Бременские музыканты

Михаил Алексеевич ехал на самокате. В ушах его звучала лихая попса 90-х, а ветер развивал серебристые кудри длинных нечёсаных волос. Майка, купленная в секонд-хенде, воняла потом и пивом, а в беспокойной голове мелькали надоедливые мысли и навязчивые идеи. «Сегодня суббота, этот гнида, Ванька, опять сегодня зайдёт денег просить. В прошлый раз триста рублей брал и всё мало ему. Не говорит куда, смотрит бульдожьими зенками жалостливо, и не откажешь. Сам зарабатывает кучу бабла, пенсионер хренов. Вообще он ничего, только правильный какой-то, дотошный. Пацанов не любит, пьёт с ними или молча, или хрень несёт. Что хорошо – отдаёт всегда».
Алексеевич работал раньше автослесарем, образование было Высшее, но опустился до собутыльников, прикладываться начал немного. После того, как уволили его из автосервиса в начале 2000-х, заменив на пару таджиков, устроился на кузовной ремонт, поработал немного там, сям и решил плюнуть на постоянку. Перебивался случайными заработками, тусил во дворе. Среди своих правильным слыл мужиком, и уважали его: взаймы всегда давал и не спал тёплыми днями в кустах. А ещё ситуацию мог разрулить любую, побалагурить любил, в общем, считался заводилой и душой компании.
Подрулив со Столичной в кармане растянутых шорт к подъезду, предвкушал свой первый глоток. И, надо же, Ванька с ним нос к носу в открытой двери.
- Привет, Алексеич, - грузный лысоватый мужчина в потёртом пиджаке преградил путь.
- Привет, Вань. И не обойдёшь тебя, - попытался пошутить Алексеевич, - Чё, опять денег надо?
- Алексеич, хочешь вместе разопьём? – Глаза Ваньки наполнились слезой, - Сегодня годовщина у меня.
- Чё случилось?
- Да вот… - куда-то в сторону махнул собеседник, - Собаку мою помнишь?
- У тебя их много было.
- Неет, это бульдожка моя любимая была, Зетой звали.
Алексеевич грустно вздохнул, посмотрел на свою бутыль.
- Натурой возьмёшь? – кивнул он на неё.
- Давай, - блеснул взгляд Ивана.
- Ну, пошли, посидим.
- Да… К тебе, что ли? Ты ж ни разу не приглашал к себе, всё во дворе обычно… Ну, ладно.
Они вошли в тёмно-зелёный коридор с ободранными обоями, прошли, сели в прокуренной кухне с жёлтыми потолками. Разлили, выпили по одной, Алексеевич затянулся сигаретой.
- А ты куда деньги деваешь? – неожиданно спросил Алексеевич, - Ты ж вроде работаешь, а денег просишь постоянно.
Иван заёрзал на стуле. Потом, покряхтев, промямлил:
- Да никуда, на то, на сё… Уходят куда-то.
- Хочешь, тебя научу, как надо зарабатывать? – хитро подмигнув глазом, спросил Алексеевич, - Смотри и слушай.
Пока он рассказывал, кухню обволокла вечерняя темень. Усталая муха бродила по подоконнику и цепким взглядом метилась в протухшие шпроты. Алексеевич разлил последние капли поровну и закончил:
- В принципе, всё у нас может получиться, только не дрейфь.
- А ты сам-то ходил на такое?
- Да чё там ходить! Риску никакого, главное сыграть надо. Ну, понял?
Иван почесал затылок.
- Вроде ладно всё. А нам точно уголовка не светит?
- Да говорю тебе, нет! Да и кто что докажет? Человек тебе деньги сам отдаёт за фуфло и следов никаких. Ну, идёшь?
Собеседник, покряхтев, опустошил стакан, поднялся с табурета и пошёл к двери. Алексеевич догнал его и дёрнул за плечо.
- Если кому проболтаешь…
- Иду!.. Ну, когда?
- Завтра давай, после обеда, у Катюши. Ну, ты знаешь, напротив торгового центра. Давай в три. Маскировку не забудь.
На следующий день, ровно в три часа дня, к торговому центру со стороны главного входа, напротив парковки, подошли два человека неопределённого возраста. На одном, что был покрупнее, красовался видавший виды тёмно-синий костюм с китайскими кроссовками на босу ногу и волосы, крашеные рыжей хной, были зачёсаны назад. Второй, с пышными седыми усами, был одет немного изящнее: на нём был сиреневый, всё ещё франтоватый и не вышедший из моды итальянский пиджак от Paolo Recora, узкие укороченные брюки тёмного цвета и взлохмаченные летние ботинки.
Через несколько минут на площади у фонтана, перед торговым центром «Катюша», собралась небольшая кучка людей, преимущественно пожилого возраста, перед человеком, сидящим на парапете и держащим губную гармошку. Рядом стояло двое полицейских, и младший лейтенант что-то объяснял стоящим молча людям. После разговоров, пересудов, увещеваний и споров со всех сторон, двое, составляющие костяк компании, направились к переходу.
- Ну чё, блин, заработали?
- Не ссы, Иван, в переходе ни одна собака не подойдёт. Там на нас бочку катить начали из-за барыги местного. А там территория ничейная, там всё выгорит.
Несколько минут, и в переходе зазвучал менуэт Боккерини и прохожий, во франтоватом сиреневом пиджаке, с глубокомыслием и некоторым внутренним трепетом внимал музыке. Другой, зажимая рот рукой, торжественно водил губной гармошкой вдоль рта, и широкополая шляпа постепенно наполнялась щедрой данью.
Когда «сосуд» был наполнен наполовину, к «гармонисту» подошёл мальчишка лет десяти и, ковыряя в носу, пялился на то, как ловкие руки Ивана двигали гармошку, а из внутреннего кармана пиджака блестел край смартфона…
…Они оба лежали в одной палате отделения травматологии. Алексеевич со сломанной челюстью, Иван с переломанной рукой и сотрясением мозга. На тумбочке у Ивана лежала та самая губная гармошка.
Открывая рот с выбитыми недавно зубами, Алексеевич прошепелявил:
- Ты школько нападавших в жаявлении напишал?
- Семь.
- А я дешать.
- Думаешь, найдут их менты?
- Думаю, вряд ли. Они вше на одно литшо. Шыгане.
- Это всё он, сучёнок тот. Минут пять пялился… Он их навёл.
- Ну, а то, кто же? – поддакивал Алексеевич. И после долгой паузы, взглянув на гармошку, -Может тебе вжаправду наушиться на гармошке-то, Вань?