И поехал дед на дачу-2

Однажды я написал простенькую вещь, небольшую зарисовку с натуры –– «И поехал дед на дачу» –– о том, насколько удивительно точны малые дети, ещё совсем крохи, в определении возрастных категорий окружающих людей. Записал свои впечатления, выложил для прочтения и, как говорится, забыл… тема закрыта.
Со времени того события на платформе электрички лета 2019-го миновали четыре года, и у этой миниатюры неожиданно возникло продолжение, как новая вариация. 

В том самом 2019 уже с декабря начался, как мне представляется, отсчёт нового временного отрезка в истории человечества, да и в жизни большинства отдельно взятых его представителей, а совсем недавно случился небольшой эпизод, в котором я усмотрел скрытое проявление –– некую реакцию на всё произошедшее за четыре года, в человеке, который только-только появился на свет где-то на рубеже этого перехода.
Сам я за это время перешёл из разряда работающих пенсионеров ковидной марки «65 плюс» в следующую категорию –– ветеранов-дачников под 70.
А команда «70 плюс» мне сегодня совсем не нравится по составу…

Вообще-то уже с сорокалетнего возраста я остро ощутил, что молодёжь однозначно отделила меня от себя (ещё в 90-е), и к ней уже не сунуться обратно ни под каким видом –– распознают, разоблачат и отвергнут.
Теперь же на фоне явно маразматичной окружающей атмосферы подобный водораздел обозначился ещё острее и глубже. Мир молодых с опаской наблюдает за возведением глобальной апокалиптической конструкции, которую, как из кубиков, сооружают старики, засидевшиеся на разных высоких постах, как на тронах. Шаткое равновесие «нового мирового порядка» –– этой Ново-Вавилонской башни пока ещё сохраняется, но каждый следующий кубик усугубляет её незавидное положение, а стариковские руки так и чешутся поставить свой кубик непременно сверху.
Возложить последний камень…

Но моя история не про камни и кубики… и вот что произошло.
Я следовал на исходе жаркого июльского дня с автостоянки после поездки в час-пик по мегаполису, обуреваемый разными нервными впечатлениями и мелкими заботами…
Вдруг прямо передо мной, словно из-под земли, вынырнул некий мальчуган.
Всё случилось быстро, я толком не успел разглядеть ни его самого, ни сопровождавших его двух женщин: наверное, это были его мама и бабушка. Они вышли втроём из тенистого скверика возле школы, а я двигался навстречу уже низко висящему солнцу в тёмных очках, да ещё глядя себе под ноги.

И вот прямо на моём пути –– мальчик лет не более пяти, и звучит без всяких предисловий неожиданный вопрос:
–– А тебе сколько лет?!

Странный вопрос… мало того что неожиданный, что в самой интонации не расслышал я ни капли почтения младшего к старшему, так ещё он и абсолютно-конкретный по содержанию.
Возник ли вопрос в ходе беседы ребёнка с мамой или бабушкой –– не ведаю, но какие-то совсем не детские соображения насчёт возраста зародились в мальчишеской голове, а тут вдруг подвернулся какой-то старичок, бредущий навстречу, и вопрос мальчика выпал именно мне.
Я взял паузу, а малец внимательно смотрел на меня оценивающим взглядом, и на лице его явно читалось, что требуется ясный ответ.
Но прямо и бесхитростно ответить мне показалось неинтересно, и я выдвинул встречный вопрос: А тебе, сколько надо?
Спросил я его шутливым тоном, полагая, что у нас может завязаться интересная беседа в продолжение той, что уже, видимо, была начата без меня.

Мой вопрос на мгновение сбил решительный настрой мальчика, в его глазах промелькнула растерянность, и мне показалось, что сейчас ему потребуется помощь взрослых, и он просто молча отойдёт в сторонку.
Но не тут-то было. Буквально через секунду и ещё более категоричным тоном этот малый выдал следующее умозаключение:
–– А почему тебе сто лет!

