Любовь Марии

                Часть 1   
                Мария
               
  Бабка Мария уже как месяц живёт на чужой стороне, в селе Тресково, живёт у внучки Веры.  Река Селенга отделила её деревню - Жилино, от Тресково.  Тревожно на душе у неё: «Зря я, старая дура, потянулась к внучке: на реке скоро ледоход, а что, если помру раньше срока, кто меня доставит на погост вовремя», - так думала она, но виду не подавала.  Неладное заметила внучка, заволновалась и с расспросами к бабушке: «Ты чего это, или не по нраву у нас, скажи бабуся, поделись, я же кровная тебе, своя...».  Ночами ворочалась Мария в тёплой постели - не до сна ей; навалилось прошлое, прожитое, не отпускает.
- Так и останется со мною, если не выскажусь, не поделюсь со своими на той стороне,- а потом утомлённая под утро засыпает, засыпает тихо и безмятежно.
-Бабушке неспокойно у нас,-делится Вера с мужем, а как помочь не знаю, а отчего она под осень к нам привалила,- отвечает он,- вот, вот ледоход,- а потом напевает вполголоса,- там вдали за рекой, Жилино за горой…
Муж внучки любит песни; бывало под стопку запоют они с братом, любо поют, заслушаешься и гармони не надо, но это за столом, а тут другое.  Вера останавливает его:
-Замолчи, нашёл время,-а ты поговори с бабусей, - советует муж, и она душу тебе откроет, да и возраст у неё подходящий для этого; без пяти годов сто-самое время исповедоваться.
Так и случилось.  Однажды под вечер, когда выпала свободная минутка, когда в доме повеяло теплом от протопленной печи, когда муж Веры дремал в кресле у работающего телевизора, когда наступал момент ухода ко сну, но не наступил ещё, Мария позвала внучку:
-Присядь рядом с краю на кровать поговорить охота, выговорится, а ближе тебя теперь рядом никого,- а муж мой, любовь моя,- возражает Вера,- а мужья приходят и уходят, да чужие они не кровные,- останавливает дрожащей рукой Мария внучку  и продолжает:
- И меня любил мужчина, только мужем моим не был, - а ты бабуся никогда об этом не говорила, - не говорила, а разве об этом болтать надо, а сейчас самое время поделится сокровенным, наболевшим.
- Да и другим прожитом тоже не делилась, все разговоры про домашние заботы, бывало боком коснёшься чего-нибудь сокровенного, да остановят, вмешаются: забудь, перемелется мука будет.
-А за столом бабуся,-обрывает Вера,-ну, а во время праздников, самое подходящее место, -да, подходящее, да только не на трезвую голову, а так поговоришь, выскажешься, а на другой день пустым разговор окажется.
Начавшийся диалог неожиданно прервал муж Веры:
-Не пора ли на боковую, глаза слипаются да и с утра работы невпроворот.
-Потом договорим бабуся,-извиняющим голосом тарабанит Вера,- больно интересно послушать тебя как будто сама начала жить твоей жизнью, а пока засыпай,- и Вера уходит, перед этим, выключив свет и поставив посудину с водой, на столике, у изголовья бабушки.
-Славная у меня внучка, заботливая, внимательная, не зря я к ней приехала под конец жизни,-радостно и спокойно засыпает она, потом повернулась набок и уткнувшись глазами в черноту, закрывает глаза и окончательно проваливается в сон.

                Часть 2
       
                Иван и Фёкла
                (1939 год)

      Тот мужчина о котором делилась Мария с внучкой, был вторым ребёнком у Ивана и Фёклы.  А всего у них было девять детей-все погодки.  Самая старшая дочь Дарья с 1906 года рождения, а вторым, стало быть, сын Геннадий-будущая опора и надежда в их большой крестьянской семье.  Когда ему исполнилось двадцать четыре года случилась у них с Марией большая любовь, о которой она поделилась с внучкой, и с этой любовью она прожила всю свою длиннющую жизнь, однако по-порядку.
А пока вернёмся к Ивану и Фёкле.
- Женить надо Геннадия,- затеял, однажды, разговор Иван,-под тридцать ему годков, одногодки уже давно определились: при жёнах своих, как за пазухой у Христа живут, и паи земельные им колхоз выделил, остепенились, не то что наш, себя не может найти,- самое время,- поддерживает Фёкла, а потом категорически,- но за Марию-бедноту несусветную не отдам.
-Да, у них ребятишки народилось, да и живут вместе,- возражает Иван,-намедни на коленки падал-благословение просил:
-Люблю,говорит Марию, благослови,- я отказал: с матерью совет держать надо, времена-то нынче какие, неуразумишь.
- Слышь Иван, а помнишь у Хлызова Гаврила дочка..., как её, - да, помню Капиталиной кличут, сам-то он недавно на Прямовский (арендованный остров на Селенге) заплывал, дивился:
- Богато живёшь, как в раю и скотины и лошадей и рыбалка под боком и пашня до горизонта, прямо как у меня, - а потом предложил,- породнится бы… . 
-Сколь годочков пролетело,-продолжал он,- как мы с тобою у Чертовкино (исчезнувшая деревня между Мурзино и Шигаево) рыбу-омуль вёдрами черпали, немерено её было, куда что девалось?, да, я не один к тебе заплыл, вон и дочка моя Капиталиной кличут, заневестилась…
Долго Иван  и Фёкла определяли судьбу сына Геннадия: так и эдак крутили, не сумел Иван убедить Фёклу постоять за сына, сломался, поддавшись упрямому характеру жены.  А потом, взмахнув рукой в сердцах крикнул:
-Не убедить вас Кударинских (Фёкла родом из Б-Кудары), будь что будет: на всё воля божья.
В тридцать девятом сыграли свадьбу, расписались. Капиталина вступила в колхоз.  А за год до войны (вторая мировая) получили земельный пай, начали строить планы по строительству дома, а в сороковом родилась у них дочь Нина.  Всё хорошо начиналось, не хуже чем и у других молодых семей в Жилино, а тут война нагрянула.  Попрощался Геннадий с родными, а напоследок заглянул и к Марии.  Долго, долго не отпускала любимого она, плакала горючими слезами - почувствовала, что и к новой семье у него тяга появилась , но оторвать его от себя уже не могла и не захотела.

