У звёздной горы Синюха

…Горит, искрит костер. Где-то рядом, за густой черемуховой зарослью, перекатывается река. В темных травянистых мелководьях резвится рыбья молодь. Над костром на деревянном таганке висит черное от копоти ведро. В нем бурлит и клокочет ароматная уха из речной рыбы. Вокруг очага расположились мои друзья.

Одна за другой нанизываются на легкий дымок рыбацкие байки и охотничьи истории.
Нагоревшими углями костер мерцает до рассвета, а эти рассказы ложатся в неповторимые легенды. Мне нравится, прижавшись спиной к раскидистому кедру, уютно сидеть и млеть от ласкающего тепла костра, вдыхать духмяный запах свежескошенных трав или улавливать дыхание глухих, темных таежных урманов; смотреть, как прозрачная закатная заря серебрит рыбьей чешуей перекаты, озаряя божественными красками все вокруг, а еще наблю­дать, как в бездонном небе успевает зреть ночной урожай, а потом спелыми яркими ягодами сверху падают звезды.

В одну из таких встреч я предложил друзьям совершить восхождение к горе Синюхе, что расположена у истоков речки Белокурихи. Это всего-то в двадцати пяти километрах от одноименного городка-курорта. Единственная из всех гор в округе она имеет форму вулкана, вершину которого короной венчает подковообразный каменный цирк. Никто не может определить точной высоты этой горы. Она периодически меняется: то подрастет на многие метры, устремляясь к звездам, то становится ниже. Средняя высота ее колеблется в пределах 1400 м. На глубине нескольких десятков километров предположительно находится озеро расплавленной магмы, рождающее на вершине постоянный туман. Необычный вид горы, загадочные явления, происходящие в ее окрестностях, сделали ее таинственной и привлекательной для людей увлеченных природой и путешествиями.

Каждый из склонов Синюхи дает живительную влагу истокам интересных речек. Белокуриха, устремляясь на север, несет в себе целебные силы, Сосновка и Баранча с притоками испокон веков дарят людям золотоносные жилы, ручьи Сумной и Светлый, что текут на юг, проявляют энергетическую силу, привлекая к себе людей посвященных. Не случайно эта гора считалась священной у алтайцев. Несостоявшийся вулкан, она была местом поклонения многих племен и народов в течение сотен тысяч лет. Здесь проходили кровопролитные сражения, братания, помилования и жертвоприношения. Большие тайны хранят эти места, к которым мы стремимся.

И вот мы на пути к Синюхе. От широкой и светлой долины проселочная дорога, резко вспорхнув вверх, петляет на несколько километров крутобоким увалом, покрытым высаженным лет сорок назад сосенками. Они стройны и высоки. Слева тянется глубокий Татарский лог с длиннющей улицей беспорядочно разбросанных разномастных домишек. Справа ряды посаженного соснового леса, сквозь него, словно через дождевые перлы, просматриваются белоснежные корпуса здравниц, а за ними гордо и величаво раскинулись роскошные склоны горы Церковки. Неожиданно перед нами открылось большое поле с красивым названием «Солнечная поляна». Здесь много света и ярких красок. Пестреет луговой ковер цветов, веселая сочная зелень отражает солнечные лучи так ярко, что рябит в глазах. Запах нектара дурманит до головокружения. Хмельное жужжание насекомых убаюкивает. Широкая полевая тропа забирается все выше и выше в горы. По обочинам мелькают синие водосборы, белые пушистые кисти лобазника, иван-чая, малиновые пирамидальные соцветия кипрея, топорщатся как павлиньи хвосты стебли папоротника. Травостой становится гуще и выше. Вот мы останавливаемся у источника. Вода зуболомной прохлады выходит прямо из-под земли фонтанчиками, и, не спеша, перекатывается струйками-слезинками по темным камешкам, нежно журча, приглашая испить живительную влагу. Отдыхаем, наслаждаясь природным естественным напитком. Наблюдаем, как жаркое июльское солнце ласкает все вокруг после затяжных проливных дождей. На траве, кустах, ветвях деревьев разноцветными бриллиантами искрятся неисчислимые капельки воды. Природа убаюкивает нас, приглашая: «Приляг, расслабься, вздохни поглубже и почувствуй мгновения блаженства бытия».

