Бомба. гл. 4-я. Процесс пошел

         БОМБА. Гл.4-я. ПРОЦЕСС ПОШЕЛ

- Вот каталка-выжималка, – ругался он про себя. - Не совершенный закон, а в чем я виноват? Они наверно с той же мафии, что и маклеры с паспортного отдела. Отказали не обоснованно. Ведь могли же получить подтверждение с Загса Молдовы, а может быть, и получили, но не подшили, чтоб обосновать отказ.

- Нут ты не выиграешь это дело, - сказал мне адвокат. – Есть, похоже, тайное указание, по которому все дела против милицейских органов власти должны либо не рассматривать, либо рассматривать только в пользу органов. Утверждать точно не могу, но и не исключаю такого указа.

    В период кассационного периода я сделал повторный запрос в Республику Молдовы и даже связался по телефону. Первый раз переговорил с уборщицей, а второй раз переговорил с самой заведующей. Ко дню рассмотрения дела в городском суде, я представил международные документы, что в проверке по моему запросу в течение пяти лет такой брак не регистрировался. Более того, ЗАГС города в котором, якобы, согласно паспорта, регистрировался мой брак, сообщил, что в их районе не существует такого Камерунского
С/C. Однако существует Хамерунский С/С, так же как нет в Молдове и города Рыкшаны, а есть город Рыкшань, но есть номер свидетельства, на которое зарегистрировано два брака
Городской суд рассмотрел дело, но, к сожалению, в иске тоже отказал, ни смотря, ни на какие аргументы. Аргументировал тем, что при получении паспорта гражданин был   обязан проверить правильность внесенных в паспорт сведений. При обнаружении в паспорте неправильных сведений и записей гражданину может быть оформляется новый паспорт. В данном случае Рассмотрев дело, суд не установил нарушений закона в действиях должностных лиц, которым не найдено основании для удовлетворения просьбы и выдачи
паспорта без отметки о регистрации брака.  При предоставлении таковых документов вопрос может быть разрешен без обращения в суд органами выдающие документы
- Ну, хоть в этом решили правильно, и на том спасибо. Может действительно можно достучаться до вменяемого рассудка и в судах.  Однако, что делать дальше и как за годы протестного получения пенсии опять не знал.

    Однако начальник паспортного стола отказывался делать официальный запрос ссылаясь на то что он может опираться только на те документы, которые есть у него.
Я был в такой злобе, что готов был подложить под суд и милицию бомбу и
взорвать. Более того я прямо милиции на контроле в здание суда провокационно говорил, что несу бомбу. Они дотошно проверяли, но не найдя пропускали и расспрашивали почему такое озлобление.  Однажды они меня не пропустили. Проходя через арку металлоискателя, раздался звонок. Они попросили показать карманы и обнаружили баллончик с газом. После этого они относились к моему посещению суда более придирчиво. Я же стал подумывать о какой-нибудь горючей жидкости, чтобы поджечь этот суд. Потом этот вариант решил воспользоваться в последнем случае, когда все другие варианты будут исчерпаны.

После таких размышлений и практически отказа адвоката дальше вести мое дело, я решил подать иск по статье отсутствие юридического факта.  Адвокат, помню, предлагал решить вопрос через миграционную службу, ту же паспортную систему, а через суд считал слишком затяжной процедурой. Я его не совсем понимал, так как туда уже обращался. Он перестал отвечать на мои звонки, а его коллеги отвечали, что его нет или он занят. 
      Обратился в другую юридическую консультацию, и они помогли составить заявление по статье об установлении факта, имеющего юридическое значение.  В заявлении я указывал на необходимость установлении юридического факта регистрации брака, а вместе с этим и факта смены фамилии и как следствие необходимости смены паспорта.
Материалы попали к рассмотрению опять к судье Адовой. Она, чтоб не рассматривать дело, как в предыдущем случае решила вообще не принимать заявление к рассмотрению.
В определении пишет, что я обратился в суд об установлении
факта, что я являюсь Душиным и прошу признать паспорт не действительным.

Что же касается ссылки, на статью действий или бездействий органов власти, то это предыдущее дело, в котором мне отказала в полном объеме, и городская коллегия утвердила её решение.
Пришлось обжаловать это определение суда.
Коллегия городского суда посчитала, что судья правильно аргументировала отказ в принятии дела. Так как отказ органов Загса в признании не действительной актовой записи о заключении брака, а также отказа ОВД о внесении изменений в паспорт рассматриваются в другом судебном порядке.
Они тоже забыли, что по этому иску уже отказывали, решил я, коллегия считает необходимым исключить из мотивированной части, как ошибочно указанную, поскольку в заявлении таких требований нет.

От досады пришел к судье на прием и спросил:
- Ну, зачем вы ищете себе работы, я ведь не отступлюсь, пока не добьюсь принятия правильного решения. Почему вы не хотите решать мой вопрос положительно. Я не получаю пенсию, и не могу работать. Не могу ничего продать из недвижимости, чтобы оплатить суд, лечение себя и своего больного сына. Вы нарушаете семейное, трудовое, и пенсионное законодательство. Вы лишаете меня гражданских прав на бесплатное лечение, на проезд и других льгот.  Не мучьте меня, и я вас не буду мучить. Когда это все кончится?

- Я больше вашими делами заниматься не буду, - ответила судья. – Я ухожу работать на другой участок.  Только вы преждевременно не радуйтесь, решение суда будет тем же самым, кто бы ни судил. Можете еще возбудить иск против Загса, что они не хотят изменять фамилию, но всё будет зависеть не от вас. Думаю, что проиграете. До свиданья.

