К вопросу о рунах в материалах культуры Рязано-окс

Поиск культурных параллелей. Аналогий и путей развития.
Рязано-окская археологическая культура или культура Рязано-окских могильников раннего железного века-раннего средневековья II- IXвв.  играла важнейшую политическую и культурную роль при формировании этносов, Волго-Окского междуречья. Народы Муромы, Мещеры, Марийцев и Мордвы более позднего времени, сложились на её основе или при её непосредственном влиянии. Большой вклад эта культура внесла в формирование Егорьевской и Касимовской Мещеры, повлияла на  миграционные волны славянской колонизации IХ-Х  вв. а также на сложение  современного населения, Московской и Рязанской областей. Это делает Рязано-окскую археологическую культуру,  одной из составляющих Российской истории  и ставит вопрос об определении её места  в этнической истории нашей страны, и важности её отдельных культурных аспектов, в том числе и изучение её эпиграфических памятников.
Изучение Рязано-окской культуры ведется более 100 лет. За время исследований была проделана значительная работа по археологической систематизации и типологии отдельных предметов и комплексов. Еще в 30-е годы прошлого века П.П. Ефименко разработал хронологию рязанских древностей, в которой он определил верхнюю границу бытования Рязано-окской культуры  VII в. и выделил 5 стадий: А (II вв.), В (III-IV вв.), C (V в.), D-I (VI в.) и D-II (VII в.) (Ефименко 1937). Впоследствии предложенная им схема  была скорее скорректирована, нежели изменена (Ахмедов И.Р., Белоцерковская И.В. 1998). В наши дни, после открытия в Шиловском р-не Рязанской области нового Городищенского могильника (Гаврилов 2016), рамки существования Рязано-окцев были расширены до IX века н.э. (Гаврилов А.П., Конанов В.Д. 2020).
С середины 20 века осуществлялись попытки привлечения смежных дисциплин для изучения этой культуры. Так, Т.А. Кравченко на материале Шатрищенского могильника, Спасского района, Рязанской области,  применила метод графической реконструкции костюмов посредством привлечения этнографических аналогов (Кравченко, 1974). В 2005 году для исследования материалов из раскопок Никитинского могильника Спасского района, Рязанской области, рядом авторов были исследованы методы: технологии литья, текстильного производства, был осуществлен химический анализ стеклянных и металлических изделий (Воронина, Зеленцова, Эгноватова 2005). Чуть позже одним из авторов  были проведены металлографические исследования клинкового оружия  (Гаврилов: 2011, 2015). В 2021 году, институтом этнологии и антропологии совместно с Рязано-окским историческим сообществом, были начаты антропологические исследования: проведены краниометрические  измерения и описание,  выполнена первая реконструкция внешнего облика носителя рязано-окской культуры, по его черепу из мужского погребения я.90 могильника Ундрих, обнаруженного в 2015 году (Веселовская, Гаврилов, Васильев 2021).  В 2022г. в Лаборатории исторической генетики, радиоуглеродного анализа и прикладной физики МФТИ были проведены предварительные генетические исследования образцов из материалов раскопок А.Н. Гаврилова на могильнике Ундрих в 1983 году. (Гаврилов, Семёнов в печати 2022). Немаловажно, что в последнее время наметились тенденции этнографических параллелей отдельных элементов Рязано-окской культуры и культуры Рязанских крестьян 19-20 века. Первым вопрос об этой преемственности поставил А.Н Гаврилов при анализе пережитков женских культов в этнографической традиции (Гаврилов 1996). В настоящий момент эта работа продолжается (Гаврилов 2014,16,17,18) в том числе совместно с Рязано-окским историческим сообществом посредством публикации  публикаций «Мещерских сказов» (Гаврилов, Гаврилов, Ховронин, Малышев 2021-21). В наши дни лингвисты  выделили в особые Мещерские говоры, Рязанщины (Захарова,Орлова 2004), уходящие своими корнями в ранее средневековье.  Также проводиться систиматическое изучение и  публикация Рязанских топонимов  связанных с дославянским населением (Бабурин2004).  Все это постепенно накапливает базу комплексного анализа палеографических памятников оставленных носителями Рязано-окской культуры с позиции рунологии. Поскольку на современном этапе рунология рассматриваться  как комплексная дисциплина.  По определению К. Марстрандера  «Рунология» — это  совокупность палеографии, лингвистики, археологии и мифологии» (Marstrander 1929) и справедливо думаю, добавит к ним и этнографию.