Машина, надрывно урча, преодолевает повороты, взгорки, болотистые места, скачет по глубоким лужам. Некогда посаженный лес сменяется дикоросами, появляются вкрапления пихт. Начинаешь привыкать к окружающему пейзажу, но каждый раз что-то необычное не дает сладкой дреме овладеть тобой полностью.

Вскоре густолесье остается позади, мы спуска­емся на обширный, яркий от цветов альпийский луг. Кругом поляну обступил веселый смешанный лес, он покрывает и близлежащие пологие склоны гор. Свежий ветерок забирается внутрь салона машины, приятно лаская разгоряченные лица. Вдруг при очередном повороте дороги открылась чарующая панорама: прямо перед нами встала мощная, с каменным венцом гора, выстроенная из многометровых отвесных гранитных уступов, крупнокаменистых россыпей. Серые скалы горделиво вздымаются над безбрежной синей тайгой, тянутся к небесам. Днем – к солнцу, ночью – к звездам. Камни разной величины, доходящие до размеров многоэтажных домов, сложенные в затейливые архитектурные формы талантливым зодчим – природой. На этой поднебесной короне ослепительной белизной сверкают вкрапления еще не стаявших снежников.

Очарованные, мы высыпали из машины. Там вдалеке клубятся бело-голубые облака: то ватным комом совсем заволакивают гору, то громадным вспененным валом окружают ее со всех сторон, оставив лишь зубцы каменных гольцов, то, ворочаясь, стекаются по склонам. Зыбкие очертания окружающих гор, подернутые голубой дымкой, сливаются с небом, и все это движется, мерцает, постоянно меняя очертания. Суета городской жизни куда-то отодвинулась, здесь тишина и чистый, как ключевая вода, лесной воздух. К обычному восхищению добавилось еще что-то, толком не могу понять. Какое-то мистическое чувство, ощущение того, что вокруг меня все живое, живая и гора Синюха. Рассказы, которые мне доводилось слышать раньше о ней, глубоко запали в мою душу, и я с истомой в груди и с замиранием сердца любовался увиденным. Всегда чувствуешь какое-то обновление духа, когда вдали появляются настоящие горы. Синие горы, синие скалы, синяя тайга, синее небо, и воздух вокруг синий от своей чистоты и свежести. Вот она – Шамбала...

В восторге от мощного наплыва ощущений долго смотрели, не отрывая глаз, на творения матушки-природы. Из оцепенения нас вывел голос старшего наставника, Евгения. Снова сев в машину, мы скользнули по дороге вниз и через пару километров были на берегу речки Белокурихи в расположении одной из баз отдыха. К нашему немалому удивлению и радости здесь нас ожидали заседланные лошади с коневодом Володей. Безусловно, на всех их не хватало, но ощущение легкости пути было обеспечено на весь поход.