Он, выхватив из кармана свой паспорт, он со злобой порвал и бросил ей в лицо, когда она уже направилась к выходу из зала заседания. Затем схватив её за мантию, пытаясь остановить. Она вырваться и скрыться в совещательной комнате. Он почувствовал, что в это время к нему кто-то сзади подбежал и от болевого шока он сознание потерял.
Пришел он в себя уже, когда был в наручниках и в милицейской машине, его везли в отделение милиции.
В отделении было много собранного из злачных мест народа и тут вдруг объявили какой-то аврал, почти все сотрудники куда-то удалились. Воспользовавшись моментом он незаметно покинул этот объект. 
Шел голодным озлобленным и в разбитом состоянии и зашел в привокзальный кабак.  Сев за самый крайний столик заказал перекус.  К нему подсела дама.  Попросила угостить пивом и её.  он дал ей денег, чтобы она купила две бутылки и ей, и себе. Она принесла две открытые бутылки, он налил себе и выпил.  Дальше уже ничего не помнил. Пришел в себя уже опять в отделении милиции в полураздетом состоянии. Куртки не было, как и не было мобильного телефона с последними деньгами.

На допрос его вызвали на следующий день. ……………………
Следователь женщина объявила ему, что на него возбудили дело по нападению на представителя органов государственной власти с нанесением телесных повреждений.   

- Какие телесные повреждения? Всего лишь невзначай наступил на мантию.

- После вас спящим нашли в кафе и в пьяном бредовом состоянии.

- Меня обокрали, а теперь ещё шьете нападение на власть. Я ведь в суд приходил на консультацию к судье, а она в консультации отказала и разговаривать не стала. Это неуважение власти к народу. Жалко, что такой статьи нет, но зачем плевать на мою честь? 
 
- Удивляясь вашему поступку ведь вы еще и паспорт испортили.

- Он давно изгажен судебными органами и мне уже вынесено решение сменить его

- Однако вы пока его не сменили. у вас слабые адвокаты. Они не затребовали на номер свидетельства ответа Загса Молдовы, а в паспортном столе такой ответ есть и в нем говорится, что под номером вашего свидетельства о браке зарегистрированы совсем другие лица и восстановление брака, через суд не обязательно.
 
- Во всех моих ответах на жалобах говорилось что это должен делать суд, а теперь это оказывается делать было и не обязательно. 

Меж ними наступило молчание. Следователь не знала с точной вероятностью, что ему лучше делать дальше. Брать не брать его под стражу тоже колебалась.

-      От этого многолетнего абсурда я уже схожу с ума, – нарушив молчание опять заявил он. - Мне уже снятся кошмарной кары сны.

- Эти сны серьезное следствие констатирующее состояние вашей психики. Видимо какай-то важный аргумент от вас был ранее скрыт или потерян. Вам нужно было только подать иск о признании учетной записи в бланке паспортного стола не действительной, так как учетная запись, это вторичная запись, и она не может быть право определяющим фактом. Вследствие этого ваш мифический брак должен был признаваться не действительным.  При возложении причины её появления, даже на вас, в худшем случае, вам мог бы грозить только штраф о подделке, но за давностью лет осуждение исключено.

- О чем вы говорите, - возразил он. - Мне отказали в рассмотрении по отсутствию юридического факта, - то есть в признания того, что правообразующего факта брака нет. Отказали и признание факта, действий или бездействий органов гос. власти и факте признания брака не действительным. Практически в законе нет других статей, по которым я, мог бы возбудить своё дело. Мне закрыли все законные варианты решений и загнали меня в угол бестолковости с истерикой до сумасшествия от мудреных законов.

- Может быть судья хотела четкой аргументированного обоснования требований с вашей стороны, к ходатайству с другим исковым заявлением, а может вас действительно склоняли к каким-то не правовым действиям.  В любом случае, поезд ушел и вы, озлобившись на судей, стали обругивать их, и даже напали. Теперь против вас возбуждено уголовное дело по статье со сроком до семи лет.

Он вздохнул и запрокинув очи в потолок стал читать что-то вроде стихов:
Берсенево, Берсенево
Здесь тюрьма людей закона.
До Берснева, до Берснева
Несёт меня судьба вагона.
Зачем, зачем забыл совсем.
Ах Кошкин луг, иль Кошкин буг,
Там закона лютый друг.
Он судья где он закон
И приговор как медальон.
Висит как рок на мой позор
Лишая помыслов простор.
Тубор лаг, Тубор лаг,
Насилия безумный флаг.
Там люди с горькою душой
Кромешный ад делят с собой.
Туды, туды, туды-дей,
Секира ждет своих гостей,
Чтоб расправится скорей.
Я в законах как шахте сижу
И облавы на темечко жду.
Пожалей суд пожалей,
Не виноватый я злодей.
Это ты довел меня,
До параноида конца.
          * * *
Прочитав его, он отказался давать какие-либо показания, при условии, если на него возбудят дело, как на Мучина Б.Б.  Если дело будет возбуждено на фамилию Душина Б. Б., он даст необходимые показания и подпишет их. Утверждал, что ничего не подделывал и если бы мог это делать, то давно сделал свидетельство о своей смерти, или о разводе, как и о браке и давно бы без проблем и судебных тяжб сменил бы фамилию.

«Моя проблема скорее на совести квартирной или автомобильной мафии, которая, по-видимому, хотела завладеть моим жильем, а может приобрести или продать черный автомобиль по черному паспорту.  Я даже боюсь об этом говорить, так как их господа могут всё купить и умертвить и к министру дверь пинком открыть. Кто-то наверно купил мой паспорт и, видимо, давно мертв, а я, как козел отпущения плачу по его долгам».

Следователь, молча, усмехнулась, но так как по паспортной базе он действительно Душин Б.С., заставила его сыграть на рояле, так в уголовном мире называют снятие отпечатков пальцев. После запросила по базе их соответствие и повторно выяснилось, что они принадлежат Душину Б.С., а не у Мучину. Б. С которого, ни в той, ни в другой базе нет. После длительных согласований она возбудила дело, как на Душина Б.С.