При этом археология Рязано-окцев в контексте сравнительной этнографии финно-угорских народов и современного населения Рязанщины, в купе с топонимикой, в состоянии заложить основу реконструкции мифологи. Так например на основе этимологии Тыр-Тор-Тур, топонимов «Шатор, Торта, Торчи, Тарница, Ерахтур, Шатура, Турлатово и тд. прослеживаться следы архаичного мифического персонажа. С «таинственной гласной» между «т» и «р»,  части слов тыр-тор-тур-тер. Многие из них легли в названия гидронимов, как Шатор, Торта, Торха, Тырница, а иные стали основой и для названия населённых мест, Шатура, Ерахтур, Турлатово, Тырново и тд. Так в чувашском языке сохранились диалектное бытование форм : Тор и Тур - Турё «Бог» переводимая как бог или всевышний (Салмин 2004), Такая словоформа близка также к вогульскому слову Нума-тырым. Н. И. Золотницкий в своем «Корневом чувашско-русском словаре» пишет, что Бог по-чувашски Тора, Тур;, Тор’. Далее идет весьма оживленная полемика со ссылкой на  В. А. Сбоева «Заметки о чувашах» относительно связи  чувашского Тора со  скандинавским Тор'ом, и о том что многим хочется вывести отсюда доказательство финского происхождения этих слов, несмотря на то, что норманны, у которых точно был бог Тор, и финны, якобы вовсе не знавшие Тора, отнюдь не одно и тоже(Салмин1875). И вот снова историческая незадача и как не вспомнить народ Одина и Тура Хаердала, по мнению которого путь из Прикаспия на север у викингов проходил как раз через финно-угорские земли. Опять же в  эрзянском языке – тор (тыр) переводиться как «меч» что возводиться еще к индо-европейским языкам , в том числе иранскому(Феоктистов 1993, С.218). Входит эта фонема и в обозначение слова мордовской «страны»-«масТОР» (Феоктистов 1993, С.194) . Да и среди иных народов Восточной Европы  народов существует бог-громовник Тор (у чувашей), у саами - старик Тор, у эстонцев - Тоору/Таара, а у остяков – Торим.
В ряде сел записаны рассказы о богатыре Туре, и мальчике-мече Торопышке (Мещёрские сказы 2019 т.1.), а также легенды о небесном противостоянии некого Бога скачущего на коне, на водопой. Последняя легенда связана ручьём «Шатор» формант «ша» в которой несомненно связан с водой, что в совокупности позволяет интерпретировать Шатор как воду Тора. Слова «ша» ни в мордовском эрзя, ни в мордовском мокша языках нет! Но оно так систематически повторяется, в гидронимах (не мании 45 раз, всегда в комбинации с именем собственным)   причем на огромной территории, не  где проживала мордва (Чернов 2009). Что дает буквальный перевод «Шатора», как «Воды Тора». Довершает этот семантический ряд дошедший до нашего времени верховный  персонаж чувашского пантеона  бог. -Тор;  (Салмин 2012 стр.502). Сходные модели имеют аналоги и в отношении иных персонажей мифологии, Чамки-Русалки (села Тимошкино, Борок, Тырново, параллель с мордовским «Чамо-Пас», «Матушка Ангея» –Ангепатяй,  «Азюрка» села Лунино и «Азорьава» неизмененная Верява, и многие другие (Мещерские сказы 2020-2021).
Реликты Рязано-окской  Лингвистики прослеживаться в давно известных мещерских говорах, и тех же топонимах. Вопросы же  палеографии лежит как в изучении самих рязано-окских знаков, так и множественных орнаментах, и знаках на бытовых предметах, домах, сакральных и магических предметах, межевых и личнородовых знаков уже этнографической традиции Рязанщины, с привлечением аналогичных знаков Волго-окского междуречья. Таким образом предпосылки для изучения Рязано-окских знаков как рунической письменности есть. Особенно интересны в этом контексте антропоморфные и зооморфные граффити «с подписями» на бытовых предметах этой культуры.  Примечательно что их существенная часть относиться к предметам поясной гарнитуры (Гаврилов 2017–2018) что несомненно ложиться в контекст римской и византийской легионерской традиции, изображений на пряжках. (Kazansski 1994) Наиболее близкой семантически нам можно назвать  пряжку из Малой Азии типа с изображением  ловца птиц (Mechthild 2009 Fig. 46). У этого же автора мы видим публикацию пряжки с надписью латинским шрифтом (Mechthild 2009 Add. 23, № 11.), или усложненное граффити ((Mechthild 2009 Fig. 52). Примечательно что надписи на поясной гарнитуры по мнению многих авторов лежат в основе тех же германских рун (Дирингер 1963) когда Германские и Готские  наёмники на службе Рима чертили на своих поясах имена и различные изображения принося затем эти знаки на родину после возвращения. В этом же кроиться отличие рун от латинского и иного письма так как наносились они не краской, а царапались на бытовых предметах, как и в нашем случае. Ярким примером германской пряжки с рунической надписью. Пряжка из Пфорцена. Серебряная пряжка с пояса найдена в Пфорцене , (Бавария) в 1992 году в алеманнском в воинском захоронении, которое датируют концом 6-го века . Предполагается, что сама пряжка имеет римско-средиземноморское происхождение и, возможно, является продуктом мастерской ломбардов или гепидов. На ней имеется  руническую надпись. Которая читается   как «Auja Alawin auja Alawin auja». И переводиться  как повторяющиеся Будь счастлив, Алавин. (М. МакЛеод и Б. Мис 2006)
Как бы не будет преувеличением сказать что для римского времени и раннего средневековья, мы видим устойчивую традицию изображений на щитках пряжек, надписей и различных изображений выполненных в самой разнообразной технике. Имитацией которой в варварской среде служило процарапанные изображения. Немаловажно распространение этой традиции с распространением христианства, как статусного маркера особой моды.
