Часть II. Глава 6. Беспокойная ночь

Жизнь с Лёвой была похожа то ли на какой-то нескончаемый лабиринт, то ли на американские горки. Эдакие американские горки в лабиринте Клавкиной жизни. Она то блуждала впотьмах, не ведая, где пропадает её мужчина и чем он занимается, то её подбрасывало на виражах так, что она, практически, выпадала из люльки. Но были обстоятельства, из-за которых Клавка совсем не чувствовала себя счастливой.

Проблемой номер один на данном этапе жизни стали отношения Серёжи с Лёвой. Сын категорически не принимал мужчину, но Клавка подозревала, что конкретно к Лёве это не относится: Серёжа не принял бы любого, кто посягнул на его место в жизни матери.
«Что ты хочешь, доця, - у мальчика переходной возраст!» - успокаивала мама.
«Мам, он уже должен закончится по ходу к шестнадцати-то годам», - оппонировала Клавка.

Вторая проблема была не менее серьёзной: Петька, который вдруг почувствовал нечто, похожее на любовь к бывшей жене и даже стал ревновать, чего вообще никогда не было при их совместной и очень недолгой жизни.

И, наконец, Клавка не чувствовала, что Лёва – любовь всей её жизни. Она даже не могла понять, что за чувства она испытывает к Лёве: благодарность, какую-то щемящую нежность, привязанность – это всё было. Но вот любви не было. Клавка, не знающая, что такое любовь к мужчине, каким-то образом понимала, что любовь - это нечто другое.

В каком-то женском романе, которыми Клавка в последнее время забивала себе голову, она вычитала, что каждая женщина любит по-своему, и что чувство одной женщины ни в коем случае нельзя сравнивать с чувствами другой. Позвонив умной Софочке, Клавка задала ей вопрос, мучавший её:

«Софочка, ты любишь своего мужа?»
«Конечно, Клавочка!»
«Тогда расскажи мне, что такое любовь?»
Софочка на секунду задумалась, а потом ответила:
«Понимаешь, Клавочка, сначала ты чувствуешь, что возникает какая-то химия между вами. Тебя начинает тянуть к мужчине, а ты не можешь понять, почему тебя так сильно тянет к нему. Ты заснуть не можешь, не подумав о нём, не вспомнив его прикосновений, его взгляда… Потом возникает доверие, привязанность. Знаешь, я себе не представляю жизни с другим человеком сейчас. Приросла всеми фибрами души к своему Йосе. Я восхищаюсь им, я готова всем пожертвовать ради него, даже ценой собственной жизни… Это не банальные слова, поверь. Мы просто половинки одного целого, понимаешь? Нас разделить нельзя…»
«А он тоже это чувствует?»
«Да, Клавочка… Просто когда ты понимаешь, что готова отдать больше, чем взять – это любовь. А почему ты спрашиваешь? У тебя кто-то появился?»
«Да, но я не чувствую всего того, что ты мне нарассказывала…»
«Кстати, как его зовут?»
«Лёва. И он еврей».
«Опаньки! Ты же говорила; что никогда!»
«Мама считает, что это зов крови. Я спросила её: какой крови? Мама сказала, что это зов еврейской крови, которая во мне спала до сих пор. А теперь проснулась и бурлит…»

В тот вечер, после ресторана, Лёва, чтобы не беспокоить Беллу Довлетовну, прямо из машины отправил ей сообщение с Клавкиного телефона: 
«Мамочка, я уже дома, легла спать. Всё хорошо, не волнуйся. Лёва – замечательный и я, кажется, в него влюбилась». Потом подумал, и дописал: «Твоя дочь Клава». Отправив СМС, он почти сразу же получил ответ:
«Клава, деточка, смотри, чтобы этот поц не сделал тебе больно! Разве можно так сразу влюбиться? Ты хотела меня успокоить, но теперь я по-настоящему волнуюсь. Мне приехать?»
«Я сплю», - написал Лёва в ответ и привёз Клавку к себе домой.