- Вот теперь напишу все и точно свою фамилию восстановлю, – сказал он, убедившись в правильности написания своей фамилии. Она дала лист бумаги.

- Пишите.

Он взял лист бумаги и стал писать объяснительную:
 «Я хочу сказать вам, что летел я по небу, в мечтах карете. Летел, летел и вдруг залетел на Божий Суд. Смотрю, Бог стоит, и четки теребит, а вокруг него черти сидят и рогами, и крыльями шевелят и, все в судебных мантиях, а он им Суд Божий ведет. Увидел меня спрашивает их:

- Вы кару над этим грешным вели? Судили?

- И судили Всевышний, и садили, и он на нас руку мести подымал. – Отвечают они ему.

- Вижу, вижу вот тут у меня на компьютере все ваши решения. Пятый год судите, его мучаете, себя работу находите. Чего жмете, зачем трете, он же гол как сокол. Креста на вас нет. Вы ж должны были быть моими вершителями, а, похоже, дьяволу продались. Вон и рога из-под мантии торчат.
     Он поднял крест, махнул над их головами и рога с них отлетели, как пух от дуновения ветра.

- За что боже рога обрубил, нас бояться перестанут, – запричитали собравшиеся.

- За то, что вы четыре года судили и четыре года его пенсии лишали, я величину этой пенсии с оклада каждого из вас сниму и право на манную сокращу, а за моральные издержки рай подметать закажу. Усекли братья разбойники, – зачитал как приговор Бог и показал два пальца в виде вил и этим страх кары своей святой напустил. 

    Я захлопал решению бога:

- Браво, браво Боже! а то они ничего не боятся. Свободой они опились не мерянной, общественной необходимости не преследуют, совесть и мораль растоптали, а закон - это следствие и основа божьей морали. Не уважают тебя боже, кукол из тебя лепят, и шпицы серебряные в них втыкают, чтобы Вы своей праведностью им жить не мешали.

- Ну, полно, полно колесо на них катить, моя воля таких проказ не боится, исправятся. Кто не без греха, загружены они работой, времени не хватает, вот и халатность допускают и все-таки они ж на страже моих границ стоят, что б зла дьявольского в мир не пустить.

- Да они Боже сами эти границы открывают, если свои интересы им хвостами ласкают. Моральной кары на них нет, да и моральный кодекс в раю нужен, а не завет.
    
Следователь в усмешке расплылась, прочитав лист, что объяснением трудно было назвать. Увидев стих, будто обрадовалась и мурлыча себе под нос, почти запела песенку, которую в своем объяснении экспромтом записал он:               
               Суд и закон.
Звон, огонь и пыль копыт,
Конь справедливости летит.
А с мечом над головой
Суд в седле его сидит.

«Я судья великой воли,
- Всем кричит явитель доли.
- Я народная кара -  святая рука.
Истины звон выдаю на-гора,
Решеньем спасенья, иль карой суда.
 
Суд с веленьем счастья, на чести покой,
Подымает цену, в величье - дух святой.
Но бывает проруха даже у Суда,
Грешников возмездьем, карает не щадя,
С закрытыми глазами судейская рука.

Порой  оглобли денег суд тянут не туда.    
И справедливость шепчет горькие слова.
С ними отправлять бы суд на Ада муки,
Покаяния б не знать добром лечите души. 
 
Ведь закон порой как дышло,
Куда крутнешь туда и вышло.
Грешит совесть с прокурором,
Прокурор с людей законом.

«И так деньги, и так деньги
Гром в небесах как кара верьте. 
Мани, мани всюду ценят,
Колокольчиком звенят.

Они, как музыка с небес,
С святым запевом из чудес.
Лишь в костре великой воли
Справедливость с честью в доли.

По морали, по законам,
Суд молись святым иконам.
Как на слуху и на духу
Истины неволь, а люби.
 
Но не могу, ни как понять
Цену закону можно ль дать?       
И можно ли закон продать,
А с этим честь не потерять,

Чтоб совесть не могла рыдать?
Надежд здесь видно не сыскать.
И как здесь душ не оголять?

Натуры грешные всегда
Суд почитаньем чтут ропща.
Крестя проклятьем за глаза.
 
Боятся значит уважают,
Но к сексу с правом призывают.
У права секс, над честью душ
Так в мире грешном все живут.      
      
Порядка дух, всего хозяйка, 
И без законов она жалка.
Лишь с чувством страха нет греха,      
В чем и спасается душа.

Сколь хотите вы мечтайте,
Спасенье в страхе, четко знайте.
 И в нем златое дуновенье,               
Опасно божьему явленью.

Здесь нет желанного решенья,
Поиск ищет искушенья.
Даже дым истин на суде,
Всегда от пепла на костре.

- Суд истин: «Я к чему иду? –
Богу задал вопрос во мглу.
- Душе спасенью иль земле?
Не видно блага всех мечте, -
И Бог молчал на высоте.

- От тепла в суда кармане
Зависит всё и свет в обмане.
Как заменить права страны,
Чтоб имел каждый, но свои.
И где же суд богов земли?      

Я грешных не боюсь ветров.
И рвут им волосной покров.
Причину ветров грешных не понять,
На каждый чих закон нельзя создать.
Да и стихиям приговор где взять?

Кто же найдет закон земле,
Стихии пригрозив из вне?
Кто коллективный разум на суде,
Как право, чтоб не кланяться войне?

- Безумец суда ты в сознанья пурге,
закон для природы в проекте уже.
Я ими стихии на кол посажу. -
Сказала Бог Суду законов заменив суму.

- Закон не танцует под дудку слепцов,
А только под музу мудрейших истцов.
Я мудрость народа спешу сменить в том:
Не судись без денег, не будешь ты глупцом,         
На развивайся в чести, суду стань королем.
          * * *

- Это экспромт размышлений всех лет пока я вел борьбу за свою фамилию, - ответил он ей, продолжая писать на очередном листе объяснительной.