Семантически интересна пряжка 6 века, обнаруженная в Ладуа-Серриньи (Франция).  Интерпретируемая как изображение Христа,- всадник апокалипсиса с надписью « кто будет владеть этой вещью, да будет жить до тысячного года в Господе»  Христос вооружён как варварский вождь в триумфе над зверем (R. Biton et H. Gaillard de S;mainville,, 2004).
Сходные изображения вооружённого всадника известны в лесной зоне Европы, так например на части  пластинчатой обоймы с   территории Курской области из собрания  Курского государственного  областного  музея археологии инв.номер ВХ-1240. Обойма выполнена из бронзовой пластины орнаментированной двойной линией набитых мелким пуансоном точек (выполненных чеканкой канфарником), идущих параллельно краям пластины и обрамляющих расположенное на внутреннем поле изображение всадника на коне и крупные полусферические чеканные выпуклины. Передняя часть коня и голова всадника утрачены. (Дударев 2022)подобные пластины с изображениями  на территории верхней Оки и Окско-Донского водораздела выполненными мелким пуансоном, в том числе антропоморфными, специалистами соотносятся с горизонтом 1-го хронологического горизонта памятников мощинской культуры (серединой – 2-й половиной III в.) (Воронцов, 2013. С. 26).  близкой аналогией среди пластинок с чеканным орнаментом из опубликованных является пластинка с изображением всадника, найденная в ходе раскопок на гор. Щепилово (Воронцов, 2013. С. 26-27, рис. 7: 6; 87: 3).
Другое изображение всадника с копьём выгравировано, «шаговым»  на образной стороне Рязано-окской фибулы, начала VI века (Ахмедов 2012).  В данном случаи мы имеем яркий пример что вместо застёжки пряжки, изображение было нанесено на воинской, статусной застёжке фибуле. Что в общем то образует семантический ряд данного типа граффити  на воинских апотропеях.
Неоднократно высказывалось мнение  о принадлежности  пряжки из Ладуа-Серриньи  к воинской культуре. Это пряжка ложиться в целый ряд пряжек с христианскими изображениями.  Как то пряжка с изображениями «апостолов « из мороко, того же времени (D. Billoin, H. Gaillard de S;mainville et 2005). Еще больший интерес представляет  целая серия пряжек с изображением  одной, двух  или трёх фигур в положении Оранты с поднятыми, руками как например пряжка из Ларгилье-Марсоне (D. Billoin, H. Gaillard de S;mainville et 2006)  Известные по очень многочисленным аналогам из . Арбона (Кантон Ааргау); « " Жалиньи » (Алье); . Рамас (Айн) ; . Беневр (д'Ор) ;. Из музея  Шалон-сюр-Сон (Сона и Луара); . Ларгилье-Марсоне ,  Вендей (Эна);  Сен-Кантен (Эна) ; March;lepot (Сумма).  Примечательно что  традицеонно их интерпритируют как изображения Адама и Евы. (BILLOIN , GAILLARD MOULH;RAT Fig. 10.)  Что с одной стороны роднит их с изображением на Рязано-окских наконечниках ремней (Гаврилов 2017-2018, таб.3.)  а также целой серии  сходных изображений на наконечниках ремней 6-7 века и овальных накладках  от рукояти меча, того же времени.  Конечно их иконография сходна лишь в положении рук, но явна и смысловая взаимосвязь, так как в Рязано-окском случае мы с большей долей вероятности можем усмотреть изображения «праматери» великой богини и тд.  примечательно что такая интерпретация закладывает основы прочтения одной из рун, под этим изображением как знака «АВА» . Ава у финно-угорских народов это традиционное окончания женского имени, Масторава, Азорьава и тд. в том числе в отношении Богинь. В этнографической  традиции ряда сёл Шиловского района всякое  женское антропоморфное изображение миновалось «Авкой». (Мещрские сказы  т.8. 