Давненько не испытывал я томного какого-то волнения перед неизвестной и дальней дорогой. Последние сомнения в трудностях нашего похода рассеялись в тот момент, когда мои спутники-товарищи стали мне помогать оседлывать и загружать Воронка, моего коня. Я потрепал его за гриву, похлопал по шее, прижался к нему щекой, потрогал его пухлую, теплую мордочку и ласково заговорил с ним. Надо было наладить с лошадью добрые отношения – теперь мы на время похода воедино связаны. Воронок, видимо, понял меня, стриганул ушами, замотав мордой, посмотрел большими фиолетовыми глазами: ты, дескать, тоже вроде ничего, и спокойно позволил усесться в седло. Такой удачей были наделены еще два члена нашей группы, Евгений и Андрей. Ну а остальные побрели своим ходом сзади, но налегке. Строптивость лошадей не чувствовалась, а пешие шли ходко, поэтому мы в быстром темпе углублялись все дальше в горы, в тайгу, в глухомань, в самый что ни на есть таежный тупик. Еле угадываемая тропа пролегала размытым руслом речки Белокурихи. Неоднократно прополос­кав в бесконечных бродах свою обувь, пообщавшись, подружившись с ней, еще с полдня шли по ее берегам, вплоть до места ночлега. Чаще начинают попадаться вкрапления пихт в хороводе берез, черемух и рябин. Лес становится темнее, более непроходимым. Встретилось владение бобров: ровно подрезанные деревья, уложенные рядами поперек русла реки. Запруда, искусно переплетенная ивовыми прутьями, наполненная чистой стоячей водой. Все это приводит в восторг от природного инстинкта зверушек творить такое чудо инженерии. Ровные расходящиеся круги на поверхности воды говорят о том, что здесь есть хозяин. Вот вдруг у самого края небольшого крутоярчика из зарослей осоки, показались две усатых мордочки с серыми пятачками носиков и двумя парами кругленьких, черных, как уголья, глаз-бусинок. Это еще не знавшая врагов бобриная молодь проявляла любопытство. А вокруг запруд и по всему ущелью – поросшие смешанным лесом горы. Невдалеке маячат небольшие скалы, обросшие мхом и лишайником, а впереди то скрываясь за кромкой леса, то появляясь вновь, надвигается манящая вершина Синюхи – самый главный ориентир на нашем пути.
Перед нами открылся мир без людей. Здесь лесная тишина, спокойствие, уют. За той горой тишина, и дальше снова тишина. Входя в нее, в этот мир, ты не можешь его изменить, а должен принять его закон. Закон величия природы. Закон вечности. Что за тайны хранит в себе Горный Алтай? Возможно это точка соприкосновения трех мировых религий; это пересечение исторических эпох развития человечества; это пересечение торговых путей, идущих из глубины веков; это географический условный центр Азиатского континента; это, наконец, перекресток тектонических преобразований земной коры Азии. Ни этими ли глубинными факторами уготовлена судьба сосуществования нашей Белокурихи как единого целого, сберегающего здоровье региона России.

Геология окружающей местности преподносит множество интересных фактов. Именно Белокурихинский массив серых гранитов образует разломами земной коры треугольник со сторонами около 50 км, спасая нас от губительных катаклизмов природы: разрушительных землетрясений, обильных снегопадов, перепадов температур.
Интересно и то, что древнейшее месторождение сланцев, которые просматриваются в районе горы Белухи и слагают берега озера Телецкое, встречаются у нас в непосредственной близости от Белокурихи на гриве Проходная. Такими же породами сложены берега реки Песчаная у бывших сел Сосновка, Песчаное. Возраст этих скальных выходов определяется до одного миллиарда лет. Более поздние активные проявления горообразований верхнепалеозойского периода окончательно сформировали геологию нашей местности. Четкие проявления той эпохи выражены в скальных выходах окружающих нас горных вершин: Синюхи, Листвянки, Сухой гривы,
Церковки, Круглой, Остроухи, Теплухи. Получается геологический феномен. Тому подтверждение цепочка древних и современных рудодобывающих мест. А сколько проявлений в округе энергетических аномалий! Именно граниты, сложенные в тот период, дают возможность в глубинных своих слоях формировать огромных размеров кристаллы из разнообразных самоцветов, который по законам, заложенным природой, должен обладать собственным электромагнитным полем.

Все это наводит на мысль о том, что Белокуриха не менее привлекательное своей природной святостью место, чем гора Белуха, плато Укок, Телецкое озеро, Чемал, Колывань. Возможно в этом и кроется секрет лечебной силы белокурихинской воды. Проходя подземный путь от уникальной горы Синюха, она впитывает не только минеральные составляющие из глубины пород, но и вбирает, как бы запоминает положительную энергетическую информацию, поступающую через окружающие горы из недр земли и космоса. Ученые все больше склоняются к мысли, что «производство» исцеляющей влаги начинается в кладовых Синюхи. Сначала талый снег, дождевые воды, роса, попадают по трещинам, капиллярам в горные породы. Оттуда по водоразводному слою, как по наклонному руслу, веерообразно направляются вниз к Белокурихе, Искре, Россошам. Вода на больших глубинах нагревается от местных очагов магмы и скапливается в естественных подземных резервуарах-озерах. Потом от переполнения их просачивается на поверхность и изливается лечебными теплыми источниками, Аржанами. Подобной лечебной «палитры» по составу, температуре, интенсивности нет больше нигде... Ёлы-палы, расфилософствовался... Незаметно пролетело время. Нами проехано, а иными и пройдено, около 10 км пути. Вот и брод через небольшой ручей с красивым и многозначным названием «Крестики» За ним широкое поле разнотравья, на краю которого притулилась избушка кордон №13, конечная точка первого дня пути.