- Забавно пишите. Все подошьем к делу. Сотрудники будет читать как увлекательный роман.  Начальник наш любит фантастическую литературу. Выйдет на пенсию может роман напишет. На вашей истории можно даже диссертацию написать. Так что пишите все как жили, с кем жили, как хорошо жили.
 
 - Я В СВОЕ ВРЕМЯ ТОЖЕ ХОТЕЛ ДИССЕРТАЦИЮ ЗАЩИТИТЬ, НО НАПИСАННАЯ ДИССЕРТАЦИЯ исчезла вместе с моей первой женой оставив мне только картежный долг за спиной и тяжелые воспоминания.
 Моя жизнь и эта история прекрасный материал для написания романа. Может и я после восстановления фамилии защищу диссертацию. Время только, как будто против этого
 
- Вот попадете в тюрьму, у вас будет достаточно времени чтобы написать роман. В фантазии вам бог не отказал, а вот с диссертацией не выйдет, если конечно вы на зоне систему ваших управляемых отношений не воспроизведете среди заключенных. Я ознакомилась с вашей биографией и на заводе, где вы начинали её были и хорошим, но конфликтным работником, а после хорошим руководителем на участке, потом уже в школе.  Может быть попробуете что-то и в зоне, только научных званий там не присуждают. 
 
- Я на зону не хочу.

- Пройдете, через не хочу.

-  Посмотрим, когда я ксиву допишу.

   Писал он долго и по листку дописывая отдавал ей. Она внимательно и по порядку стала читать листки с его бредом не по делу, про какую-то божью карету, что летела по небу к божьему суду и религиозному совету:

« Вот слышишь Бог, что твои посланники поют и думают, спасенья от кары твоей они уже не ждут. Меж Раем и Адом судейскую фирму свою создадут. На ней по тесту святости, всегда в судейство станут посвящать суда, где воля будет не твоя, а лишь народного ума.

 Бог обратил внимание на эти слова и увидел, что судьи сидя на моей могильной плите, смеются, смотря на мятый мой паспорт и требуют мне казни непонятной. Как книгу читают мой паспорт и некий стих с него как некую весть  слепого истязанья:

С судьбой нынче спор кончая,
Я предстаю у ворот Рая.
За тест на божие родство.
Вот предложил свое лицо.

"Метишь в родственники Бога?
Не к чему твоя забота.
Ты же грешная душа,
В лице святость не видна".

Отвечает мне святой
И уходит на покой.
Тут пришли другие духи,
Проверять стали на муки.

Истязания начали,
Тест на святость проверяли.
Яйца на кресту распяв
И огнем пощекотав,

Решили пропуск не давать.
Вот те надо, что ж опять?
Их совсем святым отдать?
И не грешить и не страдать,
Чтоб первородный грех не знать?

С Богом тест сошелся вроде      
И по крови, и по роже,
И в терпенье, как святой,
За Рай в мученьях над землёй.
 
Бог с престола вдруг сошел
Молвил: "Ты для Рая еще зол,
Мук всех нужных не прошел
В гордыне с страстью ведешь спор.

Нет "благой жертвенности" к казни
И поклоненья вере в страсти.
Как святой родственник ты сложен,
Нет личности которой ты достоин.

Найди её за грех и за неё умри,
И истины венок терновый получи.
А воскреснешь, то тогда,
В Рай будет пущена душа".

Вот теперь за него я не ем и ни пью,
Лишь о Рае земном веду в мире борьбу.
Пост держу и кары Бога жду,
Может воскресну как он кресту,
Но куда отправлять душу не пойму.

Думаю, думаю думу свою
Может быть на землю Рая спустить смогу.
Чтоб в жизнь явилась вечная  мечта,
И уж не стучались души в небеса,
Тест на святость проходя.
Паспорт святости прося.
        ***
На плаху просится его душа стали шептать Судьи Богу в облака:

- Он гордынею не свят. Рай решил строить на земле не конкурент ли он тебе?
  С тестом на святость для суда, служба божия и здесь нужна.

- Чтоб оправдаться? - спросил их я, – ведь вы порой деньги беря, грешите честью не шутя. 
Открыто ж истиной здесь и справедливостью торгуют.

Бог возмутился восклицая;

- Ах, вот вы какие посланцы беды,
Вы истине божьей творите концы.
Покайтесь, покайтесь опоры земли.
До неба воздайте чести божьей столпы.

О праведность, мораль моя,
По сила не, в рубле она,
А в возмездии всегда.
Взяток безнравственность кругом, 
Чести страны грозит концом.

Надо по чести допускать к суду?
Но чести величья пока не найду.
И видно на чести я рубль сотворю,
И этим всем веру величья верну.

Беса тьма снегов кружит,
В сознанье совесть ворошит.
Есть неподсудность для судей
Как самосуд совести своей?

В сём разум мира лес дремучий,
Висят над ним проклятья тучей.
Тьма греха с земли не тает,
Разум к прозренью путь теряет.
   
Храпит во сне «моральный суд»
Народной совести салют.
Может он дорогу знает
Путь к справедливости восславит?

Чтобы не видеть самосуд
Коррупции исчез бы зуд,
Статус чести за добро
Явь просит воскресить давно.   
 
Статус чести, всей стране
И, конечно же, семье.
С передачей по наследству,
А не злата как невесту.

Манну б по нему воздать
И права по нему дать.
Так стал боже размышлять.
Статус - это право чести,
Чтоб совесть всех был на месте.

 И по моральному суду
 На кару статусом внесу.
 Потом в отчаянье огня,
 Вознес проклятье для суда.
 Где воля с божьей не верна.