А дальше случилось то, что обычно случается с женщиной, которая никогда до этого не выпивала два бокала вина за один раз. Пить из её подруг умела только Верка. Маринка могла выпить, но пила всегда разумно. Софка с Клавкой не пили вообще, разве что могли пригубить по глоточку. И когда девчонки собирались по поводу дня рождения кого-либо из подруг, бутылку вина всегда заканчивала Верка.
Лёва с водителем кое-как дотащили Клавку до его большой пятикомнатной квартиры, слава Богу, она располагалась на первом этаже старого отреставрированного дома в самом центре города. Когда Лёва, придерживая женщину одной рукой попытался вставить ключ в замочную скважину, Клавка пришла в себя и завопила на весь подъезд:
- Люди! Помогите! Меня похитили!
На что Лёва, зажав ей рукой рот, тихо прошептал:
- Ага, сейчас пытать будем!
И Клавка сильно укусила Лёву за руку. Лёва же, вскрикнул от боли, отдёрнул руку и втолкнул женщину в открывшуюся дверь. Не удержавшись на ногах, Клавка во весь рост растянулась в прихожей.
- Иди, Федя. Дальше я сам,  - сказал Лёва водителю и включил в прихожей свет.
Клавка медленно собрала силу воли и села на полу, растерянно озираясь вокруг. Когда её взгляд наткнулся на Лёву, она всё вспомнила.
- Где я? - тихо спросила она.
- В Караганде. Успокойся, Клава. Здесь тебе ничего не угрожает. Даже я. Поверь. Ты у меня дома и в полной безопасности,  - сказал Лёва, помогая Клавке встать с пола.
- В каком смысле? Ты – импотент? - с ужасом спросила Клава, чувствуя, что её сейчас вырвет.
- Нет. Но пьяных баб не пользую принципиально. Слово джентльмена, - миролюбиво сказал Лёва, но увидев, что Клавка стала какого-то зелёного цвета, задёргался:
- Не вздумай мне тут блевать! Это персидский ковёр! - мужчина подхватил Клавку под мышки и потащил в туалет.
Поднимая голову от унитаза, она виновато смотрела на Лёвку, который, как оказалось, умел справляться с подобной ситуацией. Он растолок в столовой ложке четыре таблетки угля, налил стакан воды и сказал:
- Пей, давай! Блин, впервые вижу, чтобы сорокалетнюю тётку развезло от двух бокалов дорогущего вина. Деньги в полном смысле слова ушли в унитаз. Эдак я с тобой обанкрочусь!
- Тебе противно, Лёва? – спросила Клавка, чувствуя ужасный стыд и неловкость.
- Пустяки! Дело житейское! – смеясь, сказал Лёва.
- Ну почему все мои мужчины цитируют Карлсона? – пробубнила себе под нос Клавка.
- Потому что Карлсон – кладезь мудрости! Он один смог справиться с фрекен Бок. Читала?

Когда Клавке стало легче, Лёва включил душ и, усмехнувшись, сказал:
- Лезь давай. Ещё и тонну воды на тебя придётся спустить. Да ты меня совсем разоришь, Клавдия!
Клавка смотрела то на Лёву, то на душ, не понимая, что ей сейчас делать. Потом, наконец, решила:
- Выйди, Лёва. Мне нужно раздеться.
- А ничего, что я видел тебя блюющей? Мы с тобой уже почти родные люди, Клавдия! Раздевайся, я помогу. Иначе грохнешься тут, а мне потом с твоей мамой разбираться. Нашла дурака.

Совсем не ожидая от себя подобной смелости, Клавка молча сняла с себя платье и прямо в трусах и лифчике полезла под душ. Голова соображала плохо, да к тому же и правда кружилась.
- Тогда отвернись пожалуйста,  - попросила она.
- Ладно. На вешалке халат и полотенце. Шампунь найдёшь. Если что – ори, - сказал Лёва и вышел из ванной.

