Сон 5 про споры и смерть

Земля влажная…
Дождь холодный…
Мысли путаются…

В единственной комнате на первом этаже жарко натоплено. Старый родительский дом тихо поскрипывает на исходе дождливого июньского вечера. Небо за мутными окнами заволокло так, что тяжелые рыхлые тучи царапают свои темные бока о шпили сосен. Дождь как дождь, не сильный и не слабый, мерный и надоедливый, скребется своими тонкими пальцами в муть окна - пытается пробраться в дом. Не сказать, что я не люблю дождь, скорее наоборот, но сейчас восхищаться его настойчивыми попытками затопить все вокруг мне мешает нечто постороннее и назойливое.

Свет не горит и лишь открытая заслонка в печке освещает небольшую комнату. Диван придвинут к ней почти вплотную, а на нем, в гнезде из пледов и одеял, подушек и простыней сидит человек. Он - это я, но и не я, потому как сознание мое вытеснено кем-то другим за пределы собственного тела, от чего себя и весь мир я воспринимаю как бы со стороны, словно всё происходящее не касается меня вовсе и я просто смотрю немного скучный и мрачный фильм.

Фигура в гнезде начинает шевелиться. В свете печки я вижу как по бледным вискам катятся крошечные капельки мутного соленого пота, волосы липнут к щекам и шее, простынь мокра до основания, и влагу, что она уже не в силах вобрать, бережно передает одеялу. Фигура ерзает и чешется, сначала лениво, потом более грубо, царапая кожу и оставляя на ней нежные розовые борозды, которые оканчиваются маленькими засечками содранной кожи. Я смотрю и мне нравятся эти милые бороздки. Они цвета пионов, что росли когда-то в саду. Нежные, розовые - мама заботливо срезала их, ставила в центр обеденного стола и когда мы собирались за ним всей семьей, они возвышались над нами огромными розовыми шапками. Папа часто говорил, что под такими пионами можно спрятаться от дождя - такие они были огромные. Теперь остался только дождь да розовые бороздки на коже.

Я замечаю, что в гнезде происходит какая-то неистовая возня. Человек в складках одеял вертится, пыхтит и даже иногда всхлипывает, а я стою как ни в чем не бывало возле печки - наблюдаю, начисто забыв, что человек тот я. Тепло и уютно в ореоле красного света, льющегося из незакрытой заслонки, а что там за его контурами? Лишь прошлое, тонущее во мраке приближающейся ночи. Ветхая пыльная мебель - пара кресел, комод, стол, арка на кухню - холодную и неуютную. Всё здесь мертво. Время поглотило этот дом, оставив лишь голый скелет, на котором как ошметки плоти то тут, то там свисают лоскуты воспоминаний. Да и их скоро не станет.

Гиблые стали эти места с тех пор как вверх по реке построили завод по производству удобрений. Деревня мельчала по мере того, как рос завод, будто он забирал из нее всю жизнь. Урожая почти не стало, вывелась рыба в реке, лес затих, а дома, некогда шумные от детского смеха приезжающих на лето ребятишек, молчаливо стали таращить свои пустые глазницы. Нужно было уладить дела, нужно было разобрать дом на воспоминания и хлам, прежде чем соглашаться на продажу на условиях разросшегося завода.

Память хранит тепло родительского дома, травяной чай по вечерам на скрипучем крыльце, утренняя каша - вся желтая от масла, словно само солнце спустилось к нам в тарелки, тихие послеобеденные сны… память хранит и ненужное - горестный взгляд отца под опущенными ресницами - нет больше рыбы в реке. Отрешенный и испуганный взгляд матери - дождевые лужи сияют по ночам, мертвый пес, попивший из реки и… грибы. Причудливые, крупные, пузатые. Они росли повсюду - в тени и на солнце, в лесу и по кромке реки, напоминая нарядные подосиновики и белые, гроздья веселых опят и волнушки, вот только если они перерастали, то на шляпках у них появлялись отверстия. Кожица, обтягивающая их, лопалась выбрасывая в воздух тысячи спор, и шляпки напоминали собой "коробочку" с семенами лотоса, усыпанную черными рытвинками. После этого гриб умирал, а на его гниющей плоти вырастали новые, ещё более крепкие и крупные грибы.

Человек, сидящий в гнезде, высунул наружу нос, следом из складок одеяла появилась рука, за ней вторая, и, раздвигая границы гнезда всё шире, наконец появилась голова. Мокрые тёмные волосы налипли на лицо, но даже они не могли скрыть пылающие жаром впалые щеки. Глубокие тени лежали под мутно-зелеными глазами и взгляд этих глаз бессильно метался по комнате от предмета к предмету, силясь ухватиться за реальность, но всё плыло. Я чувствовала, как бешено колотится сердце у того, кто сидел напротив меня, как тошнота плотным комом проталкивается по пищеводу в поисках выхода и, подступая все ближе и ближе к нему, заставляет фигуру в коконе сглатывать спазмы. Чувствовала ноющую боль в животе, тянущую и неотвратимую, чувствовала жар, смешанный с ознобом и ледяные кончики пальцев, скребущие кожу.
Милые розовые бороздки покрывались кровавым крапом, кожа слезала обнажая уродливые пузыри, а за окном бледной улыбкой мертвеца скалилась светлая полоса неба на востоке. Дождь кончился, но тучи, опустошенные, так и остались неподвижно болтаться в небе, и солнце сколько не пыталось, не могло проникнуть сквозь их плотную завесу. Лужи сияли и переливались радужными бликами, земля звонко чавкала и пузырилась, а в остывающем доме в печи догорал огонь.

Свет теплился у самого края дивана и мрак, еще не покинувший свои владения ночи, расползался по бледным окоченевшим рукам. Напоминая отверстия в "коробочке" лотоса, тело, лежащее на диване, там и сям было покрыто островками черных рытвин, в воздухе летали черные вездесущие споры. Они со звонким треском разрывали тонкую пленку и вырывались на свободу стремясь захватить как можно больше пространства для будущего поколения.

Я заметила как больше не ощущаю тошноты, как страх, еще совсем недавно терзавший мысли, куда-то пропал и самое главное ушёл противный зуд из головы. Ещё совсем недавно мне чудилось, что там бегает и суетится колония голодных красных муравьев. Они ползают там, под кожей, и злобно пищат "Есть, есть, есть!"
Теперь всё прошло. Улыбка мертвеца на востоке сделалась шире, а значит мне пора покинуть этот дом. По привычке я подхожу к двери, оглядываюсь на окоченевшее тело, покрытое черными спорами будто пудрой, и выхожу в утро. Имеющее важность в одно мгновение стало бессмысленным, агонию сменил покой, а непроглядный мрак поглотил свет. Круг замкнулся, а мне чудом удалось вырваться из него и теперь целая вечность улыбается мне из сотен переливающихся радужным блеском луж.

09.06.23