- Терпеть как бог, их не хочу,
 С дерьмом в лоханку посажу.
Костром святой воли поджарю,   
Чтобы не видеть чести драму.

Пусть станет правосудие уроком,   
Слезами покаяния к пророкам.
Святое наказание не обманка,
И справедливости не сказка.   

Чтобы не парило злато без конца,
И не карало чести божьего суда.
Поклонится горю, святости огню.
Сотворю проклятье карой по греху.         

- О боже, - застонали судьи
Подожди в возмездиях,
Отмоемся в решениях,
Покаемся в деяниях.   

И боже можешь то прости,
За все, что делали в грехи.         
И дай, и дай нам всем сполна
Искупить свои дела.

Пусть кара божия, воздаст
Бесправью, местью на колах.
Подымет суд твой над судами,
В святости божьими руками.
         * * *
- То-то оно-то, но верно ль все это? За прошлое должен все же вас проучить, – возразил он. - Вот я сейчас вас всех посажу в карету совести и с пером бесчестья снова на землю отправлю под кнутом морали. Живите со страхом пока не решите проблему с браком и бойтесь моей кары, чтобы и проклятья вас не догнали.

 Вот мчат они и я с ними, в карете на землю, Мои попутчики шампанское свободы пьют. Пьяные в дупель стали, беспредельничать начали, стоп кран сорвали и тут все по вылетали. Я, когда с облаков на землю упал, вижу, в конюшню попал. Пьяные лошади ходят, аж пять штук по числу судей, что судили меня. А сам думаю, это наверно конюшня законов и конюха прокуроры наверняка.  Кругом копны американской зелени стоят, и они их жуют. Я подняться не могу, и прошу:
 
- Довезите меня до станции истина или совесть, - стараюсь погладить их. Сгребаю зелень, вроде как им помогаю и в зубы им направляю, а сил нет и сознанье теряю. Падая мантию с одной кобылы сдираю. Они видят, я беспомощный ржут надомной и лягают, лягают. Тут вынудили, хотел ответить им, но сознание потерял. 
Он дописал, расписался и последний лист подал следователю.

Прочитав всё, она посмотрела на него и спросила:

-  Это что, дурака гонишь?

- Вы мой портфель из суда забрали?

- Да.

- Тогда отдайте мне, я вам покажу один документ.
 
Следователь подала массивный кожаный портфель, с лямкой.
Он открыл его и достал из него одну папку.

- Вот видите, сколько бумаг, за четыре с лишнем года, набралось. Здесь и письма, и решения судов, и документы, уже не подъемным стал, и всё отказы в моей святой просьбе сменить фамилию. Где же справедливость? А вы мне: «нарушил закон». Да по закону у нас ничего не получается.

- Я уже от всех этих отказов психически больным стал.

- Я ничего не понимаю, вы что болеете?

- Ну если вы прочитали всё, то вам должно стать ясно от чего.

- От чего вы сейчас лечитесь, и чем страдаете?

- Кошмары снятся по всем этим судебным процессам.

- Я с этим почти согласна. Судя по вами талантливо изложенному материалу, от прочтения которого в лучшем случае будет смеяться всё руководство. Гашек Швейка вам бы позавидовал.

- Я всегда искал глубины истины, совести и руководствуюсь общественной пользой, но такие в нашем мире считаются не нормальными людьми.  Всего лишь потому, что они могут мешать влиятельным господам или устоявшимся понятиям. Те же, кто стремится к наживе, с чиновничьим беспределом, шагая по трупам, наоборот считаются нормальными. Я очень жалею, что не успел пописать с высоты на плешь всех, кто в той карете летел, чтобы наконец облысели и от этого наконец поумнели.
 
- Ой, как вы мене надоели, - возмутилась она, -  на судебно- психическую экспертизу отправлю.

- Отправьте, отправьте, там за высказывание и дела не осуждают. Утверждения в моих снах, это некий зов к созданию моральных судов религии над судами всех уровней, да и над всей бюрократической системой судейства. По их решениям хорошо определять бы было их статус чести и доверия, и что-то наверно принимать за преступление. Но их оценить сложно, как и приговорить сны к ответственности. Пока такие законы не изобрели, даже если они режут вены бюрократической души, которые над законами короли, они не подсудной судьбы.

Следователь глубоко вздохнула и с грустью произнесла:

- Некоторые законы с их под законами и мне сразу трудно понять.

- Ну вот что и требовалось доказать. Я так считаю, что уровень преступности из-за ошибочных судебных решений и т. д. в обществе можно считать, как статусный показатель их деятельности судьи. Более того считаю, что некие моральные суды, подчиненные общественным палатам и советам религий, могли бы как-то влиять на суды. Ведь Религия - это мораль общественного сознания и основа права с общественной совестью. Они могли бы в неких пределах осуществлять уровень контроля судебных органов. Только так мы покончим с коррупцией и серостью в прогнивших бюрократических системах.

Следователь уже не хотела его слушать, замахала руками и вызвала скорую с психбольницы. Ей хотелось своего пациента передать им самой. В этом ожидании была вынуждена продолжать слушать его, а он замкнулся на своей теме, годами ставящая его на грань выживания.

    Всем известно, что в основе права должна лежать мораль общественной необходимости. В основе же морали всегда лежала любовь к человеку, а не смысл ли ото жизни? Суды закона должны бояться судов морали.  Суды присяжных хоть и являются судом общественного мнения, но они не решают проблем справедливости. Разве могут юридически слепые присяжные найти истину справедливости и полностью исключить юридический вердикт. Если допустить частичную корректировку, то что-то, наверно, возможно, но даже это есть унижение профессионального решения. Однако они могут делать корректировку стимулирования судов исходя из общественно-социальной необходимости для повышения их эффективности,

Эти же неподконтрольные судьи у меня в голове истуканами сидят, ногами стучат и кровиночку мою пьют, через соломинку, и прямо из кишки. Они своими приговорами грызут в мозгах моих дыру. Сели в ней и ногами стучат. Я их голоса слышу: «Накажи нас, накажи нас, мы перед тобой виноваты, мы всю кровь твою отжали» Вот в снах моих их и наказывают, а они же по сути не подсудны.