Перед ним природа щедро разбросала красивый ковер из цветов. В большинстве своем это водосборы. Они затмевают все голубым цветом так, что другая зелень теряется среди моря этих цветов. Голубизна поляны еще больше усиливается в тех местах, где есть вкрапления змееголовника и фиалки. Местами цветочная клумба делается пестрой и разноцветной от вплетающихся в разнотравье огоньков. Пестрый ковер цветов обрамлен зеленой оправой стройного пихтового леса, уже разметавшего по сторонам длинные вечерние тени.

Подъехали к лесной избушке. Здесь, у говорливой горной речушки, мы остановились. Не мешкая, расседлали лошадей, нашли им удобные выпасы, привязали. Занялись хозяйственными делами. Развели костер, поставили палатки. Встретили своих пеших попутчиков, которые к нашему удивлению и радости собрали много разных грибов. Просто так развалились на траве у костра, дали себе немного отдохнуть, помолчать.

Каждый думал о своем, мне на ум пришла простая истина. Если в небольшой группе людей, находящейся в отрыве от цивилизации, не выявится общий любимчик, добряк по натуре, внешне безответственный и нерасторопный, не обидчивый, то через некоторое время начнутся в этом обществе разногласия и споры. Такой человек нужен любому замкнутому коллективу. Он своего рода психологический громоотвод, который то и дело попадает в общее поле внимания. Кто-то беззлобно вздорит с ним, подтрунивает, а то, любя, пеняет за ситуации, в которые он попадает.

Сначала такого человека не воспринимают, а порой злятся на него, потом привыкают и он становится объектом постоянных шуток и любимцем группы. Таким Паганэлем в нашей группе сам собой объявился Олежка, младшой, безобидный паренек, к тому же оказавшийся неплохим спецом по части кухни. Вот и сейчас он быстро сварганил из общих продуктов прекрасный обед. Правда большинство из нас помогали Олегу и, в то же время, старались каждый в отдельности удивить всех своим изысканным неординарным блюдом. Застолье получилось отменным. На десерт ассорти из лесных ягод: клубника, переспевшая черная смородина, ароматная малина, недозревшая кислица, залитые янтарным свежим медом, пахнущим разногравьем. Нехитро приготовленный стол был без преувеличения деликатесным. Я еще долго буду вспоминать и ворошить в памяти энергетическую ценность пищи, в которой нет ни мяса, ни животных жиров, от которой в течение нескольких дней был сыт, бодр и ни разу не испытывал голода.

Пытались улечься спать. Но, увы, где и когда в первый день похода, под массой впечатлений можно рано заснуть? Костер пылал, искры снопами взвивались к черному бездонному небу. Поляна расширилась до больших размеров, подкравшаяся темнота стала гуще. Рассыпанные по всему небосводу на нас смотрели крупные, яркие, немерцающие звезды. Горы затихли, исполинами охраняя ночь, вырисовывая линии горизонта, принимая на свои плечи белые покрывала тумана. Роса на свежей зелени отсвечивала серебром. Темнота горных впадин дышала не познанностью, была жива и иногда вздыхала грустным голосом одинокой птицы, резким всплеском разыгравшегося хариуса в омуте. В это тихое дыхание ночной услады органично вплетался голос. Он не пугал и не терялся, а призывно звал вместе с ним парить над рекой, островерхими елями, кружевными березами. Обтекал перелески и увалы, плывя, как туман, не скоро. Обволакивал томной красотой своего звука природу и меня. Это была для меня песня с малиновым звоном. Тихо отойдя в сторону, я наслаждался чудным вечером и этим голосом. Вдруг предрассветная мгла вздрогнула и притихла. Примолкли ночные птахи, приостановили свой бесконечный бег облака. Полноликая луна спешно спряталась за горизонт, уступая место уже не ночи, а, пожалуй, робкому пробуждению дня...

