Последняя жатва

      Ядерная осень. Листья жёлтые, пронизанные кровавыми венами, ярко-оранжевые с коричневыми ножками, почти все слетели с веток. Голые деревья от стыда снова впали в спячку, поджидая весну, тепло и дожди.  И даже паучки и мелкие крылатые все попрятались, проникли они в трещинки деревьев, зарылись в тёплых листьях и сухой траве. И каждый раз решают они важнейший для себя вопрос, на какую глубину надо выкопать норку? Глубоко запрятаться, так вдруг весной на голодный желудок не хватит сил добраться до зелёного рая? Сократить свой путь, остаться поближе к поверхности? Тогда вымерзнешь, холод проникнет насквозь, и умрёшь во время спячки, но всё равно попадёшь в рай насекомых.

      Интересно, куда я попаду после смерти? Отчего я всё время думаю о ней? Мне всего тридцать пять лет, но смерть уже прикоснулась ко мне своей косой, когда приходила забирать бабушку и папу. Смерть точно существует, но вот по поводу рая и ада я бы ещё поспорила. Ад – это где мы живём сейчас. Ад – это метро в час пик, когда пот струится капельками по лбу и по спине, достигая пояса на брюках. Ад – это моя работа, где некомпетентные ****и выматывают здоровье по кусочку. И кладбище – тот же ад. Вот я иду по нему днём. Город миллионных утрат пугает своими скорбными атрибутами – крестами, надгробиями, могилками, часовенкой, звуком колокола. Живые почти никогда и не чувствуют запах смерти, хотя она всегда рядом с нами, поджидает очередного клиента. В геном человека специально вживили эту безумную радость жизни, чувство неисчезающего никогда «Я». Иначе, зная правду о коротком своём жизненном пути в несколько десятков лет, вряд ли кто захотел бы тратить время и силы на учёбу в школе, вузе, работу на продажные компании, ведь  жизнь на земле создана для веселья, радости и любви.
Если я всё время о смерти думаю, то это значит, что смерть думает обо мне.
       Представляю себя после смерти. Вот иду я в колонне новопреставленных прямо к вратам с надписью «Рай».
- Так, так, так, Наталья, а вас нет в федеральном регистре вакцинированных от ковид девятнадцать!
- Да, у меня нет ни от ковид девятнадцать, ни двадцать, ни двадцать один, ни двадцать два, ни ещё от сотни разных штаммов ковида, которые плодятся как мухи весной. Я же не лабораторная колбочка, чтоб всё подряд в себя вливать! И куда мне теперь? В ад?
Идите вон туда – к соседнему входу, - советует апостол Пётр.
Шагах в десяти находятся и другие врата, и тоже с надписью «Рай».
- Скажите, а в чём же разница между этими двумя вратами? – спрашиваю помощника апостола.
- Нет её разницы никакой! Скажу только вам по секрету: нет ни ада, ни рая, все попадают исключительно в сад.
- В сад?
- Вы про райский сад слышали?
- Да, сад с грушами, яблонями, черешнями и прудом с кувшинками.
- Идёмте к нам на ознакомительную экскурсию.
Я прохожу сквозь врата, и вдруг ощущаю быстрое перевоплощение:  моё и без того бестелесное тело – всего лишь голограмма - превращается в солнечный зайчик. Пытаюсь двигаться по-новому, конечно, идти как человек, уже не могу, поэтому часто-часто прыгаю мячиком по плитке. При этом чем-то вижу и эту чистую, без пылинки, дорожку; и залитый солнечным светом сад; и слышу пение птиц, разговор двух зайчиков, ощущаю и тонкий запах пионов. Но у меня же нет ни одного из этих органов: глаз, ушей и носа.
- Не пугайся, - говорит Павел. - Все твои знания, мысли, память, - всё это трансформировалось в энергетический сгусток – душу. Ты пробуй летать, души больше летают.
         Мой первый полёт - лёгкость парения над странным миром сада. Я не думаю о законе притяжения, он просто не действует в саду вечной радости, и нет у меня никакой массы тела – труп мой давно лежит в чёрном пакете, на кладбище, почти ничем не отличаясь от мусора, что выкинули в контейнер и пока не успели закопать.  Сила мысли и желаемое направление полёта – вот всё, что мне нужно. Зайчиком солнечным плавно лавирую между ветвями, сажусь на листочек. Рядом сидят десятки таких же светящихся пятнышек.
 
