Метафизика Русского Хтоноса

В поисках «Русской Идеи» есть что-то глубоко порочное и противоречивое. Идея есть некая цель вещи и ее организующий принцип. Про Россию еще древние летописцы писали, что «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет». Нет порядка, следовательно, нет и идеи. С точки зрения философии, идея также означает функцию или назначение вещи, а в этом есть некоторое утилитарное отношение: словно некоторый субъект-колонизатор смотрит вокруг себя и ищет идеи: Китай – это дешевая рабочая сила, страны Персидского залива – нефть, Бразилия – легкие планеты.

То, что поиски русской идеи не увенчались успехом может привести к мысли, что русской идеи может и не быть, ибо Россия не объект воздействия, а субъект.
 
Вместе с тем, любое размышление предполагает прояснение смутного представления до ясной идеи. В этом случае корректнее было бы говорить о смысле – событии понимания, которое не всегда подразумевает цель и организующий принцип.

Идея – это не смысл, хотя у идеи смысл, безусловно, есть.

Разговор о смысле России будет куда более содержательным, чем разговор об ее идее.

Итак, смыслом России является то, что можно обозначить таким словом как «хтонос».

В мифологиях хтонос связан с хтоническими чудовищами, часто враждующими с небесными богами. Отсюда хтонос тесно связан с эмоциональным восприятием ужаса. В пост-советской России под хтоносом часто понимается «глубинка», которую иногда неточно переводят как «периферия». Хтонос – это не переферия, но глубь и суть.

Семантика слова хтонос связана с народной стихией. Отсюда понятие «автохтон», т.е. коренной местный житель, «туземец». В определенной степени автохтон – это дикарь, однако эту аналогию можно понимать двояко. В негативном смысле, автохтон – это неотесанный провинциал, невежа и неуч. Но это только с точки зрения захватчика-колонизатора. В позитивном смысле, автохтон – это неиспорченный, чистый естественный человек, который живет в согласии с природой.

Между хтоническим чудовищем и автохтоном есть смысловые пересечения: когда чужестранец приходит и начинает осваивать «местность», то она ему сопротивляется, посылая ему навстречу чудовищ. Собственно, говоря чудовище – это не биологический термин. Так чужестранец воспринимает препятствующие факторы и демонизирует их. Для автохтона чудовища «свои», это «хозяева» гор, лесов и озер. Они не в диковинку, с ними уже налажены отношения. Но для чужеземца даже автохтоны становятся чудовищами. Разве не была чудовищна для армий Наполеона и Гитлера «благородная ярость» народной войны?

Таким образом, хтонос – это неразрывная связь среды обитания и живущего в ней народа. Русская философия обращалась к хтоносу как консервативном, так и в радикальном изводе. Консерваторы говорили о «народности», наряду с православием и самодержавием. Радикалы мечтали об освобождении и просвещении народа.

Народ понятый как хтонос не тождественен простому населению. Хтонос подразумевает самобытность, традиции и, наконец, язык, в котором хранятся древние смыслы.

Иногда хтонос противопоставляют логосу как бессознательное и сознание. Это отчасти верно, так как хтонос чужд рационализации и весь соткан их интуиций. Но хтонос не враждебен логосу. Его, скорее, можно обозначить как субстрат, основание, корень.

Если мы говорим о русском хтоносе – то, это базовый субстрат русской культуры, который во многом оформился через традицию взаимоотношения с русской природой. Хтонос неотделим от природы, но не тождественен ей. Это не камни или реки, но некий закрепленный результат взаимодействия с ними.

Хтонос подразумевает Родину – конкретное живое пространство, которое формирует народ. Воспринятые образы окружающей природы переплетаются, становясь символами и образуя среду понимания.

Русский хтонос подразумевает Россию как некое конкретное живое пространство с уникальным набором экосистем и их наполнением.

Береза, лес, медведь для русского человека не просто понятия биологической науки – это древние символы, посредством которых происходит социализация.

Русских сделала русскими сама Россия. Общеизвестно, что предками русских были славяне, которые обитали вне пределов современной России. Летописи помещают прародину славян на Дунае. Но хотя русский язык – это славянский язык, русские – это не славяне.

В XIX веке русские философы пытались заимствовать немецкую идею, что единство языка означает единство народа, поэтому поляки, чехи, болгары и русские должны жить в одном государстве и быть одним народом. Эта концепция получила название славянофильства. Однако польские мятежи и предательства балканских славян заставили сомневаться в адекватности этого умозрения.

Следующей попыткой осмысления России был византизм, согласно которому русские – это православные, ибо православие – это как раз то христианство, которое сформировалось в Византии.

И все же Россия это не Византия, хотя ее культурное воздействие неоспоримо. То же православие проникая в Россию испытало сильное влияние русского хтоноса, русской почвы, русского субстрата. При заимствовании обрядов и переводе богословских терминов происходила неизбежная трансформация из-за особенностей языка, местных растений и местного климата. Греческая «метаморфоза» стала русским «преображением», «пальмовое воскресение» превратилось в «вербное».
 
Лингвисты отмечают, что базовый набор духовной лексики в России древнее христианства. Понятия «бог», «святость», «рай» пришли не из Византии, хотя были активно использованы при адаптации греческой книжности.

Уникальность русского хтоноса обнаруживается на уровне геополитики. Если мы посмотрим на карту Старого Света, то мы обнаружим Цивилизационную Дугу: Восточная Азия, Южная Азия, Западная Азия, Западная Европа – это места формирования древних археологически фиксируемых цивилизаций. А между ними таинственный Хартленд – территория России. Исток и варварская периферия многих цивилизаций.

Мировые религии зародились за пределами Хартленда, однако проникая туда они трансформировались под воздействием местного хтоноса.

Россию нельзя назвать исключительно христианской цивилизацией. Её духовность слагается из гармонического сочетания трех мировых религий: восточного христианства, северного ислама и северного буддизма.

Когда-то восточное христианство называли греческим, но в наши дни обозначилась глубинная конфронтация Константинопольского и Московского Патриархата Православной Церкви, поэтому стоит говорить о российском христианстве.

Северный ислам – это ислам тюрко-кавказских народов, которые издревле населяют Россию. Война на Кавказе показала, что ислам не может быть сведен исключительно к его арабской версии. Помимо ваххабизма существует суфизм, который весьма по-российски ощущает «единство бытия».

Северный буддизм – это буддизм тибето-монгольских народов, который весьма отличается от своего «тропического» прототипа. Хтонос Хартленда избавил ранний буддизм от атеизма и позволил за личностью Будды увидеть Бога.

Наверное, этот хтонос сложно было бы назвать русским без уточнения, что трансформация северного буддизма происходила под воздействием скифоидных культур Центральной Азии, которые в определенной степени были родственны тем скифам, которые способствовали формированию российского цивилизационного пространства, что позволило Александру Блоку поэтико-пророчески воскликнуть: «Да, скифы мы!»

Русский хтонос сблизил мировые религии и проявил себя в них. Российская духовность немыслима без неслиянного переплетения трех традиций. Поэтому на шлеме благоверного князя Александра Невского красуется надпись из Корана, а буддийское ополчение издревле чтило православного Белого Царя как хранителя Истинного Учения. 

P.S. на картинке изображен шишак боярина Федора Мстиславского, хранящийся в Оружейной палате Кремля