...“Аум-а-у-м-ом...”, – звонко, призывно, ускользая в небеса, журчал мягкий женский голос. Что это? Откуда?

Древнее священное звукосочетание, триединое сочетание высших понятий, где А есть мысль, У есть свет, М есть сокровенное, оно созвучно с музыкой вечности, растекалось по тайге, близлежащим гольцам, лугам, приводя мою душу в состояние неподдельного торжества души, стремящийся в поднебесье. «АУМ» – есть самое священное из всех священных слов, словом этим создана Вселенная, Земля и наш мир.

От волшебных звуков наступило просветление, чувство единения с окружающим миром, блаженство и душевный покой.

Я устремился на голос. Не шел, а плавно, бесшумно парил над сказочно притихшим лесом, мокрыми от росы полутемными глазницами полян; даже насупившиеся серые скалы как-то сказочно заиграли лунными красками прилепившихся к ним лишайников и мхов. Время, казалось, остановилось, давая мне возможность вслушаться в музыку пения, голос не удалялся и не приближался, словно солнечная радуга: рядом, а не ухватишь. Вот из глубины теней показался темный силуэт «сфинкса», немого стража этих мест. Я без труда вскарабкался на загривок этого каменного исполина. Голос совсем близко звенит в моей душе, вибрирует в каждой клеточке моего тела. Он рядом, но хозяйки голоса нет. Вдруг над вершинами островерхих деревьев взметнулась к небу струя тумана, унося за собой в вышину и все звуки. Он стремительно поднимался все выше и выше, на глазах превращаясь в силуэт прекрасной феи...

Спать не хотелось, Задвигающаяся было густая, липкая темнота куда-то исчезла. Края легких кисейно-прозрачных облаков на далеком зыбком горизонте стали окрашиваться слабо различимыми радужными тонами. Это бледноликая луна вкрадчиво и незаметно выползала из-за туч на чистое небо, разливая свое особое свечение. Вокруг строилась волшебная декорация теней из гор и леса. Все же надо было хоть немного отдохнуть от дневного перехода, да и перед восхождением на Синюху. Я юркнул в домик. На топчане мирно посапывал коневод. Гудела разогревшаяся печурка, отдавая сухим теплом. Труба ее стала бархатно-красной, и на ней загорались огневые пылинки. Малиновый жар проникал всюду и, обливаясь теплой испариной, я стал засыпать глубоким сном, сном здоровья и силы.

К утру незаметно подкрался и застучал по крыше крупный, как у нас говорят, рясный дождь. Казалось, ночная холодная хлябь пришла надоедать надолго. Настроение упало. Стало немного жаль пеших туристов, которым предстояло утренней ранью преодолевать крутой подъем при подходе к Синюхе. По всем признакам вчерашнего вечера, этого дождя не должно было быть. Вдруг из глубины избушки донесся тихий успокаивающий голос-шепот «Дождь скоро закончится». Я вздрогнул, ведь кроме Володи и меня в избушке никого не было. Откуда он исходил? Озираясь вокруг и шаря глазами по темным углам домика, никого не обнаружил. Оцепенев, стал прислушиваться к самому себе. Дождь, как ниоткуда появившийся, прошелестев, враз прекратился. Стало не по себе, неуютно и холодно. Стояла глубокая тишина и лишь редкие незнакомые шелестящие звуки откуда-то издали долетали до меня, делая тишину еще более чуткой. Разговора с «привидением» не получалось. Только игра воображения и какая-то глубинная информация...