2021). Что  конечно было бы очень далеко от образа византийской и варварской Евы, если бы не имя её первой дочери дошедшей до нас в ряде апокрифов, имени звучащего как «Аван». Автором уже неоднократно высказывалась идея знакомства носителей Рязано-окской культуры с основами христианского культа. (Гаврилов 2011). Что видно не только из многочисленных находок крестовидных, предметов, легионерских пряжек с крестами, но и распространения в Рязано-окской среде сюжета Даниил во рву со львами, на статусных головных уборах ( Гаврилов  2020). С другой стороны  еще более близкие аналогии  одиночным или множественным фигуркам с поднятыми руками мы находим в более раннем материале, городецких наконечников ремней,  3-4 века. Конечно положение «молящейся» одной или нескольких фигур, могут быть, и не связаны. Но и в том и другом случае это элементы поясных наборов. Что заставляет допускать наличие более ранних прототипов возможно в дохристианской иконографии. Примечательно что именно эти фигурки на пластинах и наконечниках ремней, связывают  в Поочье с сарматским культурным импульсом.
Сарматские тамги в городецкой среде.
Вероятно наиболее ранними дописьменными памятникам  Среднего Поочья можно считать сарматские «тамги» в материалах городецкой и дьяковской культуры, давшие в развитии целую сериацию антропоморфных женских изображений, орнаментального или знакового характера (Воронятов 2012)  чья традиция в общем то имеет развитие в Рязано-окских граффити (Гаврилов 2017-18 Рис .3). Примечательно что  городецкие элементы поясной гарнитуры с антропоморфными изображениями  появляться в рязано-окской среде  наряду с  другими женскими предметами городецкого или дьяковского круга. Вероятно вместе с носительницами этих предметов из городецкой и дьяковской среды, вероятно в период сложения этой культуры  (Гаврилов 2019). Со временем часть этих предметов превращается в некие реликтовые украшения как определяет их Илья Ахмедов.  Это древние предметы, в материалах более поздних погребений, которые передавались из поколения в поколение  (или воспроизводились) на протяжении многих лет и даже веков. (Ахмедов 2020). За редким исключением в виде римских медальонов, и отдельных статусных предметов это женские вещи (височные кольца, застёжки, подвески к ожерелью, элементы поясов и венчиков, к которым относиться и вещи с тамгообразными знаками городецкой и дьячковской культуры. В погребении 72  могильника Кораблино, поясной наконечник с тремя антропоморфными богинями был использован для ремонта или украшения пластинчатой бляхи что возможно увеличивала её сакральное значение  (Белоцерковская 2000: 101, 105, рис. 2.).  Оговоримся что их «сарматское» происхождение весьма условно скорее речь идет о манере нанесения изображений набивкой канатником (Воронятов 2008).  Как на этих предметах, наконечниках ремней, обоймах или реже пряжках, иметься зональный орнамент, или зооморфные или антропоморфные изображения.
Их появление непосредственно в городецкой среде связывают с появлением матримониальных связей между представителями номадической культуры сармат и представителями культур оседлых племен (городецкой и дьяковской  культур), обычно сопутствующих даннической зависимости последних от кочевников. (Воронятов 2012. Стр 412.) Это этническое смешение ярко проиллюстрировано на материале Андреевского кургана (Гришаков, Зубов 2009) что в конечном счете и привело к появлению культуры Рязано-окских могильников, потомков мигрантов оставивших памятники круга Андреевского кургана (Ахмедов, Белоцерковская 1998). 

Немаловажно что как городецкие так и рязано-окские знаки и изображения, помещены на элементах поясной гарнитуры (Воронятов 2012, Гаврилов (Гаврилов 2017-18 Рис .1-3) Что снова  позволяет искать  истоки этой традиции в римской легионерской моде оставлять граффити и надписи на поясной фурнитуре.
Уже с III-IV века усиливаться контакты рязано-окской культуры  с западными народами  родственными германцами, которые в этот период являлись носителями рунической традиции. Это маркируется появлением многочисленных импортов.  Скажем из ореола распространения Черняховской культуры (Белоцерковская 2012 рис.1-3). Или же через верхнею Оку вместе с потоком «готских» эмалей (Ахмедов И, Белоцерковская , 2019.) вероятно под этим влиянием происходит изменение  Рязано-окских знаков с их трансформацией от сарматской тамги и  их производных, до рунического письма.