Такого количества шампуней Клавка не видела никогда в жизни: на полке стояла куча баночек разных цветов и запахов. Клавка стянула с себя мокрое бельё и ощутила спасительный душ на своём измученном теле.
«Боже, как же я устала… Интересно, который час?» - подумала женщина, намыливая голову пенистым шампунем.
«Ночь, подруга. Ну ты и надралась! Даже мне плохо стало!» - включилось в диалог подсознание.
«А ты почему меня не остановило? Ты же всегда начеку!» - разозлилась на себя Клавка.
«Остановишь тебя… Мойся давай! Мне прямо легче становится! Давай, возьми вон ту пенку! Охренительный запах!» - томно сказало подсознание, указав на какую-то тёмно-синюю банку.
«О Боже! Так, наверное, пахнут дорогие женщины!» - намыливая тело пенкой, пронеслась мысль в Клавкиной голове, которая и понятия не имела, что тело можно так ублажать косметикой. Да и пенки такой бархатной она никогда не видела. Её гель для душа был обычным жидким мылом и совсем плохо пенился.
«Или проститутки», - сбило  подсознание Клавкино мечтательно-упоительное настроение.
Смыв с себя пену, Клавка продолжала стоять под душем с закрытыми глазами.
«Я в раю?» - спросила она себя.
«Ты в душе. А за дверью Лева. Сейчас он спросит с тебя и за плов, и за вино, и за шампунь с пенкой» - ответило подсознание.