Звякнула дужка котелка, застучал топор. Лагерь просыпался, не успев досмотреть сны той короткой июньской ночью. Все пришло в движение: природа прихорашивалась, разгорались краски раннего утра. Тлеющая узкая золотая полоска над горизонтом постепенно расширилась. Утреннюю рань встречало в брачном опьянении все лесное царство. Птахи наперебой выводили свои мелодии. Весь лес быстро наполнялся жизненной суетой. Золотым блеском сверкали оранжевые огоньки, душистые фиалки, целые поляны незабудок и множество других трав, густо зажженные искрами солнца. Я был бодр и спокоен, как это молодое летнее утро. Счастливые улыбки отдохнувших людей и добрые слова приветствия друг другу вселили надежду на успешное восхождение.

И вот все тяжелые вещи на лошадях и самые отчаянные тоже. Сразу от места ночевки дорога уходила в неизвестность. Природа спрятала пути подхода к своим сокровенным местам: бесконечные болотины, глубокие овраги после весеннего половодья, сплошные заросли дикоросов, тучи комаров, – все это оказалось на нашем пути. Мы старались на перевал идти спозаранку, задолго до солнечного восхода, выпив по небольшой кружке наваристого чая из разнотравья. Неопытные люди думают, что перед трудным подъемом следует подкрепиться обильной и мясной пищей, выпить вина, покурить. Но все эти обстоятельства и являются главным врагом путешествия. Голод более благодатен в это время.

Небольшой конный отряд как-то сразу оторвался от основной группы, попав в объятия высокого густого разнотравья. Часто только голова всадника виднелась над морем травы и, казалось, странно плыла по зеленым пестрым волнам. И лес становится уже не тот: темная, суровая, седая от нависших, как борода, лишайников тайга встречает нас. Тропы и в помине нигде не было заметно. Моя лошадь только и успевала раздвигать мордой тугие как натянутая сеть кусты и траву. Воронок, тяжело нагруженный, устало нес меня, скользил по камням, выбирая дорогу. Речушка распалась на множество ручейков. Мы поехали вдоль небольшого ручья, того, который был истоком речки Белокурихи.

Здесь, в густолесье, подло кусали комары, грызли плечи и места, куда труднее всего дотянуться и пришлепнуть кровопийцу.

Тем временем из-за леса улыбнулось солнце. Ответно утренним огнем вздохнули зеленые ели и засверкали словно народились заново. Толпа солнечных зайчиков бесшумно вошла под деревья. Всполохи ярких летних цветов радовали глаз, а небесно синие незабудковые поляны навевали умиротворенность. Лесные птахи, до одури соревнуясь в громкоголосье, заполнили всю округу какофонией разных звуков: от трели соловья, до монотонных протяжных посвистов дятла. Разгорался день. Я обратил внимание спутников на сочный мясистый стебель, заканчивающийся двумя широкими продолговатыми пластинками, похожими на листья ландыша. «Да, это черемша-колба, сочный стебель с острым чесночным запахом, прекрасная приправа к еде», – резюмировал Дмитрий. Мы остановились, чтобы нарвать немного зелени к столу. Перед крутым подъемом дали лошадям отдохнуть и дождаться пеших путников.
Набрав вдоль ручья черемши, наблюдали, как жаркое полуденное солнце ласкало все вокруг. На траве, кустах, ветвях деревьев искрились неисчислимые капельки еще не высохшей росы. Я ошалел от ярких красок и избытка ощущений. Вот они, минуты блаженства...

Но отдыхать пришлось недолго. Быстрые сборы, и мы снова в путь. Лошадей ведем в поводу. Под густой альпийской травой никогда не просыхает. Копыта лошадей и обувь пеших вминались в глинистую землю, как в густое тесто. Немного пройдя в болотистую пойму ручья, стали подниматься сухим увалом на перевал. Тащились по крутым склонам, еле заметной тропой. В кустарниках, каменьях и завалах долго возились с вьючными лошадьми. Все вымотались. Солнце на высокогорье пекло нещадно. Свою кепку, служившую полотенцем, постоянно выжимал. Вот впереди в темном сумраке леса, взгляд невольно останавливается на небольших пятнах еще не стаявшего снега. Велик соблазн для человека, впервые попавшего в высокогорье, поэтому все мои спутники, как по команде, забыв об усталости, кидаются к нему. Приятно в жаркий день побарахтаться в снегу, ощутить в руках его прохладу.