Уже приехавшие врачи и санитары посмотрела на него, покачали головами и увезли.

- Вы для них сейчас будете интересным субъектом, - вослед произнесла следователь. – Только это вас от срока может спасти.

- Естественно по пути движения он пытался промывать мозги и своим сопровождающим продолжая твердить о том, что они часть карательной машина. То, что человек идет на преступление это проблема больше общества, чем человека.  Она свидетельствует о том, что эту социальную болезнь государство вылечить не способно. Даже Президент повлиять не может на коррупционный и бюрократий беспредел судов если он их даже назначает, а духовным институтам и контроль не поручает.

 - Сложный ты пациент, - молвил один из сопровождающих, -  вряд ли вылечим.

- В чем я не прав? Суд всегда должен быть подчинен контролю общественной необходимости, и только так он не будет слугой власти, а общественной справедливости.

- Промываешь мозги врачам. Нам, это не интересно. Вот когда окурки собирать начнешь, вот тогда по-другому запоешь.

 - Я и тогда буду утверждать, что движущей силой, над судами вера должна стать, как новая и свежая структура, не связанная с прогнившей системой, Она очистит всю власть и поставят её под свой духовный и моральный контроль народной необходимости, с системой защиты их божьих прав справедливости. Ведь в сложные минуты они обращаются к Богу, а у него системы морального влияния нет вот они и теряют веру в Бога.  Церковь хоть и отделена от государства, но мораль это мирское от духовного начала права. Вот когда все будет опять общим как при социализме без духовной чести, как морального права руководителей с влиянием на людей быть не должно. Это значит, что проявление церкви па духовность предприятий неизбежность. Даже забота о любви и вере, это необходимость хорошего труда, если не божьей наградой быть должна.
 
 - Ну с такими мыслями ты из нашей конторы не выйдешь никогда, будешь коробки клеить, на нашем подсобном хозяйстве. Во им и будешь эти истины толкать. Однако церковный Батюшка, если попросишь, может приходить и о пути истины и послушания часто говорить.

 Уже в больнице врач, выслушав его, успокаивала:

- Не волнуйтесь вы уже у нас, а не в органах. Мы вас посмотрим, подлечим, все страшное уже позади.
 
- Это никогда не будет позади.

- Ведите себя спокойно – посоветовала врач, - палата не буйная, там ваши друзья лежат, прокурор и судья, можете им и пожаловаться, и пообщаться, если что, обращайтесь к санитарам.

    Однако, так, называемые, прокурор и судья, которые лежали в палате возле окон ему не понравились. Особенно один молодой и высокий все как-то приставал к нему с разными вопросами и тем самым нарывался на скандал c ним.
Ему все-таки удалось подружиться, там с одним больным, которого привезли из тюрьмы на обследование, он часто песенки напевал, изображая из себя музыканта. Он его с удовольствием слушал, и даже как-то предал ему несколько листков со стихами. Он стал их распевать, и даже порой некоторые песни распевать они стали вместе. Одна песня очень, похоже, не нравилась санитарам, или им вообще это надоедало, и они стали их гонять. Они же всё равно старались распевать, как будто в шутку, особенно слова, записанные на листках. Другие больные, слушали их с удовольствием. Такие даже хлопали, а некоторые тоже подпевали им. Врач отобрала у них эти записи и подшила к делу и того и другого.  Прочитав их, она, вызвав нашего героя к себе, сказала: «Надо же, я б такого написать не смогла. Лестница в небо о которой вы поете это уже странность, это говорит только о том, что вас преследует какая-то мания высоты, и надо лечить». Не смотря на не приятности, они все-таки продолжали заниматься своими распевами, то в палате, то на прогулочном дворе.  Как-то после такого пения у них даже произошла неприятность. Текст надзиратели отобрали и врачу передали. Врач стал читать эту длинную песенку частями, так как они её тоже пели частями и называли её «Тюрьма и воля»

Раз ду ду, ду да, дуда
Вот и ксива из суда
И под дудочку суда
Горевать идет судьба.

Я уж узник вдоль дороги
С наказанием судьбы.
Мне дорога искупления,
От вражды и до отмщения

Как дорога в небеса
Где и лестница нужна.
Рубим совесть на куски,
Строим лестницу души.
С местью боли и вражды.

Как в тюрьму я не хочу,
В небо лестницу тащу.
От суда на высоту.
По ней от мира убегу.   

Отбор в лаг, отбор в лаг
Целую право веры  стяг.
Тут и бей, и туды бей,
Нету правды меж людей.

Ой, ё, ё, ё, ё, ёёй,
Люди с грешною душой
По этапам в лаг идут,
Песенки грустные поют.

Мила не мила,
Страна всех судила.
Закон война и право гнет,
На нарах корчится народ.

Род человеческий гниет,
Душевный стон рядим идет.
Его родила мести дочь,
Проливая жизни кровь.

Лаг убивает жизнь любовь,
И насаждает в душах злость.
Плетьми позора сыплют соль
И по делам всем дарят боль,
      
Для покаянья в своей доли.
В тюрьме неволи и тревоги.
Я уж на изверга похож,
И в облака уже не вхож
Здесь не дают всем подниматься
 И принуждают унижаться,

Но разве в этом кары страсть?
Мы все готовы убивать,
Но меры трудно здесь познать.
Раз ду ду, ду ду, дуду
Я молвлю правду по суду.

Мир беспощаден и жесток
Как война - тюремный рок.
Мираж душевного согласья
Казнят в решётках адавластья.