Клавка вылезла из ванной и сняла с вешалки белый махровый халат.  Надев его, она почувствовала, что жизнь удалась: такие халаты она только однажды носила в гостинице, когда всем урологическим отделением сотрудники выехали в какой-то дом отдыха на 1 Мая. Там был шикарный бассейн, бани, и всякие разные процедуры, а в ванной комнате каждого номера висели такие же белые халаты. Правда, качество этих халатов оставляло желать лучшего по сравнению с Лёвкиным халатом. Клавка отжала намокшие трусы и лифчик и повесила их на горячую батарею. Нахлобучив на голову полотенце, она тихонько приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Лёвы в коридоре не было, но откуда-то издалека до неё донёсся запах свежезаваренного кофе. Клавка пошла на запах и оказалась на кухне. Нет, это скорее, была не кухня… Или, не так: это была какая-то кухня из фильмов про миллионеров: кухонные шкафы сияли такой белизной, что на них больно было смотреть. Стол, стулья, обитые шикарным серым велюром, какие-то необыкновенные полупрозрачные шторы в тон стульям, посуда за стеклом - всё было сделано с большим вкусом и выглядело очень богато. У плиты стоял Лёва с туркой, в котором ещё булькал только что закипевший кофе.
- Садись. Кофе будешь? - спросил он, разглядывая Клавку, наливая божественно пахнущий напиток в красивую чашку из тонкого фарфора в какую-то синюю сеточку.
«Мне впервые мужчина варит кофе!» - блаженно подумала Клавка и молча потянулась за чашкой, пытаясь разглядеть получше сине-золотой узор.
- Это императорский фарфор,  - запросто сказал Лёва, проследив за Клавкиным взглядом.
- Царя Давида? - на полном серьёзе спросила Клавка.
- Слушай, ты откуда такая доисторическая? Тебе сорок лет скоро, кажется! Какой царь Давид! Это фабрика есть такая в  Санкт-Петербурге. Называется «Императорский фарфоровый завод». А узор называется «кобальтовая сетка» и наносится вручную. Неужели никогда не видела и не слышала? - с удивлением спросил Лёва.
- Не видела, - честно сказала Клавка, разглядывая чашку и ставя её на такое же изумительное блюдце. - Красивая очень… Ты во дворце живёшь, Лёва?
- Прям. Мне нельзя жить во дворце. Мне светиться нельзя. Я скромный человек, живу в обычной пятикомнатной квартире… Всё как у всех, - рассмеялся Лёва.
- А разве есть такие квартиры? - сделав глоток кофе, спросила Клавка.
- Нет. Я купил две квартиры и сделал из них одну.
- А чем ты занимаешься, Лёва, что тебе светиться нельзя? Ты бандит?
- Почти. Я слегка честный бартерщик, Клавочка. Бартером я занимаюсь. Но на пьяную голову я тебе ничего объяснять не буду. Меньше знаешь, лучше спишь.
- Я что, здесь буду спать? - спросила Клавка, допивая кофе.
- На кухне? Ну, если хочешь, я притащу сюда матрас, - рассмеялся Лёва. – Хотя, я думаю, что в спальне тебе будет удобнее.
- Я с тобой спать не буду. Не мечтай даже! - оглядываясь и ища путь для отступления, тихо вымолвила Клавка.
- Слушай, ну ты странная, ей Богу. Это я с тобой спать не буду! По крайней мере, не сегодня. Пьяная баба в постели – это большой цорес на голову вполне трезвого мужчины. И вообще: можно неделю присматриваться к женщине, но, если хочешь узнать, что она за человек, нужно просто налить ей два бокала вина…
- И что? Ты узнал, что я за человек?
- Узнал. Нормальная, живая тётка. Слегка странная, весьма непосредственная, совершенно неизбалованная дура. Но в разведку я бы с тобой пошёл. Хотя по пьяни можешь и сдать. Спать ты будешь в гостевой. Тебя устроит такой расклад?
- Устроит. Спасибо тебе… Ты ничего такой… Слегка самоуверенный, весьма разнузданный, совершенно избалованный самец.
Лёва подошёл к Клавке, чтобы взять из её рук чашку, но стал как-то странно к ней принюхиваться.
- Что-то не так? – спросила с ужасом Клавка. – От меня дурно пахнет?
- Мне кажется, или от тебя пахнет моей новой пеной для бритья? Ты что, брилась? - спросил Лёва, с удивлением посмотрев на женщину.
- В тёмно-синем тюбике?
- Да.
- Я ею мылась, Лёва. Прости… Я не знала…
Лёва расхохотался, потом поставил на стол свою и Клавкину чашки, которые та уже собиралась мыть, и сказал:
- Завтра придёт Валя и помоет.
- А Валя – это у нас кто?
- Домоправительница. Как фрекен Бок.
Лёва жестом позвал Клавку следовать за собой.
- Лайла тов, Клавдия, -  сказал он, приоткрывая дверь, видимо, в гостевую комнату.
- Я же сказала, что спать с тобой не буду, - твёрдо ответила Клавка.
- А я сказал на иврите «спокойной ночи».
- А... И тебе лалатов, - произнесла Клавка, теряя дар речи от гостевой комнаты, в которой её предстояло провести ночь. – Лёва, прости, а у тебя ночной рубашки не найдётся?
- Ты за кого меня принимаешь, Клавочка? Или ты считаешь, что я вот так вот запросто, когда никто не видит, на ночь надеваю ночную рубашечку с розовым бантиком на пузе? Откуда такие извращённые мысли? Ладно, не парься. Я тебе дам свою  майку, - опять засмеялся Лёва и принёс выглаженную и красиво сложенную свою голубую майку. Послав Клавке воздушный поцелуй и сказав на прощанье: «Богиня!», вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Переодевшись в майку, Клавка подошла к двери, прислушалась и, обнаружив, что дверь не запирается даже на щеколду, захотела подпереть её комодом, стоящим совсем недалеко от двери. Но дубовый комод стоял неподвижно и даже не сдвинулся с  места, как будто прирос к полу, когда Клавка попыталась сдвинуть его с места.
«Ладно, раз так. Но если он полезет – оторву яйца», - подумала Клавка и, приняв для себя это важное с точки зрения безопасности решение, легла в кровать.

Последняя мысль, посетившая Клавку, была из какого-то фильма: «Я летаю… Я в раю…», после чего Клавка провалилась в крепкий, спасительный сон…

Продолжение: http://proza.ru/2023/07/26/1568