Морфологический палеографические памятники Среднего Поочья можно разделить на до письменные  проторунические тамги и изображения восходящие к сарматским тамгам и  изображениям, письменные руны, и пост письменное их использование в орнаментации посуды и тд.
Примечательно что дописьменные знаки и изображения происходят из материалов 3-4 века, в то время как основной массив рунических знаков сопровождает комплексы V-VI веков ( Гаврилов 2017-18) преимущественно происходя из статусной группы погребений содержащих в своем инвентаре множественные центрально европейские импорты.  Ярким палеографическим памятником  в этой группе погребений можно назвать берестяной туесок со знаками из раскопок А.Н.Гаврилова 1983 на могильнике Ундрих года (Гаврилов 1985). Наиболее  статусным представителем группы погребений с  предметами на которые нанесены руны, можно считать погребённого из захоронения  525 могильника Ундриховской группы памятников Борок 2. На пряжке из комплекса которого был нанесён рунический знак (Ахмедов 2010 Рис.13.4). Эта пряжка происходит из комплекса с крестообразной диадемой которая  являются элементом вождеского костюма представителей элиты рязано-окской культуры, первого иерархического  уровня(Ахмедов 2006). Так же следует упоминать находку группы знаков на пряслице из женского погребения Vвека из захоронения 54 могильника Ундрих 83 (Гаврилов 2022 Рис.13), а также пряслице из погребения 166, могильника Заречье4, начала 5 в. Раскопок Белоцерковской И.В. из собрания ГИМа (выражаю благодарность И.В. белоцерковской  за возможность работы с неопубликованным  материалом) , и пряслице с техредовского городища (выражаю благодарность И.Р.Ахмедову Эрмитаж за возможность работы с неопубликованным материалом.  Таким образом большая часть находок  предметов со знаками на прямую связана с событиями V века нашей эры . В рязано-окуских древностях пряслица составляют обособленную группу предметов со знаками. Традиционно что всякая  бытовая  вещь в контексте обряда может менять своё назначение и, соответственно, свой семиотический статус и обретать символическое значение [Антонова, 1991, c. 21]  Которое в данном случаи усиливалось или присваивалось за счёт начертания рун. В античном мире,  веретено выступало в качестве атрибута не только жрицы, но и жреца. Поэтому неудивительно что в пг. 166 м.Заречья было мужским, хотя обычно пряслица это атрибут женского захоронения. На  Боспоре веретено интерпретировалось  одним из священных предметов  верховной богини Афродиты, о чем свидетельствует её изображение с веретеном на медальоне IV в. до н.э., найденном на некрополе Пантикапея [см.: Кунина, 2000, c. 186]. Ближневосточные мифические воззрения, оказавшие сильное  влияние на идеологию «энарейства», в греческой мифологии отразились в мифе о Геракле, который выполнял женскую работу, в частности прял, на службе у Омфалы (в её образе, вероятно, сокрыта одна из ипостасей Великой Богини ) вместе с тем прядение нередко в мифологи означает прядение судеб, что в контексте с нанесёнными рунами германского типа наводит на мысль некого аналога Но;рн из скандинавской мифологии. На Рязанщины, прядение и сакрализация пряслица и веретена до недавнего времени ассоциировалась с Колядой и Параскевой Пятницей, у мордвы великой пряхой считается верховная богиня Ангепатяй. Таким образом в  нанесении знаков на пряслица мы видим усиление его сакральных  функций утверждающего пряслице как   ритуально-магический предмет,  а по мнению Игоря Юрьевича Шауба  возможно и  символа власти ( Шауб, 2015).
