Ключ четвёртый. У врат Зимы
Ах, зима, ты столь прекрасна, но почему ты нелюбима? Ветер – порывистый и чистый – за что тебя бояться? А дух волшебный, загадочности белоснежной красоты – ответь же, как тебе не радоваться?
Последний человек ушёл, и мёртвое безмолвие повисло над землёй; в нём деревья укрылись густым туманом, словно широкой шалью, из которой грузно тянут «руки» к спрятанным за дымчатыми облаками небесам. Ветер угрюмо завывает, между домами шквалисто гуляет, перебегая от одного к другому, – как прячущийся за бетонной стеной карлик, что украдкой, с пылким любопытством наблюдает. Быть может, он подскажет, куда держать мне путь, ибо ноги сами ведут невесть куда вперёд, – где не ступала нога человека, где не обитало ни одно животное.
Моя ледяная земля! Пропитанная вечной мерзлотой, дышащая студёным воздухом! Тебе не стать злее, суровее и не призвать смертельнее мороза, более обжигающего и колющего ветра! И жизнь твоя одинокая да расцветающая в кромке голубого льда – неиссякаема, неувядаема, неисповедима!
Сокровенна для меня тайна буйства твоей природы, красочность её ликов! И если живо моё сердце, то оно бьётся в унисон с сердцем Севера – диким, крепким и неотвратимо молодым! Оно стучит в доме стужи, в покоях замка, возведённого из хрусталя и испещрённого трещинами тысяч изумрудов. Мне тревожно среди заброшенных глыб – высоченных стеклянных стен – найти своё. Тёмное, как чешский гранат, облившееся кровью.
Небо дорогое, за что ты смотришь на меня сердито – на того обезумевшего, ищущего в стылых пещерах зимы смерть? Почему чёрным оком провожаешь, зловещим взглядом опускаешься на плечи, не радуя глаз ни светом луны, ни мерцанием единственной звезды?
Тёмно-синяя снежная крошка остро бьётся о щёки. От неё не укрыться, сколь долго не держи выставленные перед лицом руки. Разъярённый ветер одёргивает их, взывает узреть раздолье замёрзшей долины: её таинственность, величие, устрашающей свободы неизбывность.
«Мы все здесь заперты, как птицы, не имеющие возможности взлететь».
У этого белого моря нет дна, нет берега, и чем дальше шагаю, тем сильнее ноги сковывает онемение. На ресницах кристаллами слабо поблёскивает иней; холод, словно невидимой змеёй, пробирается под веки – перед глазами темнеет, плывёт падающий снег. Обморожены и нос, и щёки, и бегает мурашками под кожей циркулирующая кровь.
Не разобрать: то ли чудятся, то ли слышатся наяву вопросы: «За что ты с жизнью своей поступаешь так? Почему ищешь встреч с худой, костлявой? Ведь исход предрешён, и никаких не может быть сомнений – здесь ты утонешь, здесь она тебя отыщет...»
Обессиленно упав на колени, те вязнут в хрустящем, высоком пласте снега. Глаза щиплет от остывающих вмиг слёз; я безнадёжным взглядом обращаюсь к небосводу, а там – сияние мириад ярчайших звёзд. Порхающие снежинки ложатся на голову плавно и тихо, будто проходя через меня насквозь, – чувствую, как сосуды, и мышцы, и кости бережно накрывает изморозь.
Я обрёл место бесславной кончины в явлении души, в которой по сей день вздымается пурга и не тлеют фитили свечей. Где погасло солнце, оставив на растерзание морозу землю, поля цветов, кусты ягод и низкие деревья.
Застланная искрящим серебром равнина – моя кладезь чувств, припорошенная разочарованием и презрением. Мне не замёрзнуть насмерть, как бы ни был внутри разбит, ибо сам взрастил безутешную зиму и сам же приговорён через неё пройти.
- L. | 12 июл.'23
Свидетельство о публикации №223072501332