Приглядевшись внимательно, заметил, как тепло по капелькам отбирает влагу у снега. Здесь же, на крохотной полянке, обставленной высоченными лиственницами и елками, куда свет проникает только сверху, и солнце заглядывает редко: как на дно колодца, из нежных тонких струек начинает свой путь речка Белокуриха.
Караван вновь потянулся вверх. Как-то сразу и неожиданно в просветах между деревьями, открылась чарующая картина каменистого гольца горы Синюхи из многометровых отвесных скал, крупнока­менистых россыпей, по серым склонам которых, ярко сверкая на солнце, опускаются языки снега. В отдалении, на небольших скалистых площадках, теснились курешки кедра, и повсюду, как зеленый ковер, росли заросли мелкого бадана.

Впереди раскинулась довольно обширная светлая и чистая елань. Это перевал, седловина, между большой и малой Синюхой. Высокие и строгие ели, как стражи, выстроились по краям этого расцвеченного солнцем места, словно охраняя покой горы.

Вот и старое кострище туристов: аккуратная горка дров, бревна-сиденья. Вкруг плотной стеной робко толпились низкорослые березки, скромно прятала в своей листве еще зеленые ягоды красная смородина. Чуть поодаль куртинками хороводила жимолость, изредка поблескивая упругими, сочными, но еще незрелыми фиолетовыми плодами. И нет комаров!

Лагерь ожил голосами и шелестом движений. Разводили костер, заготавливали дрова, ставили палатки. Становище превратилось в пестрое разноцветье, подобие цыганского табора.

Мы с Володей, расседлав лошадей, повели их в сторону истоков речки Сосновки. Вскоре нашему взгляду открылась относительно большая поляна с высокогорным сочным разнотравьем, в центре которой росла искривленная береза, толстые, корявые, красноватые корни которой, обхватывали большой темный камень. Из-под камня бойко пульсировал чистый озорной источник. Он все время, которое мы находились здесь, взбадривал нас живительной влагой.

После непродолжительного обеда и отдыха большинство ребят отправились к вершине. Тащились среди бурелома, беспорядочного нагромождения камней. В кустарниках и завалах теряли ориентир, с трудом выпутываясь из дебрей. Вот впереди над зыбким горизонтом сквозь частокол пихтового леса замаячили островерхие скальные обнажения горы, к которой мы стремимся.

«Какая же великая цель тянет нас вперед, заставляя потеть, царапаться по крутякам?», – усмехнулся я от внезапно пришедшей мысли.

Мы, раздвигая руками упругие прутья зарослей кустов, хоть и медленно, но пробирались вперед. Все были мокрые от пота и от сырой растительности.

Вдруг кустарниковое море устрашающе загудело, зашуршало. В спину подул прохладный ветерок, стало легче дышать. Оглянувшись назад, я увидел, как из-за ближайшего хребта, где-то в районе Белокурихинского рудника, показалась тяжелая, свинцового цвета туча. Отдельные, отрывающиеся от нее лохмотья вязкого тумана ползли низко, обволакивали сопки и гонимые усиливающимися порывами ветра, подбирались все ближе и ближе.

Мы вышли на небольшую лесную полянку, еще расцвеченную солнцем и цветами. Топорщились ярко-оранжевые, крупные, словно горящие огоньки. Смотришь на них, и кажется, даже при такой погоде согреваешься. Ветер, принявший силу урагана и пытавшийся переворошить все вокруг, принес, холодный ливень с мокрым снегом. Был разгар лета, ребятня в это время обычно бегает в трусиках и купается, поблескивая бронзовыми от загара спинами. Мы же сидели, сбившись в кучу под скалой, и от озноба стучали зубами. Порывы ветра внезапно стихли, потоки воды перестали низвергаться с неба, как-то сразу выглянуло, обогревая всепроникающим теплом, солнце. Вскоре перед нами открылось редкостное зрелище: впереди обозначилась скала, напоминающая своим четким силуэтом профиль человеческого лица. Темный каменный исполин возвышался над окружающим его пейзажем.