Эпоха великого переселения народов характеризуется  в Рязано-окской среде высокой военной активностью, в результате которой на Средней Оке появляется целый ряд импортных вещей причерноморского и центрально-европейского происхождения. И.Р. Ахмедов осторожно связывает их появление с военной активностью  наследников Аттилы и их союзников (Ахмедов 2020). В это время  на Средней Оке появляются целые комплекты элементов воинской вождеской моды: парные мечи, шлемы, уздечные наборы и поясные гарнитуры «гуннского» круга. Многие из них в VI-м веке находят  на Рязанщине собственное развитие, как то: элементы с орлиноголовым декором, ставшие важным социальным маркером в Рязано-окской среде. Довольно перспективна гипотеза   о появлении в Восточной Европе некоторых предметов (скажем типа пряжек) типа Наумбург «с элементами остатков черняховского населения», выбитого со своих мест при обратном движении гуннов из Европы (Бажан, Каргопольцев 1989б: 29). Вероятно волна этого импульса начинает доминировать в Волго-окском междуречье (Гавритухин, Обломский 2007: 391). Это, вероятно, завершает процесс образования варварского королевства на Средней Оке (Ахмедов, Казанский 2004: 170-171). На этот период междуречье Пары и Тырницы в V-VI веке сочетает в себе все основные признаки, отмеченные М.М. Казанским (материалы семинара Хронограф) для выделения варварских королевств.  Как то: концентрация компактной группой нескольких городищ, поселений и сакральных центров, а также могильников, содержащих статусные погребения. Подобные группы памятников  четко выделяются в Западной Европе и описаны для варваров античными и средневековыми авторами (Казанский, Мастыкова, Скворцов 2017: 39) и определяются как региональные «центры власти» (Кренке, Казанский и др. 2021: 115), присущие варварским королевствам. Такими образом не будет опрометчивым предположить что предметы со знаками появляться на Средней Оке на волне усилившихся контактов с центральной Европой.   В том числе за счет мигрантов носителей непосредственно германской рунической традиции. Примечательно распространение предметов со знаками в условиях активного развития социальной системы рязано-окского общества, что вероятно соответствовало потребностям не только сакрального характера но хозяйственно административным целям в условиях строящейся государственности.



Антонова Е.В. Вещь в контексте обряда: ваза из Урука // Проблемы интерпретации памятников культур Востока / ред. Б.А. Литвинский. – М.: «Восточная литература». 1991. – С. 88–121.
Ахмедов И.Р. О некоторых «дунайских» элементах в культурах окских финнов во второй половине V в., Балканы, Подунавье и Восточная Европа в римское время и в раннем сред¬невековье. 2020.
Ахмедов И.Р. К выделению индикаторов социальной стратификации в культуре рязано - окских финнов в эпоху Великого переселения народов по материалам могильника у села Никитино. Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов: конференция 2. Тула: Государственный музей-заповед¬ник «Куликово поле», 2010.
Ахмедов И.Р. Белоцерковская И.В. 1998. О начальной дате рязано-окских могильников.// Археологический сборник. Тр. ГИМ, вып. 96. М.
Ахмедов И.Р., Белоцерковская И.В., 2019. Находки круга «восточноевропейских» эмалей и некоторые вопросы формирования культурного комплекса рязано-окских финнов // КСИА. Вып. 254. С. 128–152.
Ахмедов И.Р. «Реликтовые» формы украшений из Елшинского клада VII в. н. э. «На одно крыло — серебряная, На другое — золотая...». Сборник статей памяти Светланы Рябцевой. Высшая антропологическая школа. 2020 год  стр. 159.
Ахмедов И. Р., Белоцерковская И. В. О начальной дате рязано-окских могильников
// Тр. ГИМ. М., 1998. Вып 96.
Бабурин, А.В. Рязанский топонимический словарь (названия рязанских деревень). — Рязань, 2004.
О предметах черняховской культуры в женском инвентаре рязано-окских могильников // Евразия в скифо-сарматское время. Тр. ГИМ. Вып. 191. М, 2012.
Белоцерковская И. В. Верхнеокские элементы в культуре рязано-окских могильников // Белоцерковская И. В. (ред.). Научное наследие А. П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. М.: ГИМ, 2000. Стр.99–108.
   
Бажан И.А., Каргопольцев С.Ю. В-образные рифленые пряжки как хронологический инди-катор синхронизации. КСИА. Вып. 198. Москва, 1989.
Веселовская Е.В., Гаврилов А.П., Васильев С.В. Погребение воина из комплекса Рязано-окских могильников Ундрих 2015. Археологические параллели, антропологическая реконструкция // Вестник антропологии, 2021. № 2. С. 248–273.
Воронина Р.Ф., Зеленцова О.В., Энговатова А.В.. Никитинский могильник: публикация материалов раскопок 1977-1978 гг.: Труды отдела Охранных раскопок Института археологии РАН. Том 3 / Отв. ред. А.В. Энговатова. М.: ИА РАН, 2005.176 с.
Воронцов А. М. Культурно-хронологические горизонты памятников II ; V веков на территории Окско-Донского водораздела. ; Тула: ГМЗ Куликово поле, 2013. – 173 с.
