебя навестить.
         
            Сказав редкую фразу за последние дни, я положил руку ему на плечо в знак приветствия, и заглянул в полузакрытые и слезящиеся глаза. Реакции не последовало, впрочем, он и раньше был не охоч на всякие разговоры, и я больше беседовал с его женой. Развязав мешок, достал флягу со спиртом, который берег для этой встречи, ибо помнил о его пристрастии к горячительному. Но и это мое действо не поимело результата, хотя, спустя минуту, выдохнув из себя скопившийся в легких дым, и не поворачивая головы, Семен решился на разговор:
          - Узнал я тебя, Егорка, хотя и не поджидал. А баба моя поди померла уже, третий день к ней на заглядывал.
               
              Я распахнул полог у чума и заглянул во внутрь – почти рядом, головой наружу, на оленьей шкуре, лежало маленькое скрюченное тело. Потрогал – теплая, и даже чересчур. Подняв на руки, вынес наружу и положил на траву в тени от чума. Семен, казалось, никак не отреагировал на мое действо, только вдохнул из своей трубки, и продолжил смотреть в прежнем направлении. Наскоро вытряхнув наружу содержимое меньшего мешка, достал и распечатал докторскую аптечку. В ней даже были термометр, шприц в упаковке и пачка ампул. Их назначение мне было неведомо, но доктор, ссылаясь на мою болезнь, советовал при повторе пять дней подряд ставить себе укол, и даже заставил несколько раз попробовать самому себе. Бездыханное тело никак не отреагировало на иголку, я снял с нее верхнюю одежду и сунул под руку термометр.
      - Семен! Разведи огонь и поставь воду! – крикнул дремавшему хозяину, а сам поспешил к мешкам с травами, все еще висевшими на Лысухе. Семен, казалось, услышал меня и поковылял собирать ветки к берегу реки. Температура оказалась не критичной, и спустя час, кое-как выпоив больной кружку теплого отвара, и уложив ее на мягкую подстилку, решился на повторное действие:
      - Ну-ка, давай и тебя напою лечебной водой, - налил ему на два пальца спирта и сунул в руки. На костре доваривалась увесистая туша селезня, и запах от скорого угощения только усиливался и будил в местном населении добрые помыслы на дальнейшее существование. Через пару минут после принятия хозяин также собрался на боковую, и я заботливо уложил его рядом со своей законной супругой. Пусть тоже поспит, если не врет, что три дня просидел не вставая.
       
            Кони мирно паслись на пригорке.  Альфа сначала побегала, знакомясь с окрестностями, но одумавшись, и изучив местные нравы, покоилась в отдалении. Семен пролежал недолго, видимо не пристало хозяину оставлять гостей без пригляда, и вскоре, отведав наваристой похлебки с нежным мясом, мы завели с ним беседу:
        - К новой луне обещал сын приплыть, да вот не дождалась его мать и слегла.
        - А откуда сын то?
        - Из Учамы, там у них колхоз с оленями стоит, жену хотел с ним отправить в больницу.
        - А лодки твои где? Ведь, кажется, две было?
        - Нету, друзья весной гостили, отдал, да с концом…
        - И продуктов никаких нет?
        - Ничего нет, зачем нам, видишь – помирать собрались.
       Я достал серебряный портсигар с сигаретами и вручил его Семену:
      — Это тебе в подарок! А помирать нам рановато еще, да и не дам я вам это сотворить над собою. Главное, пить и курить есть, а все остальное приложится, - сказав в конце эту пристанную фразу, я конечно же хотел угодить хозяину и взбодрить его на правильные действия. Жену действительно звали Иче, как на эвенском, так и по-русски, и, кажется, что ухудшений с ней не предвиделось. Я попросил ее мужа попробовать накормить больную из ложки бульоном, а сам надумал с Альфой подняться в гору и оглядеть ближние окрестности. 
               
                С высоты соседнего холма как на ладони лежала Нижняя Тунгуска, а тоненькая нить впадающего в нее притока казалась совсем уж ничтожной ее частью. В самых широких местах Хапун достигал тридцати шагов, а напротив жилища эвенков превращался в узкий ручей, летящий с удвоенной скоростью навстречу большой воде. Склоны холмов изрыты неглубокими каменными расщелинами, а растительности, пригодной для заготовки корма для лошадей, почти не наблюдалось. Не нравилось мне это место - уж больно скудны прилегающие к реке территории, и будет большой проблемой заготовить корм лошадям на долгую зиму. Пробуду несколько дней у Семена, и двинусь вверх по течению, ведь помнится, что где - то там была метеостанция, до которой довозил меня Владимир Иванович, а уж дальше я сплавлялся по реке в одиночку.
            Вернувшись к жилищу, первым делом измерил температуру у Иче. Поднялась до тридцати восьми градусов, это хорошо, значит внутренние силы подключились к борьбе с болезнью, и можно ограничиться пока только теплым питьем. Семен, расположившись у входа в чум, с удивлением рассматривал мой подарок, а завидев меня, задался вопросом:
          - Скажи, Егорка, а ты сколько за него шкурок поменял?
          - Много, Семен, даже не сосчитать. Но ты никому его не показывай, не любит он чужого глаза, - случился мой ответ, в котором вдруг появилась озабоченность относительно своего подарка, но что случилось, то случилось.
          - А вот как ты думаешь, если жена поправится, то что нам делать – оставаться здесь, или перебираться в колхоз?
         - Лучше уезжайте, она совсем слабая.
          - Вот и я также думаю.
         
               Первые слова от Иче я услышал к концу четвертого дня по прибытию. Она попросила крепкого горячего чая и покурить. От травяного отвара сначала поплевалась, но поддавшись случившемуся убеждению, осилила на две трети, и потянулась за Семеновой трубкой. Меня она сразу не признала, но когда Семен ей напомнил, и рассказал, как я лечил ее, то схватилась костлявыми руками за мой рукав и убеждала меня в обратном:
        - Зря ты старуху возвратил к этому чёрту, он за лето ни одной рыбки не поймал, все меня к реке засылал, и даже спать ходил в другой чум. А я когда застудилась, то совсем про меня забыл, все сидел курил, да песни пел.