Угрюмо и властно смотрел он туда, откуда природа послала нам непогоду. Немое изваяние навевало спокойствие, уверенность и подчеркивало значимость этого места. Что-то далекое, языческое исходило от духа этой каменной громады. Мы онемели от увиденного, простояв молча, не отрывая взора от чуда природы.

Дальше тропа вывела к большому набросу камней. Взобравшись по ним на самую высокую точку окружающего ландшафта, мы оказались словно на палубе корабля, плывущего по зеленым волнам бескрайнего моря тайги. Все вокруг словно лежит на моей ладони. Грозовая туча, уйдя далеко в сторону, казалась жалкой темно-синей кляксой. Оттуда доносились слабые ворчливые отголоски грома. Скальные глыбы сверху кажутся спичечными коробками. Серебристой змейкой ускользает речка Белокуриха в сторону севера в голубую безмятежную даль. На развернутом горизонте нежится огненное солнце. Каждый из нас без робости доверил свои души теплу и солнцу, распластавшись на скалах. Здесь было тихо и спокойно. Ласковый летний ветерок обволакивал разгоряченные тела и убаюкивал. Назойливые комары отступили. Выше нас было только безоблачное небо, да кружилась стайка больших серых птиц. Окружающий мир на мгновение замер, сердце делает медленные, очень медленные удары, дыхание спокойное. Мы набираемся сил и энергии.

И вот, отдохнувшие и набравшиеся впечатлений от увиденного, направились вглубь цирка. Ходьба по каменным россыпям утомительна, опасна, но интересна: множество маленьких открытий делаешь для себя, пробираясь по каменным лабиринтам.

Один из членов группы, Евгений, предложил нам отклониться от намеченного маршрута и послушать каменный «оркестр». До сих пор будоражит мою память воспоминание о поющих камнях. Глыбы из серого гранита, которые повсюду можно увидеть в Белокурихе, вулканического происхождения, возраст которых исчисляется сотнями миллионов лет, покрытые разросшимся зеленым можжевельником и баданом, окаймлял небольшую поляну, на которой были хаотично разбросаны валуны от нескольких сантиметров до нескольких метров в диаметре, необычно темного, почти черного цвета. Трудно представить, как они сюда попали. Евгений жестом остановил нас, подошел к самому большому валуну, у подножия его поднял обеими руками небольшой округлый камень и ударил им, как колотушкой. После обычного глухого звука от удара большой камень как бы подумал немного, потом еще мгновение и запел! Звук, пение, идущее из камня, было всего лишь слабой, чистой нотой. О чем он пел нам, что хотел поведать? Не было времени на раздумье: Евгений, торжествующе глядя на нас, уже ударял камнем-колотушкой по другому валуну. Тот, отозвавшись глухим звуком, тоже секунду подумал и зазвучал чистой нотой, но другой высоты. Далее началось маленькое сумасшествие: все увлеченно принялись колотить по этим удивительным камням. Нет, мы не разбили и не взяли с собой ни одного поющего осколка, потрясенные, мы просто наслаждались пением камня. И камни пели нам. Каждый из них отзывался глухим эхом на удар и, лишь подумав, пропевал нам свою неповторимую ноту...

К вечеру уставшие, мокрые и голодные, но довольные ощущениями и увиденным, мы спустились с крутоярья. Встретил нас уютный стан, дымок костра, приготовленный ужин, а затем песни у костра, умопомрачительной вкусноты и аромата лесной чай, настоянный на разнотравье, заправленный лесным воздухом.

...На зубцах вершины горы Синюхи играет красками закат. Кажется, пению птиц подпевают трава, тайга, горы. А костер горит, искрит! Мечутся по сторонам раскаленные пульки пихтовых углей. Вот уже на просторах бескрайнего неба гуляет полноликая луна. Завтра ранний подъем. Снова впереди таежные тропы, но поведут они нас уже домой.