Воронцова М. А. Украшения с  точечным орнаментом с  памятников первой половины I тыс. н. э. на территории Тульской области  // Наумов А. Н. (ред.). Куликово поле. Исторический ландшафт. Природа. Археология. История. – Тула: Власта, 2003. С. 311-318.
Воронятов С. В. О проблеме появления сарматских тамг и антропоморфных изображений в ареалах позднедьяковской и мощинской культур // Российский археологический ежегодник. № 2. 2012 / Ред. Л.Б. Вишняцкий. СПб.: Издательство С.-Петерб. ун-та, 2012. С. 412-432.
Воронятов С. В. 2008. Сарматские тамги на памятниках лесной зоны России. Случайность или неизвестная закономерность? // Савинов Д. Г. (ред.). Случайные находки: хронология, атрибуция, историко-культурный контекст. СПб., 103–109.
Гришаков В. В., Зубов С. Э. Андреевский курган в системе археологических культур раннего железного века Восточной Европы. Казань, 2009. С. 93-94.
Гаврилов А.Н. Пятикнижие: «Проклятый меч» «Начало», «Чижеряй» Москва  2014 год, «Проклятый меч, Сказания о временах давних и не очень». Издательское решение 2016-17 год, «Добрыня» Спасск. 2018 год.
Гаврилов А.Н. Работы в Шиловском, Путятипском и Чучковском районах Рязанской области. — 50 Археологические открытия 1983 года.// М.: 1985. 600 с.
Гаврилов А.Н. пережитки женских культов в Шиловском районе. Этнография и фольклор Рязанского края. (Первые лебедевские чтения). Рязанский этнографический вестник . Рязань, 1996 г. с.105.
Гаврилов А.Н. Гаврилов А.П. Мещёрские сказы. Вып. 1,2,4-6 Москва 2020-21 г.
Гаврилов А.П. «Христианские артефакты и христианское влияние в первом тысячелетии нашей эры в среднем Поочье». стр.92-95.Рязань 2011
Гаврилов А.П. Вождеское  погребения культуры Рязано-окских могильников 7-го века н.э. Альманах. Москва 2020.
Гаврилов А. П. Дамасские мечи V—VII вв н. э. из Шиловского района Рязанской области. Военная археология. Сборник материалов Проблемного Совета «Военная археология» при Государственном Историческом музее. Выпуск 2. Москва, 2011.
Гаврилов А.П.Знаки на предметах археологической культуры рязано-окских могильников - Древнейшие государства Восточной Европы -2017-2018, 95-103.
Гаврилов, Конанов 2020-Гаврилов А.П., Конанов В.Д. Археология Волго-окского региона В.Д. Новый могильник рязано-окских финнов. ИА РАН, ГИМ 2020. Стр.60-68.
Гаврилов А.П. К 45-ти литию изучения м.Ундрих. 2022. Рис.13.
Гаврилов А.П. РАННИЙ ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОМПЛЕКС КУЛЬТУРЫ РЯЗАНО-ОКСКИХ МОГИЛЬНИКОВ ИЗ МАТЕРИАЛОВ НОВОГО ГОРОДИЩЕНСКОГО МОГИЛЬНИКА РЯЗАНСКОЙ ОБЛАСТИ. Поволжские фины и их соседи в древности и средневековье. Материалы IV Всероссийской научной конференции. Саранск 2016 г. Стр.49- 61.
Гаврилов А.П. ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ СРЕДНЕГО ПООЧЬЯ ИЛИ В ПОИСКАХ АРТАНИИ КНИГА ПОСВЯЩЕНА АРХЕОЛОГИИ И ИСТОРИИ СРЕДНЕГО ПООЧЬЯ,ПОИСКОВ ИСТОКОВ РУССКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ИДЕНТИЧНОСТИ. Москва 2017, Рошаль 2018
Гавритухин И.О., Обломский А.М. Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. Москва, 2007.
Дирингер, Дэвид. Алфавит. — М.: Издательство иностранной литературы, 1963. — С. 579—599.
Дуарев В.А. Изображение всадника на мелкой пластике круга Восточно-Европейских варварских выемчатых эмалей. Попытка интерпретации и реконструкции. Верхнедонской Археологический сборник. 2022. Стр.88-96.
Ефименко П.П. 1937. К истории Западного Поволжья в I тысячелетии по археологическим источникам.// СА, II. С.39-58.
Захарова К. Ф., Орлова В. Г. Диалектное членение русского языка. — 2-е изд. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — 176 с. — ISBN 5-354-00917-0.
  Золотницкий Н. И. Корневой чувашско-русский словарь. Казань, 1875. 279 с.].