Здесь и святого от порока.
Не застрахует воля бога.
Род человечества страдает
И бог им здесь не помогает.

Все не так, не так, не так,               
Здесь правит лагерный бардак.             
Тянет в яму боль тревоги,            
Где же вы спасенья Боги?

Срок судьбе, похмелье зла,
Где нету счета, для добра.
Раз ду ду, ду ду, дуду
Я секса камер не люблю.

Там все чики, муки Ада
И баланда лишь награда.
Если б там икрой кормили.
Все бы там бессрочно жили.

Как в тюрьму я не хочу.
Там согнуть могут в дугу.
Век  добра в тюрьмы не знать,
Учат в них лишь зло искать.
 
Но от беды, тюрьмы, сумы
Не застрахован бег судьбы.
Вот и лестница небес
Вновь зовет меня в побег.


Мой крест с повинной головой
Как и Христу не даст покой.             
Коварный суд, как тонкий лед,
Судьбой в позор меня ведет.


Кодекс закона, есть кодекс войны,
Где же вы доспехи от его беды,
Лестница свободы в небеса возьми.
Божьими скрижалями устели пути.

За колючкой чести духи от вины,
Могут снять бесчестья и твои штаны.
Вот когда поставят раком за забором,
Станешь в покаянье перед всем народом.

«Кто же сотрет тюрьмы с лица нашей земли?».
Слышен души голос звездной высоты.
Создайте законы всеобщей любви.
Убейте, убейте же кодекс вражды.
.
Моральный суд, о! где же ты!
Над миром вечной суеты.
Чтобы не били люд прикладом.
И с унижением приказом.

Честь убивается народа,
Нет торжества святого рода,
И люд спасенья в мире ждет,
Где сила гнет с враждой убьет.   

О! Не сажайте люд в тюрьму,
Кто светит святостью во тьму.    
И справедливость только чтит.
С душой о вечном говорит.          

Тюрьма наказанием в души стреляет
И личность на годы собой развращает.
Под зов насилия и зла
Личность мир губит навсегда.

 Стыдись земля, страдай народ
За то, что сделано не впрок.
Как свет, надежда здесь не прочь
И как же грешникам помочь,

Чтобы исправить, не убить
И зла обратно не творить?
Тюрьмы насилие души,
Сотрите все же с лица земли.

Эти конторы, как язвы войны,
Народам, где нету влиянья любви.
Насилье насильем - пороки систем
И власти не видят замены их чем.

Уничтожить тюрьмы на земле везде
прятать могут силы в божьей высоте?
В поднебесье лестницу потому ищу
Не найти спасения в лагерьном кругу.

Не к лицу планете насилье над собой,
Замените тюрьмы болью, но другой.


Мораль и власть порю ложь,
Око за око и нравов падеж.
В безумстве насилия дьявола страсть
И ею стремятся людей унижать.

За стыд и позор срок уже не считают
И даже   порою тюрьму воспевают.
Как огромные топтали
Тюрьмы страха и печали.

Людей грешных развращают,
Зло от мести отделяют.
Соединить вину и кару
Бог не смог, и я не знаю.
 
А вражду лишь развивают,
Изолируют и знают,
Что от беды не убегают.
Тюрьма и воля, тюрьма и воля,
Какая воля, такая доля?

И наказанье лишь неволя,
Порой спасенье от позора.
Но там ломают крылья все
И люд теряется в лице.

А бог защиты не дает.
Будто к каре сам ведет,
Посылов кто его не ждет.
Убереги, убери, 
           от тюрьмы и от сумы.
Бог людей со всей земли,

Что бы люди не страдали
И оков тюрьмы не знали.
На лице земли они
С бога моралью не дружны
И воздают долг свой отчасти,
Лишь под иконы боговластья.

Темно в сознанье и чело
Пробито глупостью давно.
Хоть люд по вере чуда ждет,
Рай в облаках только живет.
И лестниц в небо бог не ждет. 

Прочтя данную часть их песни, она усмехнулось, задумавшись, погодя решила пригласить их к себе. Они пришли в сопровождении сестры. Отпустив сестру, она усадила их на диван.

- Одну часть вашей песни я прочла, а вот с другой не справилась. Очень уж сильно затерта. Может прочитаете?

- Мы и спеть сможем если витаминами себя облагородим.

Она усмехнулась и выдала им таблетки глюкозы, пообещав и с собой дать если исполнят и добавит снотворное поспать.

Они стали исполнять:

Тюрьма если не горе, то родная доля.
И не кара, а берлога у заветного забора.
Кому с налом, кому даром,
Чудаков кругом навалом.

Раз ду ду, ду да, дуда,
Вот и посылочка пришла.
И под дудочку суда
Танцевать душа пошла.

Кто может взять, кто может дать,
Тот может срок свой не мотать.
Так ну, так ну, как на беду,
Калечит мир людей судьбу.

Брат на брата, зло за зло,
Где же милости добро?
Брат убивает, брата, сын
Казнит отца, страх господин.

И зло за зло и кровь течет,
А время разума все ждет.      
Что ожиданье в мир несет?      
В свободе пить и говорить,
Как мечом кары кровь не лить,

Как тюрьмы зла с земли изжить?
И как решетки запретить?
Приклад в лицо, не аргумент,
Лишь истин затыканий, на момент.

Как сделать так чтоб на всегда
Не знать нам страха кулака.
По кодексу добра и права,
Где созидание награда,

Бить по чести от народа,
Если в ней дана свобода   
Силой мощнее кулака,
Для утверждения добра.
         
Чтоб по величью чести, сана,
Лицу доверенного права,               
С Банка морали капитала,
Дарилось бы влиянье права.
 
Раз ду ду, ду да, дуда
Пусть решится так судьба,
Где совесть высшая цена,
Что добром оценена.