- Плантация садовой земляники – на полнеба простёрлась! Черешню птицы не успевают склёвывать – всё вам достанется. Вы экономили на еде? Недоедали?
- Конечно, я же жила в самой богатой на плодородные земли стране, - отвечаю и думаю, чем же я отвечаю, если ни рта, ни лица у меня уже нет.
- Сила мысли передаёт их на небольшое расстояние, - отвечает апостол, на невысказанный мной вопрос.
 – Так скажите, почему ваша жизнь была тяжёлой?
- Я жила в той стране, где не ценят людей.
- Платили ипотеку?
- Нет, по съёмному жилью мыкались.
- Ваша страна является богатейшей по строительным материалам: древесине, песку, металлам. Сделать бетон, кирпич, растворы для кладок и штукатурок – просто ерунда. Так почему не хотят обеспечить жильём каждого труженика, каждого жителя страны?
-  Устройство нашего государства – качать дармовые деньги из тех же природных ресурсов, продавать за рубеж.
- Для вас, для людей, созданы лучшие условия по сравнению с другими планетами Вселенной. Во-первых, сама по себе Земля – богатейший источник чистой воды, океанов воздуха, душистых полей, высоких лесов, свободных степей. Во-вторых, её заселили самыми разными насекомыми, рыбами, птицами, животными, и вами – людьми. В-третьих, вас оберегали тысячелетиями, не давая прорваться на вашу планету враждебному разуму.
- А кто создатель?
- Гиперкосмический Бог – покровитель жизни. Это не какой-то определённый человек, живший ныне. Это скорее мощная сила мироздания, положительные эмоции, и даже любовь.
         Пока мы разговариваем, мимо нас спокойно проплывает толпа людей. Не совсем это люди, скорее их души приняли для них людской облик, чтоб не испугались с непривычки.
                ххх
         На этом моменте я очнулась, но лёгкость солнечного зайчика вдруг исчезла. Я снова оказалась в теле человека. Стою напротив больницы. Сегодня меня, и ещё пятерых человек, предположительно, больных ковидом, привезли на скорой для проведения обследования – компьютерной томографии (КТ).
         Я хожу возле здания и осматриваю все закоулочки, очень-преочень хочу в туалет.  Иду к деревьям, но они сбросили листву и не прикроют мою круглую белую задницу от обитателей больницы. Слышно, как в палатах кто-то ходит, кашляет, разговаривает.
          Захожу в отделение КТ. В коридорчике скопилась куча больного народу.
- У нас хорошие врачи, компьютерная томография даже рак выявляет на ранней стадии, - говорит медсестра.
- Спасибо вам за рак, но возьмите его себе! Мне бы узнать, насколько лёгкие поражены, и всё, - говорит старичок, покашливая.
- А мне бы, а мне бы…покакать, говорит бабуля.
-  Как покакать? – удивляется медсестра. – Вы приехали на КТ, или в туалет общественный? Почему дома об этом не подумали?
- Думала я, думала.  В туалете отправила несколько бомбочек для ванн Русалочке. 
- Зачем ей они нужны?
- Да лучше в говне всю жизнь прожить, но быть счастливой на самом дне моря, чем встретить принца и умереть от безответной любви. Вот снова готова отправить ей несколько бомбочек. 
Схватила бабка живот своими корявыми лапами птицами, пытаясь удержать навозную жижу, но не вышло, пахнуло ужином капустным. 
 - Туалета нет, не предусмотрен, - грозно отметила медсестра.
И тут наступил особый момент. Декаданс. Разложение, расщепление меня на грязную личность. Вот-вот и я превращусь в привокзальную бомжиху, мой переполненный мочевой пузырь не сможет больше удерживать ненужную влагу…
В коридорчике появились новые пациенты. Медсестра их тут же отправила на КТ вне очереди.
- А почему вперёд нас? – спрашивает пукающая.
- Они платники.
- Можно я отдам деньги и пойду без очереди? – спрашиваю.
- Нет, вы по направлению от поликлиники, ждите.
Сидеть на скамейке нет сил. Болезнь вымотала, ложусь на лавочку. Так легче. Вот ведь бомжи, думаю, крепкие люди, они поспать ночь на скамейке за счастье считают. Мне слегка жестковато, но нечего тут ныть.
  - А можно не проходить обследование?- спрашиваю.
- Нельзя. Ваши данные уже занесены в базу дорогостоящего обследования.
Сидим, ждём. Наша кучка должна была уже давно пройти, но всё время подъезжают скорые и пациенты проходят без очереди.
- Отдайте мне паспорт, я уйду!
- Нельзя! Платите тогда штраф - сорок тысяч!
И вот я, наконец, вбегаю в кабинет с томографом. Босиком. На ходу раздеваюсь и ложусь на белый язык головы. Голова засовывает меня внутрь и начинает просвечивать рентгеном слой за слоем.
Процедура быстро заканчивается.
Наконец, мы снова сидим в машине скорой, и нам говорят о результатах.
- А у вас, Наталья, поражение лёгких на сорок четыре процента! 
«Вот она – врачебная тайна», - думаю.
- У бабушки чуть больше, она кивает в сторону старушки, у неё – 52!
- А кем вы, Наталья работаете?
- Это большой секрет.
Нас везут в больницу. Есть ли там туалет? Ёрзаю на сиденье. Пока ничто не потекло по треникам, и, кажется, даже в трусы не опустилась ни одна капелька.
У входа нас встречает медсестра и пытается оформить.
- Где туалет? – ору на неё.
- Туалет только после того, как оформитесь! – отвечает и пытается меня задержать свободной рукой, в другой у неё – кипа дурацких бумажек.
Вырываюсь и бегу мимо, бумаги падают на пол, по ним скачет за мной вслед пукающая бабушка, оставляя за собой коричневатые следы. 
И вот он счастливый момент – туалет. Забегаю и, наконец, это случается  -  долгожданное облегчение! Бабушке намного хуже – ей приходится снимать грязные трусы и чулки.
- Дочка, принеси, пакетик, прошу! Я сложу все, потом постираю…
- Конечно! 
Селят меня в палату с обделавшейся бабушкой и девушкой-центнером. Она выше меня на целую голову! А в весовой категории тоже превосходит. Да, с такой махиной о политике даже и говорить не посмею, задавит своим весом. Палаты страшноваты, но мы же лечиться сюда приехали, а не в отпуск. Так и должно быть, страшно, мерзко, неухоженно, ободрано, насыщенно всякой межбольничной инфекцией, чтоб сразу же захотелось домой.
- Я аллергик, а можно мне пробу на препарат перед капельницей поставить?
- Да вас тут целая больница! Да если мы каждому будем тут пробы делать, то домой никогда не уйдём.
Тонкой струйкой лекарство льётся по прозрачной трубочке. Вроде бы никаких неприятных ощущений нет. Начинаю засыпать и вдруг вижу пузырёк воздуха, бегущий вниз.
       И стала я спящей красавицей, уснув надолго. Летаргический сон.  Несколько месяцев борьбы за жизнь ни к чему не привели. Победил пузырёк воздуха, приплывший в сердце.
«Умерла», - сказал врач, пощупав мой пульс.
        Родственники приехали и быстренько организовали похороны. Чувства мои отключились, слабые звуки и некоторые мысли иногда проносились в мозгу.  И вдруг лёгкие заработали сами, вдох, выдох. Но дышать совсем нечем. Меня что-то облепило со всех сторон. Я в коконе? В каком-то целлофане. Достала из волос шпильку и разорвала. Что-то посыпалось. И тут начала карабкаться всё выше и выше.
        Вылезла я из какого-то рва. Пытаюсь отряхнуться и ничего не понимаю. На мне странное широкое платье с белым воротничком, сзади – на пуговицах, на ногах – белые туфли. Вспомнить не могу, где и когда покупала себе кукольную одежду.
Смотрю вдаль – виднеются кресты. Я на кладбище? И тут землю накрыла густая тень. Подняла голову -  несметное количество космических кораблей залепили небосвод, а через секунду – они уже прямо над моей головой остановились. И тут мегатонные железяки сели на землю, почва под ногами содрогнулась, в воздух поднялись тысячи тонн пыли, дремавшие вулканы проснулись и вновь закочегарили. Настал день тьмы и мрака, день облачный и туманный. Пришельцы пересели на мелкие воздушные судна и отправились поближе к кладбищам.
        И крикнул тогда один рептилоид другому, сидящему на тарелке:
- Пусти серп свой и пожни, потому что пришло время жатвы, ибо жатва на Земле созрела.
        Инопланетная машина расчищает захоронения, очищая воздухом пакеты с трупами от земли.  Рептилоиды закидывают серебряные удавки в ров, прямо как рыбаки удочки в речку.  Удавки – живые змеи - находят тела и крепко обвив, доставляют хозяевам на борт.
 