Казанский М.М., Мастыкова А.В. Центры власти и торговые пути в Западной Алании в V-VI вв. В кн.: Северный Кавказ: историко-археологические очерки и заметки. М., 2001. C. 138-161.
Кравченко  Т.А. Шатрищенский могильник. Археология Рязанской земли. Москва 1974.
Кренке Н.А., М.М. Казанский, Н.В. Лопатин, К.А. Ганичев, И.Н. Ершов, Е.Г. Ершова, Ф.Э. Мо-дестов, В.А. Раева. Городища Демидовка и Вязовеньки на Смоленщине: об иерархии, хронологии и культурной атрибуции. Российская археология, № 1. 2021.
Кунина Н.З. Стеклянные медальоны с рисунками из некрополя Пантикапея // Античное Причерноморье /науч. ред. С.Л. Соловьёв. – СПб: Изд-во Гос. Эрмитажа. 2000. – С. 186–191.
Малышев А. Мещёрские сказы. Вып. 7. Москва 2021 г.
Салмин А.К. Система верований чувашей / А.К. Салмин. Чебоксары: ЧГИГН, 2004.
Салмин А.К. Божество Тор: чувашско-скандинавские и другие типологии. СКАНДИНАВСКИЕ ЧТЕНИЯ 2010 ГОДА этнографические и культурно-исторические аспекты. Санкт-Петербург, Издательство: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН (Санкт-Петербург) 2012.
  Феоктистов А. П.. МОРДОВСКИЕ ЯЗЫКИ. (Языки мира: Уральские языки. - М., 1993. Стр.218.
Феоктистов  А. П.. МОРДОВСКИЕ ЯЗЫКИ. (Языки мира: Уральские языки. - М., 1993. Стр.194.
Чернов В.Ф. Кулебаки, Велетьма, Тумалейка… Тайны географических названий. ТОПОНИМИКА — НАУКА ИНТЕРЕСНАЯ. Глава 5. Кулебакский металлист. 2009
Хавронин С.В Мещёрские сказы Выпуск 3. Москва 2020 г.
Шауб И.Ю. О ритуальном значении веретена из женского погребения в кургане Куль-Оба // (В печати). 2015б
C.J.S. Marstrander. De gotiske runemitmesinerker. — NTS, Bd III, 1929, стр. 164.
Kasanski Michel. Les plagues-boucles mediterraneenns des V-VI si;cles.  Archolcie medieval. Tome XXIV Fig. 16/ № 1-8. Paris 1994.
Mechthild Schulze-D;rrlamm.  Byzantinische G;rtelschnallen und G;rtelbeschl;ge im R;misch-Germanischen Zentralmuseum Teil 1
r;misch-germanisches zentralmuseum FORSCHUNGSINSTITUT F;R VOR- UND FR;HGESCHICHTE
mechthild schulze-d;rrlamm BYZANTINISCHE G;RTELSCHNALLEN UND IM R;MISCH-GERMANISCHEN
ZENTRALMUSEUM teil I. die schnallen ohne beschl;g, MIT UND MIT FESTEM BESChl;g des 5. bis 7. Jahrhunderts  BAND 30, 1. MAINZ 2009.
М. МакЛеод и Б. Мис. "Рунические амулеты и магические объекты". MINDY MACLEOD and BERNARD MEES.Runic Amulets and Magic Objects. 2006. Гл.2 Стр.20 рис.1.

David BILLOIN , Henri GAILLARD de S;MAINVILLE .  Christophe MOULH;RAT.  LA N;CROPOLE DU HAUT MOYEN ;GE DE LARGILLAY-MARSONNAY « SUR LE MARTERET » (JURA) David BILLOIN *, Henri GAILLARD de S;MAINVILLE , Christophe MOULH;RAT. Fig. 10. arch;ologique de l’Est Tome 55 | 2006
R. Biton et H. Gaillard de S;mainville, « Une plaque-boucle m;rovingienne en os ; Bierry-les-Belles-Fontaines (Yonne) », Revue arch;ologique de l’Est, 34 (1988), p. 291-296.
D. Billoin, H. Gaillard de S;mainville et E. Michon, « D;couverte d’une plaque-boucle m;rovingienne ; motif chr;tien ; Marchaux (Doubs) », Revue arch;ologique de l’Est, 54 (2005), p. 337-347.Христианские артефакты и христианское влияние в первом тысячелетии нашей эры в Среднем Поочье
D. Billoin, H. GAillard de S;mainville et C. Moulh;rat, « La n;cropole du haut Moyen ;ge de Largillay-Marsonnay “Sur le Marteret” (Jura) », Revue arch;ologique de l’Est, 55 (2006), p. 225-256.