Под сего дудочку суда
Танцевать будет судьба.
Порядка жизни на века.   
Вот вам истина моя.

Моральный суд о, где же ты?
Контракт моральный вознеси.
На кодекс чести всей земли.
Чтоб и за мысли бы свои
Могли ответственность найти.
Если в них чести нет страны.
 
Иначе рухнут все дела.
И социальная семья,
Что породила подлеца.
Святой порукой едино духа,
Вину сковала б порукой круга.
   
В Моральном кодексе друзей,
С порукой совести людей.
Как цепью общей за дела,
Чтоб даже ложь в ней не жила.
 
И вину общую несла.
Перед судом бога отца
Ну, а карала бы сама,
Как атаманская семья,
По чести кодекса богов,
Не обходя закон судов.

Ой, не шуткуйте, це, не шутка, 
Суд, моральный, как верхушка.
Кары народа над душой грешной
Прощенья, что не любит над собой.

Если я грешу душой,
Вдруг по воле не своей.
Один за всех и все за одного
Не каждый выдержит сего.

Но понижая статус чести
Можно обойтись без мести.
Как народного желанья,
Карой  свободы социальной.

Раз ду ду, да да, даду
Такую долю я ль приму?
И каждый грешник по стыду.
И под дуду к такому праву,
Тюрьмы примут как награду.   

Коль заменить тюрьму позором,
Да перед всем честным народом.
Я на кичу тюрьмы себя сам посажу.
Если рабством грехи искупить не смогу.

Трудно жить с карой меж людей,
Позора презренье нести тяжелей.
Вот и пусть каждый выбирает
Похлебку есть иль как плебей
Рабом прожить среди людей.

Презреньем все я искуплю,
Но рабство принять не могу.
Не садите, люди грешников в тюрьму.
Продавайте грешников по греху.

В кабалу. В кабалу, в кабалу,
И может своему истцу?
Иль продавайте их как рабов,
Станет меньше тюрем, да и подлецов.
         
Секс с душою в дерьме тюремном,
Может стать уж души спасением.
Обещает будто бы, некто мне,
В наказание грешной братве.

С уголовным рабством на срок по беде,
Чтобы не мять колючку в своей душе. 
С секс её над парашею в дерме
Поменять можно и на браслеты себе,

С удушающей болью везде,
Если гнет души милей,
Надзора мира лагерей.
 
Но бесправье преступность ль убьет?
И похоже тюрьма никогда не умрет.
Но грешники сами решает сей подход,
Браслет свободы иль тюремный свод,

На срок или на всю судьбу.
Всем по мере греху своему,
И по моральному Суду.
На каждом уровне законного Суда
На быта свободы иль прав на дела.

Мы напел вам сей сюжет,
Может не в тему, может бред?
Пусть размышленье даст совет.
                ****

- Понятненько, учились в нашей школе, но не сделали должного вывода. Промолвила врач. - Вы ныне не в тюрьме, а в больнице, может сидели где?
 
- Да это больница та же самая тюрьма, только заботы больше, – отвечали они ей.

Она поблагодарив отпустила их.
    Кое кто из коллег даже предлагал запретить это безобразие, но врач, махнув рукой, сказала: «Пусть поют, что им в голову придет, если еще здесь это запрещать, то отчего лечить не будем знать».
Однако больным, которые изображали прокурора и судью, эта песня не понравилась уж очень, очень.
      
      Один из них, как-то, подойдя к нему, на ухо, почти прошептал:
- Мне ваша песнь не по нутру. Не простые вы дураки. ты зачем нас обижаешь, и мужика всякую дрань петь заставляешь? – он молчал, но тут второй подошедший продолжал. - Мы со своим напарником решили тебя приговорить. Вот уши отгрызем тебе, он одно, а я другое, чтоб правосудие не обижал. Как тебе нравится наша, вроде, шутка?

    Он ему ничего не ответил, когда же этот здоровый молодняк плюнул ему в чашку и стал смеяться, крутясь, подпрыгивая и хлопая себя по груди от радости, он вытащил из чашки ложку, отломал ручку и, изловчившись, сунул ему её между ягодицами. Большой больной, изображающий судью, не истово закричал и уже не от радости. Санитар вынул ложку из задницы подбежавшего пациента. В отделении поднялся переполох.
Санитары скрутили и привязали его к кровати. Сестра сделала успокаивающий и очищающий кровь и мысли укол. Нервную систему отключили от мозга, и он стал спокойным и заторможенным человеком. Врач, выяснив все сказала:

- Сложный вы больной так и напрашиваетесь в тюрьму. Велико ваше озлобление на судей. Выйдете на волю самосуд судьям не устроите?

- Не волнуйтесь все кажется идет к благополучному концу, но не люблю, когда долго издеваются над мной не по делу. У вас же в отделении нет Морального кодекса отношений по которому я бы значимость его чести расстрелял и его пайка бы лишили или в карцер посадили. Исходя из этого приходится действовать самому по своим возможностям и уму, ведь он по мощи может скрутить меня в дугу, а что можно предъявить дураку, скажет, что не плевал мне в еду. Санитары это подтвердят, он же судья, а я пешка из небытия, ползущая по лестнице в небеса, чтобы добраться до божьего Суда. 
 
- Вот я и сомневаюсь, что от самосуда вы откажетесь и от тюрьмы вас надо спасать, так как правду у нас трудно защищать. Хоть в вас вижу все-таки нормального человека, то из всего вашего фантастического бреда, что слышала до этого инцидента я всё-таки поставлю спасительный диагноз.

    После всех дополнительных проверок ему так и поставили неподсудный диагноз с массой таблеток и отдали на поруки семье. Жена вернула его в дом, что бы он наконец получил свой злополучный паспорт и закрыл дело.  Однако оно вдруг вновь осложнилось.

                Конец 4-й  главы
                ***