Вот ведь как дело обернулось… прозвучал безоговорочный диагноз, и никакого моего ответа мальчику не понадобилось.
Вопрос исчерпан!
Он уже сделал свой вывод и действительно сразу молча отошёл к двум женщинам, которым стало немного неудобно за его детскую бестактность, и они наперебой стали объяснять ребёнку, что дедушке, конечно же, ещё не сто лет, что он выглядит гораздо моложе…

Далее я не слышал, потому что проследовал своим маршрутом.
Однако ж вопросец, поставленный ребром, а тем более самостоятельный ответ мальчика задели меня за живое. Тонкие материи сознания зашевелились…
Удивительное дело: мальчуган вроде бы и спрашивал меня, но своим «А почему…» словно бы указал на мой возраст, как на нечто недопустимое, непозволительное. И как же безапелляционно он это произнёс –– как приговор!
Вот мне уже и под сотню лет запросто отвалили, так сказать, мимоходом.
А мы тут по глупости своей всё молодимся, хорохоримся, выстраиваем какие-то мифические планы на будущее.
Но, оказывается, уже возникло нечто юное –– то самое Будущее, которое поднимается новой порослью и сразу же решительно записывает тебя в утиль-сырьё, только удивляясь, или нет, точнее сказать –– даже возмущаясь, зачем ты собственно ещё живёшь на свете?
Ведь перефразируя слова парнишки на иной лад, получаем вопрос более чёткой коннотации: А на фига ты всё ещё телепаешься тут, старичок?
И действительно –– на фига? Тут же не Япония какая-нибудь, чтобы долго жительствовать.
Тебе сто лет, а ты ещё не помер?!

Некоторые мои одногодки умерли ещё в прошлом веке и даже исторически в другом тысячелетии и в другую эпоху, по сути.
Чем дальше, тем всё чаще думаю: может, они оказались счастливее меня? Конечно, смерть молодых –– это всегда какая-то трагедия и незавершённость жизненного предназначения. И всё же подобные мысли приходят.
Они ушли в мир иной в полной уверенности, что жили в самой лучшей на свете стране, могущественной и непоколебимой в своём устремлении к Миру, что участвовали в великом деле построения справедливой жизни для всех людей на планете… и т.д. и т.п. Прожили в одной системе идеологических и нравственных координат, что вполне комфортно для любой личности.

А я из числа тех, кто дожил до развала той самой страны, потом перевалил через миллениум и подумал –– вот повезло-то!
Многим ли удавалось перейти из одного тысячелетия в другое, да притом из одной социальной системы перекантоваться то ли в противоположную, то ли вообще в не пойми какую –– безыдеологическую… то есть от одних заблуждений бесхребетно переметнуться к другим.
И вроде бы ничего страшного не приключилось при этом, никаких таких, предсказанных сотни раз, концов света и прочих катаклизмов. Жили себе относительно спокойно и даже жирком обрастали.

И вот случился ковид. Катастрофа всемирного масштаба, казалось, того и гляди, радикально урежет всё население планеты за пару-тройку лет. Чего только тогда научно ни напророчили: и пожизненные ревакцинации, и масочно-перчаточный режим по гроб жизни, и недопущение до любых благ цивилизации всех не уколотых строго по графику, и вообще полную изоляцию «ковидодиссидентов», а то и физическую ликвидацию подобных недочеловеков…
Некоторые, особо запуганные лица, до сей поры скрываются под марлевыми повязками. От чего или от кого они прячутся, не совсем понятно, но бывает, что надо человеку поберечься. Таких людей понять можно, вирусы по белу свету летать не перестали, но остальные граждане давно про все законотворческие нововведения и ограничения забыли, потому что…