       «И кто выйдет из ямы, попадёт в петлю», - вдруг вспомнила я строчку, но удавка уже обхватила меня, подняла надо рвом и отправила в тарелку.
Упала я на что-то мягкое. Огляделась – я на горе трупов. Звероящеры быстро хватают трупы, освобождают от пакетов и одежды с обувью, кидают на конвейер. Лента транспортёра везёт свой груз до большущей мясорубки. Металлическая машина с лёгкостью перемалывает трупы целиком, только звук ломающихся костей корёжит уши.  Готовый фарш поступает в громадный котёл.
 
       Рядом с горой, где лежу на трупах, стоит готовая продукция – ящики с человечьей тушенкой. Хватаю одну баночку, и тут меня берёт в руки рептилоид и кидает на конвейер.
«Если что – кину банку в голову ящеру, а сама попробую вырваться и убежать», - думаю. 
Тут я просыпаюсь. Палата. Пукающая бабушка. Мой кулак несколько раз обмотан трубочкой с пузырём воздуха, видно во сне сорвала капельницу.   
- Наталья, поздравляю вас! После утреннего обхода врач сказал вас выписать!
- Не хочу! – кричу и кидаю подушку под самый потолок. – Отпустите меня назад, пусть лучше меня съедят рептилоиды, чем снова тут мучиться по вашим больницам!