                Часть 3
                Ледоход

- А как ты бабуся пережила это,- спрашивает Вера, когда они снова уединились вдвоём: как и в прошлый раз на постели Марии.  В доме было тепло, также как и в прошлый раз: тихо работал телевизор, также муж Веры дремал в кресле: в доме было уютно и спокойно, и всё располагало к задушевному разговору.  Мария поделилась с внучкой как она осталась без мужа, без Геннадия, поделилась тем, как виновато об этом ей рассказывал его отец Иван, а потом, стыдливо повернув голову, смахнул слезу он продолжил:
-Ты прости нас с Фёклой, а ребятишек поможем поднять, я гляжу у тебя скоро и третий будет, разнесло тебя бабёнка, от Геннадия, сына моего,- от него, от него девочка, чувствую я,-поддержала она разговор,-и имя уже есть-Варя, намедни письмо получила, и Геннадий согласен на имя… .
- А как пережила?- делится Мария с внучкой,- сама и не знаю как: молилась, ночами подушку слезами мочила, крепилась, да и война помогла: работала в колхозе, пока ребятишки подрастали, в заботах и успокоилась, смирилась,- на время примолкла Мария,-а потом добавила,-видно угодила я богу, ни с кем не делила свою постель, а ухажёров, хоть отбавляй, молодая была, свободная, красивая, а ты видно в меня: тоже красотой не обделена,- так неожиданно закончила Мария разговор на этот раз.
- Не уснуть мне нынче сразу, -тоскливо подумала она,-разбередила мне  душу внучка своими вопросами: в самую точку они, смышлёная она, вся в отца Петра.
Мария родила его в тридцать третьем.  Как они радовались с Геннадием: он подбрасывал его на руках, кричал с восторгом:
-Наследник, замена мне,- как же хорошо ей было тогда: не передать словами и вторая — Олюшка, тоже на радость была,- а, это тебе помощница, девка, а вот Варе, перепадёт ли ласка его,- вздыхала она и слезы катились из глаз.  Как же давно это было, многое забылось, а горькое со слезами не растерялось по жизни, иногда, как в эту минуту, накатятся, не остановить… .
-А не плохие у меня выросли дети,- вдруг неожиданно для себя самой задумалась Мария,- и детей они нарожали красивых, здоровых.  А, Пётр-мой сын, даже в  Жилинской школе преподавал столярное дело, а потом после переезда в пос. Селенгинск тоже толковым делом занимался, а Олюшка: нарожали с мужем кучу детей, всем профессию помогли получить, в жизни определили их, трудяги они одним словом.  А, муж Ольги на этот отъезд в Тресково отговаривал,- куда ты едешь, дождись как река станет, и нам спокойнее, заботливый он, внимательный, не послушалась я его, а надо было,- потом Мария задумалась о младшей дочери Варе - о своей гординочке,- далеко шагнула она: депутатом стала, в Москву как к себе домой летала и грудь в наградах.
  Наконец успокоилась Мария и как в прошлый раз, отвернувшись в угол в темноту, заснула безмятежно и до утра.
-Дождались,- кричит с порога муж Веры,-ледоход начался,- а потом с вопросом к Марии,- как ты бабушка выдержишь; недели две надо подождать, лёд окрепнет, перевезём,-да мне полегчало, исповедовалась я Вере, выдержу,- сказала Мария,- здоровая я теперь, да и перед этим не хворала, так, прошлое задавило, а теперь ничего, даже помощницей по дому буду. 
Успокоился мужик, песню замурлыкал про себя:
-Там вдали за рекой Жилино за горой… .
Мария уехала в Жилино ближе к новому году, а на седьмого января умерла, как раз на праздник Рождества Христова: говорят, что у умерших души на этот праздник попадают сразу в рай, а было Марии в это время полных девяносто пять лет… .

Июль 23г.