в один далеко не прекрасный день вдруг –– трах-тарарах, случилось нечто такое, что тут же про коронную опасность замолкли. Ну как отрезало! И почти в тот же самый день трах-тарараха.
Вирусы, конечно, можно как-то унять, утихомирить, но чтоб вот так –– разом по всей планете… интересная картина нарисовалась.
И вакцинаторы-пропагандисты заглохли как по команде –– и те, кто высокого академического уровня, и шарлатаны-спекулянты попроще. Пропали из поля зрения со всеми своими строго научными страшилками, бесконечными пилюльками и миллиардами, растраченными на спасение человечества. Они исчезли отовсюду, а один из них, тот, что был самым наглядно заколотым, даже дуба дал. Видно, пропитался бедолага всевозможными вирусами насквозь.
Но большинство народонаселения в своей неистребимой массе всё-таки выжило, в том числе и не уколовшиеся ни разу. И хотя пандемия похоронила очень многих, этого у неё не отнять, только как-то не актуально стало вслух говорить про те жертвы.
Других бы избежать теперь… бОльших.
Однако никто пока не ведает, как избавиться от новой беды, от которой вакцины не спасут уж точно.
Так однажды внезапно вырвавшийся из каких-то тайных лабораторий Дух борьбы с врагами невидимыми словно преобразился,  воспарил и витает над миром уже четыре года кряду в поисках новых врагов –– внутренних и внешних.

И вот подходит ко мне малец, впитавший эту насыщенную человеческим нездоровьем атмосферу с самого рождения, и задаёт свой вопрос, словно подозревая во мне какую-то опасность для него лично. Мгновенным образом он углядел в моём стариковском облике нечто пробудившее в нём смутное беспокойство и ненужную пока мысль,–– а вдруг и он сам станет таким же?
Да, это пугает.
Ведь я помню себя ещё молодым, когда глядя на стариков, отводил аналогичную мысль простым утешением, что сам вряд ли доживу до подобного возраста… а вот и дожил. 

Но у нас аксакалов не ценят. Обидно, конечно, а с другой стороны –– есть ли они вообще, те аксакалы? Сохранились ли как явление общественного сознания? Что «разумного, доброго, вечного» нынешние старики оставляют в дар новым поколениям?
Капиталец кой-какой, барахлишко и квадратные метры к кому-то от них перейдут, а вот истинная мудрость достанется ли хоть кому-то? Сумела ли она прорасти и пробиться на поверхность через плотный слой нашего поколения?
Что теперь творится в головах моих ровесников, превратившихся в стариков и старух, то бишь –– в старпёров?
Да уж лучше и не спрашивать никого.
Такого нагородят иные «скрепуны» –– и по их собственным понятиям, и вслед за избранными «излагателями» нарративов или, если проще выразиться, сказителями нового эпоса… только мудрости в той безостановочной говорильне не наскрести ни на грош.
Абракадабра какая-то звучит, но та самая –– древнейших магических заклинаний, когда уже хорошо знали, как другим людям зубы заговаривать.
И это всё впитывается, поглощается, иногда даже против воли самого человека, и уж никак не омолаживает, ни на что не вдохновляет, не успокаивает, наконец.
А люди старятся от огорчений и даже умирают, как сказал один поэт...

И всё-таки, почему ж мне-то так вот вдруг ––  сто лет? Неужели прав тот малец? Я всё-таки полагал себе меньше –– по паспорту.
Да и не размышлял давно на подобные возрастные темы… а молодёжь уже интересуется,–– не пора ли нам, старикам, на покой?
И то верно –– пора.
По своему разумению молодые люди со всеми человеческими бедами разберутся быстрее. В них сама жизнь потребует решений, ради продолжения этой жизни в других.

И мальчуган тот –– дерзновенный вырастает отрок –– ставит вопрос ребром. Сейчас, конечно, не угадаешь, как сложится его судьба с таким характером, но нахрапистые и по-хорошему наглые нужны на будущее. Слишком многое придётся пересмотреть и переосмыслить.
Кто задаёт неудобные вопросы, тот только и способен ниспровергать былых кумиров –– хотя бы в себе самом, способен искать и находить выходы из тупиков.
А вот «служебным людям», но не тем, выведением которых из пробирок пугают нас учёные в недалёком будущем, а тем, коих уже и так развелось с избытком, с такой задачей не справиться.
Те недаром призваны отрабатывать согласно приказу, отчётливо сознавая, что только в полном подчинении сохраняют своё условное благополучие.

А при чём же тут дача?
Ну, а куда же теперь кроме...


В качестве иллюстрации заимствовано фото со съёмки сцены «Аксакалы»
из кинофильма «